К Римлянам послание ап. Павла, Глава 7, стих 17. Толкования стиха

(7:18—20). Для того чтобы правильно понять этот отрывок, следует различать понятия «тело» (σώμα) и «плоть» (σάρξ).

Тело для апостола Павла — это не просто материальная оболочка человека, а совокупность всех проявлений жизни организма, раскрывающих его божественный замысел. Плоть же — это душевно-телесный состав человека, одушевлённое тело, живущее особой от Бога жизнью.

Тот факт, что Бог сначала сформировал материальное тело, а потом вдохнул в него дыхание жизни, означает, что люди представляют собой живые тела, а не воплощённые души. Поэтому человек не только обладает телом, он является им. В человеческом теле полностью отсутствует какое бы то ни было прирождённое зло. В стихе 8:23 говорится о будущем «усыновлении, искуплении тела нашего». Но так как грех часто овладевает человеком именно через тело, апостол Павел иногда использует этот термин параллельно термину «плоть». Он называет его телом «греховным» (6:6) или телом смерти (7:24).

Слово «плоть» Павел употребляет не просто в значении «тело», как мы говорим о плоти и крови. Он имеет в виду падшую человеческую природу с её постоянным влечением к греху. Жить по плоти означает жить жизнью, в которой преобладают стремления и желания своего «я». Можно сказать так: тот, кто живёт «по плоти», делает плоть своим богом. «Плоть» — это человек, сотворивший из себя идола, руководствующийся эгоистическими побуждениями и предоставленный лишь самому себе.

Апостол Павел определяет плоть и грех как силы, рабом которых стал человек и перед которыми он бессилен: «Я ведь не знаю, что совершаю; ибо не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то творю. Но тогда уже это не я совершаю, но живущий во мне грех» (7:15, 17). В результате человек внутренне расколот: «Итак, я нахожу закон: когда хочу творить доброе, мне предлежит злое. Ибо я услаждаюсь Законом Божиим 1зо внутреннем человеке, но вижу иной закон в членах моих, который воюет с законом ума моего и делает меня пленником закона греха, который в членах моих... Итак, сам я умом служу Закону Божию, а плотью закону греха» (7:21-23, 25). Следовательно, непрерывное состояние борьбы и постоянная внутренняя раздвоенность определяют, для апостола Павла, суть человеческого существования под законом.

Я делаю то, чего не хочу. Приведу толкование святителя Феофана со своими комментариями. Получается, будет двойной комментарий, так как смысл очень важен. «Жизнь телесная ниже душевной, душевная ниже духовной. Следовательно, душевную жизнь должно подчинять духовной, а телесную — той и другой. Норма жизни человека — жить в духе и духом одуховлять и душу и тело. Таково первоначальное его устройство, таким вышел из рук Творца человек и таким был в раю до падения. В падении человек восстал против Бога, — истинно восстал. Грех прародителей по виду небольшой, но по духу своему очень тяжек. Поверив злому внушению врага, будто Бог за тем запретил им вкушать от древа, чтоб и они не сделались богами, они в этом самом поверовании извратили в себе существеннейшее о Боге ведение: ибо подумали, что Бог завидует им и потому отстраняет их от принадлежащего им, тогда как Бог по существу Своему есть независтный, преизливающий источник благ»¹.

Когда прародители приняли мысль о Боге как о завистнике, тогда это представление все изуродовало, потому что как человек верит в Бога, так он и строит жизнь. Скажи мне, какой у тебя Бог, и я скажу, кто ты. Представьте себе, вы поверили, что Бог — завистник. Значит, вы будете строить свою жизнь без Бога. Как строить жизнь с тем, кто тебе завидует? Стали бы вы работать с начальником, который вам завидует? Стали бы вы работать с человеком, который вас ненавидит? Нет, вы бы постарались от него отдалиться. Так и люди стали подальше от Бога. Они приняли решение: «Мы станем тем, чем пожелаем быть. Сделаем гораздо лучше, чем Бог для нас придумал». Логика известная: «Мы лучше, чем Бог, знаем, что нам нужно».

Святитель Феофан Затворник продолжает толкование: «Рванувшись так от Бога, он духом своим отвратился от Бога; вследствие чего дух его потерял силу властвовать над душою и телом, и человек неизбежно подпал многообразнейшим требованиям души и тела и стал душевно-телесен, то есть господствующею у него стала жизнь душевная, обращенная на устроение временного быта, и телесная, движущаяся в угодиях плоти; духовная же хотя не уничтожена, но потеряла свое первое — властное — место и стала в подчинение тем двум»¹.

Что такое, согласно святителю Феофану, душевная жизнь? Человеку стало необходимо получать информацию, появилась потребность в приятных разговорах, хороших мелодиях. Возникла элементарная потребность сходить в театр или в кино. Это душевная жизнь. Хорошие эмоциональные отношения с людьми — это тоже душевная жизнь. Чего хочет телесная жизнь, тоже понятно: поесть, поспать и т. д. А духовная жизнь хочет знать истину, знать Бога, поступать правильно, хочет благородства, верности, чести и других добродетелей. Однако духовная жизнь была затоптана. Она как бы завалилась, потому что благородству без Бога держаться не на чем. Сил нет.

Святитель далее пишет: «Потребностей души и тела много, и много способов удовлетворять их. Поелику естественный управитель их, дух, потерял власть, то среди них произошли большие беспорядки»¹. Возник хаос, революция в душе человека. Раньше в человеке командовал дух — высшая часть души, командовал ум, но он потерял бразды правления. И возник хаос. Вместо премудрости внутри человека образовался полный бардак. Каждая потребность потеряла меру. Хочется есть, да так, чтобы объесться; хочется пить так, чтобы до рвоты; хочется дом построить, но такой, чтобы все соседи в обморок падали. Любая потребность гипертрофирована, хочет раздуть себя до бесконечности. Это результат падения — человека тянет в разные стороны. За счет этого самоугодие и живет, грех этим питается. Если бы мы были правильно выстроены, греху просто не было бы места. Где ему жить, если дух покорен Богу, душа покорна духу, а тело покорно душе? Ум в Боге, воля и чувства под ним, а тело подчиняется душе. Греху негде найти места. Умный человек греха не сделает. Волевой человек греха не сделает. Чувствующий человек греха не сделает.

И далее: «Каждая потребность меру потеряла, а все потеряли закон взаимного отношения и соподчинения и при всякой возможности стремятся занять преобладающее место и подчинить себе все другие. И это уже большое зло; но оно безмерно увеличилось от того, что, вместе с тем как человек произнес внутри решение: так я сам устроюсь, — ниспал в самость и в этой самости воспринял семя злых страстей, исходящих из сей самости и не коренящихся в естестве. Они проникли всю душевно-телесность, пропитали ее ядом своим и зло от потери меры потребностей и порядка взаимного их отношения увеличили до чрезмерности»¹.

Мало того, что у нас вышли из-под контроля обычные потребности, так вдобавок нами завладели злые страсти, которые не от человека. Какой, грубо говоря, нормальный человек скажет пятилетнему ребенку: «Ты вырастешь гомосексуалистом»? Какому нормальному человеку взбредет это в голову? Однако ребенок вырастает и может таким стать, потому что, помимо разрушенности его природы, еще придет дьявол и вложит эту мысль. Или, например, скажи нормальному ребенку: «Ты станешь глупым наркоманом, и вся твоя жизнь сведется к тому, чтобы собрать на очередную дозу». Он просто рассмеется тебе в лицо. А проходит несколько лет — и он наркоман, потому что у него была куча желаний, которые вдобавок управляются «чужим». Помните, выше я говорил о «чужом», который живет внутри человека? О грехе, о зле, о демоне, управляющем человеком через его злые привычки.

Святитель Феофан так определяет состояние падшего человека: «Состояние падшего можно определить: самостная страстная душевно-телесность»¹. Самостная, так как на первом месте — «я хочу». Страстная, поскольку я хочу тех враждебных Богу привычек, что действуют на душу и на тело, а дух я затопчу. Святитель Феофан поясняет: «Дух ее — самоугодие наперекор всему. Вот это самое и есть то, что святой Павел назвал плотяностию и что есть живущий в нас грех. Таким остается всякий человек до приятия им благодати, хоть и под законом кто состоит»¹. Пока человек не принял благодати в крещении или в обращении к Богу на исповеди (если он обратно влез в эту ситуацию после крещения), он пребывает в данном состоянии.

Святитель продолжает: «Потребности души и тела — не грешны; но, когда телу удовлетворяют во вред душе, а душе и телу наперекор духу, тогда грешат. И грех паче при сем грешен, когда действуют так не собственно для удовлетворения потребностей, а чрез удовлетворение им питают страсти» ¹. Есть не грех, но объедаться до полного отупения — грех. В результате человек не делает телу лучше. От обжорства становится лучше? Нет, возникает ожирение. От пьянства лучше становится? Нет. Человек объективно становится хуже, а питаются только страсти. Не в коня корм, как говорится.

И далее: «Продан под грех. Хотя и нехотя грешу, как проданный раб исполняет волю господина своего. Применительно к вышеизложенному будет: живу в душевно-телесном самоугодии и страстях наперекор духу или внушениям страха Божия и требованиям совести»¹. Но то, что человек продан, не означает, что он не обладает волей. Она есть, но блокирована, в тисках, скована железной цепью страстей. Весь человек опутан этими цепями. В них он и сидит, закованный и разъедаемый страстями.

Апостол пишет, что не понимает, что делает. То, что он ненавидит, то и делает. Человек словно находится во мраке, его несет из обмана в обман. Грех перекидывается с одного на другое. Эта тема великолепно раскрыта у преподобного Иоанна Лествичника. Вы знаете, что в духовном мире бесов очень развита коммерция? Они очень любят торговать людьми. Причем торговля происходит на глазах. Представьте себе мирную советскую семью на второй день нового года. Естественно, в мирной советской семье на второй день нового года начинается выяснение отношений. Выясняют, почему болит голова и кому выносить мусор. В итоге мирная советская семья доходит до скандала, который, конечно же, организует специально поставленный демон гнева. Он говорит: «Так, так, так. Ты скажешь это, ты скажешь то, а ты скажешь се». Будто партии раздает всем участникам скандала. А после приказывает: «А теперь аккуратненько исполняем. Я вам регентую, а вы мне поете». И поехало, и понеслось. Скандал начался.

Вдруг звонок по телефону. Один из участников скандала бежит. Что делать демону? У него же срывают партию. Он срочно обращается к демону-искусителю соседу. Вызывает по своей спецсвязи демона тщеславия и говорит: «Я тебе кое-что продам, а силушку, которую ты получишь, мы поровну поделим. Все, этот человек в твоей власти». И человек сразу же улыбается фальшивой улыбочкой, вежливо поздравляет с новым годом, рассыпается в поздравлениях. И при этом думает с далеко идущими корыстными планами, как бы ему подластиться. Силушку из него бес тщеславия выкачивает и делит ее с бесом гнева по-братски. Вот хорошо поставленный бизнес, работающий так постоянно. Происходит перепродажа человека, торговля людьми.

Святитель Феофан Затворник толкует слова апостола: «Не еже бо хощу, сие творю: но еже ненавижду, то соделоваю. Хочу одного, а творю другое; что ненавижу, то делаю. Хотение и ненавидение означают общее убеждение и помышление, а что делается не то, что желаемо, но то, что ненавидимо, это относится к каждому частному действию и не то означает, что делается против воли и с ненавистию, а то, что в момент действия желаемое вообще становится нежелаемым и ненавидимое любимым. Ибо всякий грех делается с желанием и любовию»¹.

Грех делает хитро — он вводит некую анестезию. Когда, скажем, жалит пиявка, она сначала вводит анестезию, чтобы не было больно. Так и грех: когда его делаешь, он так приятен, его так любишь, а когда человек сделает, грех заявляет: «Теперь-то ты знаешь, что гадость сделал». Преподобный Иоанн Лествичник учит так: «Отгоняй (адского) пса, который приходит во время глубочайшего плача и представляет тебе Бога неумолимым и немилосердым. Наблюдая за ним, ты увидишь, что он же, прежде грехопадения, называет Бога человеколюбивым, милосердым и снисходительным»². Логика очень проста. До греха говорит, что Бог милостив: «Ты получишь удовольствие, и все будет отлично. Бог тебя помилует». А после греха внушает: «Да кто тебя помилует? Ты что?! Ты такого наделал, так какое тебе прощение после этого?!» Это и есть тот самый способ, которым грех в нас действует.

Святитель Феофан Затворник толкует это место: «До решения на дело бывает желание иного и ненавидение предлежащего; но подходит сласть самоугодия и — все изменяется. Бывает борьба, но потом все улегается, и нехотимое прежде творится всем лицом человека со всею охотою. Как в какой-либо семье глава семейства держит намерения, по его убеждению полезные, но, когда надо действовать, собираются семьяне и уговаривают его делать противное тому: он соглашается и делает. После хоть и видит, что не следовало соглашаться, но уж сделанного не переделаешь. Это, однако ж, не исправляет его; но, когда приходится действовать в том же смысле, семьяне опять сбивают его сделать по-ихнему. То же самое происходит и внутри нас. Всякий желает доброго и ненавидит злое; но приходит сласть самоугодия, отуманивает очи ума, извращает расположение сердца, — и желаемое доброе не желается, а ненавидимое злое является привлекательным; от чего не то творится, а это содевается»¹. А делается это потому, что живет во мне грех.

Павел показывает здесь, что человек, будучи рабом греха, исполняет не свою волю, но волю этого хозяина. Даже будучи несогласным с ней, он вынужден ее исполнять.

«Теперь же, уже не я совершаю то, но... грех», который некогда уже в отдаленные времена заставил меня повиноваться ему.

В гл. 7 Апостол возвращается к мысли о связи греха и закона, которой он касался раньше (5:20–21, ср. 3:20, Гал. 3:19). Мы имели случай отметить соотносительность Павловых понятий веры и благодати, а, с другой стороны, принципиальную противоположность веры и закона. Из гл. 6 вытекает, что домостроительство благодати заступило место домостроительству закона (ср. стт. 14–15). В гл. 7, еще раз отметив конец закона в смерти Христовой (стт. 1–4), Павел показывает, в чем состоит связь греха и закона (стт. 5–25). То, что Апостол пишет о психологии греха (ср. стт. 7–11), как влечения к запретному, о двух законах, которые борются в человеке, о власти тела, восстающего против ума (ср. стт. 22–25), отражает личный опыт пишущего, пережитый им в подзаконном состоянии, но знакомый и каждому христианину. Эта страница в Рим. принадлежит к самым сильным словам, которые когда-либо были сказаны ап. Павлом. Она имеет, поистине, общечеловеческое значение. В ст. 25б Павел подводит итог сказанному. Но ему предшествует победный клич, которым Апостол отвечает в ст. 25а на вопль раздвоенности (ст. 24). Спасение от раздвоенности – в благодати. В некоторых рукописях ст. 25а прямо говорится о благодати Божией. Но даже в лучшей форме текста, которая лежит в основании и русского перевода, мысль Павла, несомненно, о благодати. Греху, отягченному законом, противостоит благодать. Благодать и спасает человека от греха. Грех и благодать – несовместимы.

(V, В, А) Он снова обращает точность умозрения на природу тела и рассматривает силу природно присущих ему болезней. Ведь стремления, уводящие ко всякой, какая только может быть, страсти, и обвинения в сластолюбивой жизни своим источником имеют плоть. И именно в этом удостоверяет нас ученик Спасителя, говоря: Откуда у вас вражды и распри? не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших? (Иак. 4:1).

Толкование на ст. 17 см. в конце толк. на ст. 15

Если же, говорит, я делаю не то, что хочу, значит сознаю, что не следовало мне делать так, как делаю, а если сознаю, значит одобряю противоположное этому поведение, то есть закон. Выходит из всего этого то, что делая чего не хочет и что ненавидит, человек делает так не сам по себе, а по принуждению живущего в нем греха. Обыкновенно происходит так. До греха и после, то есть согрешив, человек не одобряет греха, а когда грешит, то хочет его, и соделание его считает для себя лучше несоделания, как будто кто-то посторонний заставляет его, силою какого-то непонятного обаяния, согрешать. Что же за тайна в грехе, что он имеет такую силу? С поражением своей природы, противлением Богу, человек находится под влиянием двух начал духа, влекущего его к Богу, и самоугодия душевно-телесного, влекущего от Бога. Дух, хотя и ослаблен грехом, все же жив в человеке. Вот он-то и сочувствует требованиям закона, он желает делать по закону. Но он не силен увлечь сердце небесными благами, потому что сердце или не вкусило их, или они кажутся ему слабыми в сравнении с чувственною страстью, им много раз испытанной, поэтому, когда предстоит на деле выполнить закон, страсти, обольщая душу воспоминаниями уже испытанного, увлекают человека неожиданно в сторону, противную закону, и он согрешает. После же греха духом опять сознает справедливость закона и свою неправоту.
 К чему же все это приводит человека? Приводит его к опытному (знаю, говорит Апостол) убеждению, что в его природе происходит разлад. Духом он желает добра, а сделать его не может, не имеет сил, потому что в душевно-телесной его природе, посредством которой делается дело, живут похоти, страсти (недоброе), которые и управляют поступками человека.

Ответственность человека перед Богом, по ап. Павлу, объясняется тем, что дух его всегда слышит голос Божий (Рим. 2:15). Это закон его сердца, закон совести, через который Бог обращается к нам. Закон совести есть семя божественной жизни в нас, которое Апостол называет «внутренним законом», «законом ума» (Рим. 7:23); он то и «находит удовольствие в законе Божием» (Рим. 7:22). Но во плоти (следует различать плоть – sarx и тело – swma. Swma – плоть, душевно-телесный состав человека. Это одушевленное тело, живущее особой от Бога жизнью, Sarx – тело людей и животных; тело мертвое – труп: Swma близко к eidoz (форме), т. е. это некий организующий принцип бытия, или жизни организма, раскрывающий Божественный замысел, идею его), т. е. в душевно-телесном организме живет пожелание греха, которое и склоняет нестойкую к добру волю и пленяет ее. И хотя в самом действии греха исчезает его сладость и прелесть, но всякий раз, когда он подступает к человеку, он прельщает и порабощает ум или дух наш.