Песнь песней Соломона, Глава 5, стих 10. Толкования стиха

Возлюбленный мой бел и румян (Песн. 5:10). И вот, надлежит, чтобы ты, дева, в совершенстве знала Того, Кого любишь, а равно всецело познала в Нем таинство, как свойственного Ему от рождения Божества, так и воспринятого Им воплощения. Бел - по достоинству, ибо Он есть блистание Отца, румян - ибо Он есть рождение Девы. В Нем блистает и червленеет цвет той и другой природы.

 И вот надлежит, чтобы ты, дева, в совершенстве знала Того, Кого любишь, а равно всецело познала в Нем таинство, как свойственного Ему от рождения Божества, так и воспринятого Им воплощения. "Бел" – по достоинству, ибо Он есть блистание Отца; – «красен», ибо Он есть рождение Девы. В Нем блистает и червленеет цвет той и другой природы. При этом памятуй, что украшения (insignia) божественности в Нем более древни, чем таинства (sacramenta) плоти, потому что Он не начал от Девы (своего бытия), но пришел в Деву, как существовавший (уже ранее).

Бел Он, ибо Он есть свет миру (Ин. 8:12), ибо Он - Солнце правды, что просвещает всякого человека, приходящего в мир (Песн. 5:10), по слову евангелиста Иоанна и по провозвестию пророческому. Румян, ибо, собираясь шествовать по земле, облачился в одеяние плотское, от Марии Девы воспринятое, что и ангелам чудом представилось, когда те при ликовании небесном вопрошали устами Исайи пророка: Отчего же одеяние Твое красно? (Ис. 63:2).

Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других (Песн. 5:10). Бел, потому что во плоти явившись не сделал греха, и не было лести в устах Его (1 Пет. 2:22). Румян, потому что омыл нас от грехов наших Кровию Своею (Откр. 1:5). И хорошо, что сначала бел, а потом румян, поскольку сначала от крови святой пришел в мир, а потом, пролив кровь во время страданий, ушел из мира.

Посему пришедшая в такую меру совершенства, поелику должна была и девам показать красоту Жениха, говорит не то, что было в начале (слово не имело и возможности открыть неизреченное), но руководит деве к совершившемуся для нас Богоявлению во плоти. Так поступил и великий Иоанн, умолчав о том, «еже бе исперва», но тщательно поведав о том, «еже видехом и слышахом, и руки наша осязаша, о Словеси истины» (1 Ин. 1:1). Посему невеста говорит им: Песн. 5:10. Брат мой бел и чермен, избран от тем. Песн. 5:11. Глава Его злато Кефаз, власы Его кудрявы, черны яко вране. Песн. 5:12. Очи Его яко голубицы на исполнениих вод, измовени во млеце, седящия в наполнениих воде: Песн. 5:13. ланиты Его аки фиалы аромат, прозябающая благовоние; устне Его крины, каплющей смирну полну. Песн. 5:14. Руце Его обточены златы, наполнены Фарсиса, чрево Его сосуд слоновый на камени сапфирове. Песн. 5:15. Лыста Его столпи марморовы, основани на степенех златых, вид Его яко Ливан, избран яко кедрове. Песн. 5:16. Гортань Его сладость, и Весь желание: Сей Брат мой, и Сей Ближний мой, дщери иерусалимли. Все это, из чего составлено изображение красоты, показывает не невидимое и непостижимое в Божеств, но то, что открылось по домостроительству, когда видим был на земле, жил с людьми, облекшись в естество человеческое, отчего, по апостольскому слову, «и невидимая Его творенми помышляема видима суть» (Рим. 1:20), открываясь в устроении церковного мира. Ибо то же мироздание – и устроение Церкви, в которой, по слову Пророка, творится «небо ново» (Ис. 65:17), то есть, как учит Павел, «утверждение веры во Христа» (Кол. 2:5), и уготовляется «земля нова», пиющая сходящий на нее дождь, и созидается иной человек, рождением свыше «обновляемый по образу Создавшего его» (Кол. 3:10); происходит другое естество светил, о которых сказано: «вы есте свет миpa» (Мф. 5:14), – и: «в нихже являетеся, якоже свптила в мире» (Флп. 2:15); и много звезд возсиявает на тверди веры. И не то достойно удивления, что в этом новом мире перечисляется и поименовывается Богом множество звезд, которых имена, сказует Творец таковых звезд, написаны на небесах. Ибо слышу, что Зиждитель сей новой твари так говорит собственным Своим светилам: «имена ваша написана суть на небесех» (Лк. 10:20). Посему не это одно составляет необычайность новой твари, что в ней множество звезд зиждется Словом, но что творятся и многие солнца, озаряющая вселенную лучами добрых дел; ибо так говорит Творец таковых солнцев: «да просветится свет ваш пред человеки» (Мф. 5:16), – и: «тогда праведницы просветятся яко солнце» (Мф. 13:43). Поэтому, как тот, кто, взирая на чувственный мир, и уразумев премудрость, проявляющуюся в красоте существ, из видимого заключает о красоте невидимой, об Источнике премудрости, излиянием которого составилось естество существ; так и тот, кто обращает взор на этот новый мир церковного созидания, вместимым и постижимым для нашей веры руководясь в ведении к невместимому, усматривает Того, Кто есть и соделывается «всяческая во всех». Посему то, так как к душе восходящей к совершенству, души-девы обращаются с этою просьбою соделать для них знаемым вожделенного, она описывает девам признаки Искомого, открытые нам в деле спасения, всю Церковь соделав единым телом Жениха, в описании красоты каждому из членов указует особое некое значение; из всего же этого, обозреваемого по частям, составляется красота тела. Посему началом учении полагает близкое и доступное нам; ибо оглашение начинает телом, как поступил и Матфей; с Авраама и Давида начав родословие таинства по плоти, соблюл он великому Иоанну, чтобы тем, которые уже обучены сим начаткам, благовествовал он и о начал умопредставляемом от вечности, и о Слове уразумеваемом в этом начале. Сими же понятиями невеста тайноводствует отроковиц, по тому что разумение наше не прежде возводится к непостижимому и неопределимому, как объяв верою явленное открыто. А это явленное есть естество плоти. Ибо, сказав: «Брат мой бел и чермен», невеста смешением сих двух цветов изображает в слове отличительное свойство плоти. Это же сделала она и прежде, когда наименовала Жениха яблоком, у которого наружный цвет усматривается смешанным из того и другого, потому что яблоко и бело, и красновато, и его краснота, как думаю, гадательно указует на естество крови. Но поелику всякая плоть образуется одинаковым способом, и вступающим в жизнь сию посредством рождения пролагается путь к зачатию непременно браком, – то, чтобы кто, и в тайне благочестия допустив плотское рождение, не поползнулся мыслию на дела и страдания естественные, рождение и оной плоти представив мысленно однородным со всяким другим; – по сему самому о Приобщившемся плоти и крови, хотя исповедала невеста, что он и «бел и чермен», двумя цветами давая разуметь естество тела, однако сказует, что зачатие Его произошло не подобным обыкновенному рождению способом, напротив того, из всех тем людей (и бывших с того времени, как стали они происходить на свет, и будущих), доколе продолжится поток естества зачатием приходящих вновь, Он один вступил в эту жизнь новым способом зачатия. Чтобы придти в бытие, естество Ему не содействовало, а служило. Посему говорит невеста, что «бел и чермен» Тот, Кто, при посредстве плоти и крови посетив эту жизнь, от всех тем избран один из девической чистоты. Его осеменение не от четы, зачатие не скверно, рождение без болезней рождения, для Него брачным ложем – сила Вышнего, подобно некоему облаку осеняющая девство; брачным светильником – облистание Духом Святым, ложем – бесстрастие, браком – не растление. Посему так происходящий прекрасно наименован избранным от всех тем, чем означается, что Он не от брачного союза. Ибо Его только рождение без плотского зачатия, как и начало бытия без брака. Ибо о Нерастленной и Неискусобрачной невозможно в собственном смысле употребить слово: зачатие, потому что именования: девство и плотское зачатие не соединимы в одной и той же. Но как Сын дан нам без отца, так и отроча рождается без плотского зачатия. Дева, как не познала, каким образом в теле ее составилось Богоприемное тело, так не ощутила рождения, потому что, по свидетельству пророчества, без болезней рождения было у ней рождение. Исаия говорит: «прежде, неже npиити труду, чревоболения избеже, и породи мужеск пол» (Ис. 66:7). Посему то, будучи «избран», не подлежа естественному порядку в том и другом, как не по сластолюбию приявший начало бытия, и как не с трудом происшедшие на свет (и это совершается в порядке, не выходит из обычного чина; ибо как вводящая грехом в естество смерть осуждена рождать в печалях и трудах; так Матери жизни, без сомнения, должно было и чревоношение начать с радостию, и рождение совершить в радости, потому что Архангел говорит ей: «радуйся, Благодатная» (Лк. 1:28), изречением сим устраняя ту печаль, какая первоначально под грехом дана в удел рождению), Он один из всех тем соделывается таковым по новости и особенности рождения, прекрасно по плоти и крови именуется «бел и чермен», и по нетленному и бесстрастному качеству рождения в отличие от прочих «избран от тем». Или, может быть, невеста приложила к Нему речение сие и по причине прочих видов рождения, совершающихся без чревоношения. Конечно же, не не знаешь, сколько раз рожден «перворожден вся твари» (Кол. 1:15), «первородный во многих братиях» (Рим. 8:29), «перворожден из мертвых» (Кол. 1:18); первый разрешивший болезни смертные, и воскресением проложивший всем путь к рождению из мертвых. Ибо для всего этого был Он рожден, но не чревоношением пришел в бытие. Не допускает болезней чреворождения и рождение от воды, и пакибытие из мертвых, и первородство Божественной сей твари, напротив того, во всем этом рождение изъято от чревоношения. Посему невеста говорит: «избран от тем». *** Все это, из чего составлено изображение красоты, показывает не невидимое и непостижимое в Божестве, но то, что открылось по домостроительству, когда Сын Божий видим был на земле, жил с людьми, облекшись в естество человеческое. <...> Поэтому как тот, кто, взирая на чувственный мир и уразумев премудрость, проявляющуюся в красоте существ, из видимого заключает о красоте невидимой, об источнике премудрости, излиянием которого составилось естество существ, - так и тот, кто обращает взор на этот новый мир церковного созидания, вместимым и постижимым для нашей веры руководясь в ведении к невместимому, усматривает Того, Кто есть и становится всем во всех (1 Кор. 12:6).
*** Всякая плоть образуется одинаковым способом, и вступающим в жизнь эту посредством рождения пролагается путь к зачатию непременно браком. Но чтобы кто, и в тайне благочестия т.е воплощение Христа допустив плотское рождение, не поползнулся мыслью на то, что Его дела и страдания были естественные, рождение и этой плоти представив мысленно однородным со всяким другим, по этой самой причине - хотя и исповедала невеста о Приобщившемся плоти и крови (Евр. 2:14), что Он был бел и румян (Песн. 5:10), двумя цветами давая разуметь естество тела, - она говорит, однако, что зачатие Его произошло неподобным обыкновенному рождению способом. Напротив того, изо всех людей - и бывших с того времени, как стали они происходить на свет, и будущих, доколе продолжится поток естества зачатием происходящих вновь - Он один вступил в эту жизнь новым способом зачатия. Чтобы прийти в бытие, естество Ему не содействовало, а служило. <...> Его осеменение - не от четы, зачатие не скверно, рождение - без болезней рождения. Брачный чертог Его - сила Всевышнего, как облако осеняющая Деву. Он - брачный факел великолепия Святого Духа. Ложе Его бесстрастно, и брак - непорочность.

«Был пот Его, как капли крови, падающие на землю» Теперь посмотри, невеста, на возлюбленного Жениха своего! Вот «брат твой бел и красен». Бел, ибо побледнел от страха и боязни. Красен, ибо кровавым потом обагрился (Лк. 22:44).

Бел девством, красен мученичеством. И поскольку он красен и бел, то тотчас присовокупляется: гортань его сладость, и весь желание (Песн. 5:16).
*** Возлюбленный мой бел и румян (Песн. 5:10), - бел девством, красен мученичеством. И поскольку он красен и бел, тотчас присовокупляется: ...уста его - сладость, и весь он - любезность (Песн. 5:16).

Христос... «лучше десяти тысяч других», как говорится в Песни Песней, имея и по плоти много преимуществ, сравнительно с прочими людьми: рождение от Девы, непричастность греху, и тому подобное.

Вторая в этой главе песня невесты; в ней воспевается красота возлюбленного. Образы и сравнения, использованные в этом описании, перекликаются с теми, посредством которых жених описывал свою возлюбленную. Очевидно, это, в большинстве своем, устоявшиеся эпитеты и сравнения, свойственные древневосточной поэзии.

...Она с великим энтузиазмом дает описание, ст. 10–16, несравненной красоты ее друга, причем «это описание, как и описание невесты, представляет нарочитый подбор штрихов и картин природы, заслоняющих черты человеческого образа, который, однако ж, нужен был и здесь для того, чтобы отдельным штрихам сообщить единство впечатления и чтобы образовать соответствие другому человеческому образу. И здесь человеческие черты стоят так близко к штрихам природы, что даже частица сравнения (как) между ними считается излишнею» (проф. Олесницкий, с. 357–358). Вообще образ Жениха рисуется здесь особенно смелыми сравнениями в чисто восточном духе (голова его – чистое золото; кудри его – виноградные ветви; глаза – голуби… щеки – цветник ароматный, губы – лилии, голени – мраморные столбы)… Но именно эта гиперболичность изображения Возлюбленного дает основание для перспективного изъяснения этого образа. «По мере того, как мы всматриваемся в эти, залитые светом, картины, человеческий образ жениха все более и более тускнеет и наконец превращается в святозарный образ солнца» (проф. Олесницкий, с. 358). «Но эта благодетельная сила есть не одна только стихийная сила или видимое солнце, но и сила политическая, которую библейские писатели олицетворяли в образе солнца (Иер. 15:9) и представителем которой во время написания Песни Песней был царь Соломон, шестикратно названный по имени в нашей священной пиесе» (с. 360). «Указанным сочетанием царя и солнца уже образовался в мысли поэта такой высокий идеальный образ, что к нему весьма удобно было, без всякого нарушения единства картины, присоединить штрихи, определяющие благодеющую стране божественную силу. В солнце и лазури возвышающийся над землею царь Соломон, как благодетельный гений страны, сам собою вызывал в мысли поэта образ прославленного Мессии, имеющего явиться в облаках славы и завершить все высшие премирные благодеяния народу» (с. 362).

Невеста наставляет девицу, спросившую о чертах лица возлюбленного, и говорит: Возлюбленный мой бел и румян (Песн. 5:10). Первым она поставила бел, вторым - румян. Ибо Богом Он был всегда, а человеком стал, не отвергнув Того, Кем был, и не обратившись целиком в человека, но облекшись в человеческую природу. Стало быть, Он бел, как Бог - ведь что светлее света? А свет этот истинный, согласно слову Евангелия: Был Сеет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин. 1:9). Однако не только бел, но и румян, ибо Он не только Бог, но и человек: румяный проявляет земное, отчего и спрашивают по Книге Исайи божественные силы, наблюдая, как Он восходит от земли на небо: Кто это идет от Едома, в червленых ризах от Восора, столь величественный в Своей одежде, выступающий в полноте силы Своей? (Ис. 63:1).
*** Брат мой бел и чермен, избран от тем: «Брат мой бел и чермен». «Бел» – ибо Бог, ибо есть «свет истинный, иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир» (Ин. 1:9), свет, превосходящий всякий блеск. «Чермен» – чрез сие означает человеческое Его естество, которое в Нем обагрено было кровью. «Чермен» – хотя Он Бог, но из любви к человеку соделался человеком, не изменив, впрочем, Божеству Своему. «Брат мой бел и чермен, избран от тем.» – Христос превыше всей природы. Он не сотворил греха, «ниже обретеся лесть во устех его» (Ис. 53:9, 1 Пет. 2:22) Он есть непорочная Жертва, очищающая весь мир. Словом, «избран от тем».