Псалтирь, Глава 62, стих 7. Толкования стиха

Свою постель он называет отдыхом. Когда кто-нибудь отдыхает, пусть помнит о Боге; когда кто-нибудь отдыхает, пусть он не растворяется в покое и забывает Бога: если он помнит о Боге, когда он отдыхает, то в своих действиях о Боге он размышляет. Зарею он назвал действия, потому что каждый человек на заре начинает что-то делать. Что же он сказал? Итак, если я не был внимателен на своей постели, то и на рассвете я не размышлял о Тебе. Может ли тот, кто в свободное время не думает о Боге, в своих действиях думать о Боге? Но тот, кто помнит о Нем, когда он покоится, тот размышляет о Том же, когда он делает, чтобы в действии он не потерпел неудачу. Поэтому он добавил что? Потому что Ты стал моим помощником. Ибо если Бог не поможет нашим добрым делам, мы не сможем их совершить. И достойные дела нам надлежит делать, то есть как бы во свете, так как Христом показывая путь, который мы делаем. Кто делает зло, тот делает ночью, а не на заре; по словам Апостола, говоря: пьяные ночью пьянеют; и спящие ночью спят; давайте, современные, будем трезвыми.  (1 Фес. 5:7-8) Он увещевает нас после дня поступать честно: Как и днем, будем поступать честно.  (Рим. 13:13) И еще: вы, говорит он, — сыны света и сыны дня; мы не от ночи и не от тьмы.  (1 Фес. 5:5) Кто такие сыны ночи и сыны тьмы? Они творят всякое зло. В такой степени они сыны ночи, что боятся, чтобы не было видно того, что они делают... Итак, никто при заре не делает, кроме того, кто делает во Христе. А кто в свободное время помнит о Христе, тот размышляет о Нем во всех своих действиях, и Он является помощником ему в добром деле, чтобы он не по немощи своей не потерпел неудачу. И в покрытии Твоих крыльев я буду ликовать. Веселен я в добрых делах, потому что надо мною покров крыльев Твоих. Если ты не защитишь меня, поскольку я курица, коршун схватит меня. Ибо Сам Господь наш говорит в определенном месте тому Иерусалиму, определенному городу, где Он был распят: Иерусалим, говорит Он, Иерусалим, как часто Я хотел собрать сыновей твоих, как курица своих цыплят, а ты не хотел.  (Мф. 23:37)Мы малы, поэтому пусть Бог защитит нас под сенью Своих крыл. Что, когда мы станем великими? Хорошо для нас, что и тогда Он защитит нас, чтобы под Ним большим мы всегда были цыплятами. Ибо Он всегда больше, как бы мы ни выросли. Пусть никто не говорит, пусть Он защитит меня, пока я мал: как будто когда-нибудь он достигнет такой величины, что должен быть самодостаточным. Без защиты Бога ты ничто. Всегда Им будем желать быть защищенными: тогда всегда в Нем мы будем иметь силу быть великими, если всегда под Ним мы будем малы. И в покрытии Твоих крыльев я буду ликовать.

Нередко в наши дни встречаешь людей, даже и монашествующих, которые открыто говорят, что больше не «молятся», но только «медитируют». Богатая литература на тему «медитации», как и всякого рода вводные курсы и руководства к ней, говорит о том, что молитва в христианской среде явно находится в кризисе. Несколько лучше дело обстоит с псалмопением, или «молитвой по псалмам», которая сегодня особенно в почете, и не только во многих монашеских общинах, ибо она занимает существенную часть «молитвы часов» всей Церкви, мирян и духовенства.

Псалмопение, молитва и медитация с древних времен являются неизменной частью духовной жизни «человека Библии». Но что об этом думает Предание? Начнем с псалмопения и молитвы.

«Если ты не получил еще благодатного дара молитвы и псалмопения, будь настойчив и получишь!»Евагрий. Слово о молитве, 87 (Цит. изд. С. 86).

Ясно выраженное здесь различие между псалмопением и молитвой, которое было очевидным для ранних отцов, представляется странным современному человеку. Если псалмопение и молитва — это не одно и то же, тогда как же можно по праву говорить «молитва псалмов» или «молиться псалмами»? И разве Псалтирь — это не «молитвослов Церкви», воспринятый ею от синагоги? Отцы на это должны были бы ответить: и да и нет, «петь псалмы — это еще не значит молиться», ибо то и другое принадлежит к различным (хотя и неразделимым!) вещам.

«Псалмопение относится к многоразличной премудростиСм. Еф. 3:10., молитва же есть введение в нематериальное и немногоразличное ведение»Евагрий. Слово о молитве, 85 (Цит. изд. С. 86)..

Что подразумевается под этим утверждением? Посмотрим же, что говорит Писание, прежде всего Псалтирь, о псалмопении и молитве.

* * *

«Псалом» — это «песнь», которая как таковая может иметь различное содержание. И потому библейская наука относит 150 псалмов к различным литературным жанрам. Как можно понять из многих пояснений к псалмам, подобная «песнь» часто имела музыкальное сопровождение, например, пелась под аккомпанемент десятиструнной «псалтири» (psaltérion). Такое исполнение называлось «пением псалмов», а исполнитель — psaltodós или psáltes, то есть «псалмопевец». Древняя Церковь собрала «песни Израиля» — народа Ветхого Завета — в пяти книгах и с течением времени сделала неотъемлемой частью своего богослужения. Однако Церковь стала читать «Книгу псалмов» по-своему.

Псалтирь недаром была названа «суммой» всего Писания Ветхого Завета, выраженной в форме гимнов. С самого начала Церковь читала Псалтирь, как и все ветхозаветные книги в целом, как пророческое слово Духа Святого, что должно исполниться во ХристеСм. Лк. 24:44.. Это частично объясняет мысль Евагрия, когда он относит псалмопение к «многоразличной премудрости»: он усматривает в нем свидетельство той «премудрости», что отражается в творении и в истории спасения, о чем свидетельствует весь Ветхий Завет.

Для христиан, таким образом, Псалтирь — это прежде всего Писание, и автор его, Давид — пророк. Как открытое пророческое слово Божие, обращенное к людям и свидетельствующее о Христе и Его Церкви, Псалтирь, более чем какая-либо иная книга Ветхого Завета, цитируется в Новом.

Что касается молитвы, а также гимна и хваления (doxologhía), то это разговор человека с Богом или, согласно определению Климента Александрийского, «диалог с Богом»Klemens von Alex., Strom. VII, 39,6..

Для этого «разговора с Богом», как и для «гимна», и «хваления», в Псалтири можно найти немало образцов, которые могут быть немедленно включены в христианскую молитву. Однако достаточно много частей Псалтири, с формальной точки зрения, не имеют ничего общего с «молитвой». Наряду с пространными размышлениями о переменчивой судьбе Израиля можно встретить немало псалмов или частей их, в которых отношение к «врагам» предстает для современного читателя прямой противоположностью христианской молитве! Чтобы суметь усвоить всю Псалтирь и трансформировать в подлинно христианскую молитву даже все эти, не слишком любимые, ее части, необходимы усиленные упражнения в «медитации».

Под словом «медитация» (meléte) отцы, как и сам псалмопевец, разумели постоянное повторение вполголоса (Пс. 34:38, Пс. 36:30, Пс. 70:24) определенных стихов или целых отрывков из Священного Писания с целью постижения их внутреннего сокровенного смысла. Поэтому Евагрий один раз переводит «медитация» просто как «созерцание» (theoría)Evagrios, In Ps. 118,92 pa.. Да и в Писании вместо «размышлять» говорится «обдумывать» или «вспоминать». Евагрий, вслед за псалмом 137:1, называет такое созерцающее «размышление» о псалмах «пением перед ангелами», поскольку главное дело ангелов — это созерцание Бога и Его деянийEvagrios, Kephalaia Gnostika. Ill, 4 (Guillaumont)..

«Хочу петь Тебе перед ангеламиВ синодальном переводе «пред богами пою Тебе». — Пер.:

Петь перед ангелами означает петь, не отвлекаясь, когда наш ум либо несет в себе только образы, вдохновленные псалмами, либо не несет никаких образов. Или же, может быть, тот поет „перед ангелами", кто разумеет содержание псалмов»Evagrios, In Ps. 137,1 а., не давая себя «отвлечь» ни множественностью их образов, ни многообразием предметов познания. Это вовсе не так просто, и потому Евагрий считает, что «петь псалмы нерассеянно» много важнее, чем «молиться нерассеянно»Евагрий. Слово о духовном делании, 69 (Цит. изд. С. 107)., хотя, как мы видели выше, молитва — это прелюдия к «нематериальному и немногоразличному ведению» единого Бога.

* * *

Предмет этой «медитации» — ГосподьСм. Пс. 62:7., то, как Он во множестве Своих дел (Пс. 67:12 и след. 142:5) открывается из вечности (Пс. 76:6). Эти дела свидетельствуют о Его премудрости (Пс 36: 30), о Его правде (Пс. 70:16, 24), о Его уставах (Пс. 118:16, 23, 48, 117), о Его судах (Пс. 118:52), которые все суть выражения «многоразличной премудрости», о которой говорил Евагрий.

Молящийся находит эти откровения (Пс. 118:24, 99), вложенные в слово (Пс. 118:148) Божие, то есть в Его закон (Пс. 1:2,118: 70, 77, 92, 97) и в Его заповеди (Пс. 118:15,47, 78, 143), в текстах Ветхого Завета, которые свидетельствуют о Его чудесах (Пс. 104:5,118: 27).

Сокровенный смысл Писания открывается молящемуся только тогда, когда Сам Господь — и вслед за Ним и в подражание Ему апостолы и отцы — открывает ему глаза.

«И сказал им (воскресший Господь):

вот то, о чем Я говорил вам, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в Законе Моисеевом и в Пророках и Псалмах. Тогда отверз им ум к уразумению Писаний. И сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день. И проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах, начиная с Иерусалима. Вы же свидетели сему (Лк. 24:44–48)».

* * *

Библейская «медитация» по преимуществу следует за объективными событиями истории спасения, в которой Бог открывает Свое «имя»См. Пс. 118:55.. «Размышление» о таинственной истории избранного народаСм. Пс. 77., как и о собственном пути, на котором повторяется эта история, никоим образом не самоцель, ибо оно должно вести к «воспоминанию о Боге»См. Пс. 62:7,76:4., а вместе с тем и к «молитве» в собственном смысле. Потому что в молитве человек отвечает на спасительное действие Божие, отвечает мольбой, гимном или хвалой.

«Уста мои произнесут хвалу, когда Ты научишь меня уставам Твоим:

Тому, кто радуется, подобает петь псалмы, как сказано: Весел ли кто? пусть поет псалмы (Иак. 5:13), так и петь гимны подобает тем, кто созерцает правоту „уставов“.

Но если петь псалмы надлежит людям, петь гимны подобает скорее ангелам или тем, кто уже уподобился им. Так и пастухи, что проводили ночь под открытым небом, не слышали, чтобы ангелы пели псалмы, но слышали, как они пели гимн и восклицали: Слава в вышних Богу и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк. 2:14).

Ныне же „веселие духа“ состоит в бесстрастии души, которое достигается благодаря хранению заповедей Божиих и истинных учений, а „гимн“ — это хвала, проистекающая из благоговейного удивления перед видением вещей, сотворенных Богом»Evagrios,InPs. 118,171 об..

* * *

Таким образом, для святых отцов псалмопение, молитва и медитация были совершенно различными, хотя и взаимосвязанными вещами.

«Рассказывали, что авва Иоанн Колов, когда он возвращался с жатвы, то ходил сперва к старцам для молитвы и назидания; потом упражнялся в псалмопении; после этого переходил уже к молитве. Такую постепенность в занятиях находил он нужною для приведения ума в то состояние, в котором он находился до выхода из кельи»Иоанн Колов, 13 (Цит. по изд.: Отечник. Брюссель: Фототип. изд. «Жизнь с Богом», 1963. С. 288)..

Если теперь мы вновь усвоим это различение, несомненно являющееся сокровищем, то станут малозначащими многие проблемы, которые возникают сегодня по отношению к псалмопению, всегда составлявшему основу «молитвы часов». Псалмопение — это прежде всего чтение Священного Писания, даже если в данном случае «Писание» и «чтение» имеют совершенно особый характер. Псалом — это ветхозаветное слово Божие, которое именно как таковое и должно приниматься, то есть полностью и без искажений, включая и те части, что бросают вызов современной чувствительности.

Не следует заниматься «спиритуализацией» этого ветхозаветного слова Божия, то есть попытками раскрыть его в Духе Святом, относя это слово ко Христу и Его Церкви, ни посредством смягчающих переводов, ни прибегая, как это часто делается сегодня, к усечениям текста! Только вдохновенная «медитация» в состоянии осуществить эту «спиритуализацию», необходимую и для понимания всего Писания Ветхого Завета. Христианин находит ключ к такому раскрытию в отношении ко Христу и Его Церкви в том, как Новый Завет, а вслед за ним и святые отцы прочитывают слово Божие Ветхого Завета — «типологически».

В личной «молитве», которая первоначально следовала за каждым псалмом «молитвы часов», круг замыкается: человек в процессе «диалога», исполненного доверия, обращается к Тому, Кто во Христе через бесчисленные поколения и превратности истории привел к окончательному завершению Свое дело спасения, несмотря на человеческие трагедии и греховные немощи.

Поелику, говорит, поминаю Тебя, Господи, когда нахожусь на одре моем; то посему и утром так же воспоминаю Тебя во первых, при том с размышлением о Тебе, то есть, сказав: с размышлением, он как бы так говорит: с памятованием о Тебе, Господи, я сплю и закрываю глаза мои и опять с памятованием о Тебе открываю глаза мои, так что даже сладки и глубокий сон не пресекает у меня и не останавливает воспоминания о Тебе. Итак, хорошо, братья, и во сне памятовать о Боге; потому что памятование сие отгоняет от души гнусные демонские мечты и мрачный греховный сон. Вместо же того, чтобы сказать в настоящем времени: если я поминаю о Тебе на постели моей, то утрами рассуждаю о Тебе, он сказал в прошедшем времени, поминал и рассуждал.

Феодорита: Таким же образом и народ, уверовавший из язычников, помнит без сомнения и на постели Спасителя всех, когда восхваляет Его утром. Крылами он же может назвать правильно ветхий и новый завет, которым покрываясь и питаясь и увеселяясь посредством бани нового бытия, он достиг в мужа совершенна, в меру возраста полноты Христовой. У других пишется вместо: утрами — преждевременно, как и Кирилл Александрийский так сие слово читал в толковании на Исаию. И сам Давид так говорит в другом месте: предупредил я преждевременно и воззвал (Псал. 118), где преждевременность есть глубокое утро и почти самая полночь, о котором он же говорит: в полночь я вставал ради судов правды Твоей.

Посему другой изъяснитель говорит: Таково значение слов его: Память о Тебе, Господи, не позволяет мне спать, но и на сей постели моей питаюсь и в каждую стражу ночи сие у меня на мысли, и в памятовании о Тебе провожу ее до самого утра, иначе — всегда. Так же говорит и святый Исаак: Кто достиг совершенной любви к Богу, тот и во сне своем беседует с Богом. Ибо любви так свойственно поступать; и она есть совершенство людей в этой жизни их (Сл. 85. стр. 513.) Посему и плененная невеста, быв уязвлена любовью к Богу, и во сне своем поминала Бога, почему и говорила: я сплю, а сердце мое бодрствует (Песн. 5:2). Симмах перевел: воспоминаю о Тебе на постели моей; в каждую стражу я рассуждал о Тебе. Или по изъяснению Феодорита: лежа на постели, я отдалял от себя приятнейший сон, каждую стражу (ночи) мысль у меня была о Тебе, и песнями воздавал за оказанные мне благодеяния. Афанасия: Если поминал о Тебе, поставлено вместо: поминая, чтобы была следующая мысль: памятуя, говорить, о Teбе, я оставался без сна, занимаясь Твоими хвалениями и светлыми Твоими внушениями, которые Ты даешь призывающим Тебя.

Забудем злодеяния наши, впрочем не грехи, совершенные нами: воспомяни о них, говорит (Господь), ты первый, и Я не воспомяну. Так, мы не только должны воспоминать о хищении, но и возвратить похищенное; это значит – приводить зло в забвение, истребить самый помысел о хищении и никогда не допускать его к себе, а то, что уже сделано, исправить. А каким образом мы можем достигнуть забвения зла? Памятованием о благодеяниях Божиих. Если мы будем непрестанно помнить о Боге, то уже не сможем помнить о зле: «аще, – говорит (Псалмопевец)? – когда я вспоминаю о Тебе на постели моей, размышляю о Тебе в ночные стражи». Хотя и всегда нужно помнить о Боге, но особенно тогда, когда ум находится в покое, когда через это памятование он может судить себя, когда он может удержать в памяти. Днём, если мы и будем вспоминать, привходящие другие заботы и беспокойства изгладят это (воспоминание); а ночью, можно помнить постоянно: тогда душа находится в мире и спокойствии тогда она в при­стани и безопасности: «о чем говорите? – говорит (Псалмопевец)? – в сердцах своих, (о том) размышляйте... на ложах ваших» (Пс. 4:5). Следо­вало бы и днём помнить об этом; но так как вы находи­тесь в беспрестанных заботах и развлекаетесь житейскими делами, то вспоминайте о Боге по крайней мере на постели, – размышляйте о Нём в утреннее время. Если мы будем зани­маться этим поутру, то без всякой опасности будем выходить на дела свои; если благоговением и молитвою наперед умилостивим Бога, то и после не встретим никакого врага, а если и встретишь, то посмеёшься ему, имея в защиту Бога.

Получая от Бога всякия милости и днем и ночью, Давид и благословлял Господа также днем и ночью. — „Если я, говорит Давид, вспоминал Тебя, Господи, на постели моей, то на утренних поучахся в Тя, — размышлял о Тебе в часы ранняго утра, еще лежа на постели, точнее, — „в часы утренней стражи», или — при самом начале появления утренней зари, я вставал тотчас и молился Тебе. Я так делал потому, что Ты был моим помощником. И в кроет крилу Твоею возрадуюся, — я буду радоваться, находясь под Твоею защитой, как бы птенец под крилами своей матери. — Прилпе душа моя по Тебе, — моя душа прильнула к Тебе, как бы обняла Тебя всеми своими силами, как дитя обнимает свою мать кормилицу и заступницу. А „Ты обнял меня своей десницей", — с такою любовию, как только мать принимает и обнимает свое любимое дитя.

я вспоминаю о Тебе на постели моей. Размышляя о Боге в бессонные ночные часы, псалмопевец чувствует единение с Ним, хотя пребывает вдали от святилища.

размышляю о Тебе в ночные стражи. Т.е. в ночные часы.

Псалом, Давиду от Духа Святаго вдохновенный, в немже молится к Богу, в пустыни скитающся, сетуя о странствии своем, и желая прейти некогда от пустыни к дому Божию во Иерусалим. Содержится же молитва и всякаго верующаго во Христа Господа, в пустыни мира сего скитающагося, и во всяком терпении и надежде чающаго преселитися в жизнь небеснаго покоя (Феодорит, Афанасий).

Утреневание — лета юности, и скорость на покаяние за грехи, и глас Церкве Святыя о Воскресении Христовом, бывшем утро. Пуста бяша земля — не перома ногами Христовыми. Безводна же, не имевшая источника от ребр Спаситевых истекшаго.

Любящий Бога вожделевает всегда с Ним пребывать и беседовать (Златоуст).