Второзаконие, Глава 21, стих 13. Толкования стиха

Предписывается это, во-первых, для того, чтобы брак пленницы не был в день ее сетования; а во-вторых, чтобы предохранить ее от насилия. Закон повелевает медлить тридцать дней, чтобы пленивший испытал себя. Ибо если действительно пожелает иметь ее женой, то воздержится все то время, какое назначено законом. А если бы познал он пленницу в самый день плена, то это было бы только по воспламенению похоти, а не по любви, и таковому легко было бы оставить ее.

Преданные светской мудрости страдают гладом истины и скудостью добродетели. Образец такой мудрости описал во Второзаконии под видом пленной женщины: божественное слово говорит о ней, что если бы израильтянин захотел иметь ее женою, то должен обнажить ее, срезать ей ногти и остричь волосы: и когда она станет чистою, тогда пусть перейдет в объятия победителя. Не смешно ли это, если понимать это буквально? Но и мы обыкновенно также поступаем, когда читаем философов, когда в наши руки попадают книги светской мудрости: если находим в них что-нибудь полезное,– прилагаем к своему учению; если же что ненужное, об идолах, о любви, о занятиях светскими делами, то мы счищаем, обнажаем, срезываем, будто ногти острым железом. Поэтому-то и Апостол запрещает всякому возлежать в капище, говоря: Аще бо кто видит тя, имуща разум, в требищи возлежаща, не совесть ли его немощна сущи созиждется идоложертвенная ясти? И погибнет немощный брат в твоем разуме, его же ради Христос умре (1 Кор. 8:10-11). Не видишь ли ты, что здесь говорится другими словами, чтобы ты не читал философов, ораторов, поэтов и чтобы не успокаивался на том, что читаешь у них? Мало того, если мы не верим тому, что написано; совесть других тем не менее уязвляется нашим чтением: им кажется, что мы, не осуждая читаемого, сочувствуем оному. Если не примем подобного толкования, то каково нам думать об Апостоле, что он одобряет образ мыслей ядущего в капище, и называет совершенным того, о котором знал как о ядущем идоложертвенное? Пусть в устах христианина не звучат слова: «всемогущий Юпитер, о Геркулес мой, о Кастор», и имена других более чудовищ, чем божеств. А ныне мы видим, что даже священники Божьи, оставив евангелие и пророков читают комедии, поют любовные слова буколических стихов, имеют Виргилия: и то, что для детей допускается по необходимости, делают для себя предметом преступного удовольствия. Итак, мы должны остерегаться, чтобы не возлежать в капище, если хотим иметь пленницу женою; или если мы уже очень увлечены любовью к ней, то должны очистить ее и освободить от всяких греховных заблуждений, дабы брат наш, за которого умер Христос, не соблазнялся, слыша в устах христианина звуки стихов, сложенных в похвалу идолам.

Одежды же плена я назвал бы внешним знаком рабства; они служат образами порочного поведения. Ибо подчиненная воле диавола и склонявшая выю под его владычество как бы изорванную одежду носила на себе плотские пожелания. Когда же она искуплена была законом и научена была мудрствовать и делать лучшее, она сняла с себя обвинения в прежней порочности и явилась, наконец, облеченною в научение чрез закон как бы в некоторую светлую одежду. Это же самое, я думаю, делать убеждает и нас богодухновенный Павел, говоря так: «совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (Кол. 3:9—10). Ибо мы облекаемся в новую одежду в святом Крещении, сбрасывая с себя одежды плена сатане; облекшись же, наконец, в самого Еммануила, мы приносим благодарения Богу и Отцу, говоря: «Радостью буду радоваться о Господе, возвеселится душа моя о Боге моем; ибо Он облек меня в ризы спасения, одеждою правды одел меня» (Ис. 61:10). И Павел, вполне сведущий в законе, в другом месте говорит: «облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти» (Рим. 13:14). Видишь, как мы, совлекшись плоти, как бы одежды плена, облекаемся в светлый и Божественный покров — Христа; ибо Он есть одежда веселия и риза спасения. После того, как обриты будут у ней волосы, говорит закон, обрезаны будут грязные и длинные ногти и сняты будут одежды пленения, — только тогда она будет жить в доме твоем и водворится здесь, как законная жена. Но она будет плакать об отце и матери в продолжение месяца, то есть будет вспоминать о домашних своих. И после того ты войдешь к ней и будет тебе женою. Ибо я думаю, что тем, которые призваны к близкому общению с Богом, надлежит удалять свой ум от безрассудных понятий и суетных помыслов, Могущих ввести в заблуждение, и от всякой нечистоты, и, как пишет богодухновенный Павел, «отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях» (Еф. 4:22) и прилепляться всею Душою к Богу, который заботился о нас, и принял нас в отеческое общение. Ибо на то, что надобно всецело прилепляться к Богу, думаю, и указывают слова: «и сядет в дому твоем». Посему и блаженный Давид, зная это прекрасное и поистине полезное дело, говорит: «Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать храм Его» (Пс. 26:4). Очень ясным знаком того, что он имел твердую и исполненную любовью к Богу душу, служит, надобно думать, то, что он во все дни пребывает во дворех Господних. Но Творец знал меру ума человека. Ибо как и почему он не знал бы этого, если истинен тот, кто говорит: «Он знает состав наш» (Пс. 102:14). Но те, которые переселяются из жизни в мире и удаляют ум свой от плотских страстей, не вполне безукоризненно научились делать это. Ибо мы от начала слабы и ум наш увлекается нечистыми удовольствиями; он легко подчиняется воспоминанию о развлечениях, и почти всегда сильно привязывается к ним, хотя Закон запрещает это и Бог как бы влечет нас назад, располагая к превосходной и несравненно лучшей жизни. Ибо если путь к добродетели тяжел, то путь, увлекающий нас к пороку, весьма удобен; для приобретения первой мы должны употреблять усилия, к последнему мы идем весьма легко. Что же говорит закон? «Да плачется отца своего и матере своея месяц дней», то есть не тотчас ей будет приятно жить в твоем доме, но некоторое время она будет вспоминать о своих домашних. Бывает, что хотя попавшим в плен оказываются почести и дается возможность жить в совершенной роскоши; но они все-таки стремятся увидеть свой дом, родителей и свой город; и не могут они не вспоминать о своих, и иногда проливают слезы, потому что и тоска и скорбь наполняют их душу при мысли, что они лишились родной страны. То же самое пришлось испытать толпам иудеев. Ибо освобожденные из Египта и избавленные от горького рабства, они были призваны Богом к высшей и прежней свободе, и однако же они воспоминали о том, что было в Египте, говоря: «О, дабы умерли быхом..., пораженные Господом; в земли Египетстей.... И роптаху на Моисея», глаголюще: что «яко извел ecи ны в пустыню сию?» (Чис. 14:3, 2, 16, 13.) А что те, которые удаляются от позорного плотоугодия и жизни в мире, сначала с трудом расстаются с этим, и иногда стремятся к тому, что находится в мире, на это отчасти намекает нам закодатель, говоря: «Да плачется отца своего и матери своея месяц дней». Впрочем мы не говорим, что он повелевает им плакать, но скорее снисходит к этому и позволяет это слабым, говорит, что надобно быть снисходительным к страждущим этого рода недостатками, потому что они еще не приобрели терпения в страданиях. Поэтому он оказывал снисхождение к страстям синагоги иудейской в пустыне и не совсем погубил тех, которые согрешили, хотя и гневался на это, имея в виду их пользу. А что он не всегда снисходит к нашим слабостям и к прежнему нашему пристрастию, то есть в привязанности к миру, это он ясно показал, назначивши непродолжительное время для плача — «месяц дней», то есть некоторый незначительный и сокращенный срок времени. Ту же самую мысль внушает нам и божественный Псалмопевец, говоря к церкви язычников: «Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей» (Пс. 44:11—12). Да «оплакивает, — говорит, — отца своего и матерь свою в продолжение месяца; и она будет твоею женою». Ибо освободившись, как я сказал, от мирской жизни, мы постепенно прилепляемся к Богу, именно посредством духовного единения; потому что «соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1 Кор. 6:17). Глафиры на Второзаконие

То, что Закон предписывал мужьям рассудительно иметь близкие отношения с женами и только для рождения детей, ясно из того, что неженатому мужчине запрещается тотчас же вступать в связь с захваченной в плен на войне женщиной. Если он все-таки желает этого, то сначала должно позволить ей обрезать волосы и в течение тридцати дней пребывать в трауре. Если даже и после этого его страсть не угаснет, то тогда он может вступить с ней в связь для рождения детей. При этом владеющая им страсть должна с течением времени перейти в разумное желание.

Законодатель «не хочет, чтобы к веселью примешивался плач, к улыбке – слезы. Поэтому предписывает, чтобы пленнице дано было время на слезы, и потом уже, когда освободится от слез, вступала она в супружеское общение. Сверх того, обуздывает и вожделение пленившего, повелевая руководствоваться в общении не сладострастием, но рассудком» (блаж. Феодор, Толк. на кн. Втор., вопр. 19) «Ибо, – поясняет св. Ефрем Сир, – если он действительно пожелает иметь ее (пленницу) женою, то воздержится все то время, какое назначено законом» (Толк. на кн. Втор гл XXI).

Вопрос 19. Для чего Моисей повелевает пленнице определенное число дней оплакивать своих родных и потом уже вступать в брак с тем, кто взял ее в плен?    Не хочет, чтобы к веселью примешивался плач и к улыбке — слезы. Поэтому предписывает, чтобы пленнице дано было время на слезы тридцать дней, а потом уже, когда освободится от слез, вступала она в супружеское общение. Сверх сего, обуздывает вожделение пленившего ее, повелевая руководствоваться в общении не сладострастием, но рассудком.