Притчи Соломона, Глава 1, стих 3. Толкования стиха

Как ты знаешь, бывают некоторые пороки, которые, по очевидному различию, противоположны добродетели, как, например, неблагоразумие по отношению к благоразумию. Бывают же такие, которые, поскольку они пороки, постольку противоположны добродетелям, но, тем не менее, и сходны неким обманным образом с ними: например, когда мы благоразумию противопоставляем не безрассудство, но хитроумие. Ибо теперь я говорю о том хитроумии, под которым обыкновенно больше понимают и обозначают нечто лукавое, а не о том, как обычно это слово выражено в нашем Писании, каковое зачастую вкладывает в него положительный смысл, отчего встречаются такие места: будьте мудры, как змии (Мф. 10:16), а также когда говорится, чтобы простым дать смышленость. Точно так же и неправедность противится праведности по явному несходству, тогда как обыкновенно страсть отмщения рядится в праведность, но остается пороком.

После сего посмотрим, что значит: «прияти извития словес». Истинное и от здравого разумения происходящее слово просто и единообразно, об одном и том же всегда говорит одно; а слово изукрашенное и искусственное, заключая в себе много хитросплетенного и изысканного, принимает тысячи видов и извивается в бесчисленных извитиях, будучи преобразуемо в угодность слушающим. Потому притчи доставляют нам великую пользу, делая способными крепко противостоять приражению искусственных слов. И кто внимателен к притчам и не с нерадением слушает их советы, тот, как бы вооруженный опытностию, безвредно приемлет «извития словес», не совращаясь ими и ни в чем не отступая от истины. Когда иначе вещь существует в природе, а иначе уверяет о ней слово; тогда будет это «извитие», лучше же сказать, извращение истины словом. И кто инаковым кажется, а инаков в действительности, тот употребляет «извития словес», обманывая имеющих с ним дело, как зайцы и лисицы обманывают собак, одну сторону им показывая, а в другую оборачиваясь. И противоположения лжеименного ведения суть какие-то «извития словес». Ибо не приемлющие простоты духовного учения, изощренные же диалектикою на противоречия; правдоподобием лжеумствований превозмогают нередко твердость истины. Итак, огражденный притчами «приемлет сии извития словес». Хотя и встретит он иногда такие спорные вопросы, что доводы с обеих сторон равносильны, и трудно различить, где более вероятности; однако же ум его, как упражнявшийся в притчах, не придет в замешательство, даже когда собеседники своими доводами наносят друг другу, по-видимому, совершенно почти равные удары. Притча дает также «уразумети правду истинную». Поелику «правда» есть способность воздавать за все по достоинству, а достигнуть сего трудно; потому что одни, по недостатку разумения, не могут дознать, как воздать каждому должное, а другие, будучи преобладаемы человеческими страстями, нарушают справедливость, как бедных презирают, а сильных обидчиков не обличают, то книга Притчей обещает ученикам своим дать ведение «правды истинной». И поелику многие, уловляя похвалу толпы, хотя на деле предпочитают неправду и любостяжательность, как нечто для них полезное, но по наружности и на словах хвалят равенство и правду, то обученный Притчам не останется в неведении о сих людях, но будет знать, какая правда поддельная и подложная, и какая истинная и не обманчивая. Также, поелику и внешние мудрецы предлагали многие учения о правде, а они своими правдоподобиями вводят в обман людей, которые, при рассуждении об этом, не способны следовать истинному учению, то книга сия обещает сделать известною «правду истинную», чтобы нам избегать вредных лжеумствований. Даже и законы язычников, имея между собою большую разность, приводят в затруднение умы людей, не составивших себе точного понятия о правде. Некоторые языческие народы признают справедливым отцеубийство, а другие отвращаются всякого убийства как злодеяния. Одни выше всего ставят целомудрие, а другие предаются похоти с матерями, дочерями и сестрами. И вообще, многие, находясь под властию застарелых обычаев, не распознают гнусности дел своих. Но книга сия, научая «правде истинной», избавляет человека от страстей, какие в нем от неразумия. Но как есть правда, собственно в нас находящаяся, именно: присвоение каждому должного, и хотя мы не достигаем сего в точности, однако же, поступая с самым правдивым расположением, не уклоняемся далеко от цели, так есть правда, постигающая нас с небеси от праведного Судии, – правда то исправляющая, то вознаграждающая, в которой многое для нас неудобообъяснимо по высоте заключающихся в ней определений. О ней, думаю, говорит псалмопевец: «правда Твоя, яко горы Божия» (Пс. 35:7). Итак, книга сия обещает эту подлинно «истинную и Божию правду» представить в ясности упражнявшимся в приточном учении. Опять, поелику иные грехи бывают непроизвольны, а в ином случае грешим с лукавым намерением, то и определение Правосудного о сих грехах не одинаково. Ибо положим, что подвергается суду блуд и что на суде две блудницы; но одна, будучи продана содержателю развратного дома, по нужде бывает во грехе, доставляя собою прибыль лукавому господину, а другая по сластолюбию добровольно предает себя греху. Поэтому в одном случае находит себе извинение грех непроизвольный, а в другом осуждается грех худого произволения. Опять, иной согрешил, будучи сначала воспитан худо, потому что и на свет произведен родителями неправедными, и рос, слыша и видя речи и поступки беззаконные; а у другого было многое, что призывало его к добродетели – честное воспитание, советы родителей, взыскательность учителей, слышание словес Божиих, образ жизни упорядоченный и все прочее, чем душа руководится к добродетели, но и он впоследствии поползнулся в подобный грех; таковой не по справедливости ли будет признан достойным тягчайшего наказания? Один будет осужден вследствие спасительных побуждений, всеянных в умы наши, и именно за то, что не воспользовался ими здраво; а другой, сверх сего, и за то, что сделал напрасными все данные ему пособия и по невнимательности увлекся в порочную жизнь. Поэтому «уразумети правду истинную» подлинно есть дело великого ума и самого совершенного сердца. А едва ли книга сия не обещает и того, что обучившийся притчам будет уже в состоянии заняться точным изучением богословия. Ибо истинная правда есть Христос, «Иже бысть нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление» (1 Кор. 1:30). С познанием правды истинной сопряжено и то, чтобы «суд исправляти». Кто не изучил предварительно справедливого, тому невозможно правильно разбирать дела сомнительные. И сам Соломон, если б не имел точных понятий о справедливом, не мог бы так правильно и удачно произнести этого всем известного определения, которым решил спор двух бесчестных женщин о младенце. Поелику не было свидетелей тому, что говорили женщины, то Соломон обратился к природе и при ее помощи нашел неизвестное; потому что чужая женщина без сожаления соглашалась на истребление младенца, а настоящая мать по естественной любви не могла даже и слышать об его страдании. Поэтому, кто узнал «правду истинную» и чрез нее научился отдавать каждому его собственное, тот может «исправляти суд». Как стрелок направляет стрелу в цель, нимало не погрешая в стрельбе, и стрела падает ни дальше, ни ближе, ни по ту, ни по другую сторону цели, так судья отгадывает справедливое, не взирая на лица (потому что знать «лице на суде не добро») (Притч. 24:23), и ничего не делая по пристрастию, но произнося определения правые и непревратные. И когда у него двое подсудимых: человек любостяжательный и другой, имеющий у себя мало,– судья уравнивает их между собою и столько отнимает у имеющего больше, сколько находит недостаточным обиженного. А кто не запасся у себя в душе «истинною правдою», но подкуплен деньгами, или поблажает дружбе, или мстит по вражде, или боится сильного, тот не может «суд исправляти». Ему псалом говорит: «аще воистинну убо правду глаголете, правая судите, сынове человечестии» (Пс. 57:2). Ибо правильность суда служит доказательством правдивого расположения. Почему и сам Соломон впоследствии говорит: «вес велик и мал, и мера сугуба, нечиста пред Господем» (Притч. 20:10), наименованием весов приточно выражая несоблюдение равенства в суде. Полезно же сие не только судьям, но и при избрании чего бы то ни было при жизни. Поелику в нас есть какое-то естественное судилище, на котором различаем доброе и лукавое, то при избрании того, что делать, необходимо нам составлять правильные суждения о вещах и, подобно судье, который беспристрастно и со всею справедливостию дает приговор тяжущимся, доверять добродетели и осуждать порок. Например, у тебя судятся блуд и целомудрие; высокий ум твой, которому вверено судилище, председательствует; сластолюбие защищает блуд, а страх Божий заступается за целомудрие. Итак, ежели осудишь грех и дашь победить целомудрию, то правильно рассудишь дело. А ежели, дав перевес сластолюбию, объявишь, что грех предпочтительнее, то рассудишь криво, подпав клятве сказавшего: «горе глаголющим… горькое сладкое, и сладкое горькое, глаголющим свет тму, и тму свет» (Ис. 5:20)? Если же, по словам того же Соломона, «мысли праведных судьбы» (Притч. 12:5), то надобно стараться, чтобы внутри, в потаенном судилище помышлений, составлялись о деле суждения непревратные, а чтобы ум уподоблялся весам, неуклонно определяющим вес каждого поступка. Когда каждая заповедь судится у тебя с противоположным ей пороком, тогда закону Божию доставляй победу над грехом. Судятся ли алчность и справедливость? Произнеси осуждение на пожелание чужого, а добродетели дай одобрительный приговор. Вступают ли между собою в тяжбу укоризна и долготерпение? Постыди укоризну и предпочти долготерпение. Или препираются вражда и любовь? Вражду, предав бесчестию, гони, как можно дальше, а любовь, почтив, сделай к себе приближенною. Судятся ли лицемерие и искренность, мужество и трусость, благоразумие и неблагоразумие, справедливость и неправда, целомудрие и своеволие, короче сказать, судится ли всякая другая добродетель со всяким другим пороком? Тогда-то именно и покажи правость суда в потаенном судилище души твоей, и, заповедь соделав как бы заседающей с тобою в суде, окажи себя ненавистником лукавства, отвращающимся грехов и предпочитающим добродетели. Если сделаешь, что в каждом деле будет препобеждать у тебя лучшее, то будешь блажен «в день оный, егда судит Бог тайная человеком, по благовестию нашему между собою помыслом осуждающим или отвещающим» (Рим. 2:16, 15), не пойдешь осужденным за преклонность к худому, но почтен будешь венцами правды, какими в продолжение всей своей жизни сам ты увенчивал добродетель. Сколько же благ доставит тебе книга Притчей, научающая знать «истинную правду и суд исправляти»?

Далее притчи Соломоновы руководствуют к тому, чтобы — Прияти извития словес и разрешение гаданий, уразумети же правду истинную и суд исправляти. Притчи Соломоновы помогают прияти извития словес. — приучают к усвоению оборотливости в речах тем, что представляют готовое, заключающееся в них решение тех или других вопросов, разъяснение недоумений. Знакомый с притчами всегда найдётся что сказать умнаго и дельнаго в беседе с кем бы ни было, пользуясь тою или другою притчей, подобно тому как хорошие знатоки пословиц при помощи их умеют вести свою речь складно и убедительно. К разрешению гаданий, т.е. загадок, притчи руководствуют тем, что так как в числе их самих немало есть загадочных, замысловатых, то в читателях и слушателях оне вызывают любопытство и усилие во что бы то ни стало отгадать сокровенный в них под видом загадки смысл. Привычка к этим упражнениям изощряет ум и делает его способным к отгадыванию всяких других замысловатых речей. Далее притчи помогают разумевать правду истинную, т.е. руководствуют к познанию того, как надобно поступать, чтобы быть истинно праведным человеком, истинным, нелицемерным исполнителем обязанностей в отношении к Богу, к ближним и к самому себе. Затем притчи, заключая в себе обильный запас сведений, нужных для благоустроения нашей жизни, помогают всякому, ищущему в них руководства, суд исправляти, т. е. производить прямой, безпристрастный суд о том, что добро, что зло, непогрешительно отличать истину от лжи, честное от безчестного, и согласно с этим устроять свою жизнь и свои отношения.

Дальше царь Соломон говорит, что притчи нужны, чтобы «усвоить правила благоразумия, правосудия, суда и правоты» (Притч. 1:3. Должно быть благоразумное поведение, следует вести себя с соответствующим благим разумом, как образованные в Боге люди. Многие святые были малограмотны, но вели себя чрезвычайно благородно и очень тонко понимали других людей. Это объясняется тем, что они были научены правилам благоразумия. Они знали, что сказать, при ком сказать и какие будут последствия.
Еще Соломон говорит, что надо усвоить правила правосудия. Ведь бывает правосудие не от Бога. Человек может считать, что некоторые вещи, происходящие в жизни, вполне приемлемы и правосудны. Встречаются юридические законы, исполнение которых является подлостью. Чтобы различать законы друг от друга, понять, что право, а что нет, надо руководствоваться притчами царя Соломона.
Необходимо также знать правила суда, уметь оценивать, где в окружающем мире добро, а где зло. Мы не можем не судить поступки людей. Это враг наш, дьявол, учит нас не оценивать поступки, но при этом оценивать людей. А Господь наш говорит, чтобы мы оценивали поступки, но не оценивали людей. Людей будет судить Господь. «Горе тем, которые зло называют добром, и добро – злом, тьму почитают светом, и свет – тьмою, горькое считают сладким, и сладкое – горьким!» (Ис. 5:20. Если мы не будем исполнять этих слов Господа, то сами упадем в яму, впадем в то же зло, которое не осудили, то есть не оценили как зло. Если мы оцениваем пьянство как норму, то и сами напьемся. Если же осудим пьяницу, то осудим человека, выразим то, чего не знаем. Нам не известно состояние сердца этого человека.
Правила правоты тоже очень важный момент. Сколько у нас правд на земле? Столько, сколько людей, и даже немного больше. А есть настоящие, объективные правила правоты. О них говорит царь Соломон. Он пишет, что правота не бывает субъективной, настоящей правоте учит мудрость Божия. По-настоящему прав тот, на чьей стороне правда Божья. А чтобы определить это, необходимо обучиться искусству премудрости.

Ибо подобно тому, как существует единый истинный Бог, а многие именуются «богами» по причастию Ему, и существует единый Сын Божий, а прочие называются «сынами» по усыновлению, - так же существует одна истинная праведность, как написано во введении к Книге Притчей. Но Господь любит множество праведных поступков, называемых так благодаря их причастности истинной праведности.
*** Мы должны сознавать себя несовершенными, еще не достигшими, еще не получившими совершенства. Сознавать себя несовершенными - вот истинная мудрость человека. Даже в совершенстве всех праведных, что во плоти, есть определенное несовершенство. Поэтому и в Притчах читаем: уразуметь истинную правду . Ибо если бы не было ложной праведности, праведность Божия не называлась бы истинною.

Прияти извития словес. Сказанное в Притчах Святым Духом в противопоставлениях (ἀντιστρόφως) хорошо понимают имеющие сердце, преданное Богу, так как разумеют истинную правду, возвещаемую Христом. И суд исправляти. Исправляет же суд тот, кто прежде всего получит божественную благодать, потому что от Господа исправляются стопы мужу: смертный же како уразумеет пути своя (Притч. 20:24)?

В ст. 3 указываются первые плоды "мудрости" и "учения": то и другое содействуют усвоению "правил благоразумия" (евр. мусар гаскел), правосудия (точнее - правды, цедек), суда (мишпат) и правоты (честности, мешарим), Vulg. : ad suscipiendam eruditionem doctrinae, justitiam et judicium et aequitatem. LXX иначе передают первую половину ст. 3-го: dexaqsai strofaV logwn, а по другим спискам (кодд. 68, 109, 147, 157, 161, 248) у Гольмеса, Комплют. Альд, еще +: kai luseiV ainigmatwn. В слав. Острожской и Елисаветинской Библии, соответственно последней прибавке вся первая половина 3 ст. читается: прияти же извитие словес и разрешение гаданий. Извитие словес, поясняют свв. Афан. Вел. и И. Злат., суть "такие изречения, в которых открываем сокрытый в них смысл, вращая умом, или исследуя их размышлением (напр. Притч. 10:5, Притч. 27:25)". Таким образом, притчи изощряют ум человека, делают его находчивым, способным к отгадыванию смысла загадочных речей.

То есть, посредством основательного наставления узнать истинную добродетель и ею направить жизнь к блаженству..