К Римлянам послание ап. Павла, Глава 3, стих 20. Толкования стиха

Эти слова нужно читать очень внимательно, чтобы не показалось, будто апостол порицает закон, и чтобы не отнимать у человека его свободную волю. В связи с этим мы различаем четыре ступени человеческого существования: до закона, под законом, под благодатью, в покое вечности. До закона мы следуем вожделению плоти, под законом оно влечет нас, под благодатью мы не следуем ему и не влечемся им, в покое нет никакого вожделения плоти. Следовательно, до закона мы не боремся, поскольку не только желаем и грешим, но и оправдываем грех. Под законом мы боремся, но терпим поражение, признаем, что делаем плохое, и не хотим его делать, но, так как не имеем благодати, оно одолевает нас. На этой ступени нам открывается, во что мы впали, и когда мы хотим подняться и падаем, то низвергаемся еще более. Потому говорится, что закон же пришел после, и таким образом умножилось преступление (Рим. 5:20). Потому и здесь сказано: законом познается грех, а не оправдывается, потому что грех оправдывается только одной благодатью. Итак, закон добр, потому что он запрещает то, что следует запрещать, и разрешает то, что следует разрешать. Но если кто-либо думает, будто он может выполнять его своими собственными силами, без благодати своего Освободителя, то нет пользы в подобной надежде - один вред, так что его еще более охватывает желание согрешить, и в грехах своих он становится отступником. Где же нет закона, нет и отступничества. Так что тот, кто лежит в грехе, узнав, что сам по себе подняться не в состоянии, пусть взывает о помощи Освободителя. Тогда придет благодать, которая простит прошлые грехи и борющемуся даст помощь, наполнит праведность любовью и уничтожит страх. Когда же это произойдет... то дух, будучи укоренен благодатью и любовью Божией, уже не впадает в грех. Ведь мы грешим не в самом превратном желании, но когда уступаем ему. А поскольку эти желания рождаются от смертной плоти, которую мы наследуем от первородного греха первого человека, рождаясь по плоти, то они и не перестанут - если только мы не изменимся по воскресении тела, что и обетовано нам. Тогда наступит совершенный покой, и мы утвердимся на четвертой ступени. В совершенном покое нам ничто не противостоит, потому что мы не противостоим Богу. А свободная воля была совершенна в первом человеке; в нас же до благодати нет свободной воли не грешить, но лишь не хотеть грешить. Благодать же делает возможным для нас не только хотеть поступать правильно, но и мочь - не своими силами, но с помощью Освободителя, который по воскресении даст нам совершенный покой, следующий за доброй волей.

Данный иудеям закон еще более отягчает их ответственность и виновность.

Павел никогда не говорит, что они не оправдаются перед Богом потому, что не сохраняли закон праведности, данный в установлениях, но - потому, что не захотели поверить в священное таинство Божие, которое во Христе. Ибо Бог определил, что человек оправдается через Христа, но не через закон; ведь закон оправдывает временно и не перед Богом. Потому служащие закону оправдываются временно и не перед Богом, так как веры, которой они оправдываются перед Богом, в них нет. Вера же больше, чем закон, ибо закон относится к нам, в то время как вера - к Богу. У закона временная праведность, у веры - вечная. Говоря о всякой плоти, он обозначил всякого человека, как и пророк Исаия говорит: И узрит всякая плоть спасение Божие (Ис. 40:5), - то есть каждый человек увидит Христа Божия, в Котором - спасение всех людей. И потому Павел обозначает плотью то, что люди подвластны греху. Как праведность делает их духовными, так грехи - плотскими; и по деянию человек получает имя. Значит, законом познается грех, а верой он отменяется: за ним должна последовать вера. Каков же закон, через который, как он говорит, познается грех, и каким образом познается? Мы видим, что древнейшие люди также знали грех: Иосиф заключен был в темницу, пусть и по навету, и виночерпий с мельником фараона - за грехи (См. Быт. 39:1-40:23). В каком смысле тогда грех оставался скрытым? У закона на самом деле три аспекта: первый касается таинства Божественности Бога; второй объемлет естественный закон, запрещающий грех; третий распространяется на дела закона - т.е. субботы, новомесячия, обрезание и прочее. Здесь Павел говорит о законе естественном, который отчасти был обновлен, а отчасти утвержден Моисеем, который открыл грех для всех тех, кто предался порокам. Так что грех не оставался невзысканным, как я сказал: он показал, что грехи не останутся безнаказанными пред Богом, чтобы кто-либо, до времени избегающий наказания, не думал, будто закон есть обман. Вот что обнаружил закон.

Этим, по словам Павла, закон принес пользу: он показал нам грех не только тем, что запретил делать неподобающее, но и тем, что карал ослушников.

Так обессиливает их, когда одним словом повторяет (все вышеприведенное из Писания), говоря: «всякия уста... да заградятся», ибо из тех дел закона не может быть, чтобы открывались уста сынов закона. Итак, похвала тех и других заключается не в законах обвиняющих, но в благодати искупления, ибо из закона проистекает познание грехов, то есть правда в них (содержащаяся) была мерою всех, совершенных нами, зол.

Зане от дел Закона не оправдится всяка плоть пред Ним. Закон здесь разумеется писаный, данный Иудеям; прибавляет же: от дел Закона, чтобы показать, что Закон сам по себе не силен ни оправдать, ни осудить нас перед Богом; но дела наши — согласныя или несогласныя с Законом. Апостол здесь повторяет слова псалмопевца, который, создавая силу правды Божией, молился, чтобы Господь не входил с ним в суд правды Своей: не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый (Пс. 142:2). Пример Давида — мужа по сердцу Божию, ведавшаго Закон и творившаго правду, но тем не менее опасавшагося Суда по правде Божией — должен был сильно подействовать на самообольщающихся своей праведностью Иудеев. Законом познания греха. Предупреждается возражение: для чего и дан Закон, если он не оправдывает человека? Закон, по словам Апостола, должен служить зеркалом нравственной деятельности человека, меркою для определения степени и силы виновности человека перед Богом: из Закона и при существовании Закона человек узнаёт, что он виновен перед Богом и в какой мере виновен — а в силу этого сознаёт и своё безсилие к оправданию собственными силами.

Законом бо познание греха. Апостол опять напал на закон, по уже с пощадою, так как сказанное служит обвинением не закона, но нерадения иудеев; при всем том, намереваясь говорит о вере, он постарался и здесь доказать, что закон весьма немощен. Если, говорит он, ты хвалишься законом, то сам себя больше посрамляешь, потому что он обличает твои грехи. Но (апостол) не сказал так резко, а снисходительнее: «законом бо познание греха». Значит, и наказание больше, но только для иудеев. Ведь закон совершил то, что грех сделался для тебя известен, а от тебя зависело избегать его (греха); ты же, не уклонившись, навлек на себя большее наказание, и таким образом вразумление закона сделалось для тебя поводом к большему мучению.

Могут ли дела по закону оправдать человека? Нет: потому что закон и дал нам знать, что есть грех; без закона мы не имели бы и понятия о грехе. Может ли же быть оправдывающая сила в законе, который указал нам черту, отделяющую добро от зла? Человек может оправдаться только оправданием Иисуса Христа чрез веру в Его заслуги. Мысли при чтении Священного Писания

διότι потому что. έξ έργων νόμου (#1666:2240:3795) перед делами закона, (см. обсуждение этого у Dunn; Byrne, с библиографией). δικαιωθήσεται fut. ind. pass, от δικαιόω t#1467) объявлять праведным, оправдывать. Fut. может указывать, что это никогда не произойдет. Весь контекст относится к судебному заседанию и вынесению приговора (SH; Моо, 212-18; см. 2:13). Богосл. pass, указывает, что действующим лицом является Бог. έπίγνωσις познание, знание. Предлог с генитивом означает "через", "посредством" (IBG).

Закон не сотворил грех, но лишь указал на него.

Апостол не противоречит себе, когда выше он говорит: «Они показывают, что дело закона у них в сердцах» (Рим. 2:15), в то время как теперь утверждает, что делами закона не оправдается никакая плоть. Он обвиняет плоть, чьи «помышления» не в состоянии подчиниться закону Божию (Ср. Рим. 8:20). Ибо закон в состоянии выявить грех, но не показывает, как можно его соблюдать. И опять-таки, он в состоянии наказать виновников, однако не дает прощения кающемуся. Христос же дарует кающимся оставление грехов и учит, как они должны воздерживаться от пороков и от помышления плоти.

Большинство иудеев также признавали, что все люди грешили когда-либо и нуждаются в Божьей благодати; хотя некоторые иудеи полагали, что бывают исключения, они находили их чрезвычайно редко. Павел здесь побуждает своих читателей признать, что язычники буду спасены на тех же основаниях, что и евреи. Этот стих перекликается с Пс. 142:2 — псалмом, прославляющим праведность и верность Бога. «Всякая плоть» — характерное еврейское выражение, обозначающее людей (или, в некоторых контекстах, «все сотворенное»).

Посмотрим, каким образом благодаря закону происходит познание греха. Научаясь при помощи закона, что нужно делать, а чего остерегаться, а также тому, что есть грех, а что - нет, мы познаем. Итак, закон не является - подобно тому, как еретики обвиняют Бога закона - злым корнем и злым деревом, через которое приходит знание греха. Потому что Павел не сказал: «От закона познается грех», но: законом, - чтобы ты знал, что грех не произошел от него, но был познан благодаря ему. Если бы мы, к примеру, сказали: «Врачебным искусством дается познание болезни», - неужели медицина показалась бы тебе причиной болезни, раз качество недуга познается благодаря ей? Но как несомненно, что медицина, доставляющая понимание болезни, благодаря которому можно избежать недуга, есть благо, так же благ и закон, с помощью которого обличается и познается грех.

Делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть. «Делами закона» Павел называет обрезание, субботу и прочие ритуалы, которые не столько имели отношение к праведности, сколько к удовольствию плоти. Ибо законом познается грех. Сказано не о прощении, не о самом грехе, но о познании греха. Итак, через закон познается, что есть грех, - либо потому, что оказался забыт закон естественный, либо пока не был дан закон писаный. Более легкие грехи, то есть те, которые не наносили вреда другому, - такие как похоть, пьянство и им подобные - не считались грехами.

– «Делами закона». Под этим термином Апостол, несомненно, разумеет не одни дела обрядового закона (исполнение постановлений об очищениях и др.), но и внутренний, психические акты, какие совершались человеком усилиями его воли. Иудей хотел сам, путем собственной духовной работы исполнить все многообразные заповеди Божии, составляющие содержание закона Моисеева. Он сам думал оправдать себя, своими личными усилиями, напряжением самодеятельности… Апостол смотрит на это стремление, как на нечто неосуществимое, – «никакая плоть», – т. е. ни один человек, как существо слабое, немощное (в силу наследственности греха), не может исполнить закон во всем его объеме (не оправдается пред Богом). Если что и дает иудеям закон, так это сознание печального факта его греховности и полной невозможности самому, своими силами выбраться из бездны греха («законом познается грех»). Подробнее Апостол раскрывает это в VII гл. (Рим. 7:7–11).

Зане от дел закона не оправдится всяка плоть пред Ним. В законе Моисеевом иное согласовалось с естественным ведением, как-то: не прелюбы сотвори, не убий, не укради, не послушествуй на ближнего твоего свидетельства ложна, чти отца твоего и матерь твою (Исх. 20:12—16), и прочее сему подобное. Ибо и не приявшие сего закона знали, что каждое из запрещаемых им дел подлежит осуждению и наказанию. Но Законоположник приложил нечто полезное в то время для одних иудеев, разумею обрезание, субботу, жертвы, кропления, постановления о прокаженном, изливающем семя, и тому подобное, что все служит знамением иного, а само по себе, будучи исполнено, недостаточно к тому, чтобы совершающего это соделать праведным. Посему-то и божественный Апостол сказал: Зане от дел закона не оправдится всяка плоть пред Ним. И чтобы не подумал кто, будто бы обвиняет закон, присовокупил: Законом бо познание греха, то есть закон вложил в людей точнейшее познание греха и осуждение оного соделал сильнейшим, но не мог достаточествовать людям к преспеянию в добродетели. Так доказав, что закон только учитель прекрасного, доказывает силу благодати.

Что иудеи виновны пред Богом безответно, сие доказал Апостол выше несообразным с законом поведением иудеев и пророческими о них приговорами. Теперь на то же наводит из существа самого закона, как бы так: и думать не думайте — оправдаться делами закона; не на то закон дан, а на то лишь, чтоб всегда представлять пред очи ваши познание греха и руководить вас к сознанию грешности. Вполне раскрывает Апостол сие положение ниже, здесь же только выставляет его. Плоть — человек, плоть носящий; не оправдится всяка плоть — то же, что: никакой человек, плоть носящий, не оправдится пред Богом делами закона. — Дела закона — дела, сообразные с законом. Но какой здесь разумеется закон? Тот ли только, которым определялись жертвы и очищения, или вместе и тот, которым определялись благочестие и добродетель? И тот и другой. Первый не мог оправдывать существенно потому, что не имел в себе самом силы оправдательной, а служил лишь знамением и указанием на то, в чем истинно оправдательная сила. Феодорит пишет: «это все служит знамением иного, а само по себе, будучи исполнено, недостаточно к тому, чтобы совершающего это сделать праведным». — Второй хотя и мог бы оправдывать сам по себе, — ибо в чем и оправдание, как не в полном исполнении законов благочестия и добродетели? — но нет надежды получить сим путем оправдание потому, что по немощи своей не можем мы исполнить сего в должной полноте: так что и сей закон бессилен к оправданию нашему, хотя не сам по себе, а по нашей вине. Почему и выражение такое употребил: всяка плоть, — чтоб указать, где источник бессилия, — не в законе, а в нас. Яко человеки, плоть носящие, не можем мы исполнить закона; потому и думать нечего, чтоб кто-нибудь мог оправдаться сим путем. «Попользовал бы закон, конечно, если б сохранили его те, которые получили заповеди его; поелику же не сохранили, то по сей случайности он больше повредил, не по природе своей, но по злонравию тех, кои не соблюли его, — по их худобе» (Экумений). Законом бо познание греха. Закон определял все, как надлежало действовать, во всяком случае; но поелику не давал силы к исполнению того, а плоть увлекала к противному, то он освещал только грешность. Приявший закон видел, в каком случае, как грешит, и не мог не сознавать, что грешит, а как выпутаться из этих уз греха, не видел. Только и давал ему закон, что научал познавать свою грешность; но как и при сем познании грех все же действовал и увлекал, то это познание лишь увеличивало грех: «ибо кто грешит с сознанием, тому грозит большее наказание» (блаженный Феофилакт). «Закон больше стыдит тебя, потому что обнаруживает грехи твои. Он был причиною того, что грех стал тебе известен; но в твоей было воле бежать греха. Поелику не бежал, то навлек на себя большее наказание, и вразумление закона привело тебя к большей казни» (святой Златоуст). Но и это последнее, — подлежание вящему наказанию за грешение с сознанием, — соответствует цели закона. Таково и назначение его, чтоб держать в сознании грешности и вследствие того безответности пред Богом. При всем том, однако ж, никак нельзя думать, чтобы грех был нечто роковое, — такое, что невольно влечет к преступлению — хочешь или не хочешь. Плоть действительно влечет, но преступление всегда совершается потому, что человек сам самоохотно вожделевает противного закону. Почему по преступлении закона человек стыдится и чувствует угрызение совести. Это есть свидетельство того, что согрешивший мог не грешить, но не хотел отказать своему пожеланию злому. Нельзя также думать, что поелику делами закона не оправдится никакая плоть, то дела закона уже не нужны. Нет; в том и оправдание, чтоб явиться во всем исправным, исполнив все требуемое законом. Исполни всю волю Божию, и спасешься. Так неоднократно говорил Спаситель, так внушали Апостолы. В том и все домостроительство спасения, чтоб возвесть нас в состояние, в коем мы являлись бы совершенно правы пред законом. Затем отпущение грехов, затем благодать на делание всякого добра. И для иудея, и для еллина, и ныне для христианина — одна цель: совершенная верность закону Божию. Ее и в виду надо иметь, нимало не ослабляя чувства обязательства к сему верою; напротив, возгреванием сего чувства непрестанно подновляя и оживляя веру, подающую все, что нужно для удовлетворения сему обязательству.

Дабы иудеи не могли возразить: это не к нам говорится, высказывает: закон, если что говорит, говорит к состоящим под законом. Какая, говорит, надобность говорить другим, когда закон дан вам? Законом же называет весь Ветхий Завет, а не один Моисеев только закон, как и теперь наименовал законом пророчества Исаии и Давида. Словами заграждаются всякие уста изображает хвастовство иудеев и неостановимое стремление языка их. Ими пророк обуздал его, как стремительный поток. Апостол же разумеет не то, будто для того грешили, чтобы заградились уста их; но для того были обличаемы пророками, чтобы не представляли грехов своими грехами неведения и не хвалились. И не одни иудеи, но и весь мир становится виновен пред Богом, то есть осужден, чужд дерзновения, не оправдываемым собственными делами, но имеющим нужду в посторонней помощи, то есть в благодати Христовой. Что же ты, иудей, хвалишься законом, когда ты наравне с остальным миром повинен как не оправдываемый делами закона?