Песнь песней Соломона, Глава 5, стих 7. Толкования стиха

48. Итак, по примеру Церкви, будем осторожны, чтобы нам не встретить той стражи, которая обходит город. «Встретили, — говорит, — меня стражи, обходящие город; избили и изранили меня, сняли с меня покрывало стерегущие стены». Не сама, дочери, не сама, говорю, Церковь получает рану, а в лице нас. Итак, будем осторожны, чтобы наше падение не сделалось раной для Церкви, и чтобы кто-нибудь не совлек с нас покрывало (pallium), т. е. одежду благоразумия и символ терпения, — (то покрывало), которым отвергается пристрастие к более мягкому одеянию. Ибо «носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских» (Мф. 11:8). А нам даровал покрывало Христос, которым Он облек апостолов Своих и тело Свое. Таковое же покрывало Он повелел даровать и тебе, чтобы ты, если кто попросит у тебя нижнюю одежду, могла бы отдать ему и (это) покрывало (Мф. 5:40), т. е. сообщить символ твоей мудрости (philosophiae) и как бы одеждой благоразумия твоего облечь того, кто ранее был наг. 75. Но если даже и покажется тебе, что Он ушел, то выйди и снова ищи Его. 76. Ты, уже посвященная Богу, не бойся этих страшных, стоящих на площади духовных стражей, не бойся тех, которые обходят город, не страшись ран, которые не могут принести вреда последователям Христовым. Даже если бы они отняли (у тебя) тело твое, т. е. жизнь тела твоего, то и тогда Христос близ тебя: когда ты найдешь Его и будешь с Ним, то познай Его, чтобы Он не удалился от тебя; ибо Он скоро оставляет небрегущих (Им).
*** Поэтому она, когда искала, натолкнулась на стражей, которые обходят город кругом. Она говорит: Избили меня и изра­нили меня, сняли с меня покрывало мое стражи стен¹. Прекрасно, словно невеста, пошла она с покрывалом, которым покрыла голову, когда навстречу вышел ей Жених. Как и Ревекка, которая, когда узнала, что навстречу ей идет Исаак, сошла с верблюда и покрывалом покрылась (Быт. 24:64-65), так и эта душа ослепитель­но сверкала брачной одеждой, чтобы случайно не быть отринутой как не имущая одежды брачной (Мф. 22:11-13), или она покрыла голову из-за ангелов (1 Кор. 11:10). Но те избили ее, чтобы больший был искус – ведь души закаляются искушениями. Они сняли с нее покрывало, стремясь узнать, подлинную ли красоту истинной добродетели она несет, или потому что тот, кто входит в небесный град, должен войти без покрова, не неся с собой никаких прикрас и покровов. Есть даже и такие, которые требуют, чтобы душа не несла с собой никаких одежд плотского соблазна и телесную страсть. Она обнажается, снимая покрывало, когда ее совесть становится видимой. Но об­нажается во благо та, которой позволено подражать Говорящему: Идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего (Ин. 14:30), – не­сомненно, что в Нем одном ничего не найдет, потому что Он не совершил греха (1 Пет. 2:22). Блаженна и та душа, в ком не найдет Бог тяжких и многочисленных грехов, но найдет у нее покрывало веры и уче­ние мудрости. Итак, без ущерба для себя, потому что даже если кто за­хочет, не может похитить подлинную мудрость – даже если про­тивник будет мешать, там, однако, подлинное целомудрие сияет невинностью жизни, – следовательно, без ущерба для себя она прошла мимо стражей...

А что невеста присовокупляет к сказанному, то, хотя с первого взгляда имеет мрачный вид, однако же, кажется мне, клонится к той же цели, и касается восхождения в высшее. Ибо невеста говорит: «обретоша мя стражие обходящий во граде, бита мя, язвиша мя, взяша верхнюю ризу от мене стражие стеннии». Иным покажется, может быть, что сетующей больше, нежели веселящейся, приличны сии речения: «биша, язвиша, взяша верхнюю ризу»; но для того, кто с точностию вник в смысл произнесенного, это – слова величающейся превосходствами. В таком случае речь сия сделается для нас ясною. Не задолго пред сим в сказанном Писание свидетельствует о невесте, что она чиста от всякого прикровения, когда говорит от лица невесты: «совлекохся ризы моея, како облекуся в ню?» А здесь сказывает еще, что сняли с нее верхнюю ризу, которая с головою прикрывает и лице, как история говорит и о Ревекке (Быт. 24:65). Посему, как же обнаженная от всякой одежды имеет еще верхнюю ризу, которую берут теперь у ней стражи? Не ясно ли видно из сказанного, как успешно с того времени взошла еще на большую высоту? Ибо совлекшая с себя ветхую ризу, и сложившая все одеяние в такой мере делается чище себя самой, что по сравнению с недавнею ее чистотою, по-видимому, и не совлекала одежды, но опять находит на себе нечто такое, что можно сложить и после оного обнажения. Так восхождение к Божеству показывает, что имеет на себе более дебелого в сравнении с тем, что находимо было непрестанно. Посему описанное выше обнажение от оной ризы сравнительно с настоящею чистотою, как покров, снова снимается с невесты обретающими ее. А это суть «стражие обходящии во граде», град же – душа; с нее при побоях и нанесении язв снимают верхнюю ризу т, делом которых – стеречь городские стены. Посему, что это снятие верхней ризы есть нечто доброе, чтобы око, освобожденное от покрывала, беспрепятственно устремлялось на желанную красоту, в этом никто не усомнится, взирая на Апостола, который отъятие покрывала приписывает силе Духа, говоря: «внегда же обратятся ко Господу, взимается покрывало. Господь же Дух есть» (2 Кор. 3:16-17). А что приуготовляющее к благу, конечно, само есть благо, не усомнится также никто из умеющих иметь в виду последствие. Посему, если отъятие покрывала есть благо, то благом, без сомнения, будут и удар и язва, служащие к успешному отъятию. Но поелику по ближайшему понятию речениями сими выражается некоторая неприятность (слова «биша мя, язвиша мя» показывают болезненное чувство), то хорошо будет заметить сперва употребление сих речении Святым Писанием, не встречается ли где упоминание их к лучшему, и потом уже рассмотреть силу сказанного здесь. Как Премудрость спасает душу юного от смерти? Что советует делать, чтобы не умер юный, выслушаем у самой Премудрости. «Аще жезлом биеши его, – говорит она, – не умрет. Ты бо побиеши его жезлом, душу же его избавиши от смерти» (Притч. 23:13-14). Посему речение: «биша» прилично истолковать словом: бессмертие, как говорит Слово: аще жезлом биеши, не умрет; и невозможно иначе спастись душе его от смерти, если не будет побит жезлом. Так прекрасное дело – быть битым; доказывается это сказанным нам, потому что действительно прекрасное дело – спастись душе от смерти. Так, по словам Пророка, делает и Бог, оживляя тем, что убивает, и исцеляя тем, что поражает. Ибо говорит: «Аз убию и жити сотворю: поражу, и Аз исцелю» (Втор. 32:39). Поэтому и великий Давид утверждал, что от такого жезла бывает не удар, но утешение, говоря: «жезл Твой и палица Твоя, та мя утешиста» (Пс. 22:4). Ими совершается и уготование Божественной трапезы и все, что по порядку содержит в себе сие псалмопение: елей на главу, вино в чаше, которым производится трезвенное упоение, и милость, прекрасно преследующая Пророка, и долгота дней в дому Божием. Посему, если это доставляет сладостный оный удар и по приточному учение, и по слову Пророка, то благо терпеть удары от жезла, от которого обилие таких благ. Но исследуем лучше оставленное нами прежде сказанного теперь. Слово «прейде», и для невесты, желающей объять Его, делается не достижимо; но «прейде» не для того, чтобы и оставить ту, мимо которой прошло, а чтобы паче привлечь ее к Себе. Ибо невеста говорит: «душа моя изыде в слово Его». Посему сперва исходит из того, в чем душа была, и потом обретается стрегущими город. Ибо говорит: «обретоша мя стражие обходящий во граде». Итак, если обрели ее адские беды, если сказывает о себе, что обретена разбойниками, то тяжело стать обретением подобного сему. Ибо «тать не приходит, разве да украдет и убиет, и погубит» (Ин. 10:10). Если же обретают ее «стражие обходящии во граде», то она, без сомнения, весьма блаженна, по причине такового обретения. Ибо кто обретен стражем, тот не может быть украден разбойниками. Посему, какие же это «стражие»? Другие ли какие, или, без сомнения, служители Того, Кто есть «храняй Израиля» (Пс. 120:4), – Того, Кто хранением покрывает «десную руку» (Пс. 120:5), – Того, Кому вверено «от всякого зла сохранить душу» (Пс. 120:7)? Этот Страж «вхождения и исхождения» (Пс. 120:8) есть Страж града, о котором сказано: «аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий» (Пс. 126:1). Посему «служебни дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение» (Евр. 1:14) указуются в слове под именем «стражей», обходящих град. Душа же, как сказано, есть град, Божие жилище. Итак, ими, говорится, обретена душа, как некогда обретена добрым Пастырем та овца, о которой, по слову Господа, все Ангельские лики подвиглись к веселию. Так обретена некогда со светильником и драхма, о которой радуются все друзья и соседи. Таким обретением делается и Давид, раб Господень, как и псалмопение говорит от лица Божия: «обретох Давида раба Моего, елеем святым Моим помазах его» (Пс. 88:21). Послушаем, чего сподобляется он, когда стал достоянием Обретшего. «Рука Моя, – говорит Бог, – заступит его, и мышца Моя укрепит его» (Пс. 88:22). «Изсеку от лица его враги его, и ненавидящая его побежду» (Пс. 88:24), и все, что еще содержит в себе список благословения. Посему прекрасное дело – быть обретенным обходящими град – душу – Ангелами: А так разуметь подает мысль великий Давид, говоря: «ополчится Ангел Господень окрест боящихся Его, и избавит их» (Пс. 33:8). Посему сказавшая: «стражие мя биша», хвалилась, что некое приращение сделано ею в преспеянии шествия к горнему. Если же сказывает, что понесла и язвы, то сими словами изображает глубоко в ней Божественным жезлом отпечатленный образ; потому что действие духовного жезла принимает на себя не поверхностно, так чтобы не можно было узнать и места, где наложен был жезл, но вследствие язвы значительным оказывается удар, которым хвалится невеста. Сказанное же ею подобно следующему: Божественный оный жезл и утешительная палица, нанесением ударов производящая исцеление, есть Дух; плод Его, – как все иные блага, исчисленные Павлом, так вместе с иными и наставник добродетельного жития – воздержание. Так и Павел, помеченный таковыми ударами, восхищаясь сими язвами, сказал: язвы Христовы «на теле моем ношу» (Гал. 6:17). Итак, ясно стало из сказанного нам, что прекрасное дело – и язва, с которою отнята у невесты верхняя риза, так что красота души у нее открыта, и одеяние не помрачает ее более. Но повторим снова, кратко изложив, содержание сказанного. Душа, возводящая взор к Богу и восприявшая в себя добрую приверженность к нетленной красоте, имеет в себе обновляемое всегда вожделение высшего, никогда не ослабляя приверженности пресыщением. Посему не перестает всякий раз простираться «в предняя», оставлять то, что занимает ее, проникать в более внутреннее, где еще не была, и всякий раз кажущееся ей удивительным и великим унижать пред последующим, потому что непрестанно приобретаемое непременно прекраснее приобретенного прежде. Так и Павел умирал ежедневно (1 Кор. 15:31), потому что всякий раз вступал в новую некую жизнь, делаясь всегда мертвым для прошедшего и предавая забвению сделанное. Потому и невеста, поспешающая к Жениху, преспеянию в большем не находит никакой остановки; творит из уст сады шипков, источающие ароматы; уготовляет пищу Владыке твари, собственными своими угощая Его плодами. Источает вертограды, делается кладезем «воды живы». По свидетельству Слова оказывается «вся добра» и без порока. Опять, став выше и сего, ощущает велелепие от приближающегося Слова, у которого глава исполнена росы, и ночные капли составляются в волосах. Умывает ноги, совлекает с себя ризу, из рук источает капли смирны. Простирает руки к ключу, отверзает вход, ищет Неуловимого, глашает Недостижимого. Обретают ее стражи; от них принимает на себя поражающий жезл, уподобляется камню, о котором говорит пророк: «порази камень, и потекоша воды» (Пс. 17:20). Смотри, на какую высоту взошла невеста. Поэтому, как от Моисея утес, терпит удары, чтобы, подобно ему, и самой источать жаждущим слово, одождив его из язвы. Потом сверх этого обнажает красоту лица, когда стражи взяли у нее верхнюю ризу. Вот что в этом месте могли мы понять. Но нимало не позавидуем, если у кого при помощи Открывающего сокровенные тайны составится на предложенное более душеполезный взгляде. А, может быть, скажет иной, что с предлагаемыми изречениями имеет нечто общее и Исаино видение. Разумею же то видение, когда, по смерти прокаженного царя увидел, как говорит Исаия, Седящего велелепно на высоком и превознесенном Престоле, вида, величия и образа Которого не мог объять взором. Ибо если бы объял, то, без сомнения, сказал бы, как и сделал в рассуждении прочего им виденного, исчислив крыла, описав стояние и полет. Но Пророк говорит только, что слышал голос, когда от песнопения Серафимов «взяся наддверие и дом наполнися дыма» (Ис. 6:4), и одним из Серафимов вложен в уста Пророку горящий угль, по совершении чего не уста только, но и слух очищаются к принятию слова. Ибо как здесь невеста говорит, что «биша и язвиша» ее «стражие» и таким образом обнажили от покрова верхней ризы; так и там вместо верхней ризы вземлется наддверие, чтобы Пророку беспрепятственным сделалось обозрение того, что во святилище; а вместо стражей именуются Серафимы, вместо жезла – угль, а вместо биения – жжение. Но и для невесты, и для души Пророка один общий конец – чистота. Посему, как Пророк не чувствует боли от жжении углем, но просвещаясь им, славится; так и здесь невеста не на боль от биения жалуется, но хвалится приращением дерзновения, отъятием покрывала, которое в слове наименовано верхнею ризою. Но можно в предложенном находить и другой некий смысл, не противоречащий рассмотренному. Душа, исшедшая «в слово Его» и ищущая необретаемого, призывающая Того, Кто недостижим для всей значительности именовании, узнает от стражей, что любит она недостижимого, вожделевает необъятного. Они то некоторым образом бьют и язвят безнадежностью желаемого душу, признавшую, что вожделение есть несовершенное и неуслаждающее добро. Но верхняя риза печали взимается дознанием, что преспевать всегда в искании и никак не прекращать восхождения есть истинное наслаждение желанным, когда непрестанно исполняемым вожделением порождается новое вожделение высшего. Посему, как скоро вземлется верхняя одежда безнадежности и душа видит, что превосходящая чаяние и неописанная красота Возлюбленного во всю вечность веков обретается всегда совершеннейшею, тогда приходит в сильнейшее желание и чрез дщерей Иерусалимских открывает Возлюбленному расположение сердца, а именно, что, прияв в себя избранную стрелу Божию, уязвлена в сердце острием веры, смертельно устрелена любовью. А по слову Иоаннову: «Бог Любы есть» (1 Ин. 4:8). Ему подобает слава и держава во веки веков! Аминь.

Далее следует: взысках его, и не обретох его; звах его и не послуша мене (Песн. 5:6). И если бы только и всего, что не нашла! Ты будешь бита, ты будешь обнажена, ты будешь говорить плачевные вещи: обретоша мя стражие обходящии во граде, биша мя, язвиша мя, взяша верхнюю ризу от мене (Песн. 5:7). Если, вышедши из дому, столько терпит та, которая говорила: аз сплю, а сердце мое бдит (Песн. 5:2) и: пучек смирны брат мой мне: посреде сосцу моею водворится (Песн. 1:12); то, что будет с нами, которые еще не достигли совершенного возраста и, когда жених с невестою входят внутрь, остаемся вне? Иисус есть ревнитель, он не хочет, чтобы другие видели лице твое

Стражи. Вероятно, стражи приняли молодую женщину, которая появилась ночью одна, без сопровождения, за блудницу. Они сняли с нее покрывало (см.: Ис. 3:18,23), возможно, в соответствии с законом Среднеассирийского царства, который разрешал носить покрывала только «почтенным матронам, вдовам и другим свободным женщинам». По–видимому, она отправилась на поиски своего возлюбленного столь стремительно, что не успела одеться надлежащим образом, и выглядела как томимая любовным желанием женщина из египетских «Любовных песен».

стражи... избили меня. Вновь возникает мотив сиротства и беззащитности девушки, лишившейся своего возлюбленного. Это состояние свойственно ей, когда она оказывается без своего жениха. Стражи, призванные защищать, причиняют ей боль, как и братья, которые обижали ее, пока она не встретила своего любимого (см. 1,5 и ком.).

То, что далее говорится: 1) о медлительности и как бы неохоте невесты отпереть двери стучащемуся с ночного холода в дверь ее жениху (ст. 3) и 2) о внезапном исчезновении его после того, как она отперла двери (ст. 6, сн. 5), является не вполне понятным в области человеческих отношений взаимной любви. Поэтому не лишено интереса и значения разъяснение этого места проф. Олесницким в духе своей, известной нам уже, теории. «Ранним утром, когда Палестина еще спит, восходящее солнце уже стучится в ее дверь своими лучами, еще как бы влажными от ночной свежести и обильной летней росы. Но теперь оно встречает уже не весеннюю легкую и подвижную жизнь, но жизнь, уже прельщенную продолжительным ликованием и лениво отвечающую на зов дневного светила. Солнце оскорбилось и, когда земля наконец проснулась, сокрылось в серой песчаной мгле, наступило частое в Палестине в это время года явление самума, поэтически изображенное в стихе 7-м. Землю встречают некие стражи, которые бьют ее и насильственно срывают с нее прекрасное покрывало ее растительности: разумеются те созвездия, которые, по древней космогонии, служат причиною бурь и волнений на поверхности земли… Хотя и выше, в весенней песне (Песн. 3:3), Палестина встречалась с подобными же стражами, но тогда они не причиняли ей такого вреда, как теперь, среди лета, и прошли мимо молча (раннею весною явления самума бывают слабы)… Среди неожиданной бури, изменившей и обнажавшей лицо всей страны, невеста с сожалением мечтает о сокрывшемся мирном и прекрасном солнце и изображает его в поэтическом образе Песн. 5:10-16, черты и краски которого наглядно обозначают блеск солнца и чистоту его лучей… Где же теперь твой жених – солнце? спрашивают Палестину. Он сошел в свои эфирные сады, но он все-таки мой, и я принадлежу ему по преимуществу» (с. 375–376).

Когда она не восхотела тотчас отверсть ударяющему, то Он сотрясает ее через некоторое чувство, названное Им скважней, простирая руку, то есть силу Свою. Возжигает в ней любовь, что видно из сиз слов – «чрево мое вострепета от него». Она, будучи упоена любовью, восстает и, притекая к двери, говорит: Руки мои, взявшись за заклеп, дабы отверсть, искапали смирну и персты мои смирну полную. Ибо я даже до крайних частиц совершенному подверглась умерщвлению страстей. Но отверзши дверь, не вижу Брата моего. Он «прейде», удалился. Побуждаемая любовью, ищу Его, не престаю вопиять, зояв Его, но Он не слушает, не удостаивает Меня ответа. Итак, я, крича и ища возлюбленного Моего, попадаю к стрегущим град, которые не только утеснили меня и били, но и покрыли всю ранами и отняли верхнюю одежду мою. Мне кажется, Невеста стрегущими град называает здесь начала, власти и тиранов, ибо если они вооружались некогда на Церковь и победоносных мучеников, уязвивши и отделив тело их от души, так, как верхнюю одежду, умерщвляли.