К Галатам послание ап. Павла, Глава 2, стих 13. Толкования стиха

Поступок Ап. Петра, вызвавший обличение Ап. Павла, состоял в следующем. Проповедуя среди язычников в Антиохии, Ап. Петр держался свободно, не придавая значения закону иудейскому. Но когда появились иудействующие, он стал устраняться от общения с язычниками. Этим лицемерным поступком Петра были увлечены многие другие и даже Ап. Варнава.

В объяснение этого поступка Ап. Петра сушествует много мнений. Одни говорят, что Петр, действуя так, хотел дать Ап. Павлу повод для обличения иудействующих. Но это объяснение слишком опасно; оно вызывает вопрос и в других местах Св. Писания: не говорится ли и там о таких же преднамеренных действиях? Другие (римские католики) говорят, что упоминаемый здесь Петр был Апостолом из 70-ти, а не из 12-ти. Но ведь Ап. Павел ранее называет его Кифой и знаменитейшим. Павел перед всеми сказал Петру: «...если ты, будучи иудеем, живешь по-язычески ( г. е. жил перед этим в Антиохии, не соблюдая иудейских обрядов), а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь (своим лицемерным новедением) жить по-иудейски?»

Этот замечательный случай обличения Петра Павлом наглядно открывает равноправность Апостолов вопреки тем, кто клеветал на Павла.

(Апостоликон: «О еже о Кифе противоречии») Когда произошел Антиохийский инцидент? Запад: видимо, это случилось до Иерусалимского собора. После размежевания областей деятельности между Павлом и лругими Апостолами, которое имело месго на соборе, вряд ли Ап. Петр решился бы появиться в Антиохии, которая для Павла в то время была почти постоянным местом пребывания. (Поэтому считается, что Петр в Гал. 2:11-21 - это Апостол от 70-ти, а не от 12-ти.)

Ап. Петр не стеснялся вкушать пищу вместе с христіанами из язычников, которая не дозволена была законом Моисеевым. Когда пришли из Иерусалима люди от Макова, брата Господня (епископа Иерусалимского), очень строгого ревнителя закона Моисеева, который на соборе высказал мысль о необходимости соблюдения закона о пище для христиан из иудеев (Деян. 15:21; 21:20, 24), то Петр и Варнава (сотрудник Павла) прекратили общение в пище с христианами из язычников.

Проблема ветхого закона начинается с Ангиохийского инцидента.

Решение, принятое на соборе, было компромиссом и, как всякий компромисс, вело в конце концов к неприятностям и даже к трагической развязке. Решение гласило, что иудеи и впредь будут соблюдать обрезание и нормы закона, а язычники освобождаются отэтих норм. Это логически вело к созданию двух вероисповеданий (конфессий) и двух разных общин в Церкви.

Павел как бы говорил Петру: ты был за одним столом с язычниками, ты ел то же, что и они. Следовательно, ты в принципе одобрял точку зрения, что нет различия между иудеем и язычником. Как можешь ты теперь вдруг изменить свое решение и потребовать, чтобы язычники обрезывались и исполняли закон? В этом нет логики.

Ап. Павел не говорит о последствиях инцидента, обличения Петра в лицемерии. Из того, что он не приводит ни одного возражения Петра, можно заключить, что Петр согласился с Павлом.

В своем 2-м соборном Послании Петр положительно отзывается о Павле, называя его возлюбленным братом, проповедавшим по данной ему премудрости (2 Пет. 3:15).

Некоторые римские экзегеты: упоминаемый в главе 2 Петр был Апос голом от 70-ти, а не из 12-ти.

Другие: Ап. Петр допустил этот поступок по своей уступчивости. Изменения в убеждениях не произошло.

Св. Иоанн Златоуст толкует это место так, что Ап. Петр не лицемерно, а притворно сторонился язычников в надежде, что Павел потом исправит их. А Павел только для видимости обличил Петра.

Блж. Августин, прп. Феофан Затворник придерживаются дословного понимания.

Из этого отрывка ясно, что 1) Павел имел полное равноправие с другими Апостолами; 2) Ап. Петр не имел главенства или особого преимущества над другими, как то хотели бы видеть католические богословы, называющие Петра «князем Апостолов».

Стих 11-13

А когда Петр прибыл в Антиохию, то я противостал ему в лице, ибо он подвергался упрекам. Действительно, прежде чем явились некоторые от Иакова, он вкушал пищу с язычниками, а когда те явились, то он стал уклоняться и отделился из боязни пред теми, которые были из числа обрезанных, и его притворству сочувствовали и прочие Иудеи, так что даже и Варнава был увлечен ими в их притворство.

Из того, что Петр до прихода некоторых из Иерусалима вкушал пищу с язычниками обнаруживается, что он не забыл о первом наставлении: чтобы никакого человека никто не называл обыкновенным (communem), или нечистым; но так как ради тех, которые думали, что Закон еще должно соблюдать, он понемногу отклонился от сожительства с язычниками (так что даже и прочие из Иудеев, как и Варнава, проповедавший с Павлом Евангелие между язычниками, были вынуждены сделать то же самое); но те, которые в Антиохии уверовали во Христа из язычников и не были обрезаны, были побуждаемы перейти к тяжкому игу Закона: они не понимали снисходительности Петра, посредством которой он хотел спасти Иудеев, а думали, что так дело обстоит на основании Евангелия. Итак, когда Апостол Павел увидел, что благодать Христова подвергается опасности, и что древний враг (bellator) пользуется новым способом в борьбе; то для исправления снисхождения Петра Иудеям новым снисхождением противоположного качества он противостал ему открыто, но не с тем, чтобы обличить его намерение, а с тем, чтобы через его открытое (in publico) порицание спаслись те, которые уверовали во Христа из язычников, так как Павел восстал обличителем его Петра. Поэтому, если кто-либо подумает, что Петр действительно встретил противодействие со стороны Павла, который ради истины Евангелия нанес бестрепетно оскорбление предшественнику Апостолу; то такому не будет понятно (поп еі stabit) то, что сам Павел для Иудеев был Иудеем, чтобы приобрести Иудеев, и что он сам является ответственным в том же притворстве, когда он в Кенхреях остриг голову совершенно (facto calvitio), понес приношение в Иерусалим, обрезал Тимофея и ходил босым, что несомненно было из числа обрядовых действий (caeremoniis) Иудеев (Деян. 18:18; Деян. 16:3). 

Итак, если тот же самый, который был послан на проповедь к язычникам, не считал безполезным говорить: Не будьте соблазном дли Иудеев и для церкви Божьей, как и я сам всем угождаю во всем, не ища того, что полезно только мне, а многим, чтобы они спаслись (1 Кор. 10:32-33)¹, и однако делал нечто бывшее противным (contraria) Евангелию, чтобы не вводить Иудеев в соблазн: то на каком основании, с каким лицом осмеливается делать Петру, бывшему Апостолом обрезанных, упреки тот, который сам был Апостолом язычников, и заслуживает упрекъ в том, что допускал сам? Но, как мы прежде сказали, он всенародно (secundum faciem publicam) притворным возращением противится Петру и прочим братьям или лжебратьям с той целью, чтобы изобличить притворство их в соблюдении Закона, вредившее уверовавшим из язычников, и чтобы те и другие (uterque populus) спаслись, одни, восхваляя обрезание и следуя Петру, а другие, не желавшие подвергаться обрезанию,  через открытое одобрение свободы действий Павла. А слова: подвергался упрекам, с прибавлением: потому что он воздерживался от совместного вкушения пищи, сказаны для того, чтобы мы понимали, что Петр не столько со стороны Павла заслуживал упрека, сколько со стороны тех братьев, с которыми он прежде вкушал пищу, и от которых после того отделился. А что притворство на время может быть полезно и допустимо, это нам показывает пример царя Израильского Иегу (Ииуй); который мог умертвить жрецов Ваала, только притворившись, что он хочет почтить поклонением идола; он говорит: Соберите мне всех жрецов Ваала; ибо если Ахав служил Ваалу в немногом, то я буду служить во многом (4 Цар. 10:18-19). Тоже и Давид, когда изменил лицо свое пред Авимелехом, и отпустил его, и ушел (1 Цар. 21:12-13)². Не удивительно, если люди праведные несколько притворствуют на время ради спасения себя и других, когда и Сам Господь наш, не имея греха и плоти греховной, принял подобие плоти греховной, чтобы, осудивши грех во плоти, сделать нас в Себе правдою Божией. Несомненно, что Павел читал в Евангелии Господа, Который заповедует: Если согрешит против тебя брат твой, то иди и исправь его наедине между собою и тем одним. Если он тебя послушает, то ты приобрел брата своего (Лк. 17:3)³. Каким же образом, если относительно малейших братьев заповедано так поступать, он осмелился бы всенародно обличать величайшего Апостола столь неудержимо и настойчиво, если бы и самому Петру не угоден был такой способ обличения, и Павел не хотел обидеть того, о котором прежде сказал: Я пришел в Иерусалим, чтобы видеть Петра, и пробыл у него пятнадцать дней; а другого из апостолов не видел никого; и затем: Содействовавший Петру в посланничестве к обрезанным; и на конец (infra); Петр, и Иаков, и Иоанн  которые считались столпами, и прочее, что он говорит в похвалу его. Несколько раз я, еще будучи юношей, участвовал в Риме в спорах и упражнялся в составлении возражений перед воображаемыми противниками, для чего я ходил перед судилищем, где и видел самых выдающихся ораторов, споривших между собою с таким жаром, что часто, оставив свои дела, они обращались к личным порицаниям и взаимно терзали себя ядовитыми насмешками. Если они так делают, чтобы у защищаемых не возбудить подозрения в измене делу, и обманывают окружающий народ, то что мы подумаем о таких столпах Церкви, Петр и Павел, что должны были делать такие сосуды премудрости между разногласившими между собою Иудеями и язычниками, как не вступить в видимый спор, чтобы наступил мир между верующими, и священное несогласие между ними привело к единству веры в Церкви. Есть такие, которые под Кифою⁴, которому Павел противостал, как пишет, в лице, видят не Апостола Петра, а другого, из семидесяти учеников, называвшегося этим именем. 

Они говорят, что Петр никаким образом не мог уклоняться от образа жизни совместно с язычниками, так как он крестил и сотника Корнилия; а когда пришел в Иерусалим, то, во время выступления против него обрезанных, которые говорили: Почешу ты вошел к людям, имеющим крайнюю плоть и вкушал пищу с ними? он, разсказав о бывшем видении, заключил свой ответ так: Следовательно, если им Бог дал таковую же благодать, так и нам, уверовавшим в Господа Иисуса Христа; то кто был я, чтобы я мог препятствовать Богу. Когда же они услышали это, то умолкли и прославили Бога говоря: Итак и язычникам Бог дал покаяние к жизни. Таковые возражатели настаивают на этом мнении потому особенно, что Лука, писатель о прошедшей жизни (scriptor historiae), не упоминает об этом недоразумении ни одним словом и даже не говорит, чтобы Павел когда-либо был в Антиохии вместе с Петром; а с другой стороны таким о6разом открывается возможность для злословия от Порфирия, если бы мы стали верить, будто Петр впал в заблуждение, или Павел дерзостно обличил первоверховного Апостола (principem apostolorum). 

Таковым толкователям прежде всего должно ответить то, что я не знаю, чтобы нам было известно ими какого-либо другого Кифы, кроме тога, который и в Евангелии, и в других посланиях Павла, а также и в этом самом называется (scribitur) то Кифою, то Петром. И это не потому, что имя Кифа значит одно, а Петр— другое, а потому, что называемое у Греков и Латинян словом petra Евреи и Сирийцы по родству языка своего называют Кифою. Наконец, и все течение доказательства, скрыто направляемое в отношении к Петру, Иакову и Иоанну, опровергает вышеизложенное понимание этого места. А то, что Лука умалчивает об этом обстоятельстве нисколько не удивительно, потому что он, пользуясь свободою описателя прошедших событий, умолчал и о многом другом, о чем передает Павел, как о пережитом; а если один почел достойным что либо сообщить по известной причине, а другой между прочим пропустил, то это еще не является сейчас же признаком противоречия между ними. Наконец, вед мы принимаем предание, что Петр был первым епископом в Антиохии и оттуда переправился в Рим, о чем Лука совершенно, умолчал. В крайнем случае, если в виду злословий Порфирия нам нужно измыслить другого Кифу, чтобы не подумать, что Петр впал в заблуждение, то в Св. Писании и многое другое должно быть исключено, потому что он подвергает нападениям, так как не понимает этого. Но если Христос повелит нам, то против Порфирия мы выступим в другом труде; а теперь будем следовать далее.

Итак, Петр, раньше спокойно садившийся за стол вместе с язычниками, теперь, когда гости из Иерусалима за ним наблюдали, стал избегать этого и увлек за собой Варнаву. Павел был очень недоволен этим и прилюдно обличил Петра. Он употребил в отношении Петра тот же термин, который Христос использовал в отношении фарисеев: лицемерие. Павел счел такое поведение Петра лицемерием и отходом от «истины Евангельской». При этом Павел нигде не объясняет, каким образом Петр заставлял язычников «иудействовать» (Ίουδαΐζαν): из его слов следует только, что Петр сам иудействовал, воздерживаясь от совместных трапез с язычниками на глазах у гостей от Иакова. 

Однажды ап. Павлу пришлось выступить и против самого Петра (2:11–21). Об Антиохийском инциденте по существу речь была выше. В Гал. ап. Павлу было естественно на нем остановиться, так как он наглядно свидетельствовал о равенстве его и старших апостолов. Он был не только равен им. Были случаи, когда он был вернее истине Евангельской, чем они. Если в Иерусалиме на Соборе Павел отстоял против непримиримых иудаистов свободу христиан из язычников, то поведение его в Антиохии показывает его убеждение, что иудеохристиане, несмотря на формальное решение Собора, были тоже принципиально свободны от закона. В науке существует спор, где кончается речь ап. Павла к ап. Петру в Антиохии, и где начинается догматическое учение Гал. Четкую грань провести, действительно, трудно. Вполне возможно, что весь отрывок 2:14б-21 представляет собою речь Павла, обращенную к Петру. Но и при таком понимании она представляет собой переход от исторической части Гал. к его догматической части. То противоречие, которое вскрылось в Антиохии, выражает основную догматическую тему Гал.: принципиальную противоположность закона и веры.

Толстой говорит еще: «Павел заносчив, дерзок, оскорбительно обращается с любимым учеником Иисуса, добрым, но слабохарактерным Петром».... Это нарекание заимствуется будто бы из послания к Галатам главы 2, ст. 14. «Когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски»? В этих словах и усматривает Толстой дерзость и заносчивость Павла. Он, очевидно, понимает слова: «живешь по – язычески» в том смысле, будто бы Петр вел жизнь недостойную не только апостола, но и христианина, свойственную язычникам. В таком смысле эти слова были бы и дерзкими, и несправедливыми. Но «жить по-язычески» значит здесь только иметь общение с язычниками и не соблюдать обрядового Моисеева закона: так обычно и жил или поступал ап. Петр, хотя и был по рождению иудей; теперь же, «опасаясь обрезанных», он стал для вида жить по-иудейски, устраняться от общения с христианами из язычников. Этот пример апостола Петра, бывшего первоверховным в лике апостолов, вынуждал подражать ему и язычников по рождению, теперь христиан по вере: вот почему говорит ему Павел: «язычников принуждаешь жить по-иудейски». В то время Христова Церковь делилась как бы на две паствы: на христиан из иудеев и христиан из язычников; предстоятелем одной паствы (христиан из иудеев) был ап. Петр, а предстоятелем другой (христиан из язычников) ап.Павел (Гал. 2:7).

Несоблюдение Моисеева закона было соблазном для первой, а соблюдение – соблазном для второй. Каждый из двух апостолов оберегал свою паству от соблазнов, а посему и Петру было естественно по пастырской любви к своим пасомым скрываться с несоблюдением заповедей Моисея, и Павлу по такой же любви в своей пастве всенародно восстать за это против Петра. Но тот и другой апостолы действовали в одном и том же духе, в духе ревности о спасении каждый своих пасомых. Хотя и была между ними видимая разность, но было и полное, понятное им обоим, единство в главном – в заботе о спасении своих духовных чад.

+++Примечания к Апостолу и Апокалипсису в обличение штундистов и подобных им сектантов. Владимир-на-Клязьме, 1904. С. 91++

Св. Павел сначала описывает поступок Петра (Гал. 2:11–13). Потом излагает самое обличение Петра (Гал. 2:14). Наконец, по поводу его показывает, как вообще должно смотреть на дела закона в отношении к спасению и на сущность новой благодатной жизни (Гал. 2:15–21).

Поступок Петра (Гал. 2:11–13). «Когда Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками, а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием». Как согласить поведение Ап. Варнавы и в особенности великого Петра с их апостольским достоинством? В особенных усилиях и искусственных натяжках к сему соглашению нужды не видится Некоторые, например, католические писатели не находят ничего лучшего, как устранять вовсе Ап. Петра из описанного события: это, говорят, был не он, а некий Кифа. ; ибо при всем высоком достоинстве Апостолов и им не чужды были немощи воли и обычные слабости человеческой природы, так что и с ними могли случаться ошибки и даже падения (Петрово отречение от Христа). Неразрешимое недоумение было бы только тогда, если бы в самом учении и благвоестии Петровом о законе и благодати открылось нечто ошибочное и достойное порицания. Сего уже не мог допустить осенявший Апостолов Дух Святой; но сего и не было у Петра и Варнавы, как то и обнаружилось на соборе Иерусалимском. Что касается нравственно-практической деятельности, то здесь благодать Божия отнюдь не действовала как-нибудь принудительно на волю Апостолов, и никогда не изменяла их природных настроений и темпераментов. Из всего видно, что темперамент Св. Петра был сангвинический; обычный же недостаток сего темперамента тот, что людей с таким темпераментом приводят в расстройство и смущение всякие внезапности и неожиданности. Напротив на людей холерического темперамента всякие препятствия действуют лишь возбудительным способом. С таким темпераментом был, очевидно, Святой Ап Павел.

Противостояние Павла Петру в его снисхождении Иудействующим Христианам в Антиохии было весьма значительное, но оно не нарушало их мира, веры и единения, ибо Павел противостал справедливо, а Петр уступил правому без гнева, хотя, быть может, и не без смущения. Поэтому, здесь нет оснований к предположению о всегдашней разности учений Петра и Павла, а тем более к существованию партий (последователей Петра и последователей Павла), как хотят видеть некоторые западные экзегеты. Ап. Петр прежде других получил откровение о том, чтобы принимать невозбранно в число верующих и язычников (Деян. гл. 10). На соборе Апостольском положено было: освободить Христиан из язычников от соблюдения обрядов Моисеева закона, но Иудеям не запрещалось это. Поэтому пока для Ап. Петра в Антиохии не представлялось нужды связывать себя узами Иудейских постановлений, он свободно жил с Христианами из язычников. Когда же, по приходе соблюдающих эти предписания, он увидел необходимость сего, то отказался от прежней свободы и связал себя узами теми. Он поступал, так сказать, применительно к требованию обстоятельств. Однако, такая свобода иным казалась колебанием. Вот почему Ап. Павел и решил, что здесь должна быть большая определенность, основанная на внутреннем и искреннем убеждении, чуждом всякого лицемерия, в которое впадали не только простецы, не имевшие высоких убеждений Ап. Петра, но и такие высокие в церкви лица, как Варнава, действовавший не по убеждению, а по увлечению примерами других. В лицемерии этом выступал очевидный вред, а равно вредно было и неблагоприятное впечатление на Антиохийцев, произведенное поведением Петра. Это-то и побудило Ап. Павла разъяснить ему свой прямой взгляд на это дело. Св. Иоанн Златоуст говорит: «многие думали, что Павел обличает Петра в лицемерии. Но это несправедливо. Так понимать не должно. Слова его не были делом брани, но делом служения и мудрого мероприятия. Павел обличает, а Петр благодушно переносит обличения, чтобы ученики тем скорее убедились переменить свой образ мыслей». Что касается боязни Ап. Петра, то, по замечанию Иоанна Златоуста, он боялся не того, чтобы подвергнуться опасности самому, но того, чтобы не отошли от него ученики, чего боялся и сам Павел. Боязнь эта еще более увеличилась от того, что пришельцы из Иерусалима были таковы, что не могли сносить никакого снисхождения к язычникам, в чем между тем ссылались на Ап. Иакова, хотя он и не разделял их уступчивости. Эта одинаково возбуждало и Ап. Павла, который поэтому и решился высказаться по сему делу обстоятельно.