Иов, Глава 3, стих 3. Толкования стиха

40. Он говорит, проклиная день: Да погибнет день тот, который я родился, — и далее: И да проклянет его тот. кто проклял день этот и может сокрушить великого морского зверя . Эти слова сказаны пророчески, потому что Господь наш Иисус Христос сокрушил дьявола словно морское чудовище этого бурного века. Иов желает, чтобы погиб день его плотского рождения, чтобы его день был исчислен в будущем веке. Он тем самым говорит: «Да погибнет день века сего, чтобы начался день духовный». Во время искушений святой Иов провещал тайное, ведь победитель века сего уже видел Христа.

Иов, страшно страдая, проклинает день своего рождения, день, когда он появился на свет, потому что он видит, что человек рождается в смерть. Здесь не просто уныние человека, впавшего в страшное бедствие. Здесь показан некоторый отрицательный опыт.

Дело в том, что обычный человек часто живет в своем замкнутом мирке, не замечая реального положения дел вокруг. Он создает для себя некую искусственную реальность и не видит жизни, какова она есть на самом деле. А между тем мир, в том случае, если он без Бога, гораздо страшнее.

Один из наших современников, скончавшийся в 1993 году, великий старец Софроний Сахаров рассказывал, как еще в юности он ощутил всю бездонность тьмы, существующей в мире. Действительно, есть страшные глубины черного зла, и мир ими пронизан. И человек только в Боге может найти от них спасение.

Сегодня я купил и прочитал книгу одного нашего со-временника — мусульманина, который пять лет тому назад принял Святое Крещение. Он рассказывает о схожем опыте. И также архимандрит Софроний (Сахаров) говорил, что мы даже не представляем, какие бездны зла влились в мир с момента, когда человек отпал от Бога.

И вот в этом состоянии человек видит, что день его рождения — это день несчастия. Недаром же серьезные древние религии не приветствуют празднование дня рождения человека. А у христиан, в частности, празднуется день смерти.

Когда родился Георгий Победоносец? Неизвестно. Мы знаем только, когда он умер. И это не случайно. В Священном Писании почти не описываются дни рождения, кроме Рождения Христа, поскольку оно является избавлением от тьмы. Господь говорит: Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но, когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир (Ин. 16:21). Но эта радость смешана с ужасом перед глубочайшей тьмой, в которую человек погружается. Недаром первое, что младенец делает после рождения, — кричит и плачет. Ребенок чувствует, как близка к нему тьма, тень смерти, область проклятого мира.

И более того, Господь практически всем дает такой опыт в подростковом возрасте, когда человек проходит через ощущение бездонной черноты, скрытой от него. Иные люди расценивают этот опыт как повод к саможалению: «Бедный я, несчастный, никто меня не любит, никто меня не ценит, никто меня не уважает». Это извращение благого опыта, такой человек закрывается для реального Бога. А человек, ощутивший скрытую в этом мире реальную тьму, реальное зло, реальное чудовищное проклятие, которое тяготеет над этим миром, — только он сможет взыскать Бога.

Поэтому Иов и начинает с того, что проклинает день своего рождения. Нечто похожее говорит и Иеремия в Книге пророка Иеремии: Проклят день, в который я родился! день, в который родила меня мать моя, да не будет благословен! Проклят человек, который принес весть отцу моему и сказал: «у тебя родился сын», и тем очень обрадовал его.И да будет с тем человеком, что с городами, которые разрушил Господь и не пожалел; да слышит он утром вопль и в полдень рыдание за то, что он не убил меня в самой утробе, — так, чтобы мать моя была мне гробом, и чрево ее оставалось вечно беременным.Для чего вышел я из утробы, чтобы видеть труды и скорби и чтобы дни мои исчезали в бесславии? (Иер. 20:14-18)

Вот такое точное и справедливое ощущение чудовищной бессмысленности, которая есть в этом мире. Только в глупых  

советских гимнах пели, что все замечательно, жизнь хороша и прекрасна. На самом деле жизнь без Бога чудовищна и ужасна. Она является злой насмешкой над человеком. И тот, кто это почувствовал, — прикоснулся к первому подлинному слою реальности. Не к последнему, а к первому.

Человек, не ощутивший этого, никогда не дойдет до сути вещей. Глубже всего в этот ужас сошел самый совершенный Человек — Господь. В ту ночь в Гефсимании Он входит в самое средоточие тьмы, Он видит чашу проклятия, которая на Него надвигается, и даже молит Отца, чтобы эта чаша пронесена была мимо Него, потому что Он видит тот ужас и ту смерть, которые царят на земле, и то, что земля ничем не отличается от ада. Об этом также говорит и Иов: проклята та ночь, в которую сказано: зачался человек! День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! (Иов. 3:3-4)

Ночь проклятия, ночь рождения в проклятый мир — это ночь, не взысканная Господом. Не потому что рождение само по себе плохо. Плохо — страстное, смертное рождение, плох проклятый мир, в который человек вступает, его отделенность от Бога и смерть, которую он получает в свое рождение.

До сих пор, казалось, Иов был холоден и нечувстви­телен ко всему, что могло поколебать веру его в Господа и его терпение. Но наконец он не может больше скрывать тая­щейся в нем скорби и, как бы в доказательство того, что ми ^;,имеем дело с действительным лицом, а не с поэтиче­ским олицетворением терпения, ой проклинает день своего рож­дения.—Приспособительно к понятиям людей верующих, что счастие и несчастие в жизни человека Зависит от дня, в ко­торый он родился. Иов также, в своем проклятии, желает, чтобы день, который дал ему бытие, или совсем исчез из дней года, или, если уже надобно Ому остаться, то пусть будет воспо­минаем, как день несчастия (3, 3—10). Если бы Иов умер во чреве матери своей, или вскоре после рождения своего, то он избег бы всех этих страданий И тихо перешел бы во гроб, где царствует мир и равенство между мертвыми (11—19). Зачем же Иные люди раждаются для бедствий и живут долее, нежели Сколько они сами желают (20—23); зачем и он сам продол­жает существование, когда нет ему более радости па земле (24—26)?

В проклятии Иова слышится не отчаяние и не малодушие страдальца, а сила и глубина его страданий. Чрез это проклятие Иов делается нам родственным и но духу, и по телу,—и мы, взирая на терпение ого, можем подражать его примеру.

Первый монолог Иова (Иов. 3:1-26), дальнейший спор Иова с друзьями (Иов. 4:1-27:23) и завершающие монологи Иова (Иов. 28:1-28; 29:1–31:40): особенности святоотеческой интерпретации

Теперь мы начинаем разговор о той части книги Иова, которую условно можно было бы назвать одновременно и богословской, и нравственной. В дальнейшем будет идти речь о споре Иова с его друзьями.

Богословской эту часть библейского текста можно считать потому, что здесь – в монологах Иова и его друзей – отражены многие важнейшие догматические темы, касающиеся учения о Боге – Его творческой и промыслительной деятельности, а также – библейской космологии, антропологии и эсхатологии. Кроме того, учитывая наполненность этой части текста книги Иова преобразовательными пророческими указаниями на грядущего Мессию и присутствующими здесь типами Его будущего Спасительного подвига, мы можем сказать, что в соответствии с пониманием древних православных экзегетов здесь особенно ясно угадывается тема Христа, Его Боговоплощения и совершаемого Им Искупления. Затрагивается здесь и важная богословская проблема теодицеи, напрямую связанная с вопросом о происхождении в мире зла и с библейским учением о роли зла в жизни человека. Эта тема напрямую подводит нас и ко второй важнейшей специфической особенности этой части книги Иова – содержащемуся здесь ярко выраженному нравственному учению. Нравственная составляющая данного библейского текста, с одной стороны, вполне отражает состояние ветхозаветного человека, жившего в падшем, греховном мире еще до пришествия Христа, однако, с другой, предуказует на чаемую праведным Иовом уже новозаветную реальность христианских заповедей, ведущих нас к абсолютно иному, чем в Ветхом Завете, образу отношений между Богом и человеком.

Вместе с тем для нас в этой части книги Иова особенно важным оказывается святоотеческое истолкование и понимание характера взаимоотношений основных действующих лиц этой библейской книги – страдальца и его друзей. Именно здесь их образы раскрываются с наибольшей полнотой, являя их подлинные глубинные устремления, желания, истинный образ мысли, богословскую позицию: все то, что – уже в заключительной части книги – приведет к оправданию Богом Иова и к осуждению речений его друзей...

Итак, нам следует обратить внимание на то, что обязательной составляющей истолкования древними экзегетами этой части книги Иова является ее типологическая интерпретация. В соответствии с ней Иов и его друзья, будучи действующими лицами подлинной ветхозаветной Священной истории, в то же время воспринимаются и как «живые типы» новозаветной реальности. В этом смысле нам предстоит проследить, в каких же чертах и особенностях характеров, поступков, слов, мыслей молящего Бога об ответе Иова и спорящих с ним друзей угадываются явственные черты грядущей новозаветной действительности. Как мы помним, святоотеческая традиция видит в Иове одновременно тип и Самого Христа, и вместе с тем Его Церкви, в друзьях же праведника – образы еретиков. Нам будет необходимо увидеть, как же эти идеи нашли свое отражение в конкретных святоотеческих толкованиях.

Первый монолог Иова (Иов. 3:1-26). Погибни день, в который я родился...

Итак, обратимся к началу 3-й главы книги Иова. Замечу, что вся эта глава представляет собой монолог Иова. Этот монолог начинается с того (Иов. 3:1-19), что Иов проклинает тот миг, в который был зачат, и момент, в который родился на свет. Он сожалеет, что не умер еще в материнской утробе, – тогда бы прямо переселился в преисподнюю и не испытал бы всех тех страданий и горестей, которые переносит ныне:

После того открыл Иов уста свои и проклял день свой. И начал Иов и сказал: погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! (Иов. 3:1-3).

После долгого молчания, в котором находилось место лишь для бессловесных рыданий страдальца и слез сочувствующих его горю друзей, Иов наконец начинает говорить. И оказывается, что его слова дерзновенны и страшны. Праведник теперь уже отнюдь не благодарит Бога за все происходящее с ним, как он это делал ранее, произнеся: Господь дал, Господь и взял... да будет имя Господне благословенно! (Иов. 1:21). Ныне он, напротив, выкликает горькие слова отчаяния, начиная собственную речь не с благодарности, а с проклятия. Конечно же Иов проклинает здесь отнюдь не Бога, а день своего появления на свет. Однако, как мы понимаем, причиной наступления такого дня рождения для каждого человека является именно Промысл Божий, приводящий нас всех в мир. Так не является ли такое проклятие дней зачатия и рождения гневным отречением страдальца от своего Творца? Не есть ли оно – слово ненависти, обращенное к Самой Причине его прихода в мир – к Богу?

Следует признать, что Святые Отцы в своей интерпретации исполненных отчаяния библейских речений Иова порой все же несколько сглаживают здесь «острые углы», пытаясь перетолковать их иносказательно, нравственно-аллегорически, или даже – с точностью до наоборот. Так, например, святитель Иоанн Златоуст неоднократно утверждает, что «Иов нигде не говорит, что страдает несправедливо и не имеет грехов...» Святитель Иоанн Златоуст. Commentaire sur Job. Т. I. SC. 346. 11. 2. S. 326. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 74., хотя мы неоднократно увидим в дальнейшем, что страдалец на страницах библейского текста будет настойчиво подчеркивать собственную личную непорочность.

Однако экзегеты зачастую все же бывают вынуждены признать предельную резкость и гневную прямоту речений Иова по отношению к Творцу. Так, например, комментируя обращенные к Богу слова Иова, которые тот произнесет уже ближе к концу его спора с друзьями, – Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня (Иов. 30:21), – святитель Григорий Великий честно признает (хотя затем и стремится интерпретировать все это в значительной мере иносказательно), что Иов прямо обвиняет здесь Бога в жесткости См.: Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XX. 62. PL. 76. Col. 174BC..

По убеждению Святых Отцов, в частности по святителю Григорию Великому, Иов конечно же знал, что все несчастья преследуют его по злой воле диавола, что его касается не десница Господня, а рука богопротивника – сатаны. Но вместе с тем он недаром говорит в одной из своих речей: рука Божия коснулась меня (Иов. 19:21). Иов понимает, что диавол получил на все это власть от Самого Бога (ср.: Иов. 1:11) См.: Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XIV. 59. PL. 75. Col. 1069C-1070A.. При этом Иов не осознает подлинных причин своих многочисленных бед (по словам Олимпиодора, Иов «не знал причины своих злоключений» Олимпиодор. Kommentar zu Hiob. 26. PTS. 24. S. 331.), видя в них одно лишь наказание, посылаемое ему от Бога, преследующее его, как ему кажется, за грехи, которых он не совершал. Так, по словам святителя Григория, «блаженный Иов действительно говорил о том, что он был наказан без какой-либо вины» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXIII. 30. PL. 76. Col. 269A.. Тем самым в сознании Иова все же присутствовала мысль, что источником его несчастий является Сам Господь. Отсюда – вследствие такого ошибочного убеждения – и все горькие слова упрека, обращенные к Творцу.

Итак, по слову святителя Иоанна Златоуста, это произносит «не нечестивый, но страдающий» Святитель Иоанн Златоуст. In Justum et Beatum Job. 4. 2. PG. 56. Col. 578. Русский перевод: Святитель Иоанн Златоуст. О праведном и блаженном Иове. 4. 2. // Творения. Т. 6. Кн. 2. С. 936..

Вместе с тем, отыскивая за внешней завесой личной трагедии Иова и его жалобами на Божественную жестокость глубинный пророческий и богословский смысл таких высказываний страдальца, Святые Отцы видят в них прежде всего отображение того всеобщего отчаяния, которым был охвачен в ветхозаветную эпоху весь человеческий род – падший первородным грехом и потому утративший Бога. Горькие речи Иова – это образ той жажды встречи со своим Творцом, что терзала людей во все времена до пришествия в мир Христа; они – поиск той радости богообщения, которой лишилось человечество вместе с грехопадением. Конечно же Иов проклинает здесь и собственную судьбу: горе, страдания, пережитые унижения, наконец, состояние богооставленности. И вместе с тем он просит Господа откликнуться не только от своего лица, молит Его прийти не только к Иову. Страдалец одновременно отчаянно зовет грядущего Христа как бы устами всего человеческого рода – пророчески предвидя будущее снисхождение ко всем нам нашего общего Спасителя и Искупителя. Он призывает Бога одновременно и к себе, и ко всему человечеству.

Говоря о глубинном смысле и характере произносимых Иовом в начале его первой речи слов, святитель Григорий Великий подчеркивает, что Иов изрекает здесь свои проклятья отнюдь не в адрес Господа и делает это не в порыве гневной страсти, но именно как пророк. При этом само проклятие здесь исходит не столько от страдальца (хотя именно он и произносит здесь все эти слова), сколько от Самого Бога. Ведь ветхозаветным пророкам часто доводилось произносить слова проклятья, которые исходили – пусть и через их посредство – именно от Бога, несмотря на то что они звучали будто бы от лица проклинающего человека. В параллель к этим словам Иова святитель Григорий припоминает речение пророка Иеремии: так, и «Иеремия, видя, что дело его проповеди было затруднено по причине духовной окамененности его слушателей, произносит проклятие: Проклят день, в который я родился! день, в который родила меня мать моя, да не будет благословен! Проклят человек, который принес весть отцу моему и сказал: «у тебя родился сын», и тем очень обрадовал его (Иер. 20:14-15) См.: Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. IV. Praefatio. PL. 75. Col. 634B-637B.. Мы видим: и Иов, и Иеремия проклинают день своего рождения, наполняя эти слова пророческим смыслом и открывая нам, что именно путем рождения человека во грехе – рождения, осуществляющегося в падшем и противящемся Богу мире, – этот грех владеет людьми, над ними властвует, делает их бессильными в борьбе со злом. Однако посредством уст Иова и Иеремии людской первородный грех проклинается и Самим Богом, вещающим через Своих пророков.

Именно благодаря такому пророческому духу и смыслу произносимых Иовом слов святитель Григорий проводит параллель между «открывшим уста» Иовом (ср.: Иов. 3:1) и Тем, о Ком много позднее будет сказано в Евангелии: И Он, отверзши уста Свои, учил их (Мф. 5:2) – Самим Христом, прообразом Которого и является Иов. Тогда, уже в Новом Завете, уста Свои раскроет Сам воплотившийся Господь; пока же – в Ветхом Завете – Он говорит через Своих пророков См.: Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. IV. 1. PL. 75. Col. 637C-638A..

О чем же здесь пророчески вещает Иов? Мы понимаем, что пророчество – это зачастую не только предсказание грядущего, будущего, но также и глубинное духовное понимание и видение пророком путей Божиего Промысла в настоящем и даже в прошлом. Именно такое пророчество «о прошлом и настоящем» и изрекается здесь Иовом. Пророческой силе Иова открываются смысл и суть той губительной духовной реальности, что отделила человека от его Творца. Праведник «пророчествует о минувшем», постигая духовные последствия грехопадения, ту меру страшной греховной пропасти, что образовалась в результате преступления Адама между Богом и человеком. И проклинает он здесь именно это нынешнее состояние рабства человека греху, последствиям преступления Адама.

Так, по святителю Григорию Великому, Иов отнюдь не говорит здесь: «Погибни день, в который я был создан», но: Погибни день, в который я родился (Иов. 3:3). Иов совсем не осуждает само созидание Богом человека как таковое (что оказалось бы уже прямым бунтом против Творца), но проклинает ту нашу подвластность греху, с которой мы рождаемся в падшем мире. При этом Двоеслов противопоставляет здесь два понятия: «созидание» и «рождение». Для первого человека – Адама – его сотворение, созидание было днем праведности, но ныне – после грехопадения – люди рождаются уже «во времена вины»; ведь «Адам был создан, а Каин был первым человеком, рожденным на свет» – через страстное зачатие и рождение Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. IV. 4. PL. 75. Col. 640A.. Подобным же образом рассуждает о смысле этих начальных слов Иова и преподобный Исихий Иерусалимский: «Погибни день, в который я родился (Иов. 3:3), – не день, в который я был создан, но день, в который родился... Действительно, Бог создает меня во благо, но Ева, преступившая заповедь, зачинает меня для печали. И сам Давид считал так, Духом узнав это; он так говорит в пророческом псалме: Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя (Пс. 50:7). Почему так? Потому что Ева начала зачинать и рождать после грехопадения в Раю» Преподобный Исихий Иерусалимский. Homelies sur Job: version armenienne. 6.3.3. PO. 42. 1. 190. S. 170. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 18..

При этом конечно же подобную интерпретацию значения дня нашего рождения как момента порабощения человека греху следует отличать от самого рождения как такового, всякий раз осуществляемого по святой воле Божией и в соответствии с Его благим Промыслом. Так, в понимании Дидима Слепца, Иов по сути проклинает здесь даже и не день собственного рождения, а лишь те обстоятельства, которые сопровождают появление на свет в падшем мире каждого человека: «Проклинает же Иов не день, который есть промежуток времени, но то, что случилось в этот день, ибо Писание обычно называет днем случающиеся в нем события» Дидим Слепец. Υπόμνημα εις Ιώβ. 3. 3–5. ΒΕΠΕΣ. Т. 47. Σ. 37.. Что же конкретно проклинает здесь Иов, по мысли Дидима? По убеждению экзегета, страдалец говорит здесь прежде всего о порабощении людского рода греху и о нашем бессилии – с самого мига рождения – перед диаволом. Итак, как пишет Дидим, Иов здесь «говорит обо всем роде человеческом... Святой... возводит свое слово к первопричине всех бед. И подобно тому как некий любвеобильный врач, видя многих, впадших от бесчиния в беду, проклинает это бесчиние, так и сей блаженный, исцеляя и пользуя падших, проклинает день падения людей, обобщая слово» Дидим Слепец. Υπόμνημα εις Ιώβ. 3. 3–5. ΒΕΠΕΣ. Т. 47. Σ. 39..

Тем самым, по Дидиму, весь текст 3-й главы книги Иова, содержащей множество исполненных отчаяния речений страдальца, должен пониматься отнюдь не как его ропот против испытываемых им бед и несчастий. По мысли Слепца, 3-я глава книги Иова целиком является горькой и страшной молитвой, произносимой праведником и пророком от лица всего человеческого рода – об избавлении от рабства диаволу, о прекращении состояния богооставленности, о помиловании Богом и о встрече с Ним. Как пишет Дидим, «это молитва о разрешении причины всего случившегося: зол у тех, которые сами собой пришли на путь бытия, и болезней у тех, кто через других получил жизнь. При этом Иов желает, чтобы проклятию подпала воистину достойная проклятия причина падения человека – диавол» Там же. 1.41..