Иов, Глава 3, стих 8. Толкования стиха

40. Он говорит, проклиная день: Да погибнет день тот, который я родился, — и далее: И да проклянет его тот. кто проклял день этот и может сокрушить великого морского зверя . Эти слова сказаны пророчески, потому что Господь наш Иисус Христос сокрушил дьявола словно морское чудовище этого бурного века. Иов желает, чтобы погиб день его плотского рождения, чтобы его день был исчислен в будущем веке. Он тем самым говорит: «Да погибнет день века сего, чтобы начался день духовный». Во время искушений святой Иов провещал тайное, ведь победитель века сего уже видел Христа.

Или славянский перевод: «...Но нощь оная да будет болезнь, и да не приидет на ню веселие и радость, но да прокленет ю проклинаяй той день, иже имать одолети великаго кита...» («И ночь та да будет болезненной и да не придет на нее веселие и радость, но да проклянет ее проклинающий тот день, Тот, Кто имеет одолеть великого кита».) Кто это Такой? Кто одолеет великое чудовище? Господь. Пусть Он проклянет эту ночь рождения, проклянет смерть, которая наступает у человека, пусть Он отделит ее от человека.

Проклясть — значит отделить. Если я что-то проклинаю, значит, я это отделяю от себя. В конце времен Господь ска-жет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25:41). «Проклятые» — в смысле отделенные от Бога навсегда.

И Иов говорит: «Пусть эта ночь моего рождения, когда я родился, будет отделена от меня, пусть она уйдет в бездну, я не хочу жить в этом мире, этот мир для меня чужой, я знаю, что за ним какое-то чудовище таится». Действительно, за этим миром скрыты духовно мощные силы. Неслучайно князем космоса называется тот самый великий кит, которого должно одолеть. Он стоит за этим безумием мира, за этой чудовищной смертью, которая разлагает человека, за той гибелью, которая делает человека в духовном смысле распавшимся. Вот это действительно страх и ужас, при виде которого у Иова словно открываются глаза на этот мир. Он видит смерть, которая от него скрыта.

До сих пор, казалось, Иов был холоден и нечувстви­телен ко всему, что могло поколебать веру его в Господа и его терпение. Но наконец он не может больше скрывать тая­щейся в нем скорби и, как бы в доказательство того, что ми ^;,имеем дело с действительным лицом, а не с поэтиче­ским олицетворением терпения, ой проклинает день своего рож­дения.—Приспособительно к понятиям людей верующих, что счастие и несчастие в жизни человека Зависит от дня, в ко­торый он родился. Иов также, в своем проклятии, желает, чтобы день, который дал ему бытие, или совсем исчез из дней года, или, если уже надобно Ому остаться, то пусть будет воспо­минаем, как день несчастия (3, 3—10). Если бы Иов умер во чреве матери своей, или вскоре после рождения своего, то он избег бы всех этих страданий И тихо перешел бы во гроб, где царствует мир и равенство между мертвыми (11—19). Зачем же Иные люди раждаются для бедствий и живут долее, нежели Сколько они сами желают (20—23); зачем и он сам продол­жает существование, когда нет ему более радости па земле (24—26)?

В проклятии Иова слышится не отчаяние и не малодушие страдальца, а сила и глубина его страданий. Чрез это проклятие Иов делается нам родственным и но духу, и по телу,—и мы, взирая на терпение ого, можем подражать его примеру.

Вместе с тем Иов в своей первой речи молит Бога и о том, чтобы эта ночь скорее минула, намекая на то, что вскоре придет подлинный Победитель сатаны и греха. Он говорит:

Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана! (Иов. 3: 8).

Мы видим, что именно здесь на страницах книги Иова впервые появляется очень важный для понимания духовного смысла данного библейского текста символический образ морского чудовища, именуемого левиафаном. Следует отметить, что мы встречаем имя левиафана не только в Библии, но и в языческой древней семитской (в частности – в угаритской) мифологии; здесь фигура левиафана олицетворяет собой стихию мирового хаоса. Каково же значение данного образа в книге Иова? Ответить на этот вопрос для нас тем более важно, что вслед за таким первым упоминанием левиафана загадочному морскому чудовищу в дальнейшем окажется посвящен довольно большой по объему раздел библейского текста (конец 40-й и вся 41-я глава книги Иова).

Подчеркну сразу, что этот образ левиафана – в рамках Ветхого Завета – встречается не только в книге Иова, но и в других разделах Библии. При этом левиафан здесь понимается одновременно и как то существо, которое враждует против Бога и мира, и как тот, над кем Господь всегда одерживает победу. Так, в эсхатологическом пророчестве Исаии говорится: В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское (Ис. 27:1). В связи со святоотеческой интерпретацией этих слов Исаии мы можем, например, обратиться к истолкованию святителем Григорием Великим одного из последующих фрагментов книги Иова, где также (в соответствии с версией библейского текста, приводимой Двоесловом) упоминается изгибающийся змей: и рука Его Бога произвела на свет змея изгибающегося (Иов. 26:3; Вульгата) (ср. синодальный перевод: рука Его образовала быстрого скорпиона). Святитель Григорий пишет: «...кто же именем «змеи» называется, если не древний враг – скользкий и изгибающийся, – который в раю говорил устами змея, обманывая человека (см.: Быт. 3:1-5), и о котором говорится: левиафана, змея прямо бегущего... и изгибающегося... (Ис. 27:I)» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XVII. 51. PL. 76. Col. 35C.. Как подмечает Двоеслов, «левиафан этот посредством того, что он обещал прибавить человеку», говоря: будете, как боги (Быт. 3:5), «закрался внутрь его самого изгибающимися извивами» Там же. IV. 15. PL. 75. Col. 645C.. И с тех самых пор «сердца несправедливых людей всегда оказывались норами для этого змея» Там же. XVII. 51. PL. 76. Col. 35D-36A.. Итак, у Исаии здесь идет речь о сатане, символически выступающем в пророчестве в образе морского чудовища, левиафана, восстающего против Бога, но вместе с тем бессильного перед Ним.

Дважды упоминается левиафан и в тексте Псалтири. Так, в 73-м псалме о нем говорится, что Господь сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни (Пс. 73:14); а в 103-м псалме он фигурирует как чудище, с которым Бог способен беззаботно забавляться, будто с собственной игрушкой: там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нем (Пс. 103:26).

Нужно отметить, что в греческой версии текста книги Иова, а именно – в используемой греческими Святыми Отцами Септуагинте, в данном случае упоминается не змей, а другое морское чудовище – великий кит (μέγα κῆτος) (см.: Иов. 3:8). Само именование «левиафан» в экзегетической греческой традиции употребляется крайне редко. Впрочем, Олимпиодор, принадлежащий как раз к числу восточных экзегетов, наравне с понятиями «кит» и морской «дракон» (греч. «δράκων» – «дракон», «змей») использует при толковании данного стиха 3-й главы книги Иова и понятие «левиафан» См.: Олимпиодор. Commentarium in Beatum Job. 3. 8. PG. 93. Col. 60A..

Как бы то ни было, под морским чудовищем, упоминаемым в данном стихе книги Иова, толкователи подразумевают образ сатаны. Так, изъясняя этот библейский фрагмент, Дидим Слепец пишет: «Поскольку диавол, он же называется и китом, стал причиной падения людей, святой Иов воссылает молитву, чтобы разрешилась эта причина» духовной гибели человека Дидим Слепец. Υπόμνημα εις Ιώβ. 3.8. ΒΕΠΕΣ. Т. 47. Σ. 41..

Вместе с тем в данном стихе книги Иова идет речь не только о самом этом морском чудовище, но и о ком-то совсем ином: о тех, кто «проклянут» этот гибельный день, ставший для человечества подлинной ночью, и о тех, кто «способны» разбудить левиафана (Иов. 3:8).

Интересно, что в данном фрагменте в тексте Сепуагинты, в отличие от привычного для нас чтения синодального перевода, присутствует не множественное, а единственное число: «Но да проклянет ее проклинающий тот день, намеревающийся приручить чудовище морское» (Иов. 3:8; Септуагинта). По убеждению Олимпиодора, речь здесь идет о грядущем в мир Спасителе. Иов тут «вместе и молится и пророчествует о будущем, различая... Христа». Ведь кто, если не Он, Господь, – через Собственное посланничество в мир – проклянет и погубит само начало греха? Кто, как не Он, – в Своем Воплощении – уничтожит этого «мысленного кита» – сатану? См.: Олимпиодор. Commentarium in Beatum Job. 3. 8. PG. 93. Col. 60A.

Отмечу и еще один весьма важный для понимания духовного смысла книги Иова момент. Мы видим: Иов уже тогда – при самом начале разговора с друзьями – знал о подлинном духовном значении образа левиафана как символа сатаны; именно поэтому, ясно говоря о нем ныне как о личной темной и разрушительной силе, он затем, много позднее, когда об этом морском чудовище, о «драконе», будет ему свидетельствовать Сам Господь (см.: Иов. 40:20-41:26), прекрасно поймет, о ком же на самом деле идет речь в монологе Творца. Иов тогда отнюдь не будет видеть в рисуемом перед ним Создателем образе «дракона», «змея» лишь некое морское животное, диковинку с океанских глубин, но отнесет все сказанное Богом о левиафане к врагу рода человеческого.

Почему нам важно об этом помнить, увидим позднее; пока же продолжим рассмотрение содержания 3-й главы книги Иова.