К Римлянам послание ап. Павла, Глава 2, стих 16. Толкования стиха

Здесь важно указание, что язычники, не имеющие Богооткровенного закона, будут судимы Богом по закону совести, написанному в сердцах их.

В человеке два помышления, которые будут обвинять друг друга, - доброе и злое. Доброе обвинит злое, ибо оно перечило истине; злое обвинит доброе, ибо оно не делало того, что чувствовало. Вот так станет виновным тот, кто полагает, что Церковь блага и истинна, в то время как сам пребывал в ереси или в расколе. С другой стороны, помышления защитят того, кто всегда следовал тому, что считал полезным. Такой человек скажет: я всегда в помышлениях моих следовал тому, что считал полезным; такова была моя вера. Ему будет легче, хотя и его потребуется улучшать, - однако совесть не обвинит его в день суда. Вот таким образом и будут судимы тайные дела человеков в день суда Божия через Иисуса Христа, нашего Господа.

Люди бывают судьями только для явных дел, суд же над тайными Он творит как Бог. Как написано: Человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце (1 Цар. 16:7), так что когда судит Христос, Судьей является Бог.

В день, егда судит Бог тайная человеком. Говоря о дне Суда, Апостол ясно даёт разуметь Суд всеобщий. По благовестию моему. Речь не о Евангелии, которое будто бы написал Апостол Павел, а о проповеди его. В этой проповеди Апостол учил о Суде, о котором теперь пишет.

Видишь ли, как (апостол) опять указал на тот день и представил его близость, потрясая их мысль и показывая, что большей чести достойны те, которые, живя вне закона, старались исполнить законное? Далее (апостол), усиливая страх, не сказал: человеческие грехи, но: «тайная человеком». Так как он выше сказал: «помышляеши ли... судяй таковая творящым и творя сам таяжде, яко ты избежиши ли суда Божия» (Рим. 2:3)? — то, чтобы ты не допустил, что приговор Божий таков же, какой и ты сам произносишь, но понял, что определение Божие гораздо строже твоего, (апостол) и заметил: «тайная человеком», а потом присовокупил: «по благовестию моему, Иисусом Христом». Ведь люди бывают судьями одних только явных дел. Хотя выше (апостол) говорил об одном Отце, но, когда уже поразил слушателей страхом, начал речь и о Христе, однако же не просто, но и здесь сперва упомянул об Отце, а потом наименовал Христа. Этим он возвышает достоинство своей проповеди, и говорит, что проповедь эта возвещает то же самое, что раньше открыла природа. Видишь ли, как (апостол), мудро ведя своих слушателей, приблизил их к евангелию и Христу и как доказал, что наши дела не останавливаются здесь, но простираются далее? Что он раскрыл выше, сказавши: «собираеши себе гнев в день гнева» (Рим. 2:5), тоже подтверждает теперь и здесь: «судит Бог тайная человеком».    Итак, каждый, обратясь к своей совести и размышляя о грехах своих, пусть потребует строгого отчета от себя самого, чтобы тогда не быть нам осужденным вместе с миром. Суд тот страшен, престол Судии грозен, требования отчета исполнены ужаса, река огненная пространна. «Брат же не избавит, избавит ли человек» (Пс. 48:8)? Вспомни то, о чем говорится в евангелии, вспомни ангелов, повсюду летающих, чертог заключенный, светильники неугасимые, воинства небесные, влекущие к пещи. Помысли и о том, что если бы теперь пред одною только церковью был обнаружен тайный проступок кого-либо из нас, то он пожелал бы лучше погибнуть и дать себя поглотить земле, чем иметь стольких свидетелей своего преступления; Что же мы будем испытывать тогда, когда пред целою вселенною будет все выставлено на этом блистательном и открытом позорище и когда знакомые и незнакомые будут созерцать все наши дела? Но, увы мне, чем я вынуждаюсь устрашать вас? Не людским ли мнением, тогда как следовало бы сделать это силою страха Божия и собственного сознания? Скажи мне, что с нами будет тогда, когда нас связанных, со скрежещущими зубами, поведут во тьму кромешную? А лучше сказать, что мы будем делать, когда (что всего страшнее) предстанем пред Богом? Если кто имеет чувство и разум, тот уже подвергся геенне, как только оказался вне лицезрения Божия. Но так как и это нас не огорчает, то Бог и угрожает огнем. Но ведь следовало бы не тогда скорбеть, когда нас наказывают, а тогда, когда грешим. Послушай, как Павел плачет и сокрушается из-за грехов, за которые он не имел подвергнуться наказанию: «несмь достоин нарещися апостол, — говорит он, — зане гоних церковь Божию» (1 Кор. 15:9). Послушай, как и Давид, хотя был освобожден от наказания, но поелику признавал себя оскорбившим Бога, призывает на себя мщение и говорит: «да будет... рука Твоя на мне и на дому отца моего» (2 Цар. 24:17). Оскорбить же Бога — тяжелее, чем быть наказанным. А мы заходимся в столь жалком расположении духа, что если бы не было страха геенны, то, может быть, и не пожелали бы сделать что-нибудь доброе. Потому мы и достойны геенны, если не за что-либо иное, то именно за то, что страшимся геенны больше, нежели Христа. Не таков был блаженный Павел, но совершенно противоположного настроения. Но так как мы — иные в сравнении с ним, потому и осуждаемся в геенну. Если — бы мы любили Христа, как и должно любить, то знали бы, что оскорбить любимого тяжелее геенны. Но мы не любим, потому и не понимаем громадности этого наказания. И это именно есть то, о чем я преимущественно сокрушаюсь и плачу. И чего не делал Бог, чтобы быть любимым нами? Чего Он не предпринимал и что оставил без применения? Мы оскорбили Бога, Который ничем нас не обидел, а напротив облагодетельствовал бесчисленными и неизреченными благами; мы отвратились от Него, когда Он призывал нас и всеми мерами привлекал к Себе, — и однако Он не наказал нас, но сам поспешил к нам, остановил бегущих, а мы устремились от Него и предались дьяволу. Но Бог и в этом случае не оставил нас, а посылал к нам опять тысячи призывающих — пророков, ангелов, патриархов; мы же не только не приняли посольства, а еще оскорбили пришедших. И после всего того Бог, не возгнушался нами, но, как ревностные из презираемых почитателей, всюду ходил и говорил — небу, земле, Иеремии, Михею, не с тем, чтобы нас обвинить, но чтобы оправдать собственные деяния. Вместе с пророками Он и сам приходил к удалившимся от Него, готов был дать им отчет, просил, чтобы мы вступили с Ним в разговор, и так как мы были ко всему глухи, Он привлекал к беседе с Собою. «Людие мои, — говорил Он, — что сотворих вам, или чим... стужих вам? Отвещайте Ми» (Мих. 6:3). После всего этого мы умертвили пророков, побили их камнями и совершили тысячи других злодеяний. Что же было взамен этого? Бог послал — не пророков, не ангелов, не патриархов, но самого Сына. Умерщвлен был и Сын, пришедший на землю; но это не потушило любви, а еще сильнее воспламенило ее, и Господь, и после убиения Сына Его, не престает просить, молить и делать все, чтобы привлечь нас к Себе. И Павел восклицает: «по Христе убо посольствуем, яко Богу молящу нами: примиритеся с Богом» (2 Кор. 5:20).    Но ничто из этого не изменило нас, а Господь не оставил нас в таком положении, но продолжает то угрожать геенною, то обещать царство, чтобы хотя этим привлечь нас; мы же еще пребываем в своей бесчувственности. Что может быть хуже такого зверства? Если бы это совершил человек, то не сделались бы мы его рабами навсегда? А от благодетельствующего нам Бога мы отвращаемся. О, беспечность, о, неблагодарность! Мы, которые всегда живем во грехах и пороках, если когда-нибудь сделаем какое-либо и малое добро, то, по примеру безрассудных рабов, с большою мелочностью высчитываем и со строгой точностью определяем вознаграждение, если только дело заслуживает какой-нибудь платы. Но ты получишь большую награду, если станешь работать не в .надежде на награду. Ведь говорить об этом и точно высчитывать — это занятия, свойственные больше наемнику, нежели благоразумному слуге. Должно все делать для Христа, а не для награды. Потому Он и угрожал геенною, и обещал царство, чтобы мы возлюбили Его. Итак, возлюбим Христа, сколько и должно любить: в этом великая награда, в этом царство и радость, наслаждение и слава и честь, в этом свет, неисчислимое блаженство, которого не может ни слово выразить, ни ум постигнуть. Впрочем, я и не знаю, как я перешел на такие речи, советуя людям, которые не презирают ради Христа настоящего господства и славы, пренебречь царством, хотя великие и знаменитые те мужи достигли и этой меры любви.    Послушай, как Петр пламенеет любовью ко Христу, предпочитая Его и душе, и жизни, и всему; даже когда отрекся от Него, то не из страха наказания плакал, но потому, что отвергся Возлюбленного, что было для него мучительнее всякого наказания. И все это он обнаружил прежде получения благодати Духа и часто обращался ко Христу, говоря: «камо и́деши» (Ин. 13:36)? И прежде этого: «к кому и́дем» (Ин. 6:68)? И опять: «иду по Тебе, а́може аще и́деши» (Мф. 8:19). Христос составлял для апостолов все и они ни неба, ни царства небесного не предпочитали Возлюбленному. «Ты для меня все это», — говорит Петр. И почему ты удивляешься, если Петр был так привержен ко Христу? Послушай, что говорит пророк: «что бо ми есть на небеси? и от Тебе что восхотех на земли?» (Пс. 72:25) Слова эти значат следующее: из всего горнего и дольнего ничего иного не желаю, как только Тебя одного. Вот это — любовь, вот это — привязанность. Если и мы так станем любить, то не только настоящее, но и будущее. почтем за ничто в сравнении с этою любовью нашей и, наслаждаясь любовью к Нему, приобретем чрез это царство. Но как это будет возможно? спросишь ты. Если мы представим себе, сколько раз мы оскорбляли Бога после бесчисленных благ, от Него полученных, и Он не преставал призывать нас, — сколько раз мы удалялись от Него, и Он не презирал нас, но сам приходит к нам, призывает нас и привлекает к Себе, — если мы размыслим о всем этом и подобном, то получим возможность возжечь в себе такую любовь. Если бы тот, кто так любил, был незначительный человек, а тот, кого так сильно любят, был царь, то неужели бы он не тронулся величием любви? Даже весьма был бы тронут. Но когда бывает наоборот и с одной стороны — неизреченная красота, слава и богатство любящего нас, а с другой — совершенное наше ничтожество, то как же не достойны бесчисленного наказания мы, ничтожные и презренные, любимые чрезмерною любовью Существа великого и чудного, но высокомерно отвергающие Его любовь? Ведь Бог не имеет в нас никакой нужды и однако не перестает любить нас, а мы крайне нуждаемся в Нем, однако любви Его не принимаем, предпочитая Ему деньги, человеческую дружбу, телесный покой, власть и славу, тогда как Он ничего нам не предпочитает. Он одного имел Сына единородного и возлюбленного и Его не пощадил ради вас; а мы многое предпочитаем Ему.    Итак, разве не по справедливости нам угрожают геенна и наказание, хотя бы они были вдвое, втрое, даже в тысячу раз ужаснее? Что мы можем сказать в ответ, когда повеления сатаны предпочитаем законам Христа и нерадим о своем спасении. предпочитая дела лукавства Тому, Кто все за нас претерпел? И какого извинения заслуживает все это? Какого оправдания? Никакого. Станем же наконец твердо, не увлекаясь по стремнинам, образумимся и, размыслив обо всем этом, воздадим Богу славу посредством дел, потому что одних слов недостаточное — чтобы и нам насладиться славою от Него, достигнуть коей да будет дано всем нам, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и вовеки веков. Аминь.

Страшный лик Судии заставит тебя сказать истину, или лучше, даже если не скажешь, обличит тебя. Ибо ты воскреснешь и будешь одет либо в свои грехи, либо в дела праведности. Об этом объявил Сам Судия, так как Судия есть Христос: Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну (Ин. 5:22).

κρίνει praes. ind. act. от κρίνω судить. Praes. указывает на то, что будущее событие непременно произойдет, κρυπτός скрытый.

ВОПРОС. Что значит: Те, которые не имея закона согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся (Рим. 2:12)? И как же Апостол опять говорит: Когда, по благовествованию моему, Бог будет судить тайные дела человека чрез Иисуса Христа (Рим. 2:16)? Если же они через закон осудятся, то почему говорится, что через Иисуса Христа? ОТВЕТ. Слово Божие Иисус Христос, как Создатель всего, является также и Творцом естественного закона. А как Промыслитель и Законодатель, Он, несомненно, является Подателем и писанного, и духовного, то есть благодатного закона. Конец закона — Христос (Рим. 10:4): подразумевается, очевидно, конец закона писанного, постигаемого духовно. Если же ко Христу, как Создателю, Промыслителю, Законодателю и Умилостивителю, возводятся и естественный, и писанный, и благодатный закон, то истину говорит божественный Апостол, утверждая, что Бог будет судить тайные дела человеков по благовествованию Его, то есть как Он благовестил через Иисуса Христа, Единородное и собственное по сущности Слово Свое, проникающее во всех, и одних обличая, других подобающим образом принимая и уделяя достойное тем, кто живет по естеству, закону и благодати, через присущее Ему по сущности Единородное и Неизреченное Слово. Ибо Слово Божие есть Творец всякого естества, закона, установления и чина, и Судия всех, кто под естеством, законом, установлением и чином, ибо без устанавливающего Слова не бывает закона. Итак, судится ли кто в законе, во Христе судим будет, или вне закона опять же в Нем судим будет. Ведь Слово, как Создатель, есть начало, середина и конец всех сущих, умопостигаемых и глаголемых.

«Елицы бо», сказал он выше, «беззаконно согрешиша, беззаконно и погибнут: и елицы в законе согрешиша, законом суд приимут» (Рим. 2:12): а когда сие будет, то он показывает, говоря: «в день егда судит Бог тайная человеком». Почему же сказал он: «тайная человеком»? Неужели Бог одни сокровенные дела будет судить в день суда своего? Никак: Апостол сказал таким образом для того, дабы мы не думали, что одни явные дела наши будет судить Всеведующий Бог, но дабы веря, что Он есть «испытуяй сердца и утробы» (Иер. 11:20) и судяй не токмо явные, но и самые сокровенные дела, самые мысли и помышления человеческие, удалялись не токмо от явных грехов, но и от тайных, делом, словом, или помышлением производимых. Что же Апостол называет здесь благовестием своим? Благовестие значит то же, что и Евангелие. Но сей Апостол не писал Евангелия, так как четыре Евангелиста. Благовестием или Евангелием своим называет Евангельское учение, им проповедуемое, не токмо в одном послании к Римлянам, но и в послании к Тимофею, пиша к нему: «поминай Господа Иисуса Христа воставшаго от мертвых от семене Давидова по благовестовованию моему» (2 Тим. 2:8). Сию Евангельскую проповедь свою он в посланиях к Коринфянам называет благовествованием Христовым (1 Кор. 9:12) и благовествованием славы Христовой, в послании ко Ефесеям благовествованием спасения, (2 Кор. 4:4; Еф. 1:13) а в послании к Солунянам благовествованием Божиим (1 Фес. 2:2). А что он сказал, Иисусом Христом судит Бог тайная человеком? то сие сказал потому, что «Отец не судит никомуже, но суд весь даде Сынови» (Ин. 5:22).

В день Суда сами будем своими обвинителями, обличаемые собственною совестью. Посему в этом крайнем положении найдем ли иную какую защиту или помощь, кроме одной веры в человеколюбивейшего Господа Христа? Вера сия – великая наша защита, великая помощь, безопасность и дерзновение, и ответ для соделавшихся безответными из-за несказанного множества грехопадений. Ибо, во время нашего борения и безмерного страха памятование о возлюбленном Владыке Христе и твердо укоренившаяся и непоколебимая вера в Него, представ подобно некоему благоприветливому, мирному, светлому и кроткому Ангелу, отгоняют трепет и стыд, исполняют благодушия, и отчужденного соделывают присным Богу. Посему в таком значении понимай те апостольские слова, смысл которых желал ты узнать, а именно: «между собою помыслом осуждающим или отвещавающим, в день, егда судит Бог тайная человеком» (Рим. 2:15–16).

Кто сомневается в том, что суд Божий будет справедливым, что он будет в присутствии обвинителей, защитников и свидетелей? В этом праведном суде Божием нам, людям, дан пример, чтобы мы не считали возможным правый суд без обвинителя, защитника и свидетелей. Далее, следует рассмотреть, каким образом в тот день, когда Бог будет судить тайные дела людей, помыслы станут обвинять душу или встанут на ее защиту: не те помыслы, которые будут тогда, но те, которые теперь пребывают в нас.

Павел говорит, что в наших мыслях возникают разногласия, когда после долгих размышлений мы решаем, что делать, а что нет. И за это в день Господень мы будем судимы, поскольку через это утверждаем, что знали о добре и зле. Или же это означает, что в день суда наша совесть и наши мысли откроются перед нашими глазами (Пс. 49:21) подобно своего рода историям, с которыми следует ознакомиться, и они либо обвинят нас, либо оправдают.

Если же Бог будет судить тайные дела людей, которые согрешили, находясь под законом, как и тех, кто был вне его... то Он в самом деле есть Бог, Которому принадлежат как закон, так и сама природа, которая есть образ закона для тех, кто не знает его (Ср. Рим. 2:14). Однако каким образом Он будет судить? Согласно Евангелию, как говорит апостол, через Христа. Потому что и Евангелие, и Христос - от Бога, от Которого происходят закон и природа. Таким образом, согласно Евангелию и Христу, Бог будет судить тем судом, выше которого нет ничего, то есть согласно истине.

Этот стих имеет прямую связь с 15-м ст., и скобки, оканчивающие 15-й стих, лучше перенести в заключение 16-го. Апостол хочет сказать, что борьба "мыслей" у язычников особенно будет иметь место в день страшного суда Божия, когда Сам Бог через Иисуса Христа будет судить тайные помышления людей. Язычникам придется тогда немало рассуждать, и защищая себя, и обвиняя, сознаваясь в своих проступках, в том, что они своевременно не слушали голоса своей совести... Но Апостол все же дает понять, что суд будет происходить так, как и подобает ему происходить согласно тому, что проповедовал Апостол (по благовествованию моему) о равенстве пред Судом Божиим всех людей, будут ли они иудеи, или же язычники. При том суд будет производить Иисус Христос, а Иисус Христос, по учению Ап. Павла, есть второй Адам (Рим. 5:14; 1 Кор. 15:45) и, следов., стоит в отношении не только к иудеям, а и к язычникам и, несомненно, будет милостив и к язычникам, так как Бог хочет, чтобы спаслись все люди (1 Тим. 2:1-7).

Через Иисуса Христа, по благовествованию моему, то есть подобно тому как я продолжаю проповедовать, что наступит время суда и что уверовавшим во Христа следует избежать этой кары.

Апостол указал на естественный закон, написанный в сердцах, а также на обвинение и оправдание совести, отличающееся истиною. Не излишним же почитаю объяснить слово сие каким-либо примером. Когда чудный Иосиф приводил в действие составленный им замысел над Вениамином и покушался взять его в рабы, как будто укравшего чашу, и тем, как огнем, искушал расположение братьев, тогда ясно открылась сила свидетельства совести. Ибо тогда, именно тогда, меньше занялись настоящим горестным событием, вспомнили же о преступлении, совершенном за двадцать два года, и одни сказали: «Кровь брата нашего юнейшего взыскуется от рук наших», а Рувим припоминал сделанные им увещания (Быт. 42:22). Поэтому надобно представить себе и будущий суд, и то, как совесть живших вне закона будет то оправдываться, выставляя в предлог неведение, то принимать обвинение и провозглашать справедливость произнесенного приговора. Так и Авимелех, имея в себе свидетельство совести, сказал Богу: Господи, язык неведущий и праведен погубиши ли? Не сам ли ми рече: сестра ми есть? и сия ми рече: брат ми есть. Чистым сердцем сотворих сие (Быт. 20:4–5).

Там решится вечная участь каждого, то есть осудится он или оправдится, не поколику слышал закон, — чрез слух ли уха или чрез сердце, — а поколику творил его; и притом не как внешно творил его, а как построевалось всякое творимое дело внутренно. Ибо это внутреннее построение дел составляет душу дел, внешнее же производство их есть только тело для того внутреннего и постольку ценно, поскольку ценно то внутреннее. Эта внутренняя сторона дел обнимает, как зарождались первые мысли о делах, как потом доходили они до вожделения, как соприкасались совести, как покорялись или сопротивлялись ей, как происходило решение и почему и каков вообще дух и направление всех дел, всей жизни и деятельности. Все это и подобное составляет существо дел и решает достоинство их в осуждение или оправдание своего деятеля. Как все это невидимо, то Апостол и говорит, что в последний день Бог будет судить тайная человеков, κρυπτά, — сокровенная, — не то, что есть человек совне, но что он есть по внутреннему своему строю. «Апостол, дабы увеличить страх, не сказал: человеческие грехи (будет судить Бог), но: тайная человеком, — чтоб не заключил ты, что приговор Божий таков же, как и произносимый тобою, но знал, что оный гораздо строже твоего приговора. Ибо люди могут судить одни явные дела» (святой Златоуст), «а Бог будет судить и тайное» (блаженный Феофилакт). По благовестию моему, Иисусом Христом. «Можешь и так разуметь слова: Иисусом Христом: по благовествованию моему, предоставленному мне Иисусом Христом» (блаженный Феофилакт). Но прямее слова сии относятся к производству суда Иисусом Христом, так: «Бог будет судить тайная чрез Иисуса Христа, то есть Отец чрез Сына, потому что Отец не судит никого, но всякий суд отдал Сыну (см.: Ин. 5:22)» (блаженный Феодорит). Когда Апостол говорит: по благовестию моему, — не то хочет сим сказать, что он только об этом возвещает, а другой никто, а то, что в проповеди своей он никогда не опускал этого важнейшего предмета. Кому бы ни проповедал, всем говорил о суде. Этим начинал проповедь, чтобы разбудить усыпленную совесть; потом, за эту пробужденную совесть, как за повод, взявши и ко Христу приведши, обновивши благодатию и заповеди христианские возложивши, заключал: так, обновленный и благодатию укрепленный, живи неуклонно по заповедям, каждую минуту чая второго пришествия Христа Господа, Который, пришедши, воздаст каждому по делам его. Мысль о последнем страшном суде — начало и конец в проповеди Апостольской: началом и концом она была и есть и в жизни каждого, ревнующего о спасении. У кого она не выпадает из внимания, с соответственными ей чувствами, тому нельзя грешить. «Посему каждый, войдя в сознание себя самого и размыслив о грехах своих, потребуй от себя строгого отчета, дабы тогда не быть осуждену с миром. Ибо судилище сие страшно, престол Судии грозен, истязания ужасны. Брат не избавит, избавит ли человек? (ср.: Пс. 48:8). — Представь себе, что если бы теперь пред одною Церковию обнаружить тайный проступок кого-либо из нас, то уличаемый согласился бы лучше погибнуть, дать себя поглотить земле, чем иметь стольких свидетелей своего преступления. Что же будет с нами тогда, как пред целою вселенной будет все выставлено на сем блистательном и открытом позорище, как все сделается видимым для наших знакомых и незнакомых?» (святой Златоуст).

С этих слов начинай новую речь; ибо теперь говорит апостол о том, каким образом судимы будут все вообще люди. В день суда предстанут собственные наши мысли, то осуждающие, то оправдывающие, и человеку не нужно будет на судилище том ни другого обвинителя, ни другого защитника. А дабы увеличить страх, не сказал: грехи, но: тайные дела. Люди могут судить одни явные дела, а Бог, говорит, будет судить тайные дела чрез Иисуса Христа, то есть Отец чрез Сына, потому что Отец не судит никого, но всякий суд отдал Сыну (Ин. 5:22). Можешь и так разуметь слова через Иисуса Христа: по благовествованию моему, предоставленному мне Иисусом Христом. Здесь внушает, что благовествование не проповедует ничего противоестественного, но возвещает то же самое, что вначале внушено людям самой природой, то есть что и благовествование свидетельствует и о наказании.