Притчи Соломона, Глава 12, стих 8. Толкования стиха

«Хвалят человека по мере разума его, а развращенный сердцем будет в презрении» (Притч. 12:8. Человек достоин похвалы из-за разума, а не из-за каких-то материальных благ. Разум – это познание Бога и Его тайн. Плохо делают те, кто не восторгаются разумом других людей, не имя привычки одобрять и хвалить. Вообще, мы забыли, как хвалить людей. Разве часто мы хвалим родных? «Давайте восклицать, друг другом восхищаться, высокопарных слов не надо опасаться», – пел Окуджава, и я с ним согласен. Это очень правильный, смиренный, человеческий подход. А у нас боятся этого делать, считая, что человек возгордится. Но ведь это ты раздулся от гордыни, боишься похвалить человека за доброе дело. Льстить нельзя, так как лесть – хвала злая, хвала за то, чего человек не делал, хвала с корыстной целью. Мы и Бога мало хвалим, потому что не привыкли этого делать.
«А развращенный сердцем будет в презрении» (Притч. 12:8. Тот, у кого сердце развращено, то есть не способно ничего хорошего ни воспринимать, ни делать, будет находить презрение других людей. Когда читаешь древних отцов Церкви, понимаешь, что они писали не для нас. Ведь они просто указывали, что надо делать: понял, что поступаешь неправильно – волевым усилием меняешь поведение. Теперь же начинают искать зацепки, всевозможные причины, позволяющие не исправляться. Сильные по воле Божией поступают и никогда в этом не сомневаются, они не рассчитывают на себя, они смиренные. А мир сей учит, что человек должен быть уверенным в себе, и тогда, говорят, будешь решительным и всего добьешься. Это не так. Верящий в себя человек никогда не будет решительным, потому что после нескольких неудач его решительность исчезнет, а на ее место придут боязнь и сомнение.

Впрочем, по мнению премудраго, мудрым делается только тот, кто охотно принимать наставления, хотя-бы они подавались даже женою, которая по взгляду древних мудрецов, не могла быть советницей и руководительницею мужа (12, 1 —4); напротив, кто не любит обличений, тот скоро подпадает коварным советам льстецов, и 

прежде всего —влиянию жены (5 — 9).

Во многих сферах жизни профессионализм че­ловека напрямую не связан с его нравственным состоянием. От рабочего, ученого, музыкан­та и многих других мы ждем в первую очередь хорошо сделанной работы, а не нравственной чистоты. Более того, нормы современного об­щества предполагают, что нам должно быть совершенно все равно, честен ли со своими близкими врач, сквернословит ли художник, какая, собственно, разница, главное — каж­дый должен знать свое дело и делать его хоро­шо. Конечно, нам будет приятно знать, что пе­ред нами порядочный и хороший человек, но праведность не является обязательным усло­вием его профессионализма, да и назвать че­ловека профессионалом не то же самое, что на­звать его праведником.

Надо сказать, что мы настолько привыкли к тому, что праведность и греховность — это личное дело каждого, что религиозный при­зыв к нравственной чистоте звучит для мно­гих как вызов. И когда Соломон говорит, что «развращенный сердцем будет в презрении», нам хочется спросить: если речь идет о состоя­нии сердца, то не все ли равно окружающим, не является ли состояние сердца чем-то лич­ным, интимным, во что не должны вмешивать­ся другие? Но премудрый Соломон на самом деле глубоко прав, потому что состояние чело­веческого сердца не остается чем-то внутрен­ним, это состояние влияет на всю его жизнь, на то, к чему он стремится, чему радуется и от чего печалится. В этом смысле область веры и церковность отличается от любой другой об­ласти человеческой деятельности, отличается тем, что она ищет всего человека, а не должна быть просто одним из увлечений.

Человек с развращенным сердцем не про­сто допускает какой-то определенный грех, но через сердце делает греховной всю свою жизнь, и напротив, целомудренное сердце всю жизнь делает чистой и праведной.

Кроме того, развращенность сердца приходит к тому, что человек все время обращен к себе, к своим чувствам, от этого он становит­ся невнимательным и даже жестокосердным и отношениях с другими. Люди для него — лишь средство удовлетворения собственных прихотей.

Отсюда, из этой же обращенности на се­бя рождается ощущение собственной право­ты, поэтому автор и говорит, что «путь глупого прямой в его глазах». И речь здесь — о выбо­ре жизненного пути. Такого человека переста­ют смущать грехи, он теряет чуткость к голо­су совести, а ведь для того, чтобы задуматься о правильности своей жизни, надо согласиться с тем, что сердце может ошибаться, что его тре­бования — не истина в последней инстанции.

Такую внутреннюю нравственную напря­женность сохраняет тот, кто мудр, тот, кто ищет правду и не успокаивается, пока не обретет ее.

Все это, кажущееся такой сухой теорией, на­полняет всю нашу жизнь, ведь мудрость и глу­пость — это то, что всегда перед нами. Это мы, а не просто человек вообще, можем стать же­стокосердными или, напротив, проявлять ми­лость ко всему живому, мы можем самоуве­ренно идти по жизни или, сохранив чуткость собственного сердца, созидать себя такими, ка­кими нас задумал Бог.

Если попытаться суммировать то, что сказа­но в этом библейском отрывке, то его основная мысль — практическое различие между теми, кого Соломон именует праведниками, и теми, кто нечестив. Любопытно, что премудрый царь проводит границу между двумя этими группа­ми не только через соблюдение заповедей, но и через отношение к разуму. Праведен тот, кто мудр и разумен, нечестив тот, кто глуп и прене­брегает разумом. И наоборот: мудрый праведен, а глупый нечестив. Получается, что есть прямая зависимость между мудростью и праведностью, но при этом мудрость — это не функция разума как такового, это не степень развития интеллек­та, это не сумма знаний. Мудрость здесь пред­стает как умение ясно видеть суть вещей и, что, пожалуй, самое главное — умение осознавать собственную ограниченность, недоверие к са­мому себе. С этим последним — с недоверием к себе — у нас есть очевидные проблемы, и по­тому слова Соломона для нас более чем актуаль­ны. Как следствие, есть у нас и сложности с пра­ведностью, с соблюдением заповедей.

Преподобный Паисий Святогорец говорил, что существует только одна добродетель в соб­ственном смысле — это смирение. Конечно, его слушатели удивлялись: а как же любовь, о ко­торой писал апостол Павел? В ответ старец ссылался на авву Исаака, который уподоблял смирение соли, тому, что придает вкус всему другому, называя все другие добродетели по­просту несъедобными без смирения. О смире­нии вообще сказано много, существует масса прекрасных образов, суть же этой добродетели как раз и заключается в осознании своей огра­ниченности, в готовности слушать советы дру­гих, в стремлении самому обращаться к сове­там, каким бы умудренным ни ощущал себя человек. Собственно, об этом и говорит сего­дня Соломон: «Путь глупого прямой в его гла­зах; но кто слушает совета, тот мудр». Зачастую сегодня мы являемся носителями «клипово­го» или, как вариант, «пиксельного» мышле­ния, мы склонны делать выводы обо всем на свете легко и непринужденно, не пытаясь уви­деть всю полноту картины, зачастую полагая, что той суммы информации, которой мы обла­даем, вполне достаточно для вынесения сужде­ний. В первую очередь это касается суждений о людях, и, не желая советоваться и не делая себе труда входить в проблему во всем ее мно­гообразии, мы оказываемся и нарушителями заповеди о неосуждении кого бы то ни было.