Толкование на группу стихов: Иов: 5: 26-26
Стих 26. Войдешь в гробницу твою в полноте, как снопы пшеницы в свой сезон Иов. 5:26.
56. Ибо, что обозначается названием «могила», если не жизнь созерцания? Созерцание, которое, как бы хоронит нас, умерших для этого мира в том, что оно скрывает нас во внутреннем мире вдали от всех земных желаний. Ибо они были мертвы к внешней жизни, и также были в могиле созерцания, те, которым ап. Павел сказал: Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге Кол. 3:3. Деятельная жизнь также является могилой, потому что она ограждает нас, как смерть, от злых дел; но созерцательная жизнь более совершенно хоронит нас, потому что она полностью отрезает нас от всех мирских вещей. Итак, кто уже покорил несостоятельность плоти в себе, имеет задачу дисциплинировать свой ум упражнениями в святой практике. И всякий, кто открывает свой ум в святых делах, имеет задачу распространить его на тайное устремлениями внутреннего созерцания. Ибо он не идеальный проповедник, тот, который, от преданности к созерцанию, пренебрегает делами, которые должны быть сделаны, или, от срочности дел, откладывает в сторону обязанности созерцания. Ибо Авраам похоронил свою жену после смерти в двойном гробу, потому что всякий совершенный проповедник хоронит свою душу, избавившись от желаний настоящей жизни, под прикрытием хорошей практики и созерцания, чтобы душа, которая уже отошла от рассудительных желаний мира, живя в смерти, могла, как бы, не будучи отвратительно бесчувственной, все же быть погребена от плотского вожделения под активной и созерцательной жизнью. Потому Искупитель человечества днем выставляет свои чудеса в городах и проводит ночь в преданной молитве на горе, чтобы Он мог научить всех совершенных проповедников, что они не должны полностью покидать активный образ жизни, от любви к умозрительному, и не должны делать незначительными радости созерцания от избытка дел, но должны в тишине впитать созерцанием то, что при выполнении дел они смогут изливать обратно на своих ближних из своих уст. Ибо созерцанием они поднимаются в любви к Богу, но проповедью они возвращаются обратно на службу своему ближнему. Следовательно, по Моисею, в то время как корову забивают в жертву, дважды окрашенную алую шерсть предписывается предложить вместе с иссопом и кедровым деревом. Ибо мы умертвляем корову, когда мы убиваем нашу плоть в ее похоти наслаждений; и это мы предлагаем в иссопе и кедре и алой шерсти, потому что, вместе с умерщвлением плоти, мы сжигаем ладан веры, надежды и любви. Иссоп использован, чтобы очистить наши внутренности; и Петр говорит: верою очистив сердца их Деян. 15:9. Древесина кедра никогда не затухает в гниении, потому что никакой конец не завершит надежду на небесное. Потому же Петр говорит, что Он возродил нас по упованию живому воскресением Иисуса Христа из мертвых; к наследству нетленному, непорочному, что не увядает 1 Пет. 1:3-4. Алая шерсть - цвета пламени, с более ярким красным его оттенком, потому что любовь зажигает сердца, которые она заполняет. Потому же говорит «Истина» в Евангелии: я пришел, чтобы послать огонь на землю Лк. 12:49. Но алую шерсть дважды приказано окрасить, прежде чем она будет предложена, чтобы пред глазами внутреннего судьи наша любовь могла быть окрашена любовью, как к Богу, так и к ближнему. Чтобы преобразованная душа не могла ни так наслаждаться покоем ради любви к Богу, чтобы отложить в сторону заботы и служение нашим ближним, и не могла занять себя хлопотами от любви к ближнему, и стать настолько преданной ей, что полностью утихнув, она бы погасила в себе огонь любви к Всевышнему. Всякий, кто уже предложил себя в жертву Богу, если он желает совершенства, должен обязательно позаботиться о том, чтобы он не только простер себя на широту практики, но также и на высоту созерцания.
57. Но здесь, в первую очередь необходимо знать, что структуры в оригинале использовано слово 'conspersio,' – тесто (лат.) душ бесконечно разнообразны в сравнении друг с другом, потому что есть некоторые, кто склонен к бездействию ума, так что, если тяжелые труды дел падают на них, они сдаются в самом начале своей работы; и есть некоторые, настолько беспокойные, что если только у них прекращаются труды праведные, это приводит их к плохим делам, в той мере, в какой они имеют больше времени и свободы для своих мыслей, потому что они подвержены активности ума. Потому это приличествует, что ни спокойный ум не должен открывать себя широко в неумеренности осуществления дел, ни беспокойный ум не должен чрезмерно погружать себя в преданности к созерцанию. Ибо часто они, которые могли бы в тишине созерцать Бога, падают, вовлекаясь в дела; и часто они, которые могли бы жить, преимущественно служа своим ближним, погибают от меча своей неподвижности. Это значит, что некоторые беспокойные души, в то время как от созерцания они выискивают больше, чем их ум принимает, попадают в неправильные учения, и, в то время как у них нет ума, чтобы быть учениками истины в духе смирения, они становятся хозяевами неправд. Это значит, что говорит Истина Его собственными устами: И если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше тебе войти в жизнь с одним глазом, нежели с двумя глазами быть вверженым в геенну огненную Мф. 5:29. Ибо две жизни, активная и созерцательная, когда они сохраняются в душе, считаются двумя глазами лица. Таким образом, правый глаз это созерцательная жизнь, а второй - активная жизнь. Но, как мы уже говорили, есть некоторые, которые никак не могут созерцать мир выше и духовные вещи глазом проницательности, но вступают на высоты созерцания, и, следовательно, по ошибке извращенного понимания, они падают в яму заблуждения. И вот от созерцательной жизни, принятой в определенной степени за пределами их сил, люди отпадают от истины, те же люди, которые, если бы жили деятельной жизнью, только благодаря ей, могли бы в целости и сохранности смиренномудрия пребывать в твердом месте их правоты. К этим «Истина» справедливо обращает предупреждение, которое мы уже говорили ранее: И если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше тебе войти в жизнь с одним глазом, нежели с двумя глазами быть вверженым в геенну огненную. Как будто Он сказал простыми словами: «Когда ты не обладаешь силой для созерцательной жизни в благоразумии, более безопасно придерживаться одной лишь активной жизни, и когда ты падаешь в том, что ты избрал, как большое, довольствуйся тем, что ты считаешь очень малым; ибо если в созерцательной жизни ты вынужден падать от попытки познания истины, ты одной лишь деятельной жизнью сможешь войти в Царство Небесное, по крайней мере, с одним глазом». Поэтому Он снова говорит: а кто соблазнит одного из малых сих, которые верят в Меня, тому лучше было бы, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и потопили его в глубине моря. Мф. 18:6. Ибо что обозначается «море», если не нынешнее состояние бытия? И что под «жерновами», если не земная практика, которая в то время как она связывает и тянет вниз шею души глупыми желаниями, посылает его в круговорот труда. Таким образом, есть некоторые, которые, в то время как они бросают земные пути, и поднимаются за пределы полномочий их понимания во исполнение упражнений созерцания, отложив в сторону скромность, не только бросаются в заблуждение, и отделяют тех, которые слабы, от единства; и, таким образом, «было бы лучше для него, кто соблазняет малых, прикрепить жернов к шее, и быть брошенным в море», потому что на самом деле было бы более целесообразным для заблудшего ума, если бы он занялся мирским, лучше бы он был занят в земных делах, чем в упражнениях созерцания, ибо он бы избежал разрушения многих. С другой стороны, если бы не было того, что созерцательная жизнь подходит некоторым умам лучше, чем активная жизнь, Господь никогда не говорил бы голосом псалмопевца: остановись и познай, что Я есть Бог Пс. 45:11.
58. Но тут нужно знать, что часто в одно и то же время любовь побуждает неактивные души, чтобы работать, и страх сдерживает беспокойные души в осуществлении созерцания. Ибо вес страха - это якорь сердца, и очень часто оно мечется в бурном море мыслей, но фиксируется быстро на причале самоконтроля; и это не дает буре разрушающего беспокойства свободы, потому что совершенная любовь держит его крепко на берегу любви Божией. Отсюда следует, что тот, кто охотно преследует упражнения созерцания, первый должен спросить себя четко, насколько он любит. Ибо сила любви является движущей силой души, которая, в то время как выводит его из мира, поднимает его на высоты. Пусть он сначала изучит, действительно ли в поиске самых высоких вещей он любит, действительно ли он в этой любви боится, знает ли он как воспринимать неизвестные истины, любя их, или, если они непостижимы, как чтить их, лелея в страхе. Ибо в созерцании, если любовь не побуждает ум, ограниченность его холодности одурманивает его. Если страх не давит на него, чувство поднимает его в тщетных попытках в тумане ошибки, и, когда дверь тайных вещей, закрытая для него, медленно приоткрывается, лишь по одной только своей собственной самонадеянности он вынужденно отходит тем дальше от нее, чем больше он стремится проложить путь к тому, к чему рвется; но не находя, гордый ум принимает ложь за истину, и в той мере в какой он продвигается на шаг, как будто внутрь, он, на самом деле, направляется наружу. Таким образом, именно по этой причине, Господь, когда собирался дать Закон, сошел в огне и в дыму; ибо Он просвещает смиренных четкостью Его проявления Себя, и затмевает очи гордецов для полумрака ошибки. Сначала душа должна быть очищена от всякой привязанности к земной славе и от удовлетворения плотской похоти, а потом она должна быть поднята вверх в созерцании. Поэтому тоже, когда закон дается им, людям запрещена гора, а именно, потому, что те, кто, по непрочности их умов, возможно, не рисковал бы принимать вещи выше, если все еще ставит некоторые свои привязанности на земные объекты. И, следовательно, правильно сказано: а если зверь прикоснется к горе, будет побит камнями Евр. 12:20. Ибо «зверь прикоснется к горе», когда ум, который покланяется неразумным желаниям, поднимает себя до высот созерцания. Но за это «он будет побит камнями», потому что, будучи не в состоянии нести высокие вещи, он будет убит самой тяжестью того, что выше.
59. Пусть все те, кто стремится покорить вершину совершенства, когда они хотят занять цитадель созерцания, сначала попробуют себя, осуществляя дела в области практики, чтобы они могли внимательно изучить, не вымышляют ли они против своих ближних недоброе; или если, когда против них вымышляют ближние, терпят ли они это с хладнокровием ума; или когда временные преимущества ставятся на их пути, не рассеивается ли их ум в радости; или когда они спотыкаются, не жалит ли это их чрезмерным сожалением; затем, пусть они осознают, что когда они возвращаются внутрь себя, то в этой работе изучения духовных вещей, они никогда не поднимают вместе с собой тени вещных объектов, или если даже они поднимаются, как это может быть, отгоняют ли они эти тени осмотрительной рукой; или когда они долго созерцают непостижимый свет, приписывают ли они все образы своему пути, или же в том, что они стремятся достичь, поднимаясь над собой – это победить то, что они есть. Поэтому справедливо сказано здесь: Войдешь в гробницу твою в полноте. Ибо совершенный человек действительно «входит в гробницу свою в полноте», потому что он сначала собирает дела активной жизни, а затем в созерцании полностью скрывает от мира сего его плотское чувство, которое теперь мертво. Потому тоже справедливо приобщается: как снопы пшеницы в свой сезон.
60. В течение сезона действие идет первым, а созерцание последним. Потому это необходимо, чтобы каждый совершенный человек сначала дисциплинировал свой ум в добродетельных привычках, а потом поставил его в амбаре отдыха. Ибо это значит, что тот, кто покинул легион дьявола по велению Господа нашего, усаживается у ног Его Спасителя, принимает слова наставления и охотно желает покинуть эту страну вместе с Творцом своего восстановления; это то же, что «Истина» Сама, Которая удостоила его восстановления, говорит ему: возвращайся сначала в дом твой, и расскажи, какие великие дела Бог сотворил для тебя Лк. 8:39 и далее. Ибо, когда мы имеем даже наименьшую частицу, сообщающую нам познание Бога, мы больше не склонны возвращаться к нашим человеческим делам, и мы уклоняемся от отягощения себя желаниями наших ближних. Мы ищем покой созерцания, и любим только то, что обновляет нас без труда. Но после того, как мы излечиваемся, Господь посылает нас домой. Он призывает нас связать вещи, которые были сотворены с нами, так что на самом деле душа должна сначала провести время в труде, чтобы после этого она могла быть успокоена созерцанием.
61. Потому Иаков служит за Рахиль, и получает Лию, как он сказал ему: это не принято в нашей стране, чтобы отдать младшую прежде старшей Быт. 29:26. Ибо Рахиль переводиться как «сначала видеть», но «Лия», как «трудоемкий». Так что обозначается под именем Рахили, если не созерцательная жизнь? И что под именем Лии, если не активная жизнь? Ибо созерцание в «Начале», которым есть Бог, является объектом, что мы ищем, но в действии, мы работаем под весом нашего желания. Потому с одной стороны, Рахиль красива, но бесплодна, а Лия слаба глазами, но плодовита, ибо это действительно так, что, когда ум ищет легкость созерцания, он видит больше, но менее продуктивен в обращении детей к Богу. Но когда он привлекает себя к кропотливой работе проповеди, он видит меньше, но он плодовит в более значительной степени. Соответственно после того, как он обнимает Лию, Иаков постигает и Рахиль, потому что всякий, кто совершенен, сначала присоединился к активной жизни в плодовитости, а затем объединен в созерцательной жизни в покое. То, что жизнь созерцания менее длительна во времени т.е. в возрасте, но больше в ценности, чем активная, нам показано словами Святого Евангелия, в котором описаны две женщины, которые действовали по-разному. Ибо Мария сидела у ног нашего Искупителя, слушая Его слова, но Марта охотно служила телесным вещам; и когда Марта пожаловалась на бездеятельность Марии, она услышала слова: Марфа, Марфа, ты заботишься и суетишься о многом; но одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется от нее Лк. 10:41-42. Ибо, что показано в образе Марии, которая, сидя, вслушивалась в слова нашего Господа, если не жизнь созерцания? и что показано в образе Марты, которая занята внешним служением, если не жизнь действий? И вот, подход Марты не запрещен, но подход Марии заслужил похвалу. Ибо заслуги активной жизни велики, но созерцательная жизнь - намного лучшая часть. И о Марии говорится «никогда не отнимется у нее», потому что труды активной жизни уходят вместе с телом, в то время как радость созерцательной жизни становится более живой в конце. Что хорошо и кратко изложено пророком Иезекиилем, когда, видя летающих существ, говорит он: и подобие руки человека было под крыльями их Иез. 10:21. Ибо, что мы можем предположить, подразумевается под крыльями существ, кроме размышлений святых, с помощью которых они взлетают ввысь, и, бросая земные ступени, держат себя в регионах неба? И что мы понимаем под «руками», если не дела? Ибо если они открывают себя в любви к ближнему, хорошие вещи, которые изобилуют в них, они направляют на телесное делание; но «руки находятся под крыльями», потому что они превосходят дела их действия опытом созерцания.
62. Кроме того, под «могилой» быть понято не только наше созерцание в этой жизни, но и остальная часть нашего вечного и внутреннего вознаграждения, в которой мы более основательно отдыхаем, чем более совершенно убита в нас жизнь тленного существования. Затем он «входит в могилу в полноте», который, после того, как он сохранил дела настоящей жизни, будучи совершенно мертвым к его изменчивым условиям существования, похоронен в глубине истинного света. Потому же и сказал псалмопевец: Ты скрыл их в тайне Твоего присутствия, от соблазнов людских Пс. 30:20. И сравнение, которое добавляется, становится более понятным для нас, где он приобщает: как снопы пшеницы в свой сезон Иов. 5:26. Ибо поле пшеницы тронуто солнцем, потому что в этой жизни душа человека просветляется в отношении высшего света. Он принимает полив, потому что он обогащен словом Истины; он потрясаем ветрами, потому что он испытывается искушениями; и он несет солому «растущей» вместе с ним, потому что несет в себе жизнь ежедневно увеличивающейся злобы грешников, направленной против самого себя; и после этого, прежде чем зерно уносится в хранилище, оно обрабатывается под тяжестью обмолота, чтобы оно могло расстаться с плевелами, потому что, подвергаясь небесной дисциплине, в то время как оно получает плети исправления, уходит от общества плотского рода в более чистое состояние; и переносится в хранилище с половы, оставляя позади плевелы, потому что, в то время как потерянные остаются снаружи, избранная душа переносится к вечным радостям выше. И тогда сказано: Войдешь в гробницу твою в полноте, как снопы пшеницы в свой сезон; потому что, в то время как праведники после того, как страдают, встречаются с вознаграждением небесной земли, это, похоже, как будто зерна после прессования и выдавливания уносятся в амбар. И это происходит в чужом сезоне, когда они действительно чувствуют на себе удары, но в свой собственный сезон они отдыхают от ударов. Ибо для избранных настоящая жизнь - это чужой сезон, потому что некоторым, которые были еще неверующие, говорит «Истина»: Мое время еще не пришло, но для вас всегда время готово Ин. 7:6. И снова: Но это ваш час и власть тьмы Лк. 22:53. Таким образом, «Войдешь в гробницу твою в полноте, как снопы пшеницы в свой сезон», потому что он получает остальное вечное, тот, который для того, чтобы он мог быть освобожден от плевел, которым суждено сгореть, сначала чувствовал себя здесь под давлением дисциплины. Но в то время, как Елифаз в ходе своей речи упомянул «шатер», «камни», «зверей», «семя», «траву» и «могилу», он затем сам намекает на то, что он не говорил эти вещи непосредственно в соответствии с буквой, и, в конце концов, он вслед за этим приобщает:
