Иов, Глава 30, стих 20. Толкования стиха

Между тем теперь он сделался посмешищем самых низких людей (30, 1—14), и надежда его на Бога изменила ему (15—22): с ним случилось совершенно противное тому, чего следовало ожидать (23—31).

Вслед за этим (см.: Иов. 30:20-23) Иов адресует слова обличения прямо к Богу. Вероятно, этот отрывок – одно из самых резких и непримиримых обращений к Господу ветхозаветного страдальца. Иов восклицает: Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне, – стою, а Ты только смотришь на меня. Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня. Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня. Так, я знаю, что Ты приведешь меня к смерти и в дом собрания всех живущих (Иов. 30:20-23).

Комментируя речение Иова Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня (Иов. 30:21), святитель Григорий Великий, который зачастую стремится смягчить, сгладить резкость тех или иных обращенных к Богу слов Иова, в данном случае все же признает, что Иов здесь прямо обвиняет Бога в жестокости См.: Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XX. 62. PL. 76. Col. 174B.. Однако вслед за этим Двоеслов пытается истолковать сказанное Иовом в значении так называемых библейских «антропоморфизмов» (от греч. ἄνθρωπος –«человек» и μορφή – «форма») – выражений, в которых Богу в достаточной мере условно приписываются силы, способности, состояния и чувства, присущие человеку. В Библии, например, говорится о том, что Бог «гневается» на людей (ср.: Чис. 32:13: И воспылал гнев Господа на Израиля) или «ревнует» человека к иным богам (ср.: Исх. 34:14: Он Бог ревнитель). В интерпретации христианской экзегезы все эти понятия конечно же не должны истолковываться напрямую: Бог никого не ненавидит, не держит на нас зла, не подвержен греховным страстям. Все они характеризуют лишь различные стороны благого Божественного Промысла о человеке, соотносимые, однако, в библейском тексте – по причине ограниченности людского знания о Боге – с нашими обыденными чувствами: причем – иногда даже не слишком приглядными и благородными. Подобные выражения безусловно должны пониматься символически. Так, Божественный гнев здесь по сути означает ниспосылаемое Творцом наказание – именно как спасительное вразумление ради исправления грешника. Причем такое наказание испытывается грешащим человеком отнюдь не по причине Господней ненависти к нему, но, напротив, по любви – из стремления сохранить для вечной жизни духовно гибнущего. Божественная же ревность есть выражение любовной устремленности Бога привести человека в единство с Собой – как Источником вечной жизни и тем самым уберечь его от гибели, таящейся в ложных языческих религиях. Именно в подобном смысле, припомнив сначала все эти примеры библейских «антропоморфизмов», и предлагает свое понимание обращенных к Богу резких слов Иова святитель Григорий Великий. Он считает, что Иов высказал все это – Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня (Иов. 30:21) – действительно по причине того, что пребывал в крайней степени отчаяния. Однако если мы желаем получить от сказанного Иовом духовную пользу, то нам следует понимать утверждение страдальца о Божественной «жестокости» отнюдь не в смысле проявления некоей ненависти Творца в отношении страдальца. Напротив, Божественная воля, условно именуемая «жестокостью», проявляется лишь тогда, когда наша воля начинает осознанно противиться Господу; именно в этом случае человека и посещают тяжкие страдания, преследующие нас все с той же целью: ради исправления грешника. Душа конечно же тотчас начинает искать избавления от этих страданий, ждет от Господа милосердия и помилования и, не обретая их, ложно мнит эти страдания проявлением Божественной «жестокости»; однако такая «жесткость» как раз и призвана принести грешнику великую пользу См.: Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XX. 63. PL. 76. Col. 174C-176A..

В случае с Иовом, как мы помним, речь идет отнюдь не о каком-либо нравственном исправлении страдальца при помощи испытываемых им несчастий. Дело здесь совсем в ином. Вся эта Божественная «жестокость» имеет своей целью еще большее духовное совершенствование Иова, достижение им той новой меры святости, которая позволила бы ему встретиться лицом к Лицу с Творцом и приобщиться к Тайне Христовой, познать смысл Его пришествия в мир и Искупления. Однако Иов до сих пор этого еще не понимает: ему по-прежнему кажется, что Бог жестоко и несправедливо обрушивает на него Свой гнев за те мнимые грехи, которых, как твердо знает Иов, он не совершал.

Слова Иова в данном отрывке, по версии Септуагинты, звучат еще более резко, чем в синодальном переводе. Так, вместо привычного нам Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня (Иов. 30:22) в Септуагинте читаем: Ты подверг меня власти болезней и лишил меня спасения (Иов. 30:22; Септуагинта). Тем самым Господь, как кажется Иову, лишает здесь человека самой надежды на вечную жизнь в Себе.

Кроме того, Иов, произнося Так, я знаю, что Ты приведешь меня к смерти и в дом собрания всех живущих (Иов. 30:23), говорит здесь о том, что в конечном итоге Господь низведет его, как и прочих людей, в глубины преисподней. Тем самым Иов, по мысли святителя Григория, свидетельствует, что «до благодати Искупителя нашего даже праведники отводились за засовы преисподней» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XX. 66. PL. 76. Col. 178A. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 186.. Такая же судьба ожидает – несмотря на всю его нравственную безупречность, на святость – даже и Иова.