Иов, Глава 8, стих 2. Толкования стиха

Валдад, второй друг Иова, доказывает туже неправиль­ную мысль, которую высказал Елифаз, что земное счастие есть

следствие добродетели, и старается убедить Иова, что он на­прасно жалуется на потерю своего имущества и своих детей. Если дети его наказаны смертью, то без сомнения—потому что они были преступны пред Богом: иначе, правосудный Го­сподь не допустил бы их погибнуть. Сам же Иов, если не­винен и обратится к Богу с молитвою, будет сугубо возна­гражден (1—7). Древняя песнь, плод опытной мудрости отцев, подтверждает эту мысль Валдада. Как папир, высоко выростающий во время разлива (Нила), по спадении воды почти внезапно засыхает: так и нечестивцы, достигшие высшей степени земнаго счастия, внезапно погибают (8—19). Иов поэтому не будет отринут Господом (20—22).

По мнению Валдада, Иов вдвойне преступен пред Богом: и за себя и за детей. Таким предположением Валдад. отравляет последнюю утешительную мысль Иова—сознание, что он был прав, по крайней мере по отношению к воспитанию детей,—что он был хорошим отцом и что дети его были достойны лучшей участи.

Богословские позиции Елифаза, Вилдада и Софара: единство или своеобразие?

Прежде чем говорить о святоотеческих толкованиях на следующую принадлежащую друзьям Иова (а именно – Вилдаду) речь, сделаю еще одно общее замечание, касающееся трех друзей Иова. Вопрос, который следует здесь поставить, связан с их библейскими образами: а существует ли вообще хоть какое-нибудь личное своеобразие во взглядах каждого из трех друзей и, соответственно, в их речах? Быть может, Елифаза Феманитянина, Вилдада Савхеянина и Софара Наамитянина следует рассматривать как абсолютных единомышленников, стремящихся лишь задавить Иова числом – трое на одного, а также согласием в своей общей аргументации?

С одной стороны, следует признать, что все трое на всем протяжении их спора с Иовом друг другу никак не противоречат и потому страдалец после очередного монолога каждого из них отвечает всем троим вместе и даже обращается к ним во множественном числе: «вы». В этом смысле Елифаз, Вилдад и Софар – полные единомышленники. Недаром святитель Иоанн Златоуст как бы устами Иова с упреком обращается к друзьям: вы «втроем, как бы одними устами, говорите одно и то же» Святитель Иоанн Златоуст. Fragmenta in Beatum Job. 19. PG. 64. Col. 620В. Русский перевод: Святитель Иоанн Златоуст. Отрывки на книгу блаженного Иова. 19 //. Творения. Т. 12. Кн. 3. С. 1068.. С другой стороны, в их речах все же прослеживаются некоторые оригинальные черты и оттенки.

Так, Елифаз Феманитянин – старейший из них, наиболее уважаемый и заслуженный – настойчиво подчеркивает в споре с Иовом собственные мудрость и опыт, свидетельствует о личных мистических озарениях и наиболее обстоятельно и развернуто формулирует богословские концепции и догматические идеи. Он – мистик и философ, чей духовный опыт, впрочем, не вызывает большого доверия у ряда Святых Отцов и чье возвышенное любомудрие, как бы стройно оно внешне ни выглядело, обесценивается его горделивым самопревозношением перед праведным Иовом. Не зря же Олимпиодор переводит его имя – Елифаз – «как «Бог меня расточил» или «Божие пренебрежение», Феман же интерпретирует как «лишенность Его (Бога)» Олимпиодор. Commentarium in Beatum Job. 2. 11. PG. 93. Col. 45D.. Елифаз Феманитянин – ветхозаветный богослов и мистик, человек, получивший от Бога многочисленные дары, мудрость и возвышающее знание, – расточил их в самовлюбленности и гордыне.

Вилдад Савхеянин, как мы увидим далее, по преимуществу апеллирует к иному, чем Елифаз, – к традиции, к духовному и интеллектуальному опыту своих предшественников и предков. Именно он скажет Иову: спроси у прежних родов и вникни в наблюдения отцов их (Иов. 8:8). Не зря святитель Григорий Великий переводит его имя как «старость только», характеризуя его следующим образом: такие люди «пренебрегают общением с Новой Жизнью и основываются на «древности только"» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. III. 44. PL. 75. Col. 622A.. При этом, по мысли Двоеслова, его происхождение – Савхеянин (в версии Вульгаты – Сухит) – «означает «говорящий"», ибо Вилдад стремится прежде всего «возвышенно говорить» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. HI. 45. PL. 75. Col. 622BC.. Вилдад являет собой образ ветхозаветного традиционалиста, верного лишь возвышенным «преданиям старцев» – преданиям, преисполненным внешним величием и словесной глубиной кажущейся мудрости, но отживающим и устаревающим вместе с благой вестью о грядущем Спасителе, о Котором пророчески и намекает Вилдаду спорящий с ним Иов. При этом, верный одной лишь древности, Вилдад абсолютно не готов внимать Истине живого Божественного Откровения, новизне того евангельского Слова-Христа, Которого одновременно и прообразует, и предрекает страдалец.

Софар Наамитянин – третий из друзей Иова, чье имя переводится Олимпиодором как «цель» или «презрение» Олимпиодор. Commentarium in Beatum Job. 2. 11. PG. 93. Col. 45D., а святителем Григорием Великим – «разрушающий городскую стражу» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. III. 44. PL. 75. Col. 622A.. Значение его происхождения «Наамитянин», по мысли Двоеслова, переводится как «изящество» Там же. III. 45. PL. 75. Col. 622B.. В отношении Софара, пожалуй, наиболее затруднительно выделить его своеобразные личностные черты среди прочих друзей Иова. Однако святоотеческая экзегетическая традиция при своем обращении к содержанию его речей подчеркивает многословие и пустословие Софара. Кроме того, в его речах можно обнаружить черты весьма яркого и своеобразного (при одновременном наличии здесь мотивов учения о Божественной непознаваемости – см.: Иов. 11:7-9) ветхозаветного законнического рационалистического подхода к теме Божественного Промысла, Божественной справедливости. Софар настойчиво подчеркивает неизбежность и правосудность Господнего воздаяния за человеческие грехи, рисуемые им при помощи образов Божественной ярости и правосудного гнева (см.: Иов. 20:23). Мы можем угадать в образе Софара некоторые весьма узнаваемые черты древних иудейских законников, предлагавших свое юридическое и предельно рациональное истолкование учения о Божественном Промысле и настаивавших на том, что Господь есть одновременно и справедливый Палач и Мститель для каждого грешника и добрый Даритель земных благ, причитающихся каждому праведнику.

Итак, во всех этих характеристиках друзей Иова вполне реализуется святоотеческая интуиция, в соответствии с которой Елифаз, Вилдад и Софар, несмотря на то что сюжет книги Иова разворачивается в языческой среде, духовно являют собой различные стороны именно ветхозаветных реалий эпохи Моисеева законодательства См., например: Преподобный Ефрем Сирин. Commentarius in Job. 2. 11. Opera omnia. T. 2. Col. 3C., причем вне всякой их обращенности к грядущему Христу. Вместе с тем такое – основанное на фарисейской гордости, слепом следовании «преданиям старцев» и законническому учению о Божественной справедливости и воздаянии – отношение к Творцу друзей Иова целиком и полностью отражает сознание падшего человечества в целом. Их пусть и искренняя, ищущая правды Божией, но, вместе с тем, очень рациональная и предельно формализованная вера абсолютно обособлена от мессианской идеи ожидания Господа и как бы зациклена на самой себе – вне живой связи с чаянием прихода в мир грядущей Полноты Божественного присутствия – Спасителя Христа.

Мы видим: друзья Иова могут пониматься и как библейский символический образ падшего грехом человечества, еще не знающего благой вести о грядущем Христе и потому не имеющего надежды на Искупителя. Однако в первую очередь, как уже было сказано, они являют собой символ Ветхого Завета, замкнутого на самом себе, вне связи с Заветом Новым, без обращенности вперед – ко Христу. В противовес этому образ Иова может интерпретироваться как символ подлинного Ветхого Завета – уповающего на Христа, устремленного к Нему: того Ветхого Завета, что «исполнит» себя – осуществит и раскроет – в Новом. Именно поэтому образ Иова так часто изъясняется Святыми Отцами типологически – и как символ людской ветхозаветной святости, и как прообраз уневестившейся Христу Церкви, тесно связанный по духу и смыслу с образами библейской Песни Песней. Иов весь – надежда на приход Спасителя, ищущая личной встречи с Ним, и – в жажде взаимной любви – устремленная к подлинному богообщению. Тем самым живущий в языческой среде Иов – это прообраз не только ветхозаветной святости, но и самой ее реализации во Христе. Иов не только из язычества воспринят Богом в ветхозаветную веру, но и превосходит ее – через познание Христа становясь его живым прообразом и, одновременно, иконой.

Вместе с тем диалог между Иовом и его друзьями, духовно понимаемый как спор между замыкающимся на себе и не желающим обратиться вперед – ко Христу – ветхозаветным иудейством и чающей Христа подлинной ветхозаветной реальностью перерастает здесь в спор между отжившим «преданием старцев» и Самим Христом – как Тем, Кто Сам пришел не нарушить Закон, но исполнить его (ср.: Мф. 5:17) и Чья жертвенная любовь и есть само исполнение закона (Рим. 13:10).

...Спроси у прежних родов. Первая речь Вилдада (Иов. 8:1-22)

Переходим к рассмотрению содержания первой речи Вилдада – еще одного, наряду с Елифазом, друга Иова. Речь эта занимает всего одну – 8-ю – главу библейской книги.

Итак, Вилдад начинает свою первую речь, в которой (Иов. 8:1-7) обвиняет Иова в дерзости по отношению к Богу, ибо Господь не может по одному лишь требованию страдальца отступить ради него от Собственной правосудности. При этом Вилдад утверждает, что Бог всегда справедлив. И по той именно причине, что Он неизменно справедлив, и погибли, как можно думать, дети Иова – будучи, вероятно, умерщвлены за свои личные грехи. Быть может, если Иов, в отличие от его детей, действительно чист, теперь, после постигшего страдальца наказания за грехи его чад, ему будет достаточно смиренно и искренне помолиться Богу, и тогда Создатель вновь станет Иову покровом и опять дарует несчастному земное благополучие.

И отвечал Вилдад Савхеянин и сказал: долго ли ты будешь говорить так? – слова уст твоих бурный ветер! Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает правду? Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их (Иов. 8:1-4).

По замечанию преподобного Ефрема Сирина, «Вилдад Савхеянин упрекал Иова, потому что считал, будто слова Иова, сказанные в защиту истины и справедливости, были произнесены по высокомерию и презрению» Преподобный Ефрем Сирин. Commentarius in Job. 8.2. Opera omnia. Т. 2. Col. 4DE. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 53.. Златоуст отмечает, что Вилдад в этом фрагменте утверждает и то, что людям «несчастия всецело посылаются за грехи». При этом, по мысли святителя Иоанна, Вилдад даже не догадывался, «что это бывает не только с порочными, но и с добрыми – безразлично – и что праведник, переносящий бедствия и скорби, делается при их помощи еще более удивительным» в собственных добродетелях Святитель Иоанн Златоуст. Fragmenta in Beatum Job. 8. PG. 64. Col. 601С. Русский перевод: Святитель Иоанн Златоуст. Отрывки на книгу блаженного Иова. 8. Творения. Т. 12. Кн. 3. С. 1058.. Вместе с тем, Вилдад, по утверждению Златоуста, настаивает на полноте и неизменности Божественной справедливости; он здесь как бы говорит: «Неужели Господь... будет несправедлив в Своем решении, или Сотворивший все пренебрежет справедливостью? Посмотри... что Создателя сопровождает справедливость» Святитель Иоанн Златоуст. Commentaire sur Job. Т. I. SC. 346. 8. 1. S. 292. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 53.. Кроме того, Дидим указывает: именно здесь, в словах Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их (Иов. 8:4). Вилдад как раз и предполагает, что Иов наказан не за собственные грехи, но за прегрешения пред Богом его детей, которых Господь и умертвил, как можно думать, за их преступления См.: Дидим Слепец. Commentarius in Job (7.20c-11). РТА. 3. S..