К Галатам послание ап. Павла, Глава 3, стих 19. Толкования стиха

Вера евреев исхода оказывается не так крепка, как вера Авраама. При трудностях они беспрестанно ропщут и бунтуют. Их постоянно искушают идолопоклонство и желание положиться прежде всего на человеческие силы. И закон появляется там, где не хватает веры, где от неё отказываются. Тогда, когда «грех ожил» (Рим 7:9) и «стал грешным выше всякой меры» (Рим. 7:13), пришёл закон (5:20) и всех заключил под стражу «в ожидании будущего откровения веры» (Гал. 3:23). Закон и грех, с одной стороны, вера, праведность и благодать Духа — с другой, сменяют друг друга в истории спасения. Одновременное существование того и другого для апостола Павла недопустимо, они противоположны друг другу — либо либо...

Второй аргумент апостола Павла звучит так: закон «был дан позже... и предписан он чрез ангелов рукою посредника. Но посредник при одном не бывает, а Бог - один» (Гал. 3:19—20). Преимущество обетования над законом в том, что оно было дано непосредственно Богом, в то время как закон был вручен ангелами. Хотя в книге Исход ничего не говорится о том, что при принятии закона на Синае (Исх. 19-20) Моисей получил его не от Бога, а от ангелов. Позднему иудаизму Бог представлялся как существо настолько трансцендентное, что Его прямой контакт с человеком трудно было себе представить. Поэтому сложилась точка зрения, по которой во всех местах Писания, где говорится об общении Бога с людьми, эти отношения следует понимать как осуществляемые через посредство ангелов. Утверждение, что Моисей получил закон от ангелов, мы находим в речи первомученика Стефана перед синедрионом (Деян. 7:38 «Это тот, кто в собрании в пустыне был с Ангелом, говорившим ему на горе Синае...» , 53 «...вы, которые получили закон в наставлениях ангельских и не сохранили». ) и в Послании к евреям (Евр. 2:2) «Ибо если сказанное чрез ангелов слово оказалось твёрдым...» . Это же мнение представлено и в Послании к галатам. Аргументация апостола Павла строится на слове «посредник»: если Бог — а Он один — пожелал бы Сам дать закон израильскому народу, го есть многим, то тогда посредник был бы не нужен, поскольку один может иметь дело непосредственно со многими. Однако две группы «многих» не могут сообщаться друг с другом иначе как через какого-то посредника. Поэтому если закон был передан через Моисея, значит, в этом с каждой стороны участвовали многие. Следовательно, с небесной стороны это был не Бог, Который один. Единственные «многие», которые могут здесь быть, — это ангелы.

Возражение второе: если закон не изменял условий оправдания по вере, то зачем он и дан был?

Решая этот вопрос, Св. Апостол говорит: а) сначала о сравнительном достоинстве закона и обетования, а потом б) разъясняет значение закона в истории спасения чрез Иисуса Христа.

а) Сравнительное достоинство закона и обетования.

Гал. 3:19. «Для чего же закон? Он дан после по причине преступлений». Итак, во-первых, закон не есть первообразное учреждение, но дан как нечто придаточное (Экумений). Во-вторых, он дан для подчиненной и второстепенной цели – именно по причине преступлений, т. е. для обуздания преступности, или, как говорит Св. Златоуст, чтобы иудеи не жили без страха и не дошли до крайнего нечестия, закон и дан им вместо узды, для их научения, усмирения и удержания их от нарушения хотя не всех заповедей, по крайней мере некоторых. Итак, не малая польза и от закона. Еще закон дан «до времени пришествия семени, к которому относится обетование» (продолжение Гал. 3:19). Сим указывается относительно закона третье обстоятельство, именно его временность и преходящее значение. Если закон дан только до пришествия Христова, то для чего ты, – говорит Св. Златоуст от лица Апостола, – продолжаешь его далее, за пределы этого времени?

Еще о законе: он «преподан через Ангелов, рукою посредника (т. е. Моисея)» (продолжение Гал. 3:19). Ангелы не творцы закона, а служители при учреждении его. Они от лица Божия (Втор. 33:2), а Моисей от лица людей. Бог им внушал, они передавали Моисею (Деян. 2:2–7:53), а Моисей народу (Еп. Феофан). Помянул о сем Апостол для того, чтобы видно было, что закон, имевший придаточное и временное значение по существу своему в сравнении с обетованием, был ниже его и по устроению своему. «Обетование дано лицом к лицу Богом Аврааму, а закон вчинен ангелы, и притом рукою ходатая. Две инстанции отделяли народ от Бога – Моисей снизу и ангелы сверху, а обетование дал сам Бог» (Еп. Феофан).

Смысл 19-го и 20-го стихов третьей главы послания к Галатам по-русски передан так: «для чего же закон? Он дан после по причине преступлений, до времени пришествия семени, к которому относится обетование, и преподан чрез ангелов, рукою посредника. Но посредник при одном не бывает; а Бог один». – Не видно логически органической связи между этими стихами: «закон дан рукою посредника, но посредник при одном не бывает, а Бог один». Да ведь Моисей (о котором, конечно, идет здесь речь) был посредником не одной, а двух сторон, был посредником не пред Богом только, но пред Богом и народом израильским. К чему же говорит здесь апостолу, что посредник при одном не бывает и что Бог один? Впрочем, это место самими греками понималось и толковалось различно. Различие это достигло крупной цифры: толкований на это место насчитывают более 100. Вот как иногда даже природный язык утрачивает свою ясность, когда то или иное значение слова мало-помалу начинает выходить из употребления. Приведенное место утратило свою ясность вследствие того, что значение, которое придано здесь апостолом слову εἷς, всегда малоупотребительное, стало со временем мало-помалу совсем выходить из употребления в обыкновенной речи и удержалось только в языке философов. Слово εἷς имело, а для философа и до сих пор еще имеет значение «один» не только в смысле числа, но и в смысле единства (постоянства) реального и морального бытия, имеет значение: «один и тот же», тот же самый (неизменяемый). Так понимается слово εἷς современными философами во многих местах у Аристотеля, Платона напр. Legg. V. 745. Да и в самом первом числительном значение единства, в смысле постоянства, проглядывает во всех языках и у всех народов; так как первое числительное всюду дает тон всем последующим. Ни один народ не ведет счета таким, например, образом: один, разумея дом, два, разумея уже не дом, а что-нибудь иное, например, сарай, три – стол, четыре – стул и т. д. Напротив, у всех народов счет ведется только тождественным предметам: или домам одним, или одним столам, или другим каким-нибудь, но непременно тождественным предметам. Когда же приходится считать разнородные предметы, тогда все они подводятся под тождественные понятия: дело, вещь, предмет, и тому подобные: одно дело, два дела и т. д., одна вещь, две вещи, три вещи и т. д. В приведенном месте слово εἷς апостол употребил в этом именно значении и поставил его в родительном падеже при глаголе ἐστὶ, а такой оборот, как известно, указывает в греческом языке на принадлежность, свойство, натуральность, естественность и т. п.; так как оборот этот и образовался не иначе, как чрез опущение существительного ἰδιοτης пред родительным падежом. На основании всех этих соображений я предложил бы такое чтение этих двух стихов: Дозволяю себе некоторые и другие, неважные изменения. «для чего же закон? Он прибавлен (к обетованию) после, по причине преступлений, пока придет семя, к которому относится обетование, и установлен чрез ангелов, рукою посредника. Но посредник со стороны всегда единого Со стороны существа всегда одного и того же, неизменяемого. не требуется, а Бог всегда един». Посредник потому и избирается, что стороны, заключающие между собою договор, условие, могут не выполнить их, изменить данному обещанию; и тогда посредник является изобличителем стороны изменившейся. Но подобное изменение воли или завета немыслимо в существе всегда едином, неизменяемом. Рим. 3:4. Поэтому посредник со стороны такого существа излишен. Значит, если, при учреждении закона, оказался необходимым посредник; то как посредник, так и закон требовались состоянием народа израильского, а не были, подобно обетованию, даром всеблагой и непреложной воли Божией. Первые, т. е. посредник и закон, как и сам народ израильский, преходящи и временны, а последнее, т. е. обетование, непреложно и вечно. Отсюда заключение: закон, как вызванное греховным состоянием израильского народа, временное средство к удержанию его от греха, дабы он мог достойно сретить обетованного Мессию, ниже обетования, благого и непреложного дара всеблагого и всенепреложного Бога. А эту именно мысль св. апостол Павел и доказывает в третьей главе послания к Галатам.

Все отрицания значения закона естественно возбудили вопрос: так что же такое закон, какое значение его? Апостол отвечает: закон был руководителем ко Христу, а потому, когда Христос пришел, то проводник этот теперь уже ни для кого не нужен. Прежде всего педагогическое значение закона заключалось в том, что он ясно и определенно указывал, что́ должно и можно делать, как сообразное обетованию веры, и чего должно избегать, как преступлений, коими он собственно и вынуждался, так как закон естественный (в совести находящийся) и заключающийся в обещаниях Божиих завет оказались для жестоковыйных людей – недостаточно сильными.

Таким образом между законом и обетованиями веры противоположностей нет. Но закон имел служебное значение по отношению к обетованиям веры, т. е. он должен был действовать в пользу сохранения их и направления к центру их, т. е. ко Христу. Это подчиненное значение закона по отношению к обетованиям веры выражено было между прочим и в том, что обетования Аврааму даны были Самим Богом, а законы Еврейскому народу даны чрез посредника их Моисея и посредников Божиих – Ангелов. По поводу этих мыслей Апостола преосвящ. Феофан пишет: «Ангелы не творцы закона, а служители при учреждении его. Они от лица Божия, а Моисей от лица людей. Бог им внушал, они передавали Моисею, а он народу. Бог, явившись на Синае, показал, что закон идет от Него; но закон имел много подробностей; их удобнее было передать посредством Ангелов. Сам Моисей пред смертью свидетельствовал: Господь от Синая прииде со тьмами святых, одесную Его Ангели с Ним (Втор. 33:2). Что закон принят устроением Ангельским, о сем говорит первомученик Стефан (Деян. 7:53. Ср. Евр. 2:2).

Что касается труднейшего для понимания 20 стиха, то кажется самым ближайшим к смыслу контекста должно признать, что под словом «един» нужно разуметь единое обетованное семя, Христа Иисуса, Который есть Единый в собственном смысле Ходатай Бога и человеков, Который, будучи Сам Бог и человек, не имеет нужды в посреднике другом, вследствие чего обетования веры получают значение вечных, как исходящие от единого неизменного Бога. Обращая на сие внимание, блаж. Феодорит говорит: «Бог един есть: и давший Аврааму обетование, и поставивший закон, и ныне показавший нам исполнение обетования. Ибо не иной Бог домостроительствовал первое, а иной последнее». В одном из новейших объяснений говорится: «посредник от Существа и для Существа неизменного не нужен: а Бог такое именно Существо. Следовательно, обетования Божии не носят на себе временного характера» («Православный Собеседник» 1896 г. Июнь). Во всяком случае, это место поистине неудоборазумеваемое (2 Петр. 3, 15), оно имеет более 400 объяснений. По мнению одного глубокомысленного исследователя, здесь мысль Апостола такая: «Посредник не бывает посредником кого-либо одного; необходимы два. Но Бог лишь один, и значит – закон, данный чрез Моисея, не исключительно божественный, но ограниченный соображением со вторым и по содержанию и по форме (ср. Иез. 20:25; Мф. 19:8). Искупитель же есть Бог и человек, и потому объединяет в Себе обе стороны. Тут не третий между двух, но един в двух. Подобно сему и в акте оправдания каждый внутренно сочленяется со Спасителем и в Нем и чрез Него с Первоисточником всякого бытия. В этом случае средостения не существует; в замен того мы видим прямое соприкосновение. Совсем не то было при Синае. Там посредник ниже Ангелов и не может быть совершенным заместителем Иеговы. Апостол не приводит этого положения догматически, чтобы не возбудить подозрения».

Ап. Павел показывает, что бесполезность закона в настоящее время кроется не в его «неправильности», – ибо он от Бога; не в его неисполнимости, – ибо вина неисполнения на самом человеке, – а в его временном назначении. Известно, что обетование Аврааму было о Христе и дано оно было за 430 лет до закона, независимо от закона, следовательно, оно действенно и после отмены закона (430 лет от прихода Авраама в Ханаанскую землю до времени дарования закона Моисею) (Гал. 3:17). Обетование более универсально, чем закон. Действие же закона временно: он дан после получения обетования и до времени его исполнения: «он дан после по причине преступлений, до времени пришествия семени, к которому относится обетование» (Гал. 3:19).

Появление закона, таким образом, вызвано умножением греховности и связано с задачей сохранить обетование. Закон должен был не только обнаруживать грех, но и показать человеку его бессилие освободиться своими силами, возбуждая тем самым жажду искать оправдание от Бога.

Подчиненное положение закона по отношению к обетованию показано Апостолом и в том, что обетование дано было Аврааму Самим Богом, закон же «преподан через Ангелов: рукою посредника» (Гал. 3:19), т. е. Моисея. Бог явился на Синае, показав, что закон исходит от Него, но подробности закона передавались Моисею через Ангелов Божиих (Гал. 3:19–20, см. Деян. 7:25).