Иов, Глава 4, стих 2. Толкования стиха

В этой главе мы знакомимся с первой речью друга Иова. Книга вообще начинается с ответа Иова кому-то. В греческом тексте так и говорится, что он отвечал. А на что отвечал? На безмолвный упрек своих друзей. Дело в том, что друзья «бросали пыль над головой» — они были удивлены тем, что правильный человек, каким они полагали Иова, оказался таким грешником. Как же он может не быть грешником, если так наказан? У них совершенно «железная» логика: человек праведный не может впасть в такие бедствия. Если есть наказание, значит, было и преступление. Возмущаются друзья и тем, что Иов хулит день своего рождения, проклинает его и говорит, что лучше бы ему умереть.

И отвечал Елифаз Феманитянин и сказал: если попытаемся мы сказать к тебе слово, — не тяжело ли будет тебе? Впрочем, кто может возбранить слову! Вот, ты наставлял многих и опустившиеся руки поддерживал, падающего восставляли слова твои, и гнущиеся колени ты укреплял.А теперь дошло до тебя, и ты изнемог; коснулось тебя, и ты упал духом.Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих — упованием твоим? Вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы? Как я видел, то оравшие нечестие и сеявшие зло, пожинают его; от дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают.Рев льва и голос рыкающего умолкает, и зубы скимнов сокрушаются; могучий лев погибает без добычи и дети львицы рассеиваются (Иов. 4:1-11).

Какое первое утешение предлагает Елифаз? Он говорит: ...ты наставлял многих и опустившиеся руки поддер-живал, падающего восставляли слова твои, и гнущиеся колени ты укреплял (Иов. 4:3-4). Вам ничего не напоминает такая постановка вопроса: «Других спасал, а себя не можешь спасти»? Вспомните: ...если Ты Сын Божий, сойди с креста? (Мф. 27:40) Та же самая логика. Недаром Иов считается прообразом Христа и книга читается на Страстной седмице. Иову предлагается признать, что он — грешник и то, что с ним делает Бог, это все справедливо, совершенно пра-вильно. Он этим должен себя утешать. Не правда ли, слабое утешение? И далее Елифаз говорит: Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою и непорочность путей твоих упованием твоим? (Иов. 4:6). То есть Иов должен был надеяться на свою непорочность, а иначе надо отыскать в себе грех.

Вот некоторые так и считают, что главная задача христи-анина — отыскивать в себе грехи. Очень распространенное явление, когда люди непрерывно занимаются самокопанием и считают это глубочайшей христианской добродетелью. Везде противоположные крайности: одни вообще грехов не видят, другие начинают непрерывно их изыскивать. И считают, что это есть исконное христианское благочестие. Хотя, согласно катехизису, задача христианина — служить Богу и славить Его. А у нас это подменяется этаким самоанализом, самокопанием, на что и намекает Елифаз. Он говорит Иову, что высказывания его есть проявление безумия, а не благочестия и благонравия. Почему Елифаз говорит, что никогда неправедные не бывают наказанными? Интересно, что такие рассуждения — праведники не наказываются — можно слышать и сейчас. Люди говорят, мол, грешники бывают наказуемы в этой жизни, хотя очевидно, что случается и наоборот.

В жизни святителя Филарета Московского был такой случай. Однажды пришел к нему доктор Гааз, очень известный в то время в Москве, и стал просить святителя посодействовать ему в деле смягчения условий для заключенных. Среди них, убеждал доктор, есть много невинных. В ответ святитель возразил, что невинных быть в тюрьме не может. А Гааз ему отвечает: «А Христос? О Нем забыли?» И Филарет признал свою ошибку.

Пример Христа показывает, что праведник может под-вергнуться бедствиям, наказанию Божию, потому что в этом мире действительно есть несправедливость. На это глупо за-крывать глаза и молчать об этом. Собственно, друзья Иова хотели, чтобы он, вопреки очевидности, говорил хорошее о реальном мире. Они предлагали Иову слепую веру в плохом смысле этого слова.

Вера может быть разной. Бывает слепая вера, когда человек верит в очевидную глупость, то есть в то, чего нет. Разве не слепа вера, например, в то, что человек произошел от обезьяны? Это самый простой пример, который мне приводили школьники второго класса, когда я с ними разговаривал и задавал им вопрос: почему обезьяны в зоопарке в людей не превращаются? Пример, конечно, детский, но он в некотором смысле очень точный. Ни одна обезьяна в мире никогда в человека не превратилась. Вера в то, что происходит превращение обезьяны в человека, особенная. Она не основана на фактах, этого не может быть по определению.

Есть другой вид веры: у тех, кто принимает Бога, но не Жи-вого, а как некий набор собственных представлений о Нем. Такие люди «конструируют» Бога (приписывая Ему некоторые совершенно верные характеристики) и считают, что Он должен действовать только так. Например, когда Христос пришел и нарушал субботы: И стали Иудеи гнать Иисуса и искали убить Его за то, что Он делал такие дела в субботу (Ин. 5:16). Но Он не нарушал, а раскрывал их более глубокий смысл через ситуацию с больным человеком. Он раскрывал глубинный смысл субботней заповеди. Иисус же говорил им: Отец Мой доныне делает, и Я делаю (Ин. 5:17).

Сам Бог загнан при такой вере в определенные рамки: якобы Он может делать то-то и то-то, а другого делать не может. На вопрос «почему?» такие люди отвечают: «Потому что этого не может быть никогда». Они считают, что Бог не может попускать, чтобы праведник был наказан, чтобы он впал в бедствие, и, следовательно, если такое случается, то человек этот — не праведник. Таким образом, Иову предлагается зло назвать добром.

Жалобы Иова на свою судьбу вызывают друзей его На воз­ражения и долгия прения о причине страданий Иова. Первым возражателем выступает Елифаз .—Испросив себе позволение го­ворить, он обнаруживает свое изумление, что муж, который так часто успокоивал и утешал страждущих, мог теперь из­рыгнуть такия бурныя жалобы, когда уже сознание своих добро­детелей ручается ему за счастливую будущность (1-6). Он ссылается на опыт и указывает, что невинность всегда спасает человека от гибели; напротив, сила и насилие не могут защитить от гнева Господня. Это дает ему повод заключать, что, если бы Иов, был действительно праведен, то его пс постигли бы такия несчастия (7—12). В подтверждение этой мысли Елифаз ссылается на особенное откровение бывшее ему ночью, из кото­раго он узнал, что пред Богом, который замечает недо­статки даже в ангелах), нет невиннаго человека (13—18), и что бренные люди могли бы так же легко погибнуть от гнева Божия, как червь от дуновения ветра (19—21).

В пылу спора Елифаз, кажется, забыл, что все твари, каждая в своем чине, были добры зело, и ангелы обладают относительным со­вершенством. След., сделанное им заключение, что и ангелы не чужды недостатков, неправильно и вовсе не подтверждает той мысли, что Иов грешен, по самому несовершенству своей природы.—Впрочем Отцы Церкви (Афанасий В., Златоуст) объясняют это о падении ангелов.

Итак, Елифаз, открывающий спор трех друзей с Иовом своей первой речью, видит перед собой – после первого монолога Иова – еще отнюдь не богоборца, но лишь пребывающего в состоянии крайнего отчаяния человека. Именно поэтому на протяжении своей первой речи Елифаз не столько дискутирует с Иовом, сколько стремится его утешить, одновременно призывая надеяться на Бога. Елифаз даже не допускает и мысли, что происходящее с Иовом не имеет никакой рациональной причины: вероятно, его страдания ниспосланы ему за какую-то его конкретную вину перед Богом; ведь справедливый Бог наказывает одних лишь грешников – для их собственной пользы и вразумления. Иову надлежит признать собственную виновность и примириться с Богом. Ему конечно же необходимо уповать на Божие снисхождение и милосердие и, признав справедливость Господнего наказания, раскаяться в своем преступлении перед Создателем. Только так Иов сможет вновь обрести благоволение в очах Божиих. Таков краткий смысл первой речи Елифаза.

Вернемся же теперь к святоотеческому истолкованию библейского текста. Итак, Елифаз сначала (Иов. 4:1-2) обращается к Иову, в ответ на исполненную горечи первую речь праведника испрашивая у него позволения выразить и собственное мнение:

И отвечал Елифаз Феманитянин и сказал: если попытаемся мы сказать к тебе слово, – не тяжело ли будет тебе? Впрочем кто может возбранить слову! (Иов. 4:1-2).

Как видим, искренне заботясь о страдальце, боясь причинить ему излишнюю боль и тревогу своими резкими высказываниями, Елифаз формулирует начальные фразы своей речи по возможности мягко и осторожно. В этом, с точки зрения святителя Григория Великого, слова Елифаза также могут напомнить нам характерные для еретиков методы ведения спора и диалога; очень часто обращенные к православным христианам с целью отвести их от истины, «слова еретиков сначала ласковы, а потом суровы... Итак, должно обратить внимание, что те, которые имеют вид еретиков – друзья Иова, начинают говорить мягко: Если мы попытаемся сказать тебе, может быть, ты воспримешь тяжело (Иов. 4:2; Вульгата). Еретики обычно в начале своей речи опасаются раздражать своих слушателей; из опасения перед внимательно слушающими они избегают их оскорбления, чтобы затем воспользоваться их небрежностью. И то, что они вначале говорят, чуть ли не всегда льстиво, но то, что они присовокупляют в продолжение сказанного, – сурово. Точно так же и друзья Иова теперь начинают с кроткой и уважительной речи, но скоро переходят к метанию ожесточенных оскорблений; так мягки и корни терновника, но, однако, из этой своей мягкости они порождают то, что уязвляет – то есть шипы» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. V. 29. PL. 75. Col. 694D-695A..

Однако затем Елифаз прибавляет: Впрочем кто может возбранить слову! (Иов. 4:2) – тем самым показывая, что он не в силах молчать и скажет – в ответ на речь Иова – все, что лежит у него на сердце. При этом, по мысли святителя Григория Великого, Елифаз заранее знает, что его дальнейшие слова могут оказаться и резкими, и нелицеприятными. Он понимает, что приготовленная речь нанесет страдальцу еще большие раны. И все же, даже сочувствуя Иову, искренне переживая оттого, что принесет ему новую боль, Елифаз не в силах себя сдерживать и вынужден говорить – каким бы жестоким ни показалось Иову сказанное. В этом Елифаз являет свое неразумие и удаленность от блага. Как пишет Двоеслов, комментируя слова Елифаза: Но кто может удержать задуманное слово? (Иов. 4:2; Вульгата); «этим способом он дает понять, что знает, что намеревается речью нанести оскорбление. Ибо он желал бы удержать слова, которые не может остановить, если бы не предвидел, какие раны они причинят. Ибо благие мужи – в отличие от Елифаза – обуздывают поток слов уздой рассуждения и осмотрительно обдумывают их, не давая воли языку, чтобы неосторожной речью не поразить совесть слушателей» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. V. 30. PL. 75. Col. 695B..

Итак, Елифаз даже и не пытается себя сдерживать, будучи готовым нанести Иову некоторые душевные раны, лишь бы убедить его в своей собственной правоте. По словам святителя Григория, «Елифаз, ...который говорит первым из друзей, хотя он и прибыл для того, чтобы утешать из жалости, оставляя кротость речи, забывает правила утешения» Там же. V. 26. PL. 75. Col. 693A..

Интересно отметить, что в чтении Септуагинты эти начальные слова 4-й главы книги Иова наполнены несколько иным смыслом, чем в привычном нам варианте синодального перевода, а также и в версии Вульгаты. В греческом варианте текста Елифаз говорит совсем другое: Не часто ли ты говорил в мучении? Силу слов твоих кто стерпит? (Иов. 4:2; Септуагинта). По мысли святителя Иоанна Златоуста, под мучением здесь следует понимать грех. Обосновывая такую свою идею, Святой Отец приводит аналогию этим словам Елифаза из Псалтири: ...под языком – его мучение и пагуба (Пс. 9:28): здесь Давид под мучением как раз и подразумевает грех – богопротивное злое слово. Обращаясь к Иову, Елифаз как бы спрашивает его: «Не говорил ли ты... чего дурного?.. Не говори о том, что твои поступки прекрасные и добрые, ибо иногда грех кроется в словах». Отсюда и значение слов Елифаза: Силу слов твоих кто стерпит (Иов. 4:2), в интерпретации Златоуста, следует понимать как обращенный к Иову упрек именно в греховных и горделивых речениях. Ведь Елифазу кажется, что Иов произнес совсем недавно примерно следующее: «Я преисполнен таких-то и стольких-то добродетелей... Я праведен и добродетелен и терплю такое». Однако, по убеждению святителя Иоанна, Елифаз здесь заблуждается, так как страдалец смиренно говорил совсем о другом: «Я хотел исчезнуть вместе с нечестивыми...» Святитель Иоанн Златоуст. Commentaire sur Job. Т. I. SC. 346. 4. 2. S. 220. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 25–26.

Как видим, в версии Септуагинты перед нами предстает еще более малоприятный, чем в синодальном русском или в латинском библейских текстах, образ Елифаза – жестокого человека, с самого начала своей речи несправедливо обвиняющего Иова во грехе: пусть даже и не грехе делом, а только лишь в словах или в мыслях.