Притчи Соломона, Глава 11, стих 26. Толкования стиха

Итак, пусть полезное не берет верх над достойным, но достойное пусть побеждает полезное Ср. у Цицерона: off. 3:19, 49. Говоря «полезное», я подразумеваю то, что представляется таковым толпе. Да погибнет алчность, да умрет вожделение! Святой муж Царь Давид; ср. : Пс. 25:4-5 не желает заниматься торговлей, потому что стремиться к денежной выгоде свойственно не простоте, а хитроумию. А другой Царь Соломон говорит: Кто удерживает цены на хлеб, проклят в народе!  

Ты читал, как в Евангелии Господь Иисус разоблачает такого торговца хлебом, гоняющегося за умножением своей выгоды. Богатство принесло ему большие барыши, а он, словно нищий, повторял: Что мне делать? Некуда мне собрать плодов моих... Сломаю житницы мои и построю большие (Лк. 12:17, 18), – не зная, что на следующую ночь возьмут его душу. Он не знал, что ему делать, и находился в нерешительности, как будто ему нечего было есть. У него житницы ломились от хлеба, а он считал, что беден. 
 Правильно сказал Соломон: Кто удерживает хлеб, оставит его народам (Притч. 11:26), а не наследникам, потому что приобретенное корыстолюбием не передается по праву наследства. То, что приобретается незаконно, расхищают чужие люди, как ветер. И прибавил: Стремящийся захватить урожай проклят в народе, благословение народа на том, кто им делится (Притч. 11:26). Итак, ты видишь, что подобает щедро раздавать хлеб, а не гнаться за выгодой. А потому не является полезным то, что теряет в достоинстве более, чем обретает в пользе. 

Удержаваяй пшеницу, оставит ю языком (язычникамъ), продаяй пшеницу скупо (поднимающий цену на пшеницу) от народа проклят, благословение же Господне на главе подавающаго (раздающаго). В сем стихе содержится предостережение от немилосердия. Есть хлебные торговцы, которые в урожайные годы накопляют большие запасы хлеба и приберегают их в ожидании неурожайных годов, не для того, чтобы по дешевой цене отпускать хлеб нуждающимся, а для того, чтобы воспользоваться их нуждою и сбыть им хлеб за дорогую цену. Надежда их разжиться насует бедных ближних не всегда сбывается. Вторгаются в страну соседние язычники, грабят и опустошают ее, добираются и до хлебных торговцев и накопленный ими хлеб, который они надеялись продать дорогою ценою соотечественникам, присвояют насилием. — Другое наказание корыстолюбивых и жестоких торговцев состоит в том, что за поднятие цены на хлеб в неурожайное время, народ проклинает их, осыпает их порицаниями, называет грабителями и душегубцами, желает им всякаго зла. Но благо тем, которые не только не притесняют ближних продажею за непомерную цену насущнаго пропитания, но еще даром раздают его: на их главе почивает благословение Господне, и по силе этого благословения они не испытывают скудости, — средства для благотворения у них не истощаются.

 Речь заходит о спекуляции. Если человек пользуется голодным годом и взвинчивает цены, он будет проклят народом. Господь распорядится, чтобы пришли те, которые все у него отнимут. А кто продает по дешевке, тот будет благословен от Бога. В этом стихе мы видим запрет пользоваться тяжелой ситуацией людей. Я убежден, что христианин не имеет права работать в ломбарде, потому что это и есть современное ростовщичество и пользование тяжелой ситуацией человека. Когда купец покупает по одной цене и продает по другой, ‒ это естественная ситуация, а иначе как он восполнит свои затраты? Ростовщик же пользуется тяжелым положением человека, и за это на него приходит проклятие народа. Библия предупреждает, что проклятие, которое упадет на голову человека, будет справедливо.

 

Удержаваяй пшеницу оставит ю языком. Желающий доказать необычайное дело пользуется и заклятием, например: пусть не будет выгоды ему самому, но достанется врагам! Так поступает и Павел: o, дабы отсечени были развращающии вас (Гал. 5:12)! И иудеи, имевшие пшеницу — древнее Писание и хранившие его, оставили его нам, язычникам; царство у них отнято. Или — говорит об обыкновенной пище; если ты именно хлопочешь о голоде и продаешь и, прося у Бога плодородия, сам подготовляешь голод, то делаешь то, чего нет хуже. Продаяй пшеницу скупо от народа проклят. Здесь не отнятие, а проклятие, то есть, оставит языком. *** Некогда постигло наш город бездождие; все трепетали за жизнь свою и молили Бога избавить их от этого ужаса. Тогда можно было видеть небеса твои, которые над головою твоею, сделаются медью, как говорит Моисей (Втор. 28:23), и смерть, всех родов смерти ужаснейшую, и каждый день ожидаемую. Но после, слава человеколюбивому Богу, сверх всякого чаяния полился свыше чрезвычайно обильный дождь, и все стали радоваться и торжествовать, как бы выйдя из самих врат смерти. Между тем, среди таких благодеяний Божиих и при всеобщей радости, один из богатейших людей ходил прискорбный и унылый, как бы омертвевший от горя, и, когда многие спрашивали его, по какой причине при всеобщей радости он один печален, тогда он, не в состоянии будучи даже скрыть своей мучительной страсти, побуждаемый силой этой болезни, открыто объявил причину: имея, говорил он, множество мер пшеницы, я не знаю, как мне теперь сбыть ее. Неужели, скажи мне, мы будем ублажать его после таких слов, за которые надлежало бы побить его камнями, как человека, жесточе всякого зверя, и общего врага? Что говоришь ты, человек? Ты скорбишь о том, что не погибли все, чтобы тебе собрать золото? Разве ты не слышал, что говорит Соломон: Удержаваяй пшеницу оставит ю языком: продаяй пшеницу скупо, от народа проклят? И ты еще бродишь, общий враг благоденствия вселенной, противник человеколюбия Владыки Господа вселенной, друг, или лучше, раб мамоны? Не следовало ли отсечь такой язык? Не следовало ли исторгнуть сердце, произнесшее такие слова? Видишь ли, как золото не позволяет людям быть людьми, но делает их зверями и демонами? Что может быть презреннее богача, который ежедневно вымаливает голод, чтобы у него было золото? Страсть производит у него совершенно противное: он не радуется обилию приобретенных плодов, но потому самому скорбит, что приобрел слишком много. Тогда как надлежало бы радоваться, что он имеет много, он потому самому печалится. Видишь ли, что богатые, как я сказал, не столько чувствуют удовольствия от благ полученных, сколько терпят скорби от благ еще не полученных? Имевший бесчисленное множество мер пшеницы скорбел и сокрушался более алчущего; тогда как имевший только насущный хлеб радовался, веселился и благодарил Бога, владевший таким богатством скорбел и считал себя погибшим. Итак, не изобилие доставляет удовольствие, а любомудрое настроение; без него, хотя бы кто захватил все, будет в таком же состоянии духа, будет так же скорбеть, как и лишенный всего. И тот человек, о котором мы говорим теперь, если бы продал свою пшеницу за такую цену, за какую хотел, опять стал бы скорбеть, что не продал за большую; если бы мог продать за большую, то опять стал бы желать еще большей; если бы за каждую меру взял по золотой монете, то и тогда опять стал бы сокрушаться, что не продавал за эту цену каждой полумеры. А что он не с самого начала назначил бы такую цену, не удивляйся; и предающиеся пьянству не тотчас воспламеняются, но когда уже помногу наполнятся вином, тогда и возжигают в себе сильнейший пламень. Так и эти, чем более имеют у себя, тем большую чувствуют нужду, и чем более приобретают, тем более впадают в бедность. Это говорится мной не по отношению к нему только, но и к каждому из одержимых подобной болезнью, возвышающих цену на товары и ввергающих ближнего в нищету. Никогда не бывает речи о человеколюбии, но всегда во время продажи страсть корыстолюбия руководит многими; и пшеницу, и вино один продает скорее, другой медленнее, не для общего блага, но один для того, чтобы получить больше, а другой для того, чтобы не получить меньше, когда уже испортился самый товар. Так Бог, видя, что многие не внимают заповедям Божиим и держат у себя все под запором, и, желая иным образом побудить их к человеколюбию, чтобы они хотя по необходимости делали что-нибудь доброе, внушает им страх большей потери, и самим плодам земным не дозволяет сохраняться долго, чтобы люди, по крайней меру из опасения убытка от порчи, невольно предлагали нуждающимся то, что по злобе закопали и хранят дома. И однако некоторые столь ненасытны, что не вразумляются и этим. Многие выливали целые бочки (вина), а не давали ни одного стакана нищим и ни одной монеты нуждающимся; выливали все на землю, когда оно делалось прокислым и сами бочки повреждались вместе с плодом. Другие не давали ни одного куска хлеба алчущему, а целые житницы вываливали в реку. Они не слушали Бога, повелевающего подавать нуждающимся, потому гнилость повелевала им, против воли, предавать (все содержимое) гибели и совершенному истреблению; таким образом они подвергали себя великому осмеянию и навлекали на свою голову, вместе с убытком, многие проклятья. И это здесь; а что будет там, какое выразит слово? Как они здесь пшеницу, сгнившую и сделавшуюся негодной, бросают в реки, так и их, делающих это и потому самому делающихся негодными, Бог ввергнет в реку огненную. Как пшеницу съедает червь и тление, так их душу — жестокость и бесчеловечие. Причиной этого — привязанность к благам настоящим и пристрастие только к настоящей жизни. Потому такие люди и мучатся безмерной тоской; страх смерти уничтожает все, что ни представишь приятного, и такие люди умерли еще при жизни. Нисколько не удивительно, если этому подвергаются неверующие; но если вкусившие таких таинств и так любомудрствующие о благах будущих, пристращаются к (благам) настоящим, то могут ли они удостоиться прощения? Отчего же происходит это пристрастие к (благам) настоящим? От того, что предаются роскоши, утучняют плоть, развращают душу, налагая на нее тяжкое бремя, глубокий мрак и грубое покрывало. От роскоши лучшая часть (душа) делается рабой, а худшая — госпожой; первая совершенно ослепляется, повреждается и влечется, а последняя влечет и ведет всюду, тогда как самой ей надлежало бы подчиняться водительству. А между душей и телом находится тесная связь, которую Создатель устроил для того, чтобы никто не вздумал ненавидеть тело свое, как бы что-нибудь чужое.

Высоко ценя щедрость и благотворительность, Премудрый устраняет здесь возможное у благотворителей опасение разорения, обеднения, – указывая на особое промышление Божие о благотворительных, у которых по мере большего развития щедрости увеличивается благосостояние (ст. 24–25, сн. Пс. 111:9; 2 Кор. 9:9); напротив излишняя бережливость (ст. 24б), а особенно неумеренная скупость, соединенная с жестоким равнодушием к нужде ближнего (26а), не созидают благополучия человека. В ст. 26а имеется в виду случай народного голода, когда случается, что корыстолюбивый торговец намеренно задерживает, не пускает в продажу своих запасов хлеба, чтобы после иметь большой барыш: участь таких алчных и немилосердных людей – проклятие со стороны народа (ср. Сир. 5:4). В тексте LXX и слав. эта мысль усиливается посредством стоящего здесь в начале ст. 26 добавления: ὁ συνέχων σῖτον ὑπολείποιτο αὐτόν τοῖς ἕθνεσι ¹, слав.: удержаваяй пшеницу оставит ю языком, – т. е. при возможном вторжении в страну неприятелей алчные хлеботорговцы, отказывавшие своим соотечественникам в насущном хлебе, сделаются со всем имуществом своим жертвой грабежа иноплеменных поработителей

Ибо сказано: Кто удерживает у себя хлеб, того клянет народ (Притч. 11:26). Тот, кто оставляет у себя, не проявляет милосердия, таковой собирает не для милосердия. Но если бы не собирал, что мог бы употребить он на дела милосердия? Не верно ли также, что люди благословляют того, кто дарует и дает, как написано во многих местах на страницах Священного Писания?