И вот, когда лестью (
Прем. 2:12) — предательством — уловили Праведника, — они, опьянев от злобы, не только предают Его ужаснейшим и позорнейшим мучениям, но и бесстыдно идут к Лобному месту для того, чтобы насладиться торжеством своим, зрелищем страданий невинного Страдальца и, если можно, своими поруганиями увеличить их, влить новую горечь в чашу их. Преступное пристрастие к чувственным удовольствиям сделало первосвященников-саддуккеев людьми злобными и приучило их к злорадованию.
Хулившая Иисуса Христа народная толпа, суетная и легкомысленная, по обычаю всякой толпы, была слепым орудием вождей народных и со своей стороны всего более искала от Иисуса Христа, как можно догадываться, между прочим, и из содержания хулы ее, зрелищ — необычайных, чудесных дел, знамений. Она с любопытством посмотрела бы на сведение Им огня с неба, подобно тому как свел огонь с неба Илия; она полюбовалась бы на хождение Его по водам, на чудесное проведение Им, подобно Моисею, народа чрез моря и реки, и проч., и проч. Ее любопытству, как ей показалось, и обещано, готовится полное удовлетворение, готовится небывалое, необычайное знамение со стороны Назаретского Пророка. Он рано или поздно разрушит храм, строившийся в течение десятков лет, и в три дня снова воздвигнет его: так поняла толпа неразумная слова Богочеловека о разрушении врагами Его храма — тела Его — и о тридневном Его воскресении. Но суетное любопытство напрасно ждет, напрасно с настойчивостью просит у Божественного Учителя и Чудотворца суетных, бесплодных знамений: чудотворящий только для уврачевания недугов человеческих, для вразумления, нравственного очищения и освящения людей, для возбуждения веры в людях, способных веровать, Господь не творит бесплодных знамений и даже прямо объявляет искателям знамений, что им
не дастся знамение, токмо знамение Ионы пророка (
Мф. 12:38–40). Негодование овладевает толпою; вражда закипает в толпе, обманутой в своих ожиданиях, как бы оскорбленной неисполнением обещанного ей и восстановленной против Иисуса злобными врагами, изображавшими Христа толпе грешником, богохульником. И вот когда Чудотворец-Богочеловек впадает в руки первосвященников, книжников и старейшин и когда начинают искать улик и лжесвидетельства против невинного Иисуса для того, чтобы погубить Его, из толпы являются лжесвидетели и обвиняют Его в том, что Он говорил:
Могу разрушить храм Божий и в три дня воздвигнуть его (
Мф. 26:61). Обвиненный понесет жестокую кару от сильных врагов Своих за неуважительные слова о храме, за непочтительность к святыне его, думали они, будем отмщены и мы за наши обманутые чаяния, надежды видеть необычайное знамение. И злоба, ожесточение толпы против обвиняемого Чудотворца растет по мере возрастания уничижения Иисусова и торжества врагов. С бессердечием нравственной низости и пресмыкательства пред сильными мира толпа входит в планы, в самый дух врагов Иисуса, воспламеняется их ненавистью к Нему и повторяет до последних оттенков все злобные нападения их на Богочеловека. За ответ Иисуса Христа первосвященнику, вопрошавшему Его об учениках и учении (
Ин. 18:19), один из слуг ударяет Иисуса в ланиту, говоря:
Так-то Ты отвечаешь первосвященнику? (
Ин. 18:22) — ударяет за ответ правдивый, что Он говорил явно миру, учил в синагогах, а тайно не говорил ничего и что вместо вопрошения Его первосвященнику естественнее вопросить предстоящих об учении Его (
Ин. 18:20-21). Пред Пилатом злобная толпа неистово, мятежно вопиет об Иисусе:
Распни Его (
Мк. 15:13). И когда малодушный Пилат, уступив преступным настояниям жестоковыйного народа, пригвождает Его ко кресту, злоба толпы не утихает и тогда: она мстит Чудотворцу, будто бы обещавшему разрушить и потом в три дня воссоздать храм и обманувшему ее ожидания, — мстит глумлением над Его чудотворною силою.
Разрушающий храм и в три дня созидающий! — злословит она Христа. —
Спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди со креста (
Мф. 27:40). Так, привычка легкомысленно искать зрелищ, знамений, положим, принадлежащих и к области религиозной, вместо того чтобы искать вразумления, исправления и очищения; невнимание и неуважение к нравственным требованиям, правилам и истинным достоинствам ближних и раболепное ласкательство пред правом сильного сделали иудейский народ преступным и злобным хулителем Богочеловека.
Наконец, злобными хулителями Иисуса Христа, глумящимися над Ним во время крестных страданий Его, являются воины-распинатели и распятый с Ним разбойник, висевший ошуюю Его. Первых суровыми и жестокими сделали военное ремесло, при жестоком образе войны в древности до крайней степени огрублявшее людей, с увлечением предававшихся жестокостям; частое обращение с действительными или мнимыми преступниками и особенно совершение над ними казни, при котором воинам представлялся полный простор для насыщения, удовлетворения своих кровожадных инстинктов. Особенно мнимые или действительные враги владычества римского возбуждали в римских воинах свирепость и мстительность: горе было тому, кто восстал против власти, которой они служили. Разбойник огрубел и сделался бесчувственным от тревог и опасностей своей преступной жизни, от привычки к насилию, к зрелищу страданий и смерти жертв его преступного промысла: глумиться и над чужими бедствиями и страданиями, и над своими муками естественно подобным людям. Особенно злостный дух глумления овладевает подобными людьми при зрелище страданий людей невинных и высоких. Когда человек невинный и высокий низводится со своей высоты и вменяется с беззаконниками — его уничижение и страдания дают преступникам обильную пищу для глумлений над мнимым ничтожеством и бесполезностью добродетели, над неразумием добродетельных. Не к одному ли с пороком концу приводит человека и добродетель? Разумно ли было обрекать себя на различные лишения, стеснения для добродетели, когда и добродетельного может постигнуть одинаковая участь с наслаждавшимся веселою жизнью преступником? Эти мысли часто представляются страждущему преступнику при виде невинного страдальца и дают пищу его глумлению. Привыкшие к жестокости воины-распинатели и неразумный разбойник, распятый со Христом, злобно хулят Голгофского Страдальца. Ничто не ускользает от злобного внимания воинов, решившихся наругаться над Страстотерпцем. Им сделалось известным, что Страдалец называл Себя Царем Иудейским, и они с заботливостью и точностью, достойною лучшей цели, ругаются над Ним как над Царем Иудейским, ругательно усвояя Ему все почести царские. Сняв с Него собственные Его одежды, они облекают Его в багряницу; сплетши венец из терния, возлагают Ему на голову; в правую руку дают Ему трость и, преклоняя пред Ним колена, насмешливо говорят Ему: Здравствуй, царь Иудейский (
Мф. 27:28–29). Страдая от страшных мук, и телесных, и душевных, Он громким голосом взывает к Отцу Своему:
Или, Или, лама савахфани? — то есть: Боже Мой! Боже Мой! почто Ты Меня оставил? — и бессердечные воины и в этом страдальческом вопле Иисуса находят повод к глумлению над Ним.
Илию зовет Он, — с насмешкою говорят они, пользуясь созвучием слова. —
Постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его, — говорят они воину, который, взяв губу, наполнил ее уксусом и, положив на трость, поил Его (
Мф. 27:46–50). А разбойник? Сам терпя ужасные муки, он не сострадает Страдальцу и вместо того чтобы покаянием и размышлением о будущей жизни приготовиться к ней, злобно хулит невинного Сострадальца. Если Ты Христос, спаси Себя и нас (
Лк. 23:39), говорит он, злословя. Так жестокость, не уничтоженная в воинах и разбойнике в самом зародыше и допущенная ими до дальнейшего развития, проявилась, наконец, в свирепости ужасающей!
Из Слова на повечерии в пяток первой седмицы Великого поста, в первую пассию
