К Галатам послание ап. Павла, Глава 3, стих 23. Толкования стиха

Хотя закон возник «из-за преступлений» (3:19), то есть ввиду непослушания в пустыне, он не смог вернуть людям праведность: «Ибо, если бы дан был закон, могущий оживотворить, — праведность была бы действительно от закона...» (3:21). Закон исполнял роль судьи: «Писание заключило всё под грехом» (3:22) — и нёс с собой приговор к смерти (2:19) «Ибо я чрез закон умер...» . Обвиняя человека, закон был не в состоянии его исправить, он мог лишь ограничить грех. Поэтому положение людей под законом напоминало тюремное заключение, которое удерживает преступника от проявлений зла: «...мы были заключены под стражей закона в ожидании будущего откровения веры» (3:23).

Значение закона в истории спасения. «...До пришествия веры (т. е. Евангелия) мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере». Закон, таким образом, имел значение стража, он остерегал от греха.

Павел называет закон стражем Израиля. Закон охранял от всякого самостоятельного (и непродуманного, неверного) шага. Закон охранял от смешения с языческими народами, чтобы Израиль оставался избранным народом Божиим. Свободу принес, таким образом, Иисус Христос.

То противоречие, которое вскрылось в Антиохии, выражает основную догматическую тему Гал.: принципиальную противоположность закона и веры.

Она и развивается в глл. 3 и 4. Сложная аргументация ап. Павла может быть сведена к следующим основным положениям. Галаты получили Духа не через дела закона, а по вере (3:2–5). Павел, очевидно, имеет в виду дар Духа Святого, который, как некий залог или начаток, сообщается духу человеческому. В обладании залогом Св. Духа, дух человеческий господствует над плотью. В отпадении от благовестия Галаты поработили его плоти. Если они дают закону предпочтение перед верою, они должны знать, что закон бессилен принести оправдание (3:10–12): закон требует исполнения его мельчайших предписаний и навлекает проклятие на его нарушителя. Между тем, исполнение закона фактически невозможно. Закону, как началу оправдания, явившему свое бессилие, противополагается вера. Свое учение об оправдании верою ап. Павел начинает ссылкою на Авраама (3:6–9), особенно убедительною для тех, кто испытал на себе влияние иудаистических агитаторов. Праведность Авраама есть праведность от веры, почему и распространяется благословение Авраама и на верующих язычников. Обетование, данное Аврааму, есть обетование Духа. Оно исполняется во Христе по вере (ст. 14). Будучи дано Аврааму прежде дарования закона, оно не могло быть отменено законом (стт. 15–18). Тем самым, значение закона определяется, как значение временное (стт. 19–25). Преподанный чрез Ангелов рукою посредника, он представлял собою приспособление Бога к человеческой немощи, – такова, по всей вероятности, мысль ст. 20, вызвавшего множество толкований, – и имел своим последствием выявление греха: пред судом закона, грех стал преступлением (ст. 19а: правильный перевод был бы не «по причине преступлений», а «ради преступлений», ср. Рим. 5:13–14, 20). Временная функция закона есть функция педагогическая: закон – детоводитоль ко Христу (ст. 24). Пришествие веры есть конец закона (стт. 23–25).

б) Значение закона в истории спасеня чрез Иисуса Христа.

Гал. 3:23. «А до пришествия веры (т. е. евангелия) мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере». Закон таким образом имел значение стража. От чего же, собственно, он остерегал? Св. Златоуст говорит по сему поводу: «закон большое обезопасение и охрану подавал тем, кои были под ним, удерживая их от многих грехов; как бы стеной какою затворял он в себе людей и вел их связанными к вере». Таким образом, закон остерегал от греха.

Продолжая указывать преимущества обетования, Апостол указывает на то, что закон не давал нравственных сил, даже напротив, он был как бы стражею и узами греховности, между тем как от исполнения обетований получалось оправдание, и при том чрез простое движение сердца, т. е. чрез веру в Иисуса Христа, что так всем доступно. Блаж. Иероним пишет: «не должно думать, что закон исключает обетование. Напротив, из того, что он не мог живить, не мог доставить того, что́ обещало обетование, явно, что он сам дан в охрану обетования, а не на уничтожение его. Если бы дан был закон, могущий доставить жизнь и исполнить то́, что обещало обетование, точно тогда обетование было бы исключено законом. Но он, будучи дан преступлений ради, скорее обличает тех грешников, которым после обетования дан он в охрану; дабы, поелику свободною волею не хотели они в непорочности ожидать обетованного, то, хотя узами закона быв связаны и как бы в рабство законоположения быв отданы, были они соблюдены к пришествию Христа для веры в Него, в коей исполнение и конец обетования». А св. Иоанн Златоуст говорит: «Бог дал Иудеям закон, который бы открыл их раны и побуждал искать врача. Он приносил двойную пользу: во-первых, руководил к посильной добродетели внимающих ему; во-вторых, возбуждал в каждом сознание своих грехов, что́ особенно располагало их искать Сына Божия. Закон, содержа их в страхе и жизни по закону, как бы в стенах каких, тем самым соблюдал их для веры». «И то, что они оказались преступниками закона не во вред, а в пользу послужило тем, кои уверовали; ибо познание опаснейшей болезни заставляет и сильнее желать врача, и пламеннее любить его, потому что кому больше отпускается, тот больше любит» (Блаж. Августин).

 Иудейский народ, до явления на земле света истины – веры, Евангелия, был по воле Господа заключен под закон (в слав. затворен), и был им оберегаем страхом наказания за грехи, как узник в темнице, или осажденный неприятель в городе был под стражей, чтобы бичом казней закона удерживать его от господствовавшего растления язычества, и таким образом приготовить его для принятия Евангелия.