К Римлянам послание ап. Павла, Глава 7, стих 20. Толкования стиха

(7:18—20). Для того чтобы правильно понять этот отрывок, следует различать понятия «тело» (σώμα) и «плоть» (σάρξ).

Тело для апостола Павла — это не просто материальная оболочка человека, а совокупность всех проявлений жизни организма, раскрывающих его божественный замысел. Плоть же — это душевно-телесный состав человека, одушевлённое тело, живущее особой от Бога жизнью.

Тот факт, что Бог сначала сформировал материальное тело, а потом вдохнул в него дыхание жизни, означает, что люди представляют собой живые тела, а не воплощённые души. Поэтому человек не только обладает телом, он является им. В человеческом теле полностью отсутствует какое бы то ни было прирождённое зло. В стихе 8:23 говорится о будущем «усыновлении, искуплении тела нашего». Но так как грех часто овладевает человеком именно через тело, апостол Павел иногда использует этот термин параллельно термину «плоть». Он называет его телом «греховным» (6:6) или телом смерти (7:24).

Слово «плоть» Павел употребляет не просто в значении «тело», как мы говорим о плоти и крови. Он имеет в виду падшую человеческую природу с её постоянным влечением к греху. Жить по плоти означает жить жизнью, в которой преобладают стремления и желания своего «я». Можно сказать так: тот, кто живёт «по плоти», делает плоть своим богом. «Плоть» — это человек, сотворивший из себя идола, руководствующийся эгоистическими побуждениями и предоставленный лишь самому себе.

Апостол Павел определяет плоть и грех как силы, рабом которых стал человек и перед которыми он бессилен: «Я ведь не знаю, что совершаю; ибо не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то творю. Но тогда уже это не я совершаю, но живущий во мне грех» (7:15, 17). В результате человек внутренне расколот: «Итак, я нахожу закон: когда хочу творить доброе, мне предлежит злое. Ибо я услаждаюсь Законом Божиим 1зо внутреннем человеке, но вижу иной закон в членах моих, который воюет с законом ума моего и делает меня пленником закона греха, который в членах моих... Итак, сам я умом служу Закону Божию, а плотью закону греха» (7:21-23, 25). Следовательно, непрерывное состояние борьбы и постоянная внутренняя раздвоенность определяют, для апостола Павла, суть человеческого существования под законом.

Апостол подходит к еще одной очень важной мысли. Он описывает эту гниду: «Я хочу что-то изменить, но ничего не выходит, потому что я нахожу некий новый закон, закон зла». Есть некие законы, по которым действует зло, законы развития зла в человеке. Они подробнейшим образом описаны, например, в «Лествице», у апостолов и т. д.

Обратимся к толкованию святителя Феофана: «Внутренний человек — дух, проявления жизни которого составляют страх Божий, требование совести и недовольство ничем тварным. Он цел и в падшем, и в самом большом грешнике дает о себе знать, — и всегда стоит на стороне богоугодного, законного и доброго, сему сочувствует, сим соуслаждается. И никого нет, кто бы не испытывал сего. В обычном состоянии — спокойном — человек стоит на этой стороне, — и рассуждает, и чувствует хорошо. Посмотрите на того, о ком говорим: он ныне в добром духе, — совсем святой, но потом откуда что возьмется, и не узнать его. Когда только замышлял я доброе, злое лишь предлагало себя; когда же появилось во мне сочувствие добру и соуслаждение им, злое мое воздвигло противочувствие тому и противоуслаждение»¹.

Вообще человек сочувствует добру. Почему нужно каждый день читать Писание? Чтобы приучать себя сочувствовать добру. Почему нужно читать жития? Чтобы сочувствие добру усиливалось, тренировалось. Вообще же оно есть у каждого, просто оно натренировано или нет. Как мышцы бывают совсем слабенькие или накачанные. Однако когда приходит зло, возникают противные чувства: «Надо поступить по справедливости, да и вообще прощение — для слабых». Человек начинает услаждаться злом, получает от него наслаждение, удовольствие. Когда он ненавидит и скандалит, тогда чувствует удовольствие от ненависти и скандала. Даже от уныния и депрессии люди умудряются получать удовольствие.

Читаем далее у святителя Феофана Затворника: «Борьба растет. Злое противодействует по мере действия добра, противовоюет закону ума. Закон ума, или духа, составляют требования страха Божия и совести»¹. В членах тела и души появляется какой-то новый закон. Происходит внутренняя борьба, возникает раздвоенность. Курильщикам это знакомо: не хочешь курить, а тянет. Или алкоголик не хочет пить, но его тянет. Не хочешь скандалить, а тянет, тянет. Это и есть тот самый закон греха, что в удах наших, в членах. Бывает, что человека жжет изнутри. Он жалуется: «Меня внутри жжет, пока я не напьюсь. Жжет, пока не поругаюсь». Или говорит: «Пока я не выскажу ему все, что хочу, спать не буду». Жжет, жжет, а совесть внушает: «Не надо». Но меня все равно жжет и жжет. Я вижу иной, пришлый закон, пребывающий в членах моих.

Святитель продолжает толкование: «Не закон удов видит, но закон во удех, — как нечто пришлое. Естественный, природный удам закон не ин от закона ума и не противовоюет ему; противовоюет закон во удех, появившийся помимо естества, пришлый. В следующих за сим словах Апостол назвал его законом греховным»¹. То есть этот закон не свой. Он влез, вторгся. «Сей закон точно привзошел в естество и уды стал обращать в орудия себе — и есть потому ин закон во удех, — при законах удов»¹.

Заметьте, это один закон. Некоторые утверждают: «Чтобы бросить пить, нужно полечиться или воспользоваться каким-то волшебным аппаратом». Но не забывайте, что бросить пить — это только часть проблемы, и не самая большая. Все страсти связаны между собой в некую цельность. На первом месте находится самоугодие, а отсюда возникают сластолюбие, славолюбие, сребролюбие с иными главными страстями. И такая гнида сидит в каждом. Вопрос лишь в том, какая часть гниды работает, а сама гнида одна и та же в любом человеке. Называется она законом греха, который действует в зависимости от ситуации. Некоторые заявляют: «Я никогда не завидую и, следовательно, завидовать не буду», а потом удивляются: «А с чего это я вдруг завидовать начал?» Это глист в нем пошевелил лапкой. Все страсти в нас есть, но важно, где они находятся. У некрещеного они пребывают в сердце, а крещеный освобождается от этого.

В гл. 7 Апостол возвращается к мысли о связи греха и закона, которой он касался раньше (5:20–21, ср. 3:20, Гал. 3:19). Мы имели случай отметить соотносительность Павловых понятий веры и благодати, а, с другой стороны, принципиальную противоположность веры и закона. Из гл. 6 вытекает, что домостроительство благодати заступило место домостроительству закона (ср. стт. 14–15). В гл. 7, еще раз отметив конец закона в смерти Христовой (стт. 1–4), Павел показывает, в чем состоит связь греха и закона (стт. 5–25). То, что Апостол пишет о психологии греха (ср. стт. 7–11), как влечения к запретному, о двух законах, которые борются в человеке, о власти тела, восстающего против ума (ср. стт. 22–25), отражает личный опыт пишущего, пережитый им в подзаконном состоянии, но знакомый и каждому христианину. Эта страница в Рим. принадлежит к самым сильным словам, которые когда-либо были сказаны ап. Павлом. Она имеет, поистине, общечеловеческое значение. В ст. 25б Павел подводит итог сказанному. Но ему предшествует победный клич, которым Апостол отвечает в ст. 25а на вопль раздвоенности (ст. 24). Спасение от раздвоенности – в благодати. В некоторых рукописях ст. 25а прямо говорится о благодати Божией. Но даже в лучшей форме текста, которая лежит в основании и русского перевода, мысль Павла, несомненно, о благодати. Греху, отягченному законом, противостоит благодать. Благодать и спасает человека от греха. Грех и благодать – несовместимы.

(V, В, А) Потому что желание добра прилежит мне, — говорит он, но чтобы сделать оное, этого нет и прочее. Для наглядного обнаружения того, что плоть сама в себе мучительно рождает грех, он мудро признаёт, что хотя нам прилежит благое, но ещё нет возможности исполнить его, ведь плоть принуждает ум к невольному отступлению, даже если он этого не хочет. Следовательно, что касается того, что угодно уму, он был бы вне греха, но поскольку он претерпевает неизбежное насилие, вину за это естественно было бы возлагать уже не на него, но на то, что чинит насилие. Поэтому-то он и говорит: Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех.

(А) Но можно сказать: «А если какие-нибудь нечестивые варвары, разорив город или страну и угнав потом кого-нибудь из захваченных жителей, наложат на них иго рабства, а претерпевшие это в силу неизбежного пленения подчинятся законам властвующих над ними? Неужели они будут достойны порицания и осуждения за то, что они не оказываются выше принуждения и не стараются исполнять приятное им самим, не обращая внимания на власть притеснителей?» Однако я полагаю, что никто по справедливости не станет порицать их, ведь у находящихся в рабстве нет возможности освободиться и, как я сказал, они уступают невольному стечению обстоятельств. Хотя они и терзаются оттого, что лишены свободы, но, принудительно уступив тем, кто их сильнее, они находятся в рабстве, даже не желая этого. А если это действительно недалеко от справедливого суждения, пусть человеческий ум освободится от обвинения за немощи плоти. Но от него зависело, скажут, даже не принимать того, что он делает, ведь он сам имеет бразды пожеланий, поэтому пусть он будет и выше насилия, и неподвластен грехам. Если же непереносима и неблагосклонна природа плоти, противопоставляющая уму неукротимую похоть, и бессилен помочь закон, ведь он не обладает возможностью умерщвлять грехи, то не сможет никто по справедливости обвинить его за то, что ум не поступает лучшим образом, допустив постыдное, пусть даже есть у него бразды наших пожеланий.

Отсюда вывод прямой. Хотя духом человек желает делать доброе, но вот нападает страсть, живущая в его душевно-телесной природе, обольщает сердце греховной сладостью, и тем склоняет его сделать не доброе, а злое, по своему внушению. И он грешит, и как бы слагает с себя вину за свои грехи. Не я, говорит, это делаю, а живущий во мне грех, этот господин мой, которому я продан в рабство. Но кто же этот господин? Сам же человек, добровольно поработивший себя самоугодию и страстям, он их сам возлюбил больше, чем Бога, и сам продал им себя, поэтому они и помыкают им, как рабом своим, и даже поставили ему в закон угождать им.

Ответственность человека перед Богом, по ап. Павлу, объясняется тем, что дух его всегда слышит голос Божий (Рим. 2:15). Это закон его сердца, закон совести, через который Бог обращается к нам. Закон совести есть семя божественной жизни в нас, которое Апостол называет «внутренним законом», «законом ума» (Рим. 7:23); он то и «находит удовольствие в законе Божием» (Рим. 7:22). Но во плоти (следует различать плоть – sarx и тело – swma. Swma – плоть, душевно-телесный состав человека. Это одушевленное тело, живущее особой от Бога жизнью, Sarx – тело людей и животных; тело мертвое – труп: Swma близко к eidoz (форме), т. е. это некий организующий принцип бытия, или жизни организма, раскрывающий Божественный замысел, идею его), т. е. в душевно-телесном организме живет пожелание греха, которое и склоняет нестойкую к добру волю и пленяет ее. И хотя в самом действии греха исчезает его сладость и прелесть, но всякий раз, когда он подступает к человеку, он прельщает и порабощает ум или дух наш.