Господа Бога Твоего да убоишися: см. Втор. 6:15
и тому Единому послужиши, и к Нему прилепишися: см. Втор. 6:5
Страх и трепет не принадлежат к существу завета и законоположения Синайского. К завету, как завету, они и не могут принадлежать, потому что завет и заключается для избежания всякого страха. Страх здесь составляет только внешнее облачение завета, внешний образ явления Бога и Его закона, его делало необходимым одно обстоятельство – возраст иудеев, по коему они готовы везде ожидать послаблений и надеяться на извинения. Оттого Господь держит постоянно иудеев в страхе Своего Имени, чтобы, имея сей страх пред глазами, они не грешили (Исх. 20:20), но производит это как бы стороною, внешно, не прямо. К этому направлены страшные казни над египтянами, строгое определение на амаликитов и особенно ужасы Синайские и кровь завета. Первые два случая с первого раза внушили израильтянам чувства слабого под рукою Сильного, но вместе заставляли и трепетать – Бога, карателя противящихся Его воле; последние – давали разуметь, что предсмертный страх ожидает преступника в самом действии преступления и неминуемая скорая смерть после него. Бог являл Себя величайшим, неприступным Властителем вселенной, благоволительным к покорным Ему и гневным к врагам Своим, уверял в Своем внимании, но держал всегда в притрепетном отдалении от Себя. Всякий подзаконный должен был в чувстве сердца хранить убеждение: благо мне под кровом Божиим, но страшусь, как бы не преступить воли Божией.
Таким образом, в вере подзаконной во всей полноте выражены и любовь, и страх, и сыновство, и рабство. И сын Израиля, ходящий в духе своей веры, – в отношении к Богу, – то исполнялся благих, веселящих, умиротворяющих и расширяющих дух сердечных чувств, то болезненных, томящих, возмущающих и стесняющих. Переходя от одних к другим и медля и поражаясь в одних более, а в других менее, смотря по состоянию сердца и совести, и отрезвляя и ободряя первые последними, – а последние умаляя и умягчая первыми, – он являлся во всякое время благоговейным чтителем чудного в делах, хранящего правду и всегда открывающего милость Свою, как бы сквозь гнев (Исх. 20:5, Исх. 34:6–7, Чис. 14:18; Втор. 7:9–10), Иеговы, Бога своего, так что у него никогда ни любовь не поглощала страха, ни страх не подавлял любви, но то и другое чувство, в какой бы то ни было мере, имели место в его сердце во всю жизнь. Должно, однако ж, положить, что первоначально преобладал страх над любовию, а под конец любовь возвышалась над страхом, как это в своем примере показал Моисей и как думать должно по отношению душевных чувств. Нельзя было не бояться Бога, так страшно явившегося; но, чем более сей Бог являл милости и благодеяний и чем более человек являл опытов своей покорности Его воле, тем более страх сей должен был умаляться, тем большее право и большую смелость давали человеку сердце и совесть – приступать к Богу с благонадежностию и сыновним дерзновением.
Источник
Подзаконная религия. Главы 1 и 3***
И именем Его кленешисяПод именем клятвы вообще разумеется такое действие благочестия, по которому мы утверждаем, или отрицаем, или обещаем что-нибудь с призыванием Бога, как свидетеля истины и мстителя неправды. Происхождение клятв скрывается в сомнении и недоверчивости нашей к праводушию и честности других. Но как сия недоверчивость основывается на справедливых причинах, ибо более или менее «
всяк человек ложь» (
Пс. 115:2), и как чрез клятвенное призывание мы не оскорбляем Бога, но еще более исповедуем Его величество, то Сам Бог не только не запрещает клятв, но еще повелевает решать ими сомнения и споры (
Исх. 22:10–11) и даже предписывает в законе Своем, чтобы люди клялись только именем Его, конечно, потому, что одно только понятие о всеведении и строгом правосудии Божием может и успокоить приемлющего клятву, и удержать от лжи и обмана дающего оную. Иисус Христос не запрещает клясться именем Божиим, но научает верующих жить так свято и честно, чтобы не иметь совсем нужды в клятве и чтобы одного их слова: "
ей, ей" или
"ни, ни" – довольно было для уверения других в истине (
Мф. 5:33–37). Впрочем, имя столь высокого Свидетеля должно призывать только в важнейших случаях и в такой необходимости, когда клятва остается единственным средством к утверждению истины. Притом именем Божиим должно утверждать или отрицать только то, что нам совершенно известно, и обещать то, к исполнению чего имеем твердое намерение, достаточные силы и возможность, дабы в противном случае не нарушить заповеди Божией: "
не приемли имени Господа Бога твоего всуе» (
Втор. 5:11;
Исх. 20:7). Более всего должно опасаться злоупотребления и нарушения клятвы, ибо кто Бога истины делает свидетелем во лжи, тот не только делается недостойным никакого доверия, но и подвергает себя всей строгости правосудия Божия, как оскорбитель Его величия и как враг спокойствия и благополучия общественного, которое поддерживается уважением к клятвам и присягам.
Принадлежности клятвы. В нашей Православной Церкви произносящие важнейшие клятвы или дающие присягу обыкновенно подъемлют руку к небу в знак призывания в свидетельство Живущего на небесах и целуют Крест и Евангелие в знак того, что они, как истинные сыны Церкви, залогом верности своей клятвы поставляют спасительные страдания Иисуса Христа, и что, в случае неверности или нарушения произносимой клятвы, они подвергают себя всей строгости правосудия Божия и отчуждению от участия в спасении, уготованном крестными страданиями Сына Божия и проповедуемом во Святом Евангелии.
Источник
Краткое учение о Богопочитании. Раздел 2. Особенные свидетельства веры и благочестия
