К Римлянам послание ап. Павла, Глава 7, стих 24. Толкования стиха

Здесь Павел начинает описывать человека, обновленного благодатью, что соответствует третьей ступени из четырех¹, различенных выше.

Нарисовав эту мрачную картину порабощенности человека греху...

Павел говорит, что рожденный в грехе человек несчастлив. Разве действительно не несчастен человек, если он вошел в наследство греха, всегда имея с собой этого врага, через которого к нему подходит сатана? Это Адам сделал шаги, по которым к сынам его пришел грабитель. Но всемилостивый Бог, сжалившись, дал благодать Свою через Христа, чтобы открылось, что род человеческий, получив прощение грехов, может покаяться и осудить грех. Ибо человек, прощенный за грехи и очищенный, может противостоять силе врага, действующего против него, - когда человеку помогает Бог.

Мы имеем Врача, так последуем его исцелению! Наше исцеление - благодать Христова, а тело смерти - наше тело. Так пусть мы покинем тело, дабы не покинуть Христа. Даже если мы в теле, не станем следовать тому, что телесно. Не станем пренебрегать правами нашей природы, но давайте предпочитать дары благодати.

Павел не сказал: «плохой человек» или «дурной», но - «несчастный», показывая, что он умом взирает на добро, но увлекается ко злу плотскими страстями. Поэтому он справедливо назвал жалкого человека скорее «несчастным».

«Горемычный я человек: кто же избавит меня от... тела этого», то есть от этих плотяных дел тела?

Апостол изображает состояние невозрождённаго человека, в котором происходит внутренняя борьба между умом и волей, между духом и плотью. С падением человека воля перестала слушать внушения разума, который ещё сохранил знание добра и желает его, стремится к нему, но не имеет силы побудить волю к совершению того, чего он хочет. Голос совести, внутренний решитель действий человека, так же слаб для того, чтобы управлять и удерживать деятельность человека, да и сам бывает сбивчив, нерешителен, так что трудно и следовать указаниям его. Плоть из орудия духа сделалась владыкою его и самыя духовныя способности привлекла к изысканию разнообразных средств удовлетворять ея нуждам; служить же духовным требованиям она стала немощна и даже сделалась им враждебной. Закон Моисеев, данный для определения действия воли, мог только яснее доказать внутреннее раздвоение и безсилие падшаго человека и возбудить в нём жажду благодатной помощи. Этот Закон помогал естественному Закону совести человека и положительными внешними наказаниями обуздывал греховныя наклонности человека, и наградами поощрял к исполнению добра. Но немощи плоти, врождённыя наклонности и нажитыя привычки греха сделались настолько обычными и постоянными, что Апостол прямо называет их в совокупности законом греховным, а по главному месту их деятельности — законом плоти, законом членов, противодействующих закону ума, или совести. И противодействие этого закона закону ума столь сильно, что человек делает то, чего не хочет, а для того, что хочет, не находит в себе достаточных сил. Почему Апостол от лица всего бедствующаго человечества и вопиет: Окаянен аз человек: кто избавит мя от тела смерти сея? Западная Церковь, следуя мнению Августина, Амвросия и других, утверждённому правилами Собора Тридентскаго, относит изображаемое выше состояние человека к возрождению; но и из Западных толкователей некоторые, например, Калмет (Comm. sur l’ep. Rom. 7:15), Аллиоли (Die Heil. Schr.), Биспинг (Exeg. Handb. Rom. 7:14), опираясь на мнения Златоустаго, Феодорита, Феофилакта и других Восточных отцов, находят более последовательным видеть здесь состояние человека до возрождения.

Апостол называет плотское состояние телом смерти (Рим. 7:24), телом греха (Рим. 6:6). Состояние это по той причине называется плотью, телом, телом смерти и греха, что в нем мысль и сердце, долженствующие стремиться к духовному и святому, устремлены и пригвождены к одному вещественному и греховному, живут в веществе и грехе. Человеческое тело Апостола, как всем известно, было храмом Святого Духа, было проникнуто Божественной благодатью и источало из себя действия Божественной благодати (Деян. 19:12). К нему не могут относиться выражения, так верно относящиеся к плотскому состоянию, в которое низверглось человеческое естество падением: «сущии во плоти угодити Богу не могут» (Рим. 8:8), «да упразднится тело греховное» (Рим. 6:6), «кто мя избавит от тела смерти сея?» (Рим. 7:24).

Телом смерти человек зовется потому, что подвержен порокам, болезненным склонностям и страстям, пока не восстанет со Христом в славе и - прежняя хрупкая глина - не будет обожжен жаром Святого Духа в прочнейший сосуд, изменив не природу, но славу.

Заметил ли ты, какова власть зла, как оно побеждает и ум, находящий удовольствие в законе? Никто не может сказать, говорит (апостол), что грех делает меня своим пленником, потому что я ненавижу закон и отвращаюсь от него, напротив, я нахожу в нем удовольствие, хвалю его, прибегаю к нему, но он не получил силы спасти даже и прибегающего к нему, а Христос спас и убегающего от Него. Заметил ты, как велико превосходство благодати? Но апостол не раскрыл этого, а только, восстенав и горько заплакав, подобно человеку, лишенному помощников, самым затруднительным своим положением доказывает силу Христову и говорит: «окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея?» Закон оказался бессильным, совесть недостаточной, хотя я хвалил доброе, даже не только хвалил, но и боролся со злом, ведь (апостол), назвав грех противовоюющим, показал, что и сам вооружался против греха. Итак, откуда же будет надежда на спасение? А когда ты слышишь, что он говорит: «кто мя избавит от тела смерти сея?» – не думай, что он обвиняет плоть. Он не назвал ее телом греха, но телом смерти, то есть смертным телом, плененным смертью, а не породившим смерть; это служит доказательством не порочности тела, но поврежденности, которой оно подверглось. Как тот, кто пленен варварами, считается принадлежащим к числу варваров не потому, что он варвар, а потому, что находится во власти варваров, так и тело называется телом смерти, потому что оно находится во власти смерти, а не потому, что произвело смерть. Потому и (апостол) желает избавиться не от тела, но от тела смертного, намекая на то, о чем я неоднократно говорил, что тело, сделавшись доступным страсти, от этого самого стало легко подвержено греху. Но если такова была власть греха до благодати, то за что, спросишь, грешники наказывались? За то, что им даны были такие повеления, которые можно было исполнять и во время господства греха. Закон не требовал от них высокого совершенства в жизни, но позволял пользоваться своим имуществом, не запрещал иметь многих жен, предаваться гневу с правдою и пользоваться умеренным наслаждением; им столько было сделано снисхождения, что закон писанный требовал меньше того, сколько повелевал закон естественный. Хотя естественный закон всегда предписывал одному мужчине вступать в брак с одной женщиной, что ясно засвидетельствовал Христос, сказав: «яко Сотворивый искони, мужеский пол и женский сотворил я есть» (Мф. 19:4), но закон Моисея, как не запрещал, разводясь с одною, вступать в брак с другою, так не препятствовал иметь вместе двух жен. Кроме того, можно видеть, что жившие прежде этого закона, руководимые одним естественным законом, исполняли и другое больше тех, которые жили под законом. Итак, жившие в ветхом завете не потерпели никакого убытка, когда у них было введено столь умеренное законодательство. Если же и при этом они не могли остаться победителями, то виною служит их собственное нерадение.

Ответ на предложенное возражение Феона. Ваше мнение немало изменилось, и вы стали уже утверждать, что это не может относиться к лицу совершенных грешников, а собственно приличествует тем, которые стараются воздержаться от плотских пороков. Поскольку вы уже отделили их от числа грешников, то мало-помалу вы присоедините и к сонму верных, святых. Ибо какие грехи, говорите, они могут делать после крещения и благодатью Христовой опять освободиться? Или о каком теле смерти, думаете, апостол сказал: кто избавит меня от сего тела смерти? Благодать Божия Иисусом Христом, Господом нашим Рим. 7:24-25. Не ясно ли, как и вас самих истина побудила признаться, что здесь упоминается не о тех членах главных пороков, которыми приобретается жалованье вечной смерти, т. е. человекоубийства, блуда, прелюбодейства, пьянства, воровства, грабительства, но о вышесказанном теле, которому помогает ежедневная благодать Христова? Ибо всякий, кто после крещения и познания Бога впадает в это тело смерти, тот должен знать, что ему нужно очищаться не ежедневной благодатью Божьей, т.е. легким прощением, которое обычно дарует нашим погрешностям ежеминутно умоляемый Господь наш, но или должен быть очищен продолжительным сокрушением покаяния, наказывающей скорбью, или в будущем должен быть предан за них мучению в вечном огне, как говорит апостол: не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники - Царства Божия не наследуют 1 Кор. 6:9-10. Или что это за закон, воюющий в членах наших, противоборствующий закону ума нашего; и хотя нас, противящихся, он делает пленниками закона греховного и заставляет служить ему плотью, однако дозволяет умом служить закону Божию? Думаю, что закон греха здесь не означает преступлений, нельзя понимать вышесказанных пороков таким образом, что если кто делает их, тот не служит умом закону Божию, от которого необходимо ему отступить душою прежде, нежели сделает какой-нибудь из них плотью. Служить закону греха значит исполнять то, что велит грех. Что же это за грех, которым пленяется такая святость и совершенство? Однако апостол не сомневается, что благодатью Христовой будет он освобожден, говоря: бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Благодать Божия Иисусом Христом, Господом нашим избавит Рим. 7:24-25. Какой, говорю, закон, по вашему мнению, находится в наших членах, который отвлекает нас от закона Божия и, пленяя законом греха, делает нас скорее несчастными, нежели преступными, так что мы не осуждаемся на вечные муки, а воздыхаем как бы о прерванном блаженстве и, ища помощника, который бы привел нас к тому, мы с апостолом взываем: бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Ибо быть пленником закона греха что иное значит, как не быть в состоянии и делании греха? И какое есть иное главное благо, которое не могут исполнить святые, как не то, в сравнении с которым, как выше сказано, все не считается благом? И точно, мы знаем, что в этом мире есть много благ, особо упомянем целомудрие, воздержание, милосердие, умеренность, благочестие - но все это не может сравняться с тем высшим благом и может быть исполнено не только апостолами, но и людьми обыкновенными; а которые не исполнили, те наказываются или вечным мучением, или, как сказано выше, тяжким трудом покаяния, не освобождаются ежедневной благодатью Христовою. Итак, остается нам признать, что это изречение апостола правильно прилагается только к лицу святых, которые, ежедневно подвергаясь этому закону греха, но не пороков, будучи уверены в состоянии своего спасения, не впадают в преступления, но, как часто было говорено, от божественного созерцания отвлекаемые в окаянство плотских помыслов, часто лишаются того истинного блаженства. Ибо если бы они чувствовали, что ежедневными беззакониями вовлекаются в этот закон своих членов, то обвинялись бы в потере не счастья, а невинности, и апостол Павел не сказал бы: бедный я человек; но - нечистый, или порочный я человек! И желал бы он освободиться не от этого тела смерти, т. е. смертного состояния, но от преступлений и пороков этой плоти. Но поскольку по состоянию немощи человеческой он чувствовал себя плененным, т. е. увлеченным к плотским заботам, которые производят закон греха и смерти, то, стеная об этом законе греха, которому невольно подвергался, тотчас прибегает к Христу и спасается искуплением благодати Его. Следовательно, какие заботы произвел и на земле апостольского сердца этот закон греха, естественно рождающий терние и волчцы помыслов и заботы смертных, те тотчас исторгает закон благодати. Потому что закон духа жизни во Христе Иисусе, говорит он, освободил меня от закона греха и смерти Рим. 8:2. Что значит "тело греха и смерти".Итак, это есть неизбежное тело смерти, в которое и все совершенные, вкусившие, сколь благ Господь, ежедневно вплетаясь, чувствуют с пророком, какое зло и как горько для них удаляться от Господа Бога своего. Это есть тело смерти, которое, отвлекая их от небесного видения, низводит к земному, которое поющих и повергающихся на молитве заставляет представлять человеческие образы, или речи, или занятия, или действия суетные. Это есть тело смерти, что ревнующие об ангельской святости и желающие постоянно прилепляться к Господу, однако, не могут достигнуть совершенства, потому что препятствует тело смерти; но делают зло, которого не желают, т. е. умом увлекаются к тому, что не принадлежит к преуспеванию в добродетелях и совершенству.

ταλαίπωρος несчастный, бедный, терзаемый, печальный. Это выражение отчаяния и осуждения, может также описывать состояние человека, разрывавмого между двумя возможностями (TLNT; Dunn; CCFJ, 4:155). ρύσεται fut. ind. med. (dep.) от ρύομαι спасать. Это слово используется для описания солдата, который бросается спасать товарища из рук врага в ответ на крик о помощи (Godet).

Я - пленник удерживаемый. Кто освободит меня от пагубной привычки плоти?

Узрев умом войну, поднимаемую телом против души, и человека, становящегося из-за этого пленником, апостол ищет прибежище спасения и высматривает избавителя, чтобы это тело смерти претворить в тело жизни. Ибо тело хочет быть телом собственной жизни, а не телом смерти и телом греха.

Возглас страдания испускает плененный грехом человек. - Бедный я! Хотя человек и сам виноват в том, что отдает себя во власть греха, но, тем не менее, все-таки в основе его страданий лежит вина, унаследованная им от своего прародителя, Адама, за которую должно страдать все человечество. - Кто избавит меня - точнее: кто бросится (rusetai) за меня сразиться и избавить меня от плена?! - От сего тела смерти. Можно, конечно, перевести и так сразу: ec t. dwmatoj t. q. toutou, - с грамматической точки зрения тут ошибки нет. Но если принять во внимание то, что раньше Апостол ничего не говорил о качествах тела (swma), то такой перевод должен быть признан здесь неподходящим. Лучше поэтому перевести так: «от тела смерти этой». Эта фраза будет, таким образом, обозначать тело, подпавшее влиянию греха и ему служащее (ср. Рим. 6:6 - тело греха). От такого-то тела и хотел бы избавиться Апостол (ср. Кол. 2:11).

Апостол тело наше называет телом смерти, как соделавшееся подвластным смерти, то есть смертным, ибо душа бессмертна.

Изображенное Апостолом состояние падшего вызывает жалость. Горько такое положение: бедный я человек! Но как у всякого, как бы он ни бедствовал, живо сродное естеству нашему желание благобытия; то вместе с чувством бедственности положения рождается и желание избавления от него. Но кто избавит? У самого сил нет: это дознано опытами всей жизни. Кто же избавит? Воззвание сие дышит надеждою избавления. Если бы не было такой надежды, то предлежало бы не взывать об избавлении, высматривая избавителя, но порешать с жизнию: что и жить, когда так? Телом смерти названо тело не потому только, что оно смертно, но потому особенно, что вместе со смертностию приняло в себя полчище страстей, как сказал святой Златоуст выше, — которые, вводя в грех, причиняют нравственную смерть (см.: Рим. 7:11). Тело есть тело смерти, потому что стало седалищем греха, убивающего душу. Экумений перелагает жалобу сию так: «кто избавит меня от плотских дел, душевную мне причиняющих смерть? Или кто избавит меня от пленения похотьми, живущими в теле, кои суть смерть мне?» Если Апостол всю предыдущую речь вел от лица человечества, то можно спросить: восчувствовало ли человечество бедность своего положения? Восчувствовав, питало ли надежду избавления? Допуская же надежду избавления, взыскало ли его? И если взыскало, где и от кого? Ответ на это дает обнаруженное к пришествию Христа Спасителя чаяние языков, провозвестителями которого были более внимательные к себе и более возвышенные мудрецы. Они выражали подобные Апостольскому воздыхания о бедственности нравственного состояния человека и исповедали, что действенная помощь избавления может прийти только с неба, — если Сам Бог придет и избавит. Что чаяли неопределенно все, то исполнилось определенно, — и Апостол от лица всех воссылает благодарение Богу, устроившему уже избавление в Господе Иисусе Христе.

Закон естественный стал недостаточен, закон писанный оказался бессильным, тот и другой победило мучительство греха. Откуда же будем надеяться спасения? Кто избавит меня от сего тела смерти?, то есть повинного смерти. Ибо тело, сделавшись подверженным страданию вследствие преступления, стало от этого и сподручным греху. Скажет кто-нибудь: если тело было сподручно греху, то за что были наказываемы грешники до пришествия Христова? За то, что им даны такие заповеди, которые они могли исполнить и находясь во власти греха.