Иов, Глава 3, стих 11. Толкования стиха

До сих пор, казалось, Иов был холоден и нечувстви­телен ко всему, что могло поколебать веру его в Господа и его терпение. Но наконец он не может больше скрывать тая­щейся в нем скорби и, как бы в доказательство того, что ми ^;,имеем дело с действительным лицом, а не с поэтиче­ским олицетворением терпения, ой проклинает день своего рож­дения.—Приспособительно к понятиям людей верующих, что счастие и несчастие в жизни человека Зависит от дня, в ко­торый он родился. Иов также, в своем проклятии, желает, чтобы день, который дал ему бытие, или совсем исчез из дней года, или, если уже надобно Ому остаться, то пусть будет воспо­минаем, как день несчастия (3, 3—10). Если бы Иов умер во чреве матери своей, или вскоре после рождения своего, то он избег бы всех этих страданий И тихо перешел бы во гроб, где царствует мир и равенство между мертвыми (11—19). Зачем же Иные люди раждаются для бедствий и живут долее, нежели Сколько они сами желают (20—23); зачем и он сам продол­жает существование, когда нет ему более радости па земле (24—26)?

В проклятии Иова слышится не отчаяние и не малодушие страдальца, а сила и глубина его страданий. Чрез это проклятие Иов делается нам родственным и но духу, и по телу,—и мы, взирая на терпение ого, можем подражать его примеру.

Вслед за этим Иов горько плачет и о тех ужасе, печали, боли, которые ему довелось испытать с самого первого момента нападения на него диавола и которые ему приходится терпеть и поныне. Жизнь его так горестна и мучительна, что он вообще сожалеет о том, что родился в этот мир, появился на свет:

...да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих! Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Зачем приняли меня колени? зачем было мне сосать сосцы? (Иов. 3:9-12).

Обращаясь к истолкованию этих дерзновенных слов Иова и обнаруживая в них зримое противоречие с тем, что праведник говорил раньше, когда провозглашал необходимость смиренного и полного принятия воли Божией, святитель Иоанн Златоуст задается недоуменным вопросом: «Что ты говоришь? Не ты ли сказал: «Неужели если мы приняли благое от Господа, плохого не стерпим?» (Иов. 2:10; по Септуагинте) Что случилось? Ты резко изменил мнение и проклинаешь день твоего рождения, притом в присутствии слушателей» Святитель Иоанн Златоуст. Commentaire sur Job. 3. 3. Т. I. SC. 346. S. 202. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 20..

Святитель Иоанн сам отвечает за Иова на этот свой вопрос, припоминая здесь слова Христа, обращенные к Иуде: лучше было бы этому человеку не родиться (Мф. 26:24). При этом Златоуст конечно же не сравнивает личность Иова с личностью Иуды: они в понимании Святителя являют собой абсолютную противоположность – замечательный праведник и величайший предатель. Но вместе с тем сама мысль о том, что им лучше было бы не рождаться в мир, неким образом их сближает. Святитель Иоанн замечает, что обращенные к Иуде слова Христа до некоторой степени иллюстрируют и проясняют речения Иова о том, что ему лучше было бы не появляться на свет. Златоуст пишет: «Когда Христос сказал: лучше было бы этому человеку не родиться (Мф. 26:24), то этим Он показал не что иное, как то, что Иуду ждет нечто страшное и ужасное. Так и Иов, как бы говоря: «о, если бы я не родился или, родившись, тотчас умер, так, чтобы смерть сопутствовала рождению», не порицает Промысла Божия, а лишь изображает величину собственного несчастья» Святитель Иоанн Златоуст. Fragmenta in Beatum Job. 3. PG. 64. Col. 580В. Русский перевод: Святитель Иоанн Златоуст. Отрывки на книгу блаженного Иова. 3 // Творения. Т. 12. Кн. 3. С. 1045..

Тем самым главная мысль Иова здесь заключается в том, что его жизнь так тяжела, а мучения столь ужасны и непереносимы, что лучше было бы ему вообще не появляться на свет, чем все это испытывать... Как видим, древние толкователи, говоря о прообразовательном и нравственно-символическом смыслах текстов речей Иова, не забывают и о том, что для Иова сказанные им слова являлись прежде всего воплем личного величайшего страдания. Они были его горькой молитвой к Богу об избавлении от невыносимой муки. Текст Библии оказывается здесь наполнен сразу несколькими смыслами, переплетающимися друг с другом. Эти смыслы являют нам и личную трагедию праведника, и, помимо этого, общую горечь греха и страданий всего человеческого рода, испытываемых людьми, пребывающими в состоянии богооставленности, в рабстве у сатаны, в бессилии перед смертью. Как мы понимаем, здесь личная трагедия Иова не только не заслоняется символическими толкованиями текста, но, напротив, ими проясняется и оттеняется, возводя Иова до некоего иконического предызображения грядущих Страстей Самого Христа, также произносящего на Кресте горькое: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27:46). Тем самым, как мы видим, плачущий и жалующийся Иов – это живой прообраз Христа на Кресте, кричащего Богу Отцу о Своей оставленности.

Здесь уместно задаться и еще одним вопросом: а насколько самому Иову понятен и очевиден смысл тех пророчеств о Христе и о Церкви, о грядущих Искуплении и о победе Бога над сатаной, которые он изрекает? Воспринимает ли он произносимое им именно в качестве пророчества или же все это происходит помимо его воли и им абсолютно не осознается?

По мысли ряда древних толкователей, Иов поначалу действительно не осознает глубинного смысла изрекаемого им пророчества. Он просто горько жалуется на свою плачевную судьбу, ощущая себя покинутым Богом и лишенным Его благодатной любви и защиты. Поначалу все реакции Иова на одолевающие его несчастья – это естественные реакции человеческой природы, не укрепленной благодатью. Однако благодаря страданиям, ставшим для него некоей школой богопознания, главным из которых для Иова оказывается «мука теодицеи», а также посредством горячей молитвы и настойчивого поиска Бога Иов постепенно меняется. Ведь, по словам святителя Григория Великого, попускаемая Богом ради пользы того или иного подвижника, ради его духовного роста, «...испытываемая человеком богооставленность изменяет образ его мыслей» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXXII. 51. PL. 76. Col. 668C.. Конечно же, как следует из текста библейской книги, Иов не только в первых своих речах, но и в последних будет обращаться к Богу со все теми же словами упрека и отчаяния за испытываемые им абсолютно непереносимые для любого человека страдания; так будет продолжаться вплоть до самого вступления в диалог с Иовом Бога. Но вместе с тем, как мы увидим, Иов, постепенно совершенствуясь в духовном росте, очень многое приобретет и постигнет, стяжав осознанное упование на скорое пришествие грядущего Христа и веру в воскресение мертвых. Его пророчество станет пророчеством, срастворенным надеждой и любовью, живущими в нем вопреки всей испытываемой боли, вопреки переполняющим его сердце чувствам безнадежности и безысходности.