Книга пророка Исаии, Глава 5, стих 12. Толкования стиха

Пророк дерзновенно называет Господа своим «Другом», или «возлюбленным», и вместе с Ним оплакивает падение и измену Израиля. Подобно тому, как Амос и Осия возвестили Суд в дни завета Эфраима при Иеровоаме II, так и Исайя не обманывался победами Иоатама. Когда иерусалимская толпа встречала царя, сквозь ее восторженные клики ему, вероятно, слышались горестные вопли, сквозь смех пирующих — стоны пленных, сквозь веселый звон арф — пронзительный звук боевых труб. Пророк хорошо знал тех князей, своих сверстников, к которым переходила теперь власть в Иерусалиме, знал он, что они заворожены парадным блеском побед и воспитывают в себе цинизм и жестокость. Надеясь на царские колесницы, они становятся хищными поработителями своего же народа. Они скупают земли, захватывают силой владения крестьян и глумятся над Заветом Божиим. Ночи напролет просиживают они за кубками вина, окруженные музыкантами, «а на дела Ягве не взирают и деяний Его не видят».

Сия предложенная часть пророчества заключает в себе изъяснение апостольского изречения, ибо там сказано: пияницы Царствия Божия не наследят (ср.: 1 Кор. 6:10), а здесь: Горе востающим заутра и сикер гонящим. У евреев в обычае – называть сикером всякий напиток, который может произвести опьянение. Посему Пророк оплакивает тех, которые тотчас с наступлением дня, по слову притчи, на чаши и сткляницы вдают очи свои, назирающе, где пирове бывают (ср.: Притч. 23:31, 30), заглядывая в места винопродажи и в корчмы, принимая друг друга на вечеринки и на заботы о подобных вещах истощая все душевное попечение. Они не уделяют себе ни малого времени на размышление о чудесах Божиих, не дают очам досуга воззреть на небо и на красоты его, чтобы по украшению всего этого заключить о Рододелателе (ср.: Прем. 13:5), но, украшая свою вечеринку испещренными коврами и цветными завесами, выказывают излишнюю рачительность и тщательность в устройстве сосудов для питья, придумывая сосуды прохлаждающие, роги, фиалы, стаканы из плюща, чаши и другие подобные по именованию и виду приборы для пьянства, как будто разнообразие сосудов может утаить от них пресыщение, и обмен и передача чаш – составить достаточное промедление во время питья. Потом, начиная пить друг за друга и вступая в состязание, кто больше выпьет, удерживаются ли от каких-нибудь излишеств, к стыду своему? И побежденные и побеждающие – все упиваются. Бывают же при этом какие-то князья вечеринок, главные виночерпии и учредители пира: в беспорядке виден порядок, и в неблагочинном деле – устройство! Упиваются начальствующие, упиваются слуги; все полно смеющихся и пьяных. Жалкое зрелище для очей христианских! Потом, как мирским властям придает могущества важность оруженосцев, так и пьянство, подобно царице, окружая служителями, избытком усердия закрывают позор его. Сверх сего венки и цветы, рассыпаемые во время вечеринок, благовонные масти и курения и тысячи придуманных посторонних увеселений доставляют большое развлечение гибнущим, уготовляя им вечное наказание, равномерное настоящим веселостям. Потом с продолжением пиршества являются свирели, гусли и тимпаны, на которых в действительности оплакиваются погибающие и сладкозвучием которых, по предположению упивающихся, должны возбуждаться в них все душевные удовольствия, как будто одно вино производимым посредством его разгорячением в жалкой душе упивающегося не может пробудить роя пожеланий, а надобно, чтобы у них и все чувства предавались очарованию удовольствия: слух упоевался стройными звуками, обоняние наполнялось благовонными курениями, уста служили входом вину, глаза видели происходящее, или, лучше сказать, превратно видели, потому что упоением похищена верность чувства. Посему-то сказано: Горе востающим заутра и сикер гонящим, ждущим вечера и провождающим в этом целые дни, так что у них нет вовсе времени взирать на дела Господня и помышлять о делах руку Его. Ибо когда им поучаться о Боге? Утром? Но едва встав от сна, гонят сикер. В средине дня? Но тогда особенно увеличивается и учащается у них пьянство. Вечером? Но они еще пьют, и хотя день уже у них протек, однако же пьянство не прекращается, напротив того, в большей еще мере предаются ему ночью, так как ночь собственно для них пригодна. Посему горе востающим заутра и сикер гонящим, ждущим вечера. Потом Пророк показывает причину, по которой могут они долго предаваться пьянству. Вино бо сожжет я. Вот причина, по которой в них желание пить ненасытимо. Когда, говорит Пророк, выпито большое количество цельного вина, тогда, производя в теле сильное разгорячение, иссушает оно естественную влагу в пьющем. А после сего, как думаю, вино само себе служит поджогой, и наперед выпитое расширяет место для выпиваемого вновь. И как овраги, пока течет в них вода, кажутся полными, а когда влага стечет, остаются сухими, каменистыми и невлажными, так и тела упивающихся, будучи расширены неумеренным употреблением вина, поглощают и естественную влажность. Ждущим вечера; по этой причине, говорит Пророк, ждут они вечера. Вино бо сожжет я. Огонь, заключенный в вине, перейдя в тело, делается воспаляющим веществом для разжженных стрел врага, потому что вино потопляет собой и рассудок, и ум, а похоти и сластолюбие воспламеняет, как – огонь. Почему сказанное вино сожжет я относим не только к желанию пить, но и вообще к распалению, производимому в теле. Потом пророческое слово, еще в большем виде обнаруживая неприличие, продолжает: со гусльми бо и певницами, и тимпаны и свирельми вино пиют – ибо молодые гуслисты, на беду встретившиеся опьяневшим глазам, играющие на свирелях и певницах, торгующие своей красотой, лики поющих и согласное пение людей порочных, погружая тела в негу и расстраивая души, общим благозвучием возбуждают опьяневших ко всякой срамной и беззаконной забаве. И что же выходит из этого? То, что на дела Господня не взирают и дел руку Его не помышляют. Но воззрение означает постижение предметов, видимых с помощью глаз, а помышление значит созерцание невидимого умом. Итак, поскольку невидимая Божия от создания мира твореньми помышляема видима суть (ср.: Рим. 1:20), то не взирающий на дела не возводится и к умственному разумению. Посему что же значит сказанное? То, что пьянство есть начало безбожия, как омрачение разума, которым обыкновенно наипаче познается Бог. А дела руку – это ожидаемое воздаяние, оный огонь и наказание во аде, иссохший язык, жаждущий, в облегчение, хотя малой капли, отовсюду окружающий пламень, не позволяющий и дыханию ветра прохладить внутренний жар; вместо играющих на свирелях – стенание; вместо неумеренного пьянства – жажда капли, когда плоть упивающихся будет опаляться в пещи; вместо сладострастных зрелищ – глубокая тьма; вместо неусыпной похоти – неусыпающий червь. Посему погрузившие ум свой в пьянстве не могут помышлять о сих делах рук. И поскольку они не взирают на ожидающее их, то пророческое слово справедливо оплакивает их, как бы уже действительно постигнутых бедствиями. Да услышат сие те, которые у себя в домах вместо Евангелия берегут гусли и лиры! Пророк взывает к ним, как уже к погибшим, по состраданию любви оплакивая их погибель. Горе, – говорит он, – со гусльми, и свирельми, и тимпаны, и певницами вино пиющим. А у тебя испещренная золотом и слоновой костью лира лежит на каком-то возвышенном жертвеннике, подобно какому-нибудь изваянию и кумиру демонов. И еще бедная женщина, вместо того чтобы научиться, как владеть веретеном, по необходимости рабства, научена тобой протягивать руки к лире, для чего ты, может быть, платил за нее деньги, отдавал ее в наученье какой-нибудь другой женщине, которая сперва собственным телом своим служила всякому непотребству, а теперь для молодых дев стала наставницей в подобных делах. За нее в день Суда постигнет тебя сугубое бедствие, потому что и сам ты непотребствуешь и лукавыми наставлениями отвратил от Бога бедную душу. Вот она предстает с лирой, налагает на нее персты, чтобы извлечь звуки; руки ее обнажены, лицо бесстыдно. К ней обращается все собрание пирующих, к ней несутся взоры всех, слух с безмолвием ловит звуки, шум утихает, смех умолкает, не слышно непотребных речей, которыми доселе старались превзойти друг друга, безмолвствуют все в доме, очарованные сладострастной игрой. Но умолкающий там не безмолвствует в церкви Божией, не умолкает оглашаемый словом евангельским. И не удивительно! Ибо враг, который там предписывает молчание, здесь подучает шуметь. Жалкое зрелище для очей целомудренных – женщина не за ткацким станком, но с лирой в руках, не собственным своим мужем знаемая, но видимая посторонними, сделавшаяся общим достоянием, поющая не псалом исповедания, но любодейные песни, не Богу молящаяся, но поспешающая в геенну, не в церковь Божию стремящаяся, но вместе с собой исторгающая из нее других! Волна ей ненавистна, сновать основу и повертывать утком она и не умеет, и не хочет. Проводя время с упившимися, она предается одинаковым с ними занятиям. Подлинно ткут они паутинную ткань, как будто на какую основу, налагая свои руки на натянутые струны, и, часто туда и сюда снуя бряцалом, как ткацким челноком, не дают видеть и конца этой деятельности. Ибо в искусствах, необходимых для жизни, конец перед глазами, например, в столярном искусстве – скамья, в домостроительном – дом, в кораблестроительном – корабль, в ткацком – одежда, в кузнечном – меч. А в искусствах пустых, каковы искусства играть на гуслях или свирели или плясать, вместе с окончанием действия исчезает и самое произведение. И подлинно, по слову апостольскому, кончина сим погибель (ср.: Флп. 3:19). О сем распространился я по необходимости, имея в виду тех, которые, по чрезмерной преданности забавам, или постоянно, или во время, по их предположению, веселья, на браках и пиршествах употребляют при ужинах свирели, гусли и певницы, – распространился, чтобы вы, узнав, как слово Божие порицает занятия подобного рода, из страха угрожающих бедствий, по крайней мере впоследствии, худой навык жизни своей переменили на лучшее. А если смысл пророческих слов исследуем с другой точки зрения, то можно открыть нечто иное, полезное для душ наших. Горе, – говорит Пророк, – востающим заутра и сикер гонящим, то есть тем, которые, как скоро тьма неведения рассеяна для них введением богопознания, потому что взошло Солнце правды, из беззаконников и безбожных, каковыми были прежде, переименованные богочестивыми и сопричтенные к Церкви Божией, до того преодолеваются плотскими страстями, что выступают из ума и падают, как омраченные от опьянения. И пророческое слово оплакивает участь подобных людей, то есть и после Божия научения предающихся упоению страстей. Ибо знает упивающихся нередко и без вина Тот, Кто говорит: Горе вам, пиянии без вина (ср.: Ис. 28:1). Ибо как вино, принятое внутрь сверх нужды или сверх сил пьющего, обыкновенно омрачает рассудок, так и страсть похотения, или печали, или гнева, овладев рассудком, одержимых ею делает лишенными ума. Посему жалки и троекратно жалки люди, которые не только в начале жизни погружены в упоение, но ждут вечера, то есть до запада жизни предаются страстям. Как в одном отношении утром называется то озарение, какое производится в сердцах знанием Бога, так в другом отношении – и то состояние, когда разум приходит в зрелость и мы начинаем жизнь разумную. В обоих случаях предшествовавшая жизнь есть тьма и ночь или потому, что не пришел еще в совершенство разум и душа погружена в неразумие, или потому, что разумение покрыто глубокой тьмою, по причине отчуждения от Бога. Посему горе востающим заутра, то есть людям, которые едва отложили неразумие юности и вместо того, чтобы силой разума мужественно поборать страсти, низлагаются ими и гонятся за страстями, как бы за каким упоением. Ибо весьма несчастны те, в которых при начале и конце жизни не прекращается подобное упоение. Между упивающимися – много разностей: одни тотчас с наступлением утра перестали предаваться пьянству, другие прекратили сие по прошествии некоторого времени, а иные надолго продлили свое упоение. Посему прекрасно, тотчас по пробуждении, взыскать жизнь трезвенную и святительскую, чтобы, не пия ни вина, ни сикера, соделаться достойными вступить во Святая. Ибо написано: И рече Господь ко Аарону, глаголя: вина и сикера не пийте, ты и сынове твои с тобою, егда входите в скинию свидения (Лев. 10:8-9). Но поскольку трудно в естестве человеческом преуспеть в непогрешительности, то вторым плаванием называется – вскоре после утра востать от упоения. У тех же, которые ввыкли в вино и ищут, где бывают пирове, мысль так занята сими разысканиями, что они не способны взирать на дела Господня и помышлять о делах руку Его. Опьянение их увеличивают еще гусли и певница – это изобретение Иувала, происходящего из рода Каинова. Ибо сказано: И взя себе Ламех две жены: имя единей Ада и имя вторей Селла. И роди Ада Иовила: сей бяше отец живущих в селениих скотопитателей. И имя брату его Иувал: сей бяше показавый певницу и гусли (Быт. 4:19-21). С такими гусльми и мусикиею знаком был Лаван и с ними хотел он отпустить Иакова. И аще бы ми поведал еси, отпустил бых тя с веселием и с мусикиею, и тимпаны и гусльми (Быт. 31:27). Но Патриарх избежал сего, как препятствия взирать на дела Господа и помышлять о делах руку Его. И у Навуходоносора, во время обновления образа, при звуках трубы, свирели и гусли, самвики и псалтири и согласия, и всякаго рода мусикийска падали ниц людие, племена и языцы (ср.: Дан. 3:7). А те, которые еще прежде отказывались пить вино вавилонское и гнушались наслаждаться царской трапезой, пад не поклонились, но презрели всякое человеческое могущество и угасили самую силу огня. Если же грех – не взирать на дела Господня и не помышлять о делах руку Его, то возведем очи разумения нашего, увидим зиждительные законы дел Божиих, от величества красоты созданий сравнително с сотворенным Рододелателя тварей познавая (ср.: Прем. 13:5). И поскольку невидимая Божия от создания мира твореньми помышляема видима суть (ср.: Рим. 1:20), и, может быть, чувственное постижение тварей называется видением, а мысленное постижение премирного именуется помышлением, то посему Пророк и говорит: на дела Господня не взирают, то есть чувственных предметов не рассматривают посредством зрения, и дел руку Его не помышляют, то есть не доискиваются постигнуть невидимое посредством деятельности ума. А чтобы более нам уяснилось слово заутра, именно: что возвращение из тьмы, какая бывает в душах от неразумия ли юности или от незнания Бога, и первое вступление в истину называется утром, собери многие места из Пророков, где употреблены слова prwia или i(orJroj (утро), и из сличения большего числа мест видно будет сказанное. Например: посылаше заутра (i(orJrou) пророк (ср.: Иер. 25:4). И заутра (prwi) услыши глас мой; и заутра (prwi) предстану Ти, и узриши мя (ср.: Пс. 5:4). И от нощи утренюет (iorJrizei) дух мой к Тебе, Боже (ср.: Ис. 26:9). И Боже, Боже мой, к Тебе (iorJrizw) утренюю (Пс. 62:2). И воутрия (eij taj prwiaj) избивах вся грешныя земли (ср.: Пс. 100:8). И вечер водворится плач, и заутра (eij to prwi) радость (Пс. 29:6). Итак, почему сообразно прочим благодеяниям Божиим, явленным людям, Пророки посылаются заутра? Потому что всякое слово, исходящее от Бога, достигает к нам, способным слышать волю Божию, касаясь не тех, которые еще в детском неразумии, но тех, которые имеют уже естественные понятия к различению добра и зла. О них-то говорит пророческое слово, что, как скоро они приникнут и как бы возведут душевные взоры из прежнего неведения в разумение и сердечными очами приимут некоторый свет, тотчас спадает в них Божие слово, определяющее, что должно делать и что досточестно. Тот же смысл имеет и место в псалме: Заутра услыши глас мой, заутра предстану Ти (Пс. 5:4). Пока вокруг души нашей ночь и не восходило солнце, невозможно нам быть услышанным от Бога. Но когда душа, очистившись от незнания Бога, вознесет молитвы, став в светлости разумного и духовного дня, тогда имеет она Бога, слышащего глас ее. Потому Пророк и говорит: заутра предстану Ти, и узриши мя. Ибо если хочешь востать Богу, то не воставай ни на какое худое дело, но исполни заповеданное Моисею: Ты же стань в этом месте передо Мною (ср.: Исх. 33:21), стань твердо, непоколебимо, неподвижно, востань к Нему верой, чтобы соделаться достойным видеть зрелища истины. Востану Ти, – говорит Пророк, – и узриши мя. Пока человек рассматривает красоту, обнаруживающуюся в вещах видимых, называется он естествоиспытателем или естествословом. А когда, простершись далее сего, востанет Самому Богу, зная уже, в какой мере все крайне прекрасно, и от красоты, во всем этом видимой, востекши к истинно прекрасному и достолюбезному, что обыкновенно бывает видимо только душам чистым, тогда, проникнув в нечто высшее естествословия, и иными называемое превышеестественным (metafusika), может он сделаться тайнозрителем (iepoptikoj). Посему говорит: "Когда востану Ти и приближусь умом к созерцанию Тебя, тогда, чрез озарение ведения, восприиму тайнозрительную деятельность". С сим согласно сказанное: Небеса поведают славу Божию (Пс. 18:2), не потому что они издают ощутительный для нашего слуха голос, но потому что упражнявшийся в законах миростроения и познавший устройство всего небесного из сего, так как бы оно издавало глас, изучает величие славы Сотворшего. К сему возбуждает нас и Пророк, говоря: Воззрите на высоту очима вашима и видите, кто показа У Семидесяти κατέδειξε, в славянском переводе «сотвори» сия вся? (Ис. 40:26), ибо возвышенно умствовать – значит взирать вверх и чрез видимое возводиться к мысли о Сотворшем. А от нощи утреневать к Богу значит нечто подобное следующему. Когда станет проходить ночь, а день приближится, и мы, яко во дни, начнем ходить благообразно, отложив дела темная, козлогласования и пиянства, любодеяния и студодеяния (ср.: Рим. 13:12-13), тогда можем сказать: От нощи утренюет дух мой к Тебе, Боже. А что значит сделать в себе утро, Пророк дает разуметь присовокупленными словами. Он говорит: зане свет повеления Твоя на земли. Ибо свет – те повеления, которыми рассевается тьма неведения, почему и заповедь Господня светла, просвещающая очи (Пс. 18:9). Сказанное же в сотом псалме: Воутрия избивах вся грешныя земли (Пс. 100:8), как всякому видеть можно, сказано загадочно и прикровенно. Это не значит, что при начале каждого дня осквернял я руки человеческой кровью. Не то говорит пророческое слово. Это, кроме того что гнусно, было бы и неимоверно. Ибо как мог бы он каждое утро избивать своей рукой всех грешных на земле? Невозможно было бы одному превозмочь всех, потому что, как вероятно, согрешивших было много. Если бы преодолел их на войне, то, конечно, избил бы в одно утро всех, а не в каждое утро стал избивать их. Посему что же значит: Воутрия избивах вся грешныя земли, еже потребити от града Господня вся делающия беззаконие (Пс. 100:8)? Выслушаем сказанное с лучшим разумением, чтобы не сказать чего вопреки пророческому слову, что и непозволительно. Град Господень есть совокупность человеческого состава, а грешныя земли – не иные кто, но те, о которых говорит Спаситель, что извнутрь от сердца исходят помышления злая, зависти, убийства, прелюбодеяния, татьбы, лжесвидетелства и тому подобное (ср.: Мф. 15:19; Мк. 7:21). Сих-то грешных земли, происходящих от земной плоти, очищающий себя уничтожает в собственном своем составе при каждой мысли о Боге. Посему в душе бывает утро при каждом восхождении спасительного учения; и в сие-то утро должны быть уничтожаемы все помыслы, производящие беззаконие. Ибо если не пресечены в душе первые движения к пороку, то помышления необходимо перейдут в дело. Например, помысл, внушающий прелюбодеяние, есть грешный земли; он побуждает воззрети на жену ко еже вожделети ея (ср.: Мф. 5:28). Посему если острым и уничтожающим страсти словом, как бы некоторым мечом, не будет убит он в душе и не будет это совершено утром, то есть по изведении его наружу, то, после прелюбодеяния в сердце, поведет он человека к большей степени сего греха, вызывая его на грехопадение телом. Думаю, что согласно с сим сказанное у Иеремии: Проклят творяй дела Господня с небрежением и возбраняяй мечу своему от крове (ср.: Иер. 48:10). Кто желает избегнуть тяжести сей клятвы, тот не должен духовному мечу давать покоя от крове подобных грешников. Подобно сему и теперь сказанное о слове заутра. Горе тому, кто, востав от тьмы и ночи неведения, с первого возраста, как скоро воссиявает в нем разум, едва пробуждается от сна, и уже гонит сикер! А побежденные страстями – одни остались в упоении страсти, другие же, очистив ум, взирают на красоту видимого и помышляют о личностях (i upostaseij) и сущностях мира мысленного (twn nohtwn). Для видимого нужно внимательное рассматривание, потому взирают, а мысленное требует исследывающего разума, потому сказано помышляют. Впрочем, сперва надобно взирать на дела Господня, а потом уже переходить к помышлению о них. Таков был говорящий о себе: Сей бо даде мне о сущих познание неложное, познати составление мира и действие стихий, начало и конец и средину времен, возвратов премены и изменения времен, лет круги и звезд расположения, естество животных и гнев зверей, ветров усилие и помышления человеков, разнство летораслем и силы корений (Прем. 7:17-20).

Горе, которым в предыдущем стихе Господь грозит пьянствующим, постигнет их в наказание за то, что они предаются пьянственному веселию до совершенного забвения о суде Божием, неизбежном для беспечных грешников. Они пьют под звуки музыкальных инструментов: гуслей и псалтири (струнные инструменты), свирели (духовой инструмент), и тимпана (в род бубна), и отуманенные вином и развлекаемые веселою музыкой на дела Господня не взирают и дел рук Его не помышляют, – не обращают внимания на действия гнева Божия, имеющего разразится над ними, и не думают, что грозящие им бедствия будут делом рук Божиих. О близости этих бедствий предсказывают им пророки; но они любят услаждать себя чарующими звуками музыки, а от предостерегающего голоса пророков отвращают свой слух. Но тем хуже для них: их ждет неумолимый суд Божий, о котором так говорится в следующем стихе:

На дела же Господня не взирают, то есть не обращают внимания на бедствия, ниспосылаемые на них Богом.

Горе вам, встающим рано утром для того, чтобы искать опьянения, и пить даже до вечера, для разгорячения себя вином. Гусли и лира, тимпан и свирели, и вино на пиршествах ваших; а на действование Господа не взираете, и о деяниях рук Его не помышляете. Вместо переведенного Акилою и Симмахом опьянения, LXX поставили самое еврейское слово sicera, которое означает всякий напиток, могущий опьянять и помрачать ум. Обличает же, следуя начатому изъяснению, делателей виноградника, которые в виду наступающего бесплодия и близкого пожара, когда терния и волчцы должны быть сожжены, предались роскоши и удовольствиям не только в пище и питии, но и в увеселении ушей, и в различных родах музыкального искусства. Делая это, они не обращают внимания на действование Господа, и не помышляют о том, что имеет наступить. Воспользуемся этим свидетельством против церковных начальников, встающих рано утром для того, чтобы искать сикеры и пить даже до вечера, о которых в другом месте говорится: горе тебе граде, в немже царь твой юн, и князи твои рано ядят (Еккл. 10:16). Они, занятые увеселениями, из творений не познают Творца, и не помышляют о делах рук Его, о которых читаем: словом Господним небеса утвердишася, и Духом уст Его вся сила их (Пс. 32:6). Опьянением, по высшему разумению, может быть названа всякая страсть души, зарождающаяся от вина ярости змеев и от яда аспидов неисцельного (Втор. 32:33), который некоторые пьют от юности до старости, то есть, от утра до вечера. Другие же встают с пиршества в часу третьем, шестом, или девятом, и одиннадцатом (Мф. 20:1-7), и говорится им: утрезвитеся пиянии от вина (Иоил. 1:5). На это вино и на такие грозди и виноградники дождит Господь серу и огонь от Господа (Быт. 19:24), и всякий, пьющий от их вина, воспламеняется и сожигается. Он требует гуслей и псалтири¹, изобретатель коих есть Иувал, происшедший от племени Каина (Быт. 4:17—21), и не слышит Господа, говорящего Аарону: вина и сикера не пийте, ты и сынове твой с тобою, егда входите в скинию свидения, или приступающим вам ко алтарю (Лев. 10:8). Царь вавилонский имел эти гусли, и лиры, и тимпан, и свирели, при звуке которых народы всех племен пали на землю и поклонились золотому истукану. (Дан. 3:7) А что под утром в Писаниях разумеется первое время человеческой мудрости, когда мы оставляем отрочество и приходим к разумной жизни, этому научить нас могут многие свидетельства, из которых для примера можно привести немногие: послах пророки заутра (Иер. 44:4); и: заутра услыши глас мой: заутра предстану ти, и узриши мя (Пс. 5:4); и: от нощи утренюет дух мой (Ис. 26:9); и: Боже, Боже мой, к Тебе утренюю (Пс. 62:1); и: воутрия избивах вся грешныя земли, еже потребити от града Господня вся делающия беззаконие (Пс. 100:8); и в другом месте: вечер водворится плач, и заутра радость (Пс. 29:6), и прочие сим подобные. Встаем же мы с утра, когда оставляем пороки в юности и можем говорить: грех юности моея и неведения моего не помяни (Пс. 24:7). И когда взойдет для нас Солнце правды, то тьма убегает, и мы тотчас умерщвляем все помышления, влекущие нас к грехам, и из града ума нашего истребляем тех грешников, о которых Спаситель говорит: от сердца исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татъбы, лжесвидетельства, хулы (Мф. 15:19), и прочее. Но весьма несчастны те, которые, будучи заняты с утра до вечера пьянством, объядением и различными удовольствиями, не уразумевают в себе действий Господа, и не помышляют о том, для чего они сотворены.

Далее пророк указывает и на другую вину, не меньшую первой: "и цитра и гусли, тимпан и свирель и вино на пиршествах их" (с гуслями бо и певницами, и тимпаны, и свирельми вино пиют). Это осуждает и другой пророк, когда говорит: "пиющи процеженое вино, и первыми вонями мажущиися, плещущии ко гласу пищалей, аки стояща мнеша, а не яко бежаща" (Ам. 6:6, 5). Действительно, это знак крайнего нечестия и душевного развращения – обращать свой дом в зрелище и предаваться таким песням. Что производит помрачающее пьянство, то производит и музыка, ослабляя крепость ума, сокрушая бодрость души и располагая к большему сладострастию. "А на дела" Божьи* "они не взирают и о деяниях рук Его не помышляют"; он говорит или о чудесах Его, или о созерцании природы. Как они могут созерцать ее, когда обращают день в ночь, а ночью бывают нисколько не лучше мертвых? Как они могут видеть восходящее солнце, блистательную красоту неба, разнообразный вечерний хор звезд и порядок и деятельность всех прочих тварей, когда они лишены и внешних и внутренних очей? Таким образом они немалый вред причиняли сами себе, если отходили из настоящей жизни без созерцания чудес Божьих, будучи погружены все время в мрак пьянства. *Св. И. Зл. читает здесь: τοΰ θεοΰ, тогда как в известн. греч. сп. т. LXX читается: Κυρίου, почему в ц.-сл.: Господня.

К прежним обвинениям присоединяет другие и весьма тяжкие обвинения против богатых. Ибо они сверх того, что преданы были любостяжанию и без меры притесняли слабых, любили присутствовать на пиршествах, предавались роскошеству, постоянному разгулу и пьянству и осквернялись другими пороками, проистекающими из плотоугодия. И это совершалось у них постоянно, как бы вследствие убеждения, что это им надобно делать во всякое время, поелику богатство способно располагать к чувственным удовольствиям и возбуждать ненасытность к ним. Но сеяй в плоть, как говорит Павел, от плоти пожнет истление (Гал. 6:9). Концом скоротечной роскоши будут продолжительные и обильные слезы, а плодом плотского удовольствия погибель. Итак, пророк изображает нам пышность Иудеев, их неумеренную роскошь и преданность беспорядочной жизни. Они, говорит, все время проводят в объедении, с рассвета ищут сикера и в продолжении дня даже до самого вечера занимаются пированием: ибо вино сожжет я. И несомненно, что употребляемое в излишестве вино производит как бы пожар во внутренностях человека. Но и иным образом вино сожжет тех, которые пристрастны к нему: для наказующего их будет побуждение (к тому, чтобы предать их казни), и они совершенно и всецело сгорят, посланные в вечный огонь, уготованный диаволу и аггелам его. Таким образом, преданный пьянству вместе с другими нечистыми не будет иметь части у Бога и не войдет в царствие небесное. Смотри, какая некогда была необузданность Иудеев в чувственных удовольствиях. Ибо где игра на цитре, звук тимпанов и пение под звуки флейт с пляской и рукоплесканиями, там непременно всякий вид нечистоты и бываемая бо отай от них, срамно есть и глаголати (Еф. 5:12). А это вредит им в том отношении, что препятствует им созерцать славу Божию и быть внимательными к делам Его. Как телесный глаз, когда попадет в него пыль, или зальет его гной, или страдает от раны, не может задеть ясно: так и человеческий ум грубеет от плотских удовольствий, не может устремляться к Богу и обращать пристального взора на дела Его, а отсюда само собою понятно, не может постигать, кто и каков Творец, поелику Он познается из красоты сотворенного, и удивляться Ему в достаточной степени может только тот, кто проникнут удивлением к сотворенному им, как пишет блаженный Павел: не видимая бо Его от создания мира твореньми помышляема видима суть, и присносущная сила Его и божество (Рим. 1:20). Естественно, что пророк обвиняет Иудеев за то, что они преданы были пьянству, и весьма охотно собираясь для чувственных наслаждений, нисколько не думали о будущем, то есть о том, что вследствие божественного гнева на нах, случится с ними и что он называет делами рук Божиих. Ибо Он посылает мир любящим Его, а тем, которые возбуждают Его гнев, причиняет зло. Если они видели будущие дела Господа против них, то не терпели бы пьянства, но возлюбили бы слезы и был бы для них приятен плач, а подвиги и молитвы и дела покаяния были бы для них приятнее, чем бедствия, проистекающие от беспутства.

Музыкальные инструменты. Здесь перечислены типичные музыкальные инструменты того времени. Их изображения на рельефах и в живописи, а также упоминания в текстах древнего Ближнего Востока встречаются уже с 3–го тыс. до н. э. Среди исследователей нет единого мнения относительно того, какие именно еврейские слова в этом отрывке следует переводить как «арфа» и какие как «лира» (? в русском варианте — «цитра и гусли»). То, что в NIV переведено как «лира», представляет собой десятиструнный инструмент, а «арфа» предполагает меньшее число струн. Оба они ручные, с деревянной рамой. Тимпан на археологических рельефах отождествляется с тамбурином (или бубном), небольшим барабаном (с кожаным покрытием), который, вероятно, не издавал таких грохочущих звуков, как современные ударные. Инструмент, название которого переведено как «флейта» (? в русском варианте — «свирель»), скорее всего, дудка, бронзовая или тростниковая.

Стт. 11–17. Второй вид беззакония обличаемых пророком израильтян – чувственный образ жизни. Как видно из обличений Исаии, его алчные и разбогатевшие современники пиршествовали с раннего утра и до поздней ночи; виноградное вино, которого, но множеству виноградников в древней Палестине, было конечно в изобилии на их пиршествах, не удовлетворяло их: оно было очень легко, не достаточно их разгорячало; и потому они отдавали преимущество сикере – вину искусственному, которое приготовлялось из меда, изюма, фиников и других плодов, а также из ячменных зерен, и очень скоро опьяняло; пьяные пиры разнообразились игрою на всевозможных музыкальных инструментах. Но подобного рода пиршества и не давали времени пирующим, да и делали их неспособными углубиться мыслью в современное положение дел как в их стране, так в странах соседних и предугадать, – что было не особенно трудно, – те последствия, к которым неминуемо должна была привести их неразумная их жизнь: «на дела Господа они не взирают, и о деяниях рук Его не помышляют». Дела Господа, деяния рук Его, – это вечный, путем грозных судов ведущий человека ко спасению Божественный совет, поскольку он осуществляется в истории, постоянно направляемой к известным целям высшею Десницею и потому поучительной для внимательно присматривающихся к ходу ее событий. Но когда же мыслить о чем бы то ни было и к чему-либо присматриваться с головою отуманенною вином, отупевшею среди шума пиршеств? И за то, возвещает пророк, Израиль пойдет в плен непредвиденно¹ и обильные яствами и напитками пиршества его знатных и богатых сменятся голодом и жаждой. Но этого мало: в шеол низойдет все славное, богатое, веселящееся и высокомерное в Израиле: «За то преисподняя расширилась и без меры раскрыла пасть свою; и сойдет туда слава их, и богатство их, и шум их, и все, что веселило их. И приклонится человек и смирится муж, и глаза гордых поникнут». Но что это за преисподняя – шеол? Еврейское слово «шеол» объясняют, по его происхождению и первоначальному значению, не одинаково. Прежде почти все толкователи вз. Писаний производили его и в настоящее время некоторые, между прочим Каспари, производят от корня «шаал», что значит «требовать». Производимое от этого корня слово «шеол», но объяснению сторонников такого производства, прежде всего значит решительное, роковое требование, предъявляемое всему земному, требование, которому не возможно не подчиниться; далее – соеди-вяемое с представлением о пространстве, оно обозначает место вечного мрака, куда с неумолимостью увлекается все, находящееся на земле; наконец соединяемое с представлением о живом существе (шеол в вз. Писаниях олицетворяется), слово «шеол» становится названием мрачной проклятой силы, существование которой допускается Богом, и которая влечет к себе все земное и поглощает. На стороне такого производства и объяснения стоит отчасти Эйлер по стольку, по скольку оно согласуется с ветхозаветным представлением о ненасытной алчности царства смерти (Herzog’s Real-Encykl. XXI, 612). Но другому мнению, разделяемому многими из западных толковников новейшего времени, «шеол» происходит от корня «шал», с которым связывается понятие о чем-то бездонном, глубоком; производимое от этого корня, слово «шеол» будет значить: пропасть, бездна. Такое производство и значение соответствует вз. представлению о шеоле, как месте, находящемся во внутренности земли; отсюда – встречающееся в вз. Писаниях выражения: «шеол, внизу находящийся или, по русск. (синодск.) переводу «ад преисподний» (Втор. 32, 22), «глубины земли», или, по русск. перев., «преисподняя земли (Пс. 62:10), страна «глубины» или «преисподняя страна» (Иез. 31:14)². Шеол – место противоположное стране света и жизни, находящейся в высших сферах (Иез. 26:20), или земле живых, место тьмы и обнаружения во мраке и огне гнева Божия, место, куда сходят все умирающие. Впрочем при таких представлениях о шеоле в в. завете все же существовала вера в то, что отношения, в которых здесь на земле находится Иегова к праведным, не прекращаются окончательно вместе с смертью последних, что, напротив, все те люди, которые в течение земной жизни прилеплялись к Богу Живому, и в шеоле, во мраке смертном сохраняют в себе семена вечной жизни, и хотя находятся здесь под гневом Божиим, но в тоже время ощущают и веяние Божественной любви. И эта вера давала возможность вз. мудрецам не совершенно безнадежно, не без отрадных предчувствий останавливаться мыслью на загадке, какую предлагала им смерть и царство смерти – шеол; эта вера легла в основу вз. учения пророков о воскресении мертвых и она же вызвала из сердечной глубины Псалмопевца следующие слова: «как овец заключит (Господь) их (беззаконников) в преисподнюю; смерть будет пасти их, и на утро праведники, будут владычествовать над ними; сила же их истощится, могила-жилище их. Но Бог избавив душу мою от власти преисподней, когда примет меня» (Пс. 48:15, 16). И вот в эту-то бездну, в эту страну мрака и смерти спадут, по слову пророка, славные и богатые дома Израилева, веселящиеся мужи Иуды, и уже конечно безнадежно, не сохранив в себе семени вечной жизни, и таким образом унизятся их высокомерие и смирится гордость. Они не хотели превозносить Иеговы, прославлять Его своею деятельностью, святить имя Его своею жизнью; тем не менее Иегова превознесется, но уже тем, что совершит Свой грозный суд над ними, явит святость Свою, но уже в карающей правде. Дважды был поглощаем ненасытным шеолом средоточный пункт внешней и внутренней жизни избранного народа – Иерусалим, в первый раз, во время халдейского, в последний – в дни римского опустошения; видимое его разрушение было лишь внешнею стороной невидимого его поглощения мрачною проклятою силою шеола. Впрочем, и по внешней своей стороне древний Иерусалим поглощен внутренностию земли. Подобно грандиозным развалинам Вавилона и Ниневии, которые занесены целыми горами пустынного песку, и остатки древнего Иерусалима глубоко погребены под землею; и только в последнее время до некоторых из них проникли, путем раскопок, неутомимые ученые путешественники. Если же взять во внимание то, что обетованная земля в настоящее время служит почти сплошным громадным пастбищем для арабских пастушеских племен, что современный Иерусалим, возникший на развалинах древнего, есть мусульманский город, то во всем этом нельзя не признать буквального исполнения и следующих слов нашего пророка: «и будут пастись овцы по своей воле и чужие будут питаться оставленными тучными пажитями богатых». Доселе пророк касался в своих обличениях внешних, чувственных, так сказать, беззаконий своих соплеменников – жажды к приобретению богатства, пьянства и вообще разгульной жизни. Далее он обличает грехи духовные, теоретические.

«Цитра» – пустой деревянный ящик, по верху которого натягивались струны (по евр. kinnor). «Гусли» – арфа (по евр. пеbel). «Тимпан» – ручной бубен или тамбурин (по евр. toph). «Свирель» – флейта (по евр. cholil).