К Римлянам послание ап. Павла, Глава 7, стих 14. Толкования стиха

Когда Павел говорит: Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, он ясно показывает, что закон исполняться может только человеком духовным, каковым его делает благодать Божия. Человек, сделавшийся духовным подобно закону, легко исполнит то, что велит закон. И он не будет под законом, но будет вместе с законом. Он не будет тем, кого захватывают преходящие блага и кого пугают преходящие горести.

Знающим закон Павел говорит: Ибо мы знаем, что закон духовен. Люди не подчинились бы закону, если бы не знали, что он духовен... А человека он называет плотяным, пока тот грешит. Продан греху. Проданность греху берет начало от Адама, который раньше других согрешил, но она же происходит и от собственного преступления... Адам продал себя первым, а через это все семя его покорилось греху. Однако же человеку без укрепления божественной помощью не под силу служить предписаниям закона, и потому апостол говорит: Закон духовен, а я плотян, продан греху. Это значит, что закон тверд и справедлив, и нет в нем вины; человек же хрупок и подвержен либо унаследованному, либо собственному греху, так что своею силой он не может исполнять закон.

<...> великий Апостол, говоря, что «Закон духовен есть» (Рим. 7:14), под именем Закона заключает и исторические повествования, так что все богодухновенное Писание для читающих есть Закон не только явственными заповедями, но и историческими повествованиями, разумеющих глубоко обучающий ведению таин и чистому образу жития.

Закон справедливо называется духовным, ибо предписания его, если их соблюдали, делали человека духовным. Или же он таков потому, что был установлен действием Духа Святого, так что повинующиеся ему могли быть восприимчивы к Духу Святому, очищенные воспитанием закона. Продан в рабство греху - не кем-то другим проданный, но сам по себе пренебрегающий предписаниями.

Имея в виду все это, Апостол начинает говорить: закон духовен есть. Заставил этим гордиться их, чтобы обратились, и, чтобы покорить их, потом говорит о бессилии закона. Закон духовен в отношении к плоти нашей, полной грехов, - в отношении же к Евангелию закон плотян, будучи полон земных обещаний и жестоких наказаний. Итак, хотя закон духовен, но к его духовности были сопричастны плотяность и чувственная услада, как с воплощением Господа нашего соединено распятие дел. Потому Господь наш облекся плотью нашею и нас помиловал, чтобы, вопреки ничтожным удовольствиям и чувственной усладе, даровать нам возможность приобретать жизнь праведную. Поелику народу необходимо было подчиняться закону, то чаще обещал ему земное, дабы ради благ, которые любил, подчинялся закону, которого не любил. Обещание ему дал, чтобы ради него возлюбил закон, который однако чувственностью своих наград удерживал его от соблюдения закона. Но если бы ему было воспрещено и отнято (у него) земное, то уже чрез распятие плоти своей, он предохранялся бы от тех грехов, которые преобладали в нем чрез обещание закона. Напротив, говорит, я продан под грех, то есть я пойман на самом совершении греха.

Закон духовен есть, аз же плотян есмь. Закон называется духовным — по происхождению от Бога-Духа, по содержанию, потому что содержит в себе заповеди духовныя; по цели — потому что служит воспитанию духа; по действию — потому что обещает своим исполнителям духовныя блага; по значению или характеру, потому что совершен и свят. Себя же Апостол называет плотяным в противоположность духовности Закона, как человека несовершеннаго, заражённаго грехом: проданнаго под грех, находившагося в состоянии невозрождения (Златоустый, Феодорит). Августин и Западные толкователи относят эту плотяностъ и к состоянию возрождения, в котором продолжается борьба между действием благодати и следствиями греха. Не отвергая того, что и возрождённые могут снова стать плотяными и продаться греху, должно приметить, что Апостол возрождённых вообще называет свободными от плоти и от власти греха (выше, стихи 5-6). Плотян здесь объясняется словами: продан под грех, а этого нельзя приложить к возрождению.

Так как (апостол) сказал выше, что зло увеличилось и что грех, встретившись с заповедью, сделался более сильным и произошло противоположное тому, к чему стремился закон, и так как он привел этим слушателя в большее недоумение, то, освободив сперва закон от худого подозрения, объясняет потом причину, вследствие которой это случилось. Чтобы кто-нибудь, слыша, что грех получил повод в заповеди, что, когда пришла заповедь, грех ожил, что грех обольстил и умертвил заповедью, – чтобы не подумал, что закон был виною всех этих зол, (апостол) прежде всего излагает с большим дерзновением защиту закона, не только освобождая его от обвинения, но и сплетая ему величайшую похвалу. И это он представляет не в таком виде, что сам говорит в пользу закона, но как бы произносит общий приговор. «Вемы бо, – говорит он, – яко закон духовен есть». Этим он как бы сказал: всеми признается и хорошо известно то, что закон духовен, а потому и нельзя допустить, чтобы он был причиною греха и чтобы на нем лежала вина происшедших зол. И смотри, как он не только освобождает его от обвинения, но и хвалит без меры. Назвавши его духовным, он показывает, что закон есть наставник добродетели и враг порока, так как быть духовным значит отводить от всех грехов; это именно и делал закон, устрашая, вразумляя, наказывая, исправляя, советуя все относительно добродетели. Откуда же, спросишь, произошел грех, если наставник был так достоин удивления? От нерадения учеников. Потому (апостол) присовокупил: «аз же плотян есмь», изображая человека, жившего и в законе и до закона. «Продан под грех». После смерти, говорит он, толпою нахлынули страсти. Когда тело сделалось смертным, то оно по необходимости приняло и похоть, и гнев, и болезнь, и все прочее, что требовало многого любомудрия, чтобы наводнившие нас страсти не потопили помысла в глубине греха. Сами по себе они не были еще грехом, но произвела это необузданная их неумеренность. Так, если взять для примера одну из страстей, плотская похоть не составляет греха, но когда она впала в неумеренность и, не желая оставаться в пределах брака законного, стала наскакивать на чужих жен, тогда, наконец, сделалась любодеянием, но не от похоти, а от неумеренности в ней. И заметь мудрость Павла. Восхвалив закон, он немедленно обратился ко временам древним, чтобы, показавши, в каком состоянии находился род человеческий тогда (до закона) и после того, как получен закон, представить необходимость преизобилующей благодати, что (апостол) везде старался раскрыть. Когда он говорит: «продан под грех», разумеет не только живших под законом, но и тех, которые жили до закона и существовали с самого начала мира. Потом объясняет способ того, как человек продан и отдан.

Изъяснение слов: знаем, что закон духовен. Итак, вообще весь род человеческий без всякого исключения подвергается этому закону. Ибо нет никого, даже святого, кто вышесказанный хлеб принимал бы не с потом лица своего, - с заботливым напряжением сердца. Духовен тот закон, который повелевает нам в поте лица нашего есть тот истинный хлеб, который сходит с неба Ин. 6:51; но продажа греху делает нас плотскими. Что же это за грех и чей он? Без сомнения, Адамов, преступлением которого, как бы обманчивым торгом, мы проданы. Ибо обольщенный уверением змея, он все свое поколение, отчужденное вкушением запрещенной пищи, подверг игу всегдашнего рабства. Ибо такой обычай соблюдается между продающим и покупающим: желающий подчинить себя чужому господству получал от своего покупателя какую-нибудь плату за потерю собственной свободы и обречение себя на всегдашнее рабство. Мы ясно видим, что это исполнилось между Адамом и змеем. Ибо он, от змея получив плату за свою свободу вкушением от запрещенного дерева, лишился природной свободы и захотел подчинить себя тому, от кого получил смертоносную цену запрещенного плода. Потом, связанный этим условием, он все свое потомство отдал во всегдашнее рабство тому, кому сам сделался рабом. Ибо что другое может рождать рабское супружество, как не рабов? Итак, что же? Неужели этот хитрый, лукавый покупщик похитил у Господа, истинного и законного, право господства? Нет. Итак, он захватил лукавством одного обмана все достояние Божие, чтобы лишился силы своего владычества истинный Владыка, Который и самого покупщика (т. е. дьявола), как перебежчика и противника, подчинил игу рабства. Но поскольку Творец всем разумным творениям даровал свободу воли, то тех, которые продали себя преступлением по страсти обжорливой, не должен был насильно возвращать к природной свободе. Виновник правды и благочестия отвращается всего, что противно благости и справедливости. Ибо было бы зло, если бы он лишил дарованной свободы; было бы несправедливо, если бы свободного человека стесняя и пленяя своим могуществом, не допустил пользоваться полученной свободой тому, спасение которого Он отложил на будущие века, чтобы правильным порядком совершилась полнота установленного времени. Ибо надлежало его потомству столько находиться в приключившемся состоянии, пока, освободив его от первоначальных уз, возвратив в прежнее состояние свободы, первый Владыка по благодати не преобразует его ценою Своей крови, которую Он по внушению любви и тогда мог бы уплатить, но не хотел, потому что справедливость не позволяла Ему нарушить Свое определение. Хочешь ли знать причину твоей продажи? Слушай Самого Искупителя твоего, Который через пророка Исайю ясно говорит: где разводное письмо вашей матери, с которым Я отпустил ее? или которому из Моих заимодавцев Я продал вас? Вот, вы проданы за грехи ваши, и за преступления ваши отпущена мать ваша (Ис. 50:1). Хочешь ли ясно узнать, почему тебя, подчиненного игу рабства, Он не хотел искупить силою Своего могущества? Слушай, что Он прибавил к предыдущими словам, которыми тех же рабов греха упрекает за причину вольной продажи: разве рука Моя коротка стала для того, чтоб избавлять, или нет силы во Мне, чтобы спасать? (Ис. 50:2). Но что всегда препятствовало этому всемогущему милосердию, тот же пророк показывает: вот, рука Господа не сократилась на то, чтобы спасать, и ухо Его не отяжелело для того, чтобы слышать. Но беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом вашим, и грехи ваши отвращают лицо Его от вас, чтобы не слышать (Ис. 59:1-2).

σάρκινος плотский. Обозначает материал, из которого создана природа человека (SH). Об adj. с этим суффиксом, обозначающим материал, из которого что-л. сделано, см. МН, 359, 378. πεπραμένος perf. pass. part, от πράσσω at4556) продавать. Perf. подчеркивает состояние или условие ("проданный"), следовательно, его зависимость (Lightfoot, Notes). Part, в роли praed. adj.15. κατεργάζομαι praes. ind. med. (dep.), см. ст. 8. πράσσω praes. ind. act. делать, практиковать. Определение временных форм praes. связано с вопросом, говорит ли здесь Павел о себе верующем, или нет. Промежуточная точка зрения: они гномические и относятся к обеим возможностям (GGBB, 391-92, 531-32). μισώ praes. ind. act. от μισέω ненавидеть, ποιώ praes. ind. act. от ποιέω делать.

Теперь Павел говорит от лица того, кто пришел в зрелый возраст. Ибо кто говорит: закон духовен, тот осуждает самого себя за то, что грешит по собственной воле. Поэтому Павел добавляет: А я плотян, продан греху, чтобы показать, что хотя он и свободен, но сам себя продал греху.

В состоянии внутреннего разлада Многие комментаторы считают, что в 7:14—25 Павел говорит о собственном борении с грехом в период написания этого отрывка, поскольку он употребляет глаголы в настоящем времени. Но для стиля ди-атрибы, взятого на вооружение Павлом, вообще характерны яркие, живые образы, и в этом контексте Павел, несомненно, описывает свою прошлую жизнь под законом (7:7—13). Таким образом, более вероятно, что Павел противопоставляет бесполезность духовного самоанализа и сосредоточения на собственном «я» (сосчитайте количество «я» и «мне») в Рим. 7 и ценность жизни Духа по благодати в Рим. 6 и 8. Еврейские учителя говорили, что "покаяние и изучение закона — лишь лекарства для избавления от греховных побуждений; здесь Павел отвечает, что знание моральной истины не освободило его от греха. Но иудаизм тоже учил, что в Судный день греховные помыслы будут искоренены. Как говорили позднейшие раввины, «Бог возьмет злые помыслы на виду у всех народов и уничтожит их»; или, как говорит Павел, христиане мертвы для греха и освободились от его власти (гл. 6). В данном контексте речь идет о том, что каждый может обрести праведность (включая способность жить праведно) как дар Божественной благодати, а не за счет собственных заслуг (ср.: 1:17; 8:4). (Такое прочтение согласуется с воззрениями большинства греческих — в отличие от латинских — Отцов Церкви.) О «плоти» в значении человеческой греховности см. в коммент. к 8:1—11. Вет-хий Завет говорит о предании Богом Своего народа в рабство врагам и об освобождении Богом Своего народа из рабства. Продажа в рабство противостоит искуплению, свободе от греха в 6:18,20 и 22. «Духовность» закона обусловлена тем, что он «вдохновлен», или продиктован, Духом (см. коммент. о Духе в 8:1—11).

Благодать Нового Завета таинственно сокрыта буквой Ветхого Завета. Поэтому Апостол и говорит, что закон духовен. Ведь закон, ветшая и устаревая по букве, упраздняется (Евр. 8:13), а по духу он молодеет и является всегда действенным. Ибо благодати не свойственно стареть. Закон есть тень Евангелия, а Евангелие есть образ будущих благ. Первый препятствует осуществлению злых деяний, а второе предлагает осуществлять деяния благие. Мы говорим, что все Священное Писание, словно некий духовный человек, разделяется на плоть и дух. И кто утверждает, что слова Писания есть плоть, а смысл Его есть дух или душа, тот не погрешает против истины. Поэтому несомненно мудр тот, кто пренебрегает тленным и становится целиком принадлежащим нетленному. Закон есть плоть духовного человека, уподобляемого Священному Писанию, пророки — чувства его, а Евангелие — разумная душа. Душа действует посредством плоти закона и чувства пророков, являя в этих действиях свою силу. Закон есть тень, а пророки — образ божественных и духовных благ, содержащихся в Евангелии. А Евангелие являет Саму Истину, присутствующую в нас посредством букв, которая до этого была сокрыта тенью закона и предызображена пророками.

-25 Переход повествования на настоящее время позволяет предположить не описывает ли Павел свое современное состояние? По этому поводу существует множество мнений, в том числе следующие: 1) Павел описывает невозрожденное человечество, в частности, возможно, иудеев, с точки зрения Евангелия; 2) Павел описывает христианина, находящегося в нездоровом духовном состоянии, не сумевшего раскрыть все возможности, даруемые живущим в нем Духом; 3) Павел описывает переходное состояние (возможно, свое собственное) человека, который осознал свои подлинные духовные нужды, но еще не испытал в полноте утешение оправдания благодатью; 4) Павел описывает себя самого и христиан вообще, которые, хотя уже "во Христе" и свободны от осуждения закона, еще не в совершенстве исполняют требования закона. Скорее всего, верно последнее толкование, поясняющее также, почему в самоанализе Павла есть моменты, присущие лишь тем, кто уже соединился с воскресшим Христом к новой жизни в Духе (6,4-11; 7,6; 8,4-9). Осознание Павлом, что Закон Божий "духовен", ибо предписывает то поведение, к которому побуждает Дух (ст. 14), наслаждение Павла в законе Божием, желание исполнить его в совершенстве (ст. 15-23), его скорбь о том, что внутренняя греховность расходится с его намерениями, благодарность за возможное будущее избавление от этого раздвоения (ст. 24; 8,23) и позволяют ему провести разграничение между "умом", стремящимся к послушанию, и "плотью", служащей греху (ст. 25). Все это свидетельствует о том, что апостол описывает собственный опыт нового человека во Христе. Действительно, Павел передает глубокий внутренний конфликт, с которым неизбежно сталкивается всякий христианин в своей жизни во Христе: Христос живет в нем (Гал. 2,20), но живет в нем и грех (ст. 17,20). Он пока не в силах исполнять волю Божию в совершенстве. Спасение мыслится в категориях "уже" и "еще не". Мнение, что Павел излагает свой собственный опыт, разделяли Августин, Лютер, Кальвин и Меланхтон; в то время как Эразм, Социн и другие считали, что он описывал невозрожденного человека. закон духовен. Ср. ст. 12; 3,31. Павел заявляет, что закон устанавливает норму, которой должна соответствовать жизнь под водительством Духа. Себя же он, напротив, называет "плотяным", поскольку не может вполне достичь этой нормы. Как моральная руина, ныне перестраиваемая, он являет признаки того, что получил от Адама, и того, чем он будет во Христе. продан греху. Хотя эти слова не вполне соответствуют истине (ст. 25), Павел признает, что с точки зрения святого закона Божия это истинно в отношении его телесной сущности и поведения (хотя он христианин).

Не тот знает, что закон духовен, кто плотян и продан греху; но кто имеет в себе духа Божия, тот знает, что закон духовен. Сказанное относится к закону Моисееву. Ибо для того, кто понимает его духовно, он есть закон духовный и дух животворящий; для того же, кто понимает плотски, - закон буквы и мертвящая буква. Что касается слов апостола: Я плотян, продан греху, здесь он, как учитель Церкви, принимает на самого себя немощь других. По той же причине и в другом месте у него сказано: Для немощных был как немощный, чтобы приобресть и немощных (1 Кор. 9:22)... О том, что в Священном Писании святые имели обыкновение принимать на самих себя грехи грешников, а учители - немощи учеников, мы наиполнейшим образом узнаем из книги Псалмов, где говорится: Нет мира в костях моих от грехов моих, ибо беззакония мои превысили голову мою, как тяжелое бремя отяготели на мне; смердят, гноятся раны мои от безумия моего. Я согбен и совсем поник (Пс. 37:4-7).

А я плотян. Я же, хотя принимаю закон, живу по привычке плоти.

Причина, почему закон принес человеку проклятие вместо благословения, лежала в испорченности человеческой природы. Человек – существо плотское, и плоть его подпала вполне господству греха, который стал законам для его воли. Однако и в естественном человеке, кроме плоти, есть «душа (или, как выражается Апостол, ум), и душа не может не признавать пользы закона Божия», хочет его исполнять. Но, к сожалению, это истинное я человека – бессильно в своих стремлениях к добру. Собственно действующим началом является плоть, в свою очередь являющаяся безвольным орудием греха. А так как все-таки душа является носительницей самосознания, то в результате всего получается, что одно и то же лицо и стремится к добру, и делает зло. При таких условиях естественный человек вовсе не может соблюдать закон, и этот последний, не давая человеку оправдания, может приводить его только к сознанию своего бессилия. «Закон духовен» (πνευματικός). Это слово (πνευματικός) означает происхождение закона из божественного духа (ср. Рим. 1:11). «Закон написан духом Божиим» (Феодорит). В силу этого он есть «наставник добродетели и враг порока» (Злат.). – «А я плотян» (σάρκινος), т. е. я, как и всякий другой человек невозрожденный, неискупленный, по своей природе (поэтому Апостол употребляет с 14-го ст. везде настоящее время для описания своего состояния) ищу только того, что приятно. У него есть и добрые задатки, но эти природные задатки едва видны – они обессилены и заглушены. Выражение плотяный не тожественно однако с выражением плотской (σαρκικός). Последнее указывает на такое состояние, в котором человек определяется в своих решениях, и действиях только плотью (σαρξ) и когда добрые задатки уже вовсе не заметны, а первое обозначает только преобладание низшей, физической, жизни (ср. 1 Кор. 3:1, 3). – Продан под грех, т. е. вполне завишу от силы греховного начала, подобно тому, как раб зависит от своего господина. Но этим не обозначается необходимость греха, а лишь сила его. «На деле же бывает так, что грешащий в угоду самости и страстям всегда делает это свободно, самоохотно решается на такие дела… Грех представляет дело так, что человек считает более пригодным поступить против закона, нежели по закону – и грешит. Человек может и не грешить, но он только так грехи любит, что на требования правды и не смотрит» (Феофан).

Вемы бо, яко закон духовен есть. Снова увенчивает закон похвалою. Ибо что досточестнее сего наименования? Он написан, говорит Апостол, Духом Божиим; сей благодати приобщившись, блаженный Моисей написал закон. Аз же плотян есмь, продан под грех. Апостол выводит на среду человека до благодати, волнуемого страстями. Ибо платяным называет не улучившего еще духовной помощи. А сие: продан под грех — уразумеем из пророческого изречения. Сказано: Се грехми вашими продастеся (Ис. 50:1). То же и здесь говорит Апостол: «Предался я греху и сам себя продал ему».

«Апостол сказал выше, что зло увеличилось, что грех, будучи сдерживаем заповедию, больше усилился и на деле вышло противное тому, чего домогался закон, и сим привел он слушателя в большое недоумение. Посему, освободив сперва закон от худого подозрения (будто он — вина греха), объясняет потом причину, отчего так случилось» (святой Златоуст). И это уже указано, именно что так случилось от греха. Намекнуто и на то, как грех ухитряется успевать в этом, — именно чрез прельщение, — прельщает и увлекает на противное закону. Теперь глубже входит он в рассмотрение того, что происходит в нас при встрече закона и греха. Чтоб удобнее было понять речь Апостола, надо иметь в мысли, что он и здесь, как прежде, говоря о себе, говорит в лице падшего человека, не приявшего благодати, восстановляющей от падения, восчувствовавшего, однако ж, потребность восстать и возжелавшего того. Напрасно полагают, что Апостол говорит здесь о себе самом и в своем лице о всяком облагодатствованном. Ибо к облагодатствованному никак не могут относиться слова: еже не хощу злое, сие содеваю, — и: не аз сие творю, но живый во мне грех (ср.: Рим. 7:19-20). Грех хотя и ему дает себя знать, но не имеет над ним определяющей к делу и насилующей власти, как выше уже сказал Апостол: грех вами не обладает: ибо вы под благодатию (ср.: Рим. 6:14) и как говорит святой Иоанн: всяк рожденный от Бога греха не творит (1 Ин. 3:9). Напрасно также в основание своего мнения, будто речь Апостола может идти только к облагодатствованному, выставляют то, что в необлагодатствованном не бывает такого раздвоения внутреннего, какое здесь у Апостола изображается: соуслаждаюся закону Божию, вижду же ин закон (ср.: Рим. 7:22-23). У падшего без благодати мирно царит грех: и мысли, и чувства, и желания — все у него сложилось с грехом, и разлада с ним не бывает. Ибо падший и грешащий, как ни портит свою природу, но не превращает ее в злую. Добрые начала остаются в ней, и бывает, что возвышают сильно свой голос с требованием удовлетворения. Вот и раздвоение! Апостол в настоящем месте и имеет в виду этого, восчувствовавшего такое в себе раздвоение, сознавшего необходимость перейти на добрую сторону от греха и возжелавшего перейти, но сил к тому в себе не находящего. Очевиднейший пример того имеем в борющихся с пьянством, или блудною страстию, или картежничеством. Как идет ко всем им слово Апостола: еже не хощу злое, сие творю! Наши все толковники разумеют здесь изображение состояния человека до закона и под законом, то есть не приявшего благодати, чтобы возбудить желание сей благодати и привлечь к вере евангельской, — единой подательнице ее. Вемы бо. Вот причина, почему закон дан на одно, а вышло совсем другое! Потому что закон духовен, аз же плотян. Закон духовен. «Снова увенчивает закон похвалою. Ибо что досточестнее сего наименования?» (блаженный Феодорит). «Сим как бы сказал Апостол: всякий знает и согласится, что закон духовен; а потому и невозможно, чтобы он был причиною греха, — чтоб на нем лежала вина происшедших зол. И заметь, что он не только освобождает его от обвинения, но и хвалит без меры» (святой Златоуст). Духовен же закон потому, что от Духа исшел и ведет к духовному. «Он написан Духом Божиим; сей благодати приобщившись, блаженный Моисей написал закон» (блаженный Феодорит). «Есть дар Святого Духа и Им продиктован» (Экумений). — «Наименовав его духовным, Апостол дает знать, что он есть наставник добродетели и враг порока. Быть духовным — значит: отводить от всякого греха. Это и делал закон, устрашая, вразумляя, наказывая, исправляя, советуя все то, что добродетельно» (святой Златоуст). «Он (закон) желает духовного и требует того, что душеполезно» (Экумений). Хотя подзаконное домостроительство, по Апостолу, было по преимуществу видимое и служение в нем было наипаче телесное, ведшее к плотской лишь чистоте (см.: Евр. 9:13) и к оправданиям плоти (см.: Евр. 9:10), но не затем, чтоб состоящие под ним останавливались на одном этом видимом и телесном, а от него переходили к невидимому и духовному. Оно было руководством от внешнего к внутреннему: тем, что всякое предписание, определявшее видимый образ действования, дано от лица Божия, оно чрез все видимое печатлело в уме Бога, а тем, что все видимое в нем было учреждено с особым духовным значением, вводило в сие духовное. От того служащие в нем, хотя служили образу и стени (ср.: Евр. 8:5), не были лишены возможности прозревать за сию завесу и видеть сокрываемое там. Это надлежит сказать о самом внешнем устройстве подзаконных порядков; о духовности же нравственно религиозных положений и говорить нечего. Последние-то в настоящем месте и имеет в виду Апостол; он говорит, что закон требовал духовного, то есть того, чтобы к Богу устремляться, с Ним пребывать умом и сердцем, Ему всячески угождать, исполняя по совести святую волю Его, и услаждаться только тем, что Божественно. Таков закон, а я плотян. Плотян — не естеством, а внутренним настроением, то есть ищу только того, что плоть услаждает или устрояет мое лишь земное благобытие. Естественные начала духовной жизни не истреблены, но обессилены и заглушены и когда-когда прорываются, — так что в общем преобладает плотяность. Плотяность здесь не означает одну плотскую, чувственную жизнь, а выражает вообще нехорошее состояние падшего грешника. В Послании к Коринфянам то же самое называл Апостол душевностию (ср.: 1 Кор. 2:14). Но можно и различать душевность от плотяности, как два вида или две стороны однородной жизни, под плотяностию разумея чувственную жизнь, в плотоугодиях проходящую, а под душевностию — жизнь, проходящую в устроении исключительно земного благобытия чрез удовлетворение лишь душевных потребностей, естественных и добытых произвольным навыком, никогда, однако ж, не остающихся в своем чине, но непременно возмущаемых и извращаемых страстями, — так что ее справедливо назвать жизнию, в угодии душевным страстям проходящую, хотя движущуюся в порядках, определяемых естественными потребностями. Ведать надлежит, что человек не тело только и душа, но тело — душа — дух. — Что тело, ясно само собою. Что дух? Дух — все те проявления внутренней нашей жизни, которые устремляют человека от земного к небесному, от временного к вечному, от тварного к Божественному. Он есть та сила, которую вдунул Бог в лицо человека при сотворении его и в которой собственно лежит образ и подобие Божие. Как такая, она устремляет человека к Богу и довольна бывает только тогда, когда человек в Боге живет и в живом с Ним состоит союзе. Осязательнее она открывается в нас страхом Божиим, действиями совести и тем, что не дает нам удовольствоваться ничем тварным. Все сии внутреннейшие движения в нас, когда бывают в силе, отрешают от всего земного и заставляют не внимать никаким условиям земного быта. Они общи всему человечеству и присущи и у самых диких, как и у образованных. Что душа? Что остается затем между телом и духом, принадлежит душе и составляет ее жизнь. Сюда относятся все роды знаний и всякая научность; все роды искусств, всякая художественность и всякое мастерство; все роды практической жизни, семейная и общественная жизнь со всеми способами их устроения и поддержания. На все это в душу вложены потребности, и на удовлетворение их дарованы силы с предуказанием в них и способа удовлетворения. Само собою ясно, что жизнь телесная ниже душевной, душевная ниже духовной. Следовательно, душевную жизнь должно подчинять духовной, а телесную — той и другой. Норма жизни человека — жить в духе и духом одуховлять и душу и тело. Таково первоначальное его устройство, таким вышел из рук Творца человек и таким был в раю до падения. Жить в духе есть жить в Боге. Живущий так от Бога приемлет силу управляться с душою и телом и подчинять их духу. В падении человек восстал против Бога, — истинно восстал. Грех прародителей по виду небольшой, но по духу своему очень тяжек. Поверив злому внушению врага, будто Бог за тем запретил им вкушать от древа, чтоб и они не сделались богами, они в этом самом поверовании извратили в себе существеннейшее о Боге ведение: ибо подумали, что Бог завидует им и потому отстраняет их от принадлежащего им, тогда как Бог по существу Своему есть независтный, преизливающий источник благ. Восприняв такую злую мысль, они решили устроить свое благобытие сами, наперекор воле Божией. Нарушение заповеди не было бы возможно, если бы внутри у них не произнеслось решение: так мы сами себя устроим и станем тем, что достоит нам быть. Это решение произвело полный переворот внутри человека. Рванувшись так от Бога, он духом своим отвратился от Бога; вследствие чего дух его потерял силу властвовать над душою и телом, и человек неизбежно подпал многообразнейшим требованиям души и тела и стал душевно-телесен, то есть господствующею у него стала жизнь душевная, обращенная на устроение временного быта, и телесная, движущаяся в угодиях плоти; духовная же хотя не уничтожена, но потеряла свое первое — властное — место и стала в подчинение тем двум. Потребностей души и тела много, и много способов удовлетворять их. Поелику естественный управитель их, дух, потерял власть, то среди них произошли большие беспорядки: каждая потребность меру потеряла, а все потеряли закон взаимного отношения и соподчинения и при всякой возможности стремятся занять преобладающее место и подчинить себе все другие. И это уже большое зло; но оно безмерно увеличилось от того, что, вместе с тем как человек произнес внутри решение: так я сам устроюсь, — ниспал в самость и в этой самости воспринял семя злых страстей, исходящих из сей самости и не коренящихся в естестве. Они проникли всю душевно-телесность, пропитали ее ядом своим и зло от потери меры потребностей и порядка взаимного их отношения увеличили до чрезмерности. Состояние падшего можно определить: самостная страстная душевно-телесность. Дух ее — самоугодие наперекор всему. Вот это самое и есть то, что святой Павел назвал плотяностию и что есть живущий в нас грех, распложающий в жизни нашу всякую законопреступность и всякого рода грехи. Таким остается всякий человек до приятия им благодати, хоть и под законом кто состоит. Закон, говорит Апостол, духовен, — он требует, чтобы я жил в духе; но у меня преобладает душевно-телесное самоугодие; от чего и при законе я только грешу. Потребности души и тела — не грешны; но, когда телу удовлетворяют во вред душе, а душе и телу наперекор духу, тогда грешат. И грех паче при сем грешен, когда действуют так не собственно для удовлетворения потребностей, а чрез удовлетворение им питают страсти. Но в таком именно положении и состоит не приявший благодати. Его и разумеет Апостол. Блаженный Феодорит пишет: «Апостол выводит на среду человека до благодати, волнуемого страстями. Ибо плотяным называет не улучившего еще духовной помощи». «Плотян есть человек, говорит Экумений, не поколику человек, но поколику предан есть страстям и творит плоти угодия». — Блаженный Феофилакт и источник сего указывает: «плотян есмь — значит: все естество человеческое, как до издания закона, так и во время закона, наполнено было множеством страстей: ибо вследствие преступления Адамова мы не только сделались смертными, но природа наша получила страсти, продалась греху и стала рабою, так что и головы не могла поднять». Полнее сие изображено у святого Златоуста: «Вслед за смертию толпою нахлынули страсти. Как скоро тело учинилось смертным, по необходимости допустило в себе и похоть, и гнев, и болезнь и все прочее; а посему много нужно любомудрия, чтобы при наводнении страстей рассудок не погряз в глубину греха».   Продан под грех. Хотя и нехотя грешу, как проданный раб исполняет волю господина своего. Применительно к вышеизложенному будет: живу в душевно-телесном самоугодии и страстях наперекор духу или внушениям страха Божия и требованиям совести. Продан — наводит на мысль, будто не имеет свободы не грешить и грешит будто по необходимости. Но этим выражается лишь сила греха, на деле же бывает так, что грешащий в угоду самости и страстям всегда делает это свободно, самоохотно решается на такие дела. Припомним, что сказано под 11-м стихом, о том, как прельщает грех. Грех никогда не восстает против закона вообще, а только в каждом частном случае представляет дело так, что человек считает более пригодным поступить против закона, нежели по закону, — и грешит. Ученый не молится или мало молится, потому что ему некогда ныне: завтра помолится. Так всякий раз. И не молится, зная и утверждая, что должно молиться. Так всякого рода неправые действия. Они совершаются самоохотно. Но когда посмотреть на них в сложности, то печатлеется мысль, что человек, как проданный раб, работает греху. Это, однако ж, не значит, что он не может не грешить, а только — что сильно охоч на грехи, так что на требования правды и не смотрит. Продан — в грехопадении прародителей; но потом в жизни сам себя продает греху всякий раз. Блаженный Феодорит указание на это видит в словах пророка Исаии: се грехами вашими продастеся (ср.: Ис. 50:1) и слова Апостола толкует так: «продался я греху и сам себя продал ему».

Апостол сказал, что грех открылся чрез заповедь. Посему, дабы ты не подумал, что виной греха закон, произносит общий приговор и говорит: ибо мы знаем, что закон духовен. Всем, говорит, известно и всеми признано, что закон отнюдь не есть причина греха, но что он духовен, то есть — наставник добродетели и враг порока. От чего же произошел грех при столь дивном наставнике? От нерадения и немощи учеников. Ибо я, говорит, плотян, что значит: все естество человеческое, как до дарования закона, так и во время закона, наполнено было множеством страстей; ибо вследствие преступления Адамова мы не только сделались смертными, но природа наша получила страсти, предалась греху и стала рабой, так что и головы не могла поднять.