Книга пророка Аггея, Глава 2, стих 12. Толкования стиха

В письме Тимофею, с малых лет изучавшему священные Писания, апостол увещевал его прилежно читать их, да не вознерадит о той благодати, которая дана ему через священное рукоположение¹. В письме Титу, кратко изобразив епископские добродетели, апостол между прочим упоминает и о знании Писания, говоря, что епископ должен быть держащимся истинного слова, согласного сучением, чтобы он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать (Тит. 1:9). Аггей пророк говорит или, скорее, через него Господь говорит: спроси священников о законе (Агг. 2:11). Итак, в числе обязанностей священника - обязанность давать ответ тем, кто вопрошает о законе Бога.

*** Издание Семидесяти мы присоединили потому, что они, по-видимому, отличаются в некоторых словах. А слов: За дары их утренние и т.д. нет ни в еврейском тексте, ни у других толкователей. — Необходимо заметить, что в этом месте: В двадцать четвертый день девятого месяца во второй год не говорится, как три раза сказано выше: Было слово Господне в руке Аггея пророка, а только: Аггею пророку. Ибо там слово Господне было только в делах (ибо он еще только постигал совершенное и имел дела непорочные, а сердце его еще не получило полной премудрости; или потому, что он еще жил среди тех, которые говорили: Еще не пришло время строить храм Господу). Теперь же, когда полошены уже основания храма, и народ вместе с вождями уже вошел в дом Божий и сделал работу, приличную дому Божию, и услышал таинство: Воздвигну все народы и придет Желаемый у всех народов, он исполнен духом пророчества, и слово Божие было во всей его целостности у Аггея. О двадцать четвёртом дне и втором годе мы уже говорили. Число девятого месяца, который здесь присоединён, никогда не употребляется в хорошем значении. Празднует ли народ пасху, совершает ли другие торжества, всякое празднество его оканчивается в день восьмой и никогда не переходит на девятый. Приготовляющие пасхального агнца приготовляли его, пропустив день девятый. Также и день умилостивления и очищения в седьмой месяц праздновался после девятого дня. И в книге Иеремии, — как ясно может видеть читатель, — говорится что Иерусалим подвергается осаде со стороны Вавилонян в девятый год (Иер. 52:4) Таким образом пророчество касалось будущей нечистоты народа, а потому ко второму году Дария и присоединяется девятый месяц. Но, с другой стороны, так как после наказания за нечистоту дается место покаянию, то слово Божие было к Аггею пророку в двадцать четвертый день, чтобы он, так сказать, от лица Божия предложил священникам вопрос, исходящий от закона; ему говорится: Вопроси священников о законе. Вместе с этим обрати внимание на то, что к обязанностям священников относится обязанность давать ответы вопрошающему от закона. Если он священник, то пусть знает закон Господень; а если он не знает закона, то сам изобличает себя в том, что он не есть священник Господень. Дело священника знать закон и на вопросы отвечать от закона. Это именно мы читаем и в книге Второзакония, — именно, если где-либо в городах Израиля возникнет вопрос между кровью и кровью, судом и судом, прокаженною и прокаженною, спором и спором, то пусть идут к священникам и к левитам, и к первосвященнику тех дней, и пусть спросят у него о законе Господнем (Втор. 17:8 и дал.). Получив ответ священников, вопрошающие должны поступать согласно их приказанию; в противном же случае они будут истреблены из среды народа. А чтобы тебе не показалось случайно, что эти предписания есть только в Ветхом Завете (v. Instrumento), знай что Апостол говорит к Тимофею, что епископ не только должен быть безукоризненным, мужем одной жены, мудрым, скромным, благочинным, страннолюбивым, но еще и учителем (1 Тим. 3:2). А чтобы не показалось, что он это говорит случайно, и в послании к Титу, — можно видеть — соблюдается та же самая предосторожность касательно имеющих получить посвящение пресвитеров (под которыми по мысли Апостола должно понимать епископов): Для того я и оставил тебя в Крите, чтобы ты исправил остальное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе повелел. Если кто безукоризненный муж одной жены, имеющий детей верных, не обвиняемых в роскоши или непокорности; ибо должно, чтобы епископ был безукоризненным, как Божий устроитель, не дерзким, не гневливым, не обидчиком, не убийцею, не жадным до бесчестной прибыли; но гостеприимным, скромным, милостивым, справедливым, святым, воздержным, держащимся в учении верного слова, чтобы мог утешать в здравом учении и обличать противящихся. Ибо много есть непокорных, пустословов и обманщиков, и особенно из тех, которые от обрезания, на уста которых должно налагать молчание (Тит. 1:5-11). Об этом я изложил более подробно, чтобы как из Ветхого, так и из Нового завета знали, что обязанность священников состоит в том, чтобы знать закон Божий и отвечать на вопросы. В наставнике недостаточно простоты и воздержания в пище; если он сам чего-либо порочного не делает, то примером может и других научить. Конечно говоря об имеющих давать ответы о законе я думаю, что это возможно для тех, которые уже с детства приготовлялись к учительству. Но часто по определению Божию и по голосу народа на священство избираются люди простые; конечно, таковым приходится после поставления во священники учиться закону Божию, чтобы они могли других научить тому, что сами изучили, и умножать более свои познания, чем вещественные богатства и не краснеть учась у мирян, которые знают то, что относится к священнослужению, и предпочитать проводить дни и ночи в исследовании Писаний, а не в пустых разглагольствованиях или вычислениях имущества. — Но что вопрошает Аггей у священников от лица Господня? Если человек принесет освященное мясо в поле, или крайней части одежды своей, и коснется краем ея хлеба или варева, или вина, или масла, или вообще какой-нибудь пищи, то разве это будет освящено? Прежде чем рассуждать о вопросе, мы должны знать, чтo такое значит мясо освященное, и чтo значит нечистый через душу. Мясо жертвы, принесенной на алтарь было святым, но между частями освященного мяса было большое различие. В самом деле, одни части священники потребляли в преддвериях храма; другие части поедали их родственники по домам; третьи потреблялись теми священниками, которые оказывались чем-нибудь осквернены, а четвертые — не имевшими никакой скверны израильтянами. Полное основание для такого различия указывается в книге Левит. Нечистым же чрез душу назывался тот, который коснулся тела мертвого человека. При этом должно заметить, что пока душа пребывала в теле, тело человеческое не было нечистым. Но как только оживляющий дух покидал члены, земное делалось нечистым, как пишется в той же книге Левит: И сказал Господь Моисею, говоря: Скажи священникам сынам Аарона: Не должны будут оскверняться чрез души в племени своем. Но только чрез родственников ближних; чрез матерь и отца, чрез сыновей и дочерей, чрез брата и сестру свою девицу, не выданную замуж. Чрез этих он не осквернится; но пусть не оскверняется он нечаянно чрез народ свой в нечистоту себе (Лев. 21:1-4). Обрати внимание на то, что в этих словах священникам повелевается не входить к какому-нибудь мертвецу, кроме тех близких родственников, о которых сказано выше. Священник же великий, или первосвященник, имел нечто большее сравнительно с другими священниками, и ни благочестие, ни чувство любви не могли склонить его к тому, чтобы оскверниться чрез вышеназванных лиц, ибо Писание говорит: Да не войдет он ко всякой душе, которая мертва: к отцу своему, к матери своей и не будет осквернен (Лев. 21:11). Итак зная, чтo такое освященное мясо и нечистый чрез душу, посмотрим, о чем спрашивает пророк. Если какой либо человек, — здесь не говорится о первосвященнике, священнике или левите, а просто какой либо человек, так как не указывается лицо, то всем можно прикасаться к мясу, — несет мясо освященное и завернет его в край одежды своей, и этот именно край коснется хлеба или чего либо вареного, или вина, или масла, или еще чего-либо кроме этого, чем может питаться человек; то разве могут быть освящены хлеб, вино, масло, или вообще пища чрез прикосновение одежды, в которую завернуто священное мясо? Священники в ответ сказали: «Не могут», т.е. не могут осветиться те предметы, о которых ты вопрошаешь; таким образом каждая вещь остается такою, какою была. Затем снова священникам предлагается другой вопрос, именно в виду того, что они совершенно правильно отвечали на вопрос вышепредложенный; но при этом задача предлагается, по-видимому, сходная, так что неопытный легко мог впасть в погрешность. Действительно, представь кого-нибудь, не знающего закона, и он, ответив, что чрез освященное мясо не освятится ни хлеб, ни масло, ни вино, ни вообще какая-либо пища, подобным же образом ответит: «Осквернившийся прикосновением к мертвецу не осквернит того, что не могло освятиться чрез священное мясо». Итак пророк спрашивает: «Если нечистый чрез душу, т, е. сделавшийся нечистым чрез прикосновение к мертвецу, прикоснется к хлебу, к вареному, к вину, маслу или вообще к какой либо пище, не осквернятся ли они чрез прикосновение». Но священники, во главе которых был Иисус сын Иоседека, — почему они и знали закон, — отвечали, что чрез прикосновение оскверненного оскверняется все то, к чему он прикоснулся. И отвечал Аггей и сказал, — умалчивая о первом, т.е. о невозможности освящения чрез освященное мясо, а только пользуясь случаем данным в решении второго вопроса, — Так и народ сей, так и род этот пред лицем Моим, говорит Господь. Он нечист чрез душу, он коснулся мертвечины и все, чего он коснется и принесет Мне, будет нечисто. И в буквальном смысле слова его таковы: «О народ, приносящий Мне жертвы к алтарю, после того как устроен только алтарь, а дом Мой разорен, и думающий, что ты освятишься жертвами и мясами! Знай, что ты не столько освятишься жертвами, — ибо они не могут быть полезны тебе при разрушенном храме, — сколько осквернятся все деяния и труды твои чрез небрежение твое и твое стремление скорее отделать дом свой, чем дом Мой. Правда, свято приносимое в жертву на алтаре, но ты не настолько освятишься жертвами, насколько осквернишься чрез то, что обитаешь в долинах и предаешься делам мертвым». Это в историческом смысле, хотя мы уже и в нем отметили черты духовного понимания. Впрочем, в переносном значении (ἀναγωγἠν), если находящийся в числе членов Церкви, принесший в жертву непорочного и однолетнего агнца и облеченный во Христа, принесет от плоти Его и завернет в край одежды своей, и этим краем коснется хлеба Писаний, которые укрепляют сердца верующих, или вареной пищи, т. е. посланий Апостольских, которые как бы раздробляют и переваривают плоть Ветхого Закона и подают для вкушения в готовом виде, или вина, которое увеселяет сердце человека, или масла, от которого просиявает лице человека слушающего Писания, или вообще другой пищи: молока, которым питаются Коринфяне (1 Кор. 3:2), или овощей, которыми питаются немощные (Рим. 14:2) и проч. тому подобного; то те, которым будут даны эти питания, не тотчас же употребят их как бы святые, ибо они освящают слушающих не тем, чтo говорится в них, а тем, чтo усвояется из них слушающими; в самом деле, слушателей закона много, но не много исполнителей его. Кроме того, я думаю, что еще и потому все, выше названное мною, передается воспринимающим совершенно неосвященным чрез прикосновение одежды, что прикосновение к ним совершилось только краем одежды, а внутри освященное мясо не коснулось ни влаги, ни крови, ни вен, ни нервов. Таким образом, как край одежды Господней и легкое прикосновение освящают только того, кто вкусит плоти Агнца и будет пить кровь Его, так, наоборот, нечистый чрез душу, т. е. чрез всякие превратные учения, необходимо оскверняет все то, к чему прикоснется. Правда, в их таинствах есть и хлеб, и вино, и масло, и всякая пища; но таинства их, как хлеб скорби, будут осквернять всех, которые прикоснутся к ним. Читают они и Писания и, так сказать, окропляют хлеб свидетельствами Писаний, и целую ночь жарят его в печи; но когда он будет дан для вкушения, то причиняет вкушающим болезнь. Есть у них и вареная, и жареная пища, потому что они вынуждены открывать в писаниях нечто таинственное соответственно смыслу своего превратного учения и как бы жарить и приготовлять плоть агнца; но их приготовление погибельно. Имеют они и вино, но не от виноградника Сорек, насажденного, по слову Иеремии, Господом избранного и вполне чистого (Иер. 2:21), а из виноградника Содомского. Есть у них и масло, которое они насильственно выжимают из свидетельств Ветхого и Нового Завета и, так сказать, обещают для освежения обманутым и доведенным до изнеможения умам, но святой человек ненавидит его и говорит: Масло грешника да не умастит главы моей (Пс. 140:5) Есть у них и различные яства, т. е. многочисленные из различных гаданий (ὑποθέσεων) и различных рассуждений; но так как они написаны оскверненными руками, или произнесены нечистыми устами, то всякий прикоснувшийся к ним будет нечист и будет увлечен в их заблуждение. Посему Аггей, знающий различие торжеств, — от чего произошло имя его «радостный», — отвечал: «Так и народ сей, так и племя это», т. е. Иудеев, язычников и всех еретиков, — «пред лицом Моим, говорит Господь. Все, что ни сделают, что ни принесут Мне: обеты ли для получения спасения, жертвы ли мирные, жертвы ли за грех или проступок, всесожжения ли, или милостыни, или посты, воздержный ли образ жизни, непорочность ли тела, — все это будет скверною пред лицом Моим». Действительно, хотя по виду своему приносимое таковыми людьми и свято, тем не менее оно осквернится чрез прикосновение того, кто осквернен чрез душу.

А какой вопрос? «Аще приимет человек мясо свято в скрай ризы своея, и коснется край ризы его хлеба, или варива, или вина, или масла, или какого брашна, еда освятится»? Они же сказали: «ни». Святым называет мясо, взятое от животного, принесенного в жертву Богу. Впрочем желает научить их вот чему. Священники, совершая жертвы по закону, иногда своими одеждами касались назначенных на всесожжение овнов. Итак, говорит, если священная одежда, освятившаяся может быть чрез жертвенное мясо, коснется чего-либо другого, не принесенного (в жертву) Богу, то будет ли и это свято? На это, согласно закону, священники дали отрицательный ответ. Таким образом как бы через преподавание пойдем к более истинному. Итак, приносящий жертвы, если возбуждает гнев Божий другими какими-либо способами, освятится ли от жертвы? Никак, напротив – должен быть осужден, как еще не очистившийся, а приносящий жертву. Что это истинная речь, послушай, что говорит Законодатель в книге Левит: «и мясо, яже аще прикоснется всякому нечисту, да не снестся, на огни да сожжется: всяк чистый да снест мясо: душа же, яже аще снест от мяс жертвы спасительной, яже есть Господу, и нечистота его на нем, погибнет душа та от людей своих» (Лев. 7:19–20). Видишь, как бесполезно, даже более – бывает виною гнева и смерти приношение жертвы нечистыми руками. Посему, как одеяния священников, хотя и освященные чрез мяса жертвы, не освятят однако же прикасающихся к ним: так, говорит, и жертвоприношения Богу не сделают святыми тех, кои решаются оскорблять каким-либо другим образом и желают бездействовать в угодном Богу.

Передача святости. «Освященное мясо» освящало все, чего оно касалось (напр., полы одежды), но эти вещи, в свою очередь, не освящали ничего, что к ним прикасалось. Ситуация, описанная здесь, была типична для того времени. Жертвенник был восстановлен через несколько лет после возвращения из плена (535 г. до н. э.), но храм еще не был перестроен. Это означает, что жертвенное мясо нельзя было, как это полагалось, есть в пределах храма, и пищу приходилось переносить в другое место, туда, где совершалась трапеза. Правила, регулирующие перенесение жертвенного мяса, нигде в Библии не описываются, но, вероятно, известны иудеям по устным преданиям. Закон в Лев. 6:27 гласит, что всякий, кто прикоснется к мясу жертвы за грех, освятится, а если кровью этой жертвы будет обрызгана одежда, ее следует омыть на святом месте.

Третья речь пророка произнесена была им народу спустя два месяца три дня после второй речи (ст. 10, см. ст. 1). Некоторые особенности этой, третьей речи пророка в сравнении с другими речами, давали повод, некоторым толкователям нового времени (напр., Андре) отрицать ее подлинность — на том, главным образом, основании, что ею, будто бы, прерывается естественная последовательность речи и связь между второю (Агг. 2:1-9) и четвертою (Агг. 2:20-23) речами пророка. Но это обстоятельство вполне удовлетворительно объясняется тем соображением, что последовательность речей и речи у пророка определяется не логическою системою, а хронологическим порядком их произнесения и самым предметом их содержания. Со стороны содержания, третья речь пророка заметным образом распадается на две равномерные половины: в первой половине речи (ст. 10—14) пророк обсуждает положение и состояние современных ему иудеев по возвращении из плена — с точки зрения религиозно-ритуальной, именно доказывает наличность религиозно-ритуальной нечистоты в народе по причине отсутствия у них храма; во второй же половине (ст. 15—19) жизнь народа, бедствия и благополучие ее, поставляются в зависимость от неодинакового в разное время усердия народа к построению храма, чем определялось и неодинаковое отношение к народу промысла Божия: наказующее или вразумляющее прежде, и милующее и благословляющее впоследствии, — с момента закладки храма. Различие точек зрения в одном и другом случаях очевидно, но обе половины речи равно служат главной цели пророка — убедить своих слушателей к тому, чтобы со всяким усердием и с полною бодростью духа они производили начатую постройку храма. — Особого пояснения требуют лишь немногие отдельные выражения речи, притом не столько сами по себе, сколько по тем произвольным предположениям, какие относительно их высказаны новыми толкователями, отрицательно-критического направления. Так предполагают (Андре, Марти), что под словом тора, законом, LXX: νόμον, Vulg.: legem, в ст. 11, разумеется не собственно писанный закон, а изустное предание, хранившееся у священников, дававших в нужных случаях ответы по богослужебным, ритуальным и под. вопросам. Кроме того, в самых вопросах ст. 12—13 пророка священникам усматривают необычное, будто бы, для пророка внимание к храму и культу, какого древние пророки, напр., Иеремия (Иер. 7:1 глава его книги) не оказывали им; некоторые даже склонны видеть в этих идеях святости и нечистоты влияние религии магов — парсизма или маздеизма на библейско-иудейское миросозерцание и вероучение. Но первая мысль основывается на общем воззрении новой библейско-критической школы (Велльгаузена и др.) гипотетическом утверждении, что писанная тора в своем настоящем виде явилась не раньше Ездры: гипотеза в настоящее время уже и на западе не имеющая большого научного кредита. Притом само по себе обращение пророка или другого кого к священникам, за той или иной справкою касательно постановлений закона отнюдь не может говорить о не существовании в данное время закона писанного, так как в самом законе Моисеевом всюду предполагается и не раз высказывается, что в обязанность священников входило давать ответы, наставления и разъяснения на предлагаемые им рядовыми израильтянами трудные вопросы вероучения, ритуала и вообще быта жизни (см. Лев. 10:10, Лев. 13:1 - Лев. 14:1; Втор. 17:8 Втор. 24:8, Втор. 33:8-10). Равным образом излишняя попытка провести резкое различие между отношением более древних пророков и пророка Аггея к культу и ритуалу. Те обличения евреев за небогоугодное совершение религиозных обрядов, какие содержатся у более древних пророков, напр., Амоса (Ам. 5:1 гл.), Исаии (Ис. 1:1 гл.), Иеремии (Иер. 7:1 гл.), не заключают в себе отрицания или просто даже порицания самого культа, а лишь предостерегают евреев от преувеличенной надежды их на силу и значение храма, культа и всех вообще внешних залогов завета их с Богом, вместе с тем указывают самый дух богоугодного служения, выражающийся в неуклонном исполнении воли Божией. Пророк же Аггей, не отрицая этой последней точки зрения, лишь выдвигает ст. 12—14, — соответственно обстоятельствам и состоянию иудейской общины после плена, — значение храма и связанного с ним религиозного ритуала. LXX к тексту стиха ст. 14 (15 по т. LXX) прибавляют еще слова ἕνεκεν τῶν λημμάτων αὐτῶν τῶν ὁρθρινῶν ὁδυνηθήσονται ἀπὸ προσώπου πόνων αὐτῶν, καὶ ἐμισεῖτε ἐν πύλαις ἐλέγχοντα. Слав.: «за приятия их утренняя, поболят от лица лукавств своих, и ненавидесте во вратех обличающаго». По замечанию блаженного Иеронима, слов этих «нет ни в еврейском тексте, ни у других толкователей» (с. 343). По-видимому, слова эти следует признать позднейшей глоссой; при признании же их подлинными, изъяснение их затруднительно. Общая мысль их — упрек современным иудеям в корыстолюбии и страсти к наживе. Вторая половина рассматриваемой речи представляет раскрытие мысли, высказанной пророком, еще в первой своей речи (Агг. Ï6 и Агг. Ï9), но применительно к данному моменту возобновившихся работ по восстановлению храма: с этого поворотного пункта по обетованию Божию, даваемому через пророка, имеет начаться новая жизнь иудеев, полная всяких благ, подаваемых благословением Божиим. В стихах 15-м и 18-м, именно в слове маала, назад, встречающегося в обоих стихах, и в выражении лемин гайом — своеобразно понимаемых, сторонники известного уже нам (см. наше введение в книгу пророка Аггея) воззрения (Шрадер и др.) о закладке храма именно в 520 году, а отнюдь не при Кире, как говорит книга Ездры, усматривали опору для своего взгляда. Но беспристрастный анализ этих терминов убеждает, что этого аргумента отнюдь нельзя извлечь и из данного места, что скорее отсюда следует, что храм был заложен гораздо ранее 24-го дня 9-го месяца 2-го года Дария (см. об этом подробнее у проф. В. Д. Попова. Возвращение иудеев из плена вавилонского и первые годы их жизни в Палестине до прибытия Ездры в Иерусалим. Киев. 1905. с. 295—305).

Пророк сказует, что храм сей будет славнее, не по величине, и красоте здания, но потому, как истреблены будут языческие народы; ибо с разнесшеюся повсюду молвою открылось могущество Бога всяческих. Потому событие сие Пророк называет потрясением неба, земли и моря, так как все приведены в изумление, и чудом сим побуждены к песнопению не только живущие на суше, но и местом жительства избравшие острова, а сверх того и невидимые Силы, для которых удобопроходимы эфир и самое небо. «И на месте сем дам мир, глаголет Господь Вседержитель, и мир души в снабдение всякому зиждущему, еже возставити церковь сию.» Не только прекращу человеческие брани, но дарую им и божественный мир, который принесет спасение душам. Такова будет награда храмоздателям. Потом в девятый месяц Пророк приемлет от Бога всяческих повеление вопросить священников: одежды, освященной священною жертвою, достаточно ли к тому, чтобы освятить прикасающееся, например или хлеб, или вино, или елей, или что-либо подобное? И когда священники дали отрицательный ответ; снова повелено ему спросить: оскверняется ли одежда, коснувшаяся чего-нибудь нечистого? А на утвердительный ответ священников Пророку дано повеление сказать следующее: