Толкование на группу стихов: Есф: 8: 13-13
Изложение обстоятельств написания первого (Аманова) указа (Есф. 3:12, 14, 15 ст.) почти до буквальности сходными словами повторяется и при изложении обстоятельств написания второго (Есф. 8:9-14 ст.). Надлежит отметить как будто несколько более значительный, чем следовало бы ожидать, промежуток времени, указываемый между изданием 1-го указа и написанием 2-го. Для первого указа "призваны были писцы царские в первый месяц" (13-й день), тогда как для написания второго "позваны были тогда царские писцы в третий месяц" (23 и день). Чуть не три месяца - как будто многовато в таком важном спешном деле, которое Мардохей мог узнать скорее и, вместе с Есфирью, много раньше попытаться изменить в свою пользу. Нужно, однако, принять в соображение и то, что время призвания писцов не означало точно даты выхода указа: "призванные в первый месяц", писцы могли закончить свое громадное дело (переписки указа во множестве экземпляров) лишь в не один месяц. Могло быть и то, что Мардохей не сразу узнал об Амановом указе, и, когда дело повернулось в его пользу, не так скоро мог приготовить для нового своего указа все необходимое, так что и писцы во второй раз могли быть позваны не сразу после казни Амана, Все это делает достаточно правдоподобным, что второй указ (Мардохеев) отстоял от первого (Аманова) хотя бы и чуть не три месяца.
Сущность Мардохеева указа до буквальности воспроизводит сущность Аманова, лишь переменяя роли, или точнее - назначая и иудеям ту же самую роль, какая в Амановом указе предоставлялась лишь их истребителям: по Есф. 3:13 - предписывалось: "убить, погубить и истребить всех Иудеев, малого и старого, детей и женщин... и имение их разграбить". То же самое и в Есф. 8:11 говорится о позволении царя иудеям - "собраться и стать на защиту жизни своей, истребить, убить и погубить всех сильных в народе и в области, которые во вражде с ними, детей и жен, и имение их разграбить".
Добавление 6-e (после 12-го ст.) дает точный список указа в пользу иудеев, идейного и разосланного Мардохеем в разрушение силы указа Амана. Текст указа дает несколько достопримечательных подробностей, не выступающих с очевидной ясностью в еврейском тексте. Так, в начале указа наметается, что намерение Амана причинить зло евреям, подданным царя, было вместе некоторого рода покушением на самого царя ("покушаются строить козни самим благодетелям своим"). Далее эта мысль высказывается и еще определеннее; Аман прямо обвиняется в том, что "замышлял лишить нас (т.е. особу царя) власти и души", "сделать нас безлюдными, а державу Персидскую передать Македонянам". Мы уже говорили выше, что мысль о македонском происхождении Амана представляет большую натяжку; нет сомнения, что и обвинение Амана в покушении "державу Персидскую передать Македонянам" - должно быть объяснено лишь неудачным приспособлением автора книги к современному ему значению, росту и успехам греческой культуры и преобладания. Заметно также, что составитель указа слишком переусердствовал в восхвалении иудеев и награждении их от имени царя всевозможными выражениями его благосклонности. В противовес Аману, ("поистине чуждый персидской крови и весьма далекий от нашей благости") указ выставляет Мардохея, как "нашего спасителя и всегдашнего благодетеля", и иудеев - "живущими по справедливейшим законам, сынами Вышнего, величайшего, живого Бога, даровавшего нам и предкам нашим царство в самом лучшем состоянии". Все это, конечно, для Иудеи не представляло ничего преувеличенного и неестественного, но - влагаемое в уста царя-язычника и деспота - представляется не совсем естественным и правдоподобным. Таково и предписание: всем подданным (а не одним только иудеям) - содействовать иудеям в истреблении их врагов, сам день этого истребления проводить со всем весельем, в числе именитых праздников, причем объявляется угроза, что "всякий город или область вообще, которая не исполнят сего, нещадно опустошится мечом и огнем и сделается не только необитаемою для людей, но и для зверей и птиц навсегда отвратительною". Это уже чисто иудейская нетерпимость, уступающая разве только позднейшему человеконенавистничеству Талмуда и имеющая, несомненно, общий с ним источник происхождения.
