К Римлянам послание ап. Павла, Глава 2, стих 3. Толкования стиха

Наряду с язычниками суд Божий тяготеет и над теми ревнителями ветхого закона, которые отвергли Христа. Если же суд Божий видимым образом на них и не открывается, то это свидетельствует о том, что милость Божия ждет от них покаяния (Рим. 2: 1-4).

. О долготерпении Божием.

«Или пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия, не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию?»

Павел впервые говорит о долготерпении. Не просто о терпении чело- века по отношению к миру и ближнему, а о долготерпении в обрашении Бога с людьми — о Божием долготерпении. Чем ближе человек к Богу, тем болыним терпением он должен обладать во образ Божьего долготерпения.

Человек должен иметь, так сказать, «макротерпение», ибо греческий термин для обозначения долготерпения — «макрофимия», т. е. утысячеренное терпение. Поэтому, например, прп. Амвросий Оптинский говорил, что в монастырях, где человек теоретически ближе к Богу, терпения, однако, «нужен не воз, а целый обоз». А по прп. Серафиму Саровскому, искушения, которые в миру похожи на голубей, в монастырях становятся львами и тиграми.

суд Божий - Речь может идти (а) о возмездии в этой жизни; (б) о грядущем Судном дне.

поистине - Имеется в виду, что (а) Бог будет судить в согласии с истиной, т. е. беспристрастно (РБО); (б) грешники в самом деле заслуживают наказания (Син.).

+++Павловы послания. Комментированное издание. С комментариями А. Десницкого и других. Под ред. А. Десницкого. М.: 2017. С. 42-43++

Мы уже отметили ударение на вере в обращении (ст. 5, ср. еще ст. 8). В стт. 16–17 оно подчеркнуто с особою силою и подкреплено текстом из пророка Аввакума. Но если приобщение к правде Божией, поставленное в зависимость от веры, должно быть понимаемо, как процесс деятельного восхождения, – то и вера имеет разные степени: Павел говорит о возрастании веры. Из слов Апостола вытекает, что мера откровения правды Божией находится в прямой зависимости от возрастания веры. И, наконец, последнее: путь спасения по вере открыт каждому. В представлении иудеев, а, значит, и Павла, род человеческий делился на две части: на иудеев и на эллинов. Спасение по вере объемлет и иудеев, и эллинов. Павел провозглашает абсолютный универсализм спасения. Но преимущество – по силе непреложных обетований Божиих – имеют иудеи (ст. 16). Правда, с преимуществом спасения связано и преимущество ответственности. Иудеям принадлежит первенство в наследовании спасения, но они и первые несут наказание за зло (ср. 2:9–10). Мысли, намеченные в стт. 16–17, получают развитие в послании.

Первая – догматическая – часть послания (1:18–4) доказывает положение об оправдании верою. Павел отправляется от факта всеобщности греха (1:18–3:20). Он, прежде всего, показывает, что ответственность за грех несут и язычники (1:18–32). В естественном откровении им было дано познание Бога, которым они пренебрегли. Те страшные грехи, – и в том числе и в первую очередь грехи против естества, – в которые они впали, были попущены Богом в наказание. Но сила греха господствует и над иудеями (2–3:20), Павел признает непреложные преимущества иудеев, покоящиеся на нерушимом слове Божием. Но под властью греха эти непреложные преимущества оказались бездейственными. Положение иудеев, имеющих закон, не отличается от положения язычников, не имеющих закона. Грех иудеев являет бессилие закона, то самое бессилие, на котором Павел настаивает и в Гал. Закон не дает оправдания.

«Не судите, да не судимы будете; ибо, каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или, как скажешь брату твоему: «Дай я выну сучок из глаза твоего»; а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф. 7:1–5).

Велика и страшна эта заповедь Христова, ибо все мы постоянно осуждаем друг друга, и все повинны тому Страшному Суду, который сотворит над нами Господь и Бог наш Иисус Христос. Он будет судить нас за то, что мы выискиваем малейшие недостатки своих ближних, смакуем их, а своих самых крупных погрешностей не видим и не хотим видеть. Неистребимо стремление наше, лишь только услышим что-то дурное, сейчас же, как можно скорее везде и всюду это повторять. Язык наш зудит, он горит, хочет рассказать о том, что узнал. Вспомним, что сказал святой апостол Павел в Послании к римлянам: «Итак не извинителен ты, всякий человек, судящий другого; ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же. А мы знаем, что по истине есть суд Божий на делающих такие дела. Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела, и (сам) делая то же?» (Рим. 2:1–3).

Какая великая истина содержится в этих словах апостола! А мы уже забыли, что не смеем восхищать права у Самого Господа Иисуса Христа, Единого верховного Судии, Который Один знает сердца наши, Один лишь и может судить нас по правде и истине. Мы осуждаем грубо и дерзко, даже не зная того, что согрешивший брат наш, может быть, глубоким покаянием уже изгладил грех свой. Мы порицаем, не хотим простить греха, который простил Сам Бог. «Посему не судите, никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1 Кор. 4:5).

А мы всегда судим «прежде времени», предваряя Суд Христов. Мы сами судьи над ближними, но только не над собой. Великий древний мудрец Иисус сын Сирахов произнес мудрые слова: «Выслушал ты слово, пусть умрет оно с тобою. Не бойся, не расторгнет оно тебя» (Сир. 19:10). Неужели хоть когда-нибудь умирают в нас слова осуждения брата нашего? Забываем ли мы их? Никогда. Мы разносим их повсюду и становимся похожими на мерзких мух, садящихся на язвы и раны и не дающих им зажить. Своим злым осуждением мы растравляем душевные раны. Разве не лучше уподобиться пчелам, которые летают с цветка на цветок собирая мед и откладывая его в соты? Мед надо собирать – все доброе видеть в братьях наших.

Наряду с язычниками суд Божий тяготеет и над иудеями, ибо хотя и имели они закон откровенный, но во все времена были не лучше язычников. В самом деле:

а) Рим. 2:1–3. Осуждая язычников за их нечестие, они делали тоже самое. «Неужели думаешь ты, – вопрошает Апостол, – человек (иудейской веры и национальности), что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела, и сам делая тоже»? Если суд Божий не всегда открывается видимым образом, то это должно бы быть лишь побуждением для тебя к покаянию. «Или пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия, не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию»? (Рим. 2:4).

После обличения язычников, св. Ап. Павел переходит к изображению греховности Иудеев и прежде всего обращает внимание на их высокомерное отношение к язычникам-грешникам, которых они осуждают за то, в чем были и сами грешны, а потому и виновны пред Богом и притом более, чем язычники, – во 1-х, за осуждение других, во 2-х, за пренебрежение всем великим делом домостроительства спасения, и в 3-х, за нераскаянное упорство, за которое их постигнет особенная ярость гнева в день страшного суда Божия, имеющего совершиться по делам каждого.

Учение о воздаянии каждому по делам его было не безызвестно и язычникам, но вполне оно было открыто Евреям, а еще яснее Христианам; посему, обличения Апостольские, хотя главным образом касались Римских правителей и Иудеев, но они относятся и к Христианам, которые подобно им ищут разных извинений к оправданию своего небрежения о спасении. Язычники дошли до такой дерзости, что не только сами бесстрашно делали постыдные дела, но и хвалили других за оные (как, напр., писатели хвалили нечестивых Римских императоров), а Иудеи и некоторые Христиане впадали в другое заблуждение: они осуждали других за худые дела, а сами не старались избегать их, как бы забывая, что они одинаково подпадут осуждению. Быть может, они думали, что Бог отнесется к ним снисходительнее, как лицам более близким к Нему, не зная того, что Бог для того только и терпит избранных Им, чтобы дать им возможность покаяться. «Бог являет Свою милость, дабы ты освободился от грехов, а не присовокупил новые; как скоро не сделаешь сего, казнь будет ужаснее», говорит св. Иоанн Златоуст.

 Все знают, что есть праведный суд за беззакония и грешников. Если же некоторые, в частной ли или в общей беседах, осуждают грехи, но не в себе, а в других, то такие греша, не имеют оправдания, они сами себя осуждают.
 Всем известно, что на делающих такие дела, есть суд Божий, суд истиннейший. Отсюда прямо следует, что если есть суд Божий, что, несомненно, то как же сам-то человек, осуждающий других и делающий то же самое, думает избегнуть этого суда?
 Суд Божий есть, а потому напрасно думать, что можно как-нибудь от него уклониться. Напротив, кто сам кого осуждает, тот этим самым подвергает себя еще большему осуждению, потому что он сделал то, что уже ранее осудил в другом.
 Но при этом иной из читающих послание мог подумать и так: сколько я нагрешил, но Бог меня не наказывает, авось не накажет и теперь. Апостол предупреждает такую мысль, говоря, что долготерпение Божье, и снисхождение к грешнику, имеют благую цель – дать ему время сознать глубже свои грехи и раскаяться в них. Здесь– благость Божья ведет его к покаянию. Поэтому не следует ею пренебрегать, а нужно пользоваться для исправления себя, чтобы не навлечь на себя еще большее осуждение за пренебрежение дарами снисхождения, или милости Божией.
 Своим долготерпением Господь ведет грешника к покаянию. Но горе ему, если он пренебрежет милостью Божьей, сердце его ожестеет, чувство ко всему, что еще может вести к покаянию, притупится. Наконец заглушится и самый голос совести, и в душе водворится гибельное равнодушие, она потеряет всякую чувствительность, сделается камнем, и тогда ни благодать Божья, ни страх наказания не возбудят ее. Вслед за этим наступит вражда на Бога и все Божественное, а за ней – отчаяние и конечная гибель. Таков результат жестокосердия, происходящего от непокаянного сердца. Грешник своим поведением собирает, как сокровище, на свою голову гнев Божий, который не замедлит разразиться над ним в день праведного суда Божия.

Если оказались виновными в своей греховности перед Богом язычники, имевшие лишь естественное откровение, то тем более виновными оказываются иудеи, которые имели всю полноту ветхозаветного откровения о Боге. Ап. Павел показывает, что хотя иудеи и хвалятся законом и Писанием, превозносятся этим перед язычниками, осуждают всех, но сами тоже подлежат смертному осуждению от Бога, потому что сами делают то же, хотя и не сознают своей греховности и виновности перед Ним. И если они до сих пор остаются не наказаны, то подлежат в день суда еще большему осуждению, чем язычники. Иудеи присвоили себе принадлежащее одному Богу право судить другие народы, и в этом их великий грех.

Ап. Павел поэтому говорит о всеобщности суда и наказания: «Те, которые не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут, а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся, потому что не слушатели закона праведны перед Богом, но исполнители закона оправданы будут» (Рим. 2:12–13). Язычники осудятся по закону, данному от рождения: способности познавать добро и зло, т. е. по закону совести, а иудеи осудятся как бы по двойному закону: закону внутреннему, от природы, и закону писанному, данному от Бога через Моисея.

Естественный нравственный закон, или закон совести, с которым человек рождается в мир – всеобщий судья рода человеческого (Рим. 2:14–15). Сверх этого закона иудеи имели закон Моисеев – это их преимущество (Рим. 2:10, 7–20), ибо он путеводил к истине, но лишь при исполнении его. А без исполнения закона он лишь больше осудит иудеев (Рим. 2:9). Истинный тот иудей, кто исполняет закон, притом исполняет не по букве, а по духу, т. е. делает закон из долга своей внутренней потребностью (Рим. 2:23–29).

Остерегайся, чтобы не расслаблять и не порабощать своего духа прелестями суеты, роскоши, неуправляемых рассудком чувственных наслаждений, обаятельных зрелищ, бесполезных и заразительных чтений, – наконец и прелестию мнимой любознательности, «мудрствующей паче, еже подобает мудрствовати» (Рим. 12:3), легко превращающейся в предосудительное любопытство и опасную пытливость.