К Евреям послание ап. Павла, Глава 7, стих 28. Толкования стиха

Иисус Христос — не только жертва, Агнец Божий, Он одновременно и Совершитель жертвы, Первосвященник. Иисус Христос есть «...приносяй и приносимый, приемляй и раздаваемый» (из молитвы Херувимской песни на Литургии).

Иисус Христос Сам приносится в жертву, Сам приносит жертву, Сам принимает ее (так в схоластике). Об Иисусе Христе — Первосвященнике впервые - в первосвященнической молитве: «За них Аз свящу Себе, да и они будут священи во истину».

Павел указывает на несравненное превосходство Христова священства:

!. Первосвященников по Аарону было много, а Иисус Христос, как пребывающий вечно, имеет священство непреходящее (Евр. 7: 24).

2. Первосвященники по Аарону приносили жертвы постоянно. Иисус Христос совершил жертву однажды, принеся в жертву Себя Само- ю (Евр. 7: 27).

3. Ветхозаветные священники святы только по своему служению — Иисус Христос свят Сам в Себе и поэтому не должен приносить жертву ia личные грехи.

4. Ветхозаветные первосвященники были по-человечески немощны. Иисус Христос «во веки совершенный» (Евр. 7: 28).

5. Ветхозаветные первосвященники — служители скинии земной, руко- I моренной. Иисус Христос — священник Скинии Небесной. Евр. 9: 24 — ...в самое небо, чтобы предстать... за нас пред лице Божие...».

6. Ветхозаветные священники входили в святилище с кровью жертв. Иисус Христос «...со Своей Кровию однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление» (Евр. 9: 12).

Основная мысль учения о Первосвященническом служении Иисуса Христа есть мысль о примирении Бога и человека: «Бог бе во Христе мир примиряя Себе» (2 Кор. 5: 19). (русск.: «...Бог во Христе примирил с Со- оою мир»):

1. Иисус Христос — Первосвященник, священство Которого основано не на родословной, а на Нем Самом.

2. Иисус Христос — Первосвященник, живущий вечно.

3. Иисус Христос — Первосвященник безгрешный, Которому не нужно приносить жертвы за Свои грехи.

4. Иисус Христос — Первосвященник, Который, пожертвовав Собой, принес совершенную жертву, раз и навсегда открывшую людям путь к Богу.

слово клятвенное, после закона - Имеется в виду пророчество Пс. 109:4, процитированное в. 7:21. Обетование «священника по чину Мелхиседека» было дано после закона Моисеева с его постановлениями о священстве левитов.

Чтобы ты не подумал, будто в словах: "совершил это однажды" говорится и об Нём, послушай, что говорит (апостол) далее: "ибо закон поставляет первосвященниками человеков, имеющих немощи". Поэтому они всегда приносят жертвы и за себя самих; а Он, как сильный и не имеющий греха, для чего будет приносить за Себя? Следовательно, Он принёс жертву не за Себя, но за людей, и при том однажды. "А слово клятвенное, после закона, поставило Сына, на веки совершенного". Что значит – "совершенного"? Смотри: Павел не поставляет буквально противоположных выражений; после слов: "имеющих немощи", он не сказал: Сына сильного, но: "совершенного", что также, можно сказать, означает сильного. Видишь ли, что слово: "Сына" сказано в противоположность рабу? Под немощью же он разумеет или грех, или смерть. Что значит: "на веки"? Не теперь только безгрешного, говорит, но всегда. Если же Он совершен, если Он никогда не грешит, если Он верно живет, то для чего Ему и приносить жертвы за нас многократно? Впрочем этого (апостол) пока ещё не доказывает, а доказывает только то, что не принёс жертвы за Себя. Итак, если мы имеем такого первосвященника, то будем подражать Ему и идти по стопам Его. Нет другой жертвы; одна очистила нас; а затем огонь и геенна. Для того (апостол) так часто и повторяет: один священник одна жертва, – чтобы кто-нибудь, думая, что их много, не стал грешить без опасения.

Потому мы, сподобившиеся этой печати, вкусившие этой жертвы, участвующее в безсмертной трапезе, будем сохранять свое благородство и честь, так как отпадение не безопасно. И те, которые еще не удостоились этого, пусть не будут самонадеянны, так как кто грешит с тем, чтобы принять святое крещение при последнем издыхании, тот часто не получает его. Поверьте мне: не для возбуждения в вас страха я скажу то, что намереваюсь сказать. Я знаю многих, с которыми это случилось, которые много грешили в ожидании просвещения (крещением); но в день кончины отошли, не приняв его. Бог дал крещение для того, чтобы разрушать грехи, а не для того, чтобы умножать грехи. Если же кто будет пользоваться им для того, чтобы свободнее предаваться большим грехам, то такой виновен в безпечности. Такой, если бы не было крещения, жил бы воздержнее, не ожидая отпущения (грехов). Видишь ли, как на нас исполняются слова: "И не делать ли нам зло, чтобы вышло добро" (Рим. 3:8)? Потому, увещеваю вас, которые ещё не приняли таинства: бодрствуйте; пусть не приступает никто из вас к добродетели, как наёмник, как неблагодарный, как к чему-либо тяжкому и невыносимому; напротив будем приступать к ней с усердием и радостью. Если бы не была обещана награда, то неужели не следовало бы быть добродетельным? Но будем добродетельными по крайней мере из-за награды. Не стыдно ли, не крайне ли бессовестно говорить: если не дашь мне награды, то я и не буду целомудренным? Могу сказать на это вот что: хотя бы ты и сохранял целомудрие, ты никогда не будешь целомудренным, если делаешь это из-за награды; ты ведь нисколько не ценишь добродетели, если не любишь её за неё саму. Впрочем, Бог, по великой нашей немощи, благо­волит побуждать нас к ней по крайней мере наградою; но мы и при этом не делаемся добродетельными. Положим, если хотите, что какой-нибудь человек, совершивший множество грехов, отходит, сподобившись крещения, хотя это, я думаю, бывает не часто: как, скажи мне, он отойдёт туда? Он не будет осужден за дела свои, но не будет иметь и дерзновения, – и справедливо. В самом деле, если он, проживши сто лет, не сделает ни одного доброго дела, но только то, что не грешил, или даже и не это, но только то, что спасся одною благодатью, а других увидит увенчанными, прославленными и превознесенными, то, скажи мне, может ли он не унывать, хотя и не впадёт в геенну? Объясню это примером.

Представим двух воинов; пусть один из них ворует, обижает, захватывает чужое; а другой пусть не делает ничего такого, но ведёт себя хорошо, оказывает много доблестей, на войне одерживает победы, обагряя руку свою кровью; после, с течением времени, пусть он из того звания, в каком был вместе с вором, будет возведён на царский престол и облечётся в порфиру, а вор пусть останется там же, где и был, но только по милости царской будет свободен от наказания за свои проступки, поставлен на последнем месте и подчинён власти царя: не будет ли этот последний, скажи мне, чувство­вать скорби, видя, что тот, который был равен ему, достиг самой высоты почестей, прославился и управляет вселенной, а он остаётся в низком состоянии, и самое избавление от на­казания получил не с честью, но по одной милости и человеколюбию царя? Царь простил его и освободил от осуждения, но он сам со стыдом будет вести жизнь. И другие не будут удивляться ему, потому что, при таких милостях, мы уди­вляемся не получившим дары, но подающим их, и чем выше эти дары, тем стыднее получающим их, если они были ви­новны в великих грехах. Какими глазами будет он смотреть на тех, которые находятся в царских чертогах, показывают множество своих ран и подвигов, тогда как он сам не имеет показать ничего, но и самое избавление получил единственно по человеколюбию Божию? Как если бы какой-ни­будь человекоубийца, вор, или прелюбодей, ведомый на казнь, был освобождён от неё по чьей-нибудь просьбе и получил приказание явиться в преддверие царских чертогов, то он не в состоянии был бы смотреть ни на кого, хотя и освобождён от наказания, – так точно и он.

Впрочем, когда говорится о царствии, не подумайте, что все удостоятся одного и того же. Если здесь в царских чертогах бывают и епархи, и приближенные царя, и еще низшие сановники, и занимающие место так называемых десятских (δεκανών), хотя великое различие между епархом и десятским, то тем более будет так в горних царских обителях. Говорю это не от себя; но Павел полагает там еще большее различие. Какое различие, говорит он, солнца от луны и звёзд и малейшей из звёзд, такое же будет и в царствии небесном; и для всякого очевидно, что различие между солнцем и малейшею звёздою гораздо большее, нежели между так называемым десятским и епархом. Солнце вдруг освещает всю вселенную и делает её светлою, закрывает луну и звёзды; а звезда часто бывает невидима, даже и во мрак; есть много звёзд, которых мы не видим. Итак, когда мы увидим других, сделавшихся солнцами, а сами займём место малейших звёзд, которые даже невидимы, то какое нам будет утешение? Нет, увещеваю вас, не будем так беспечны, не будем так ленивы, не станем небрежно принимать подаваемое от Бога спасение, но будем делать из него куплю и умножать его. Хотя бы иной был только оглашенным, но он знает Христа, знает веру, слушает слово Божие, не далек от боговедения, понимает волю Владыки своего; почему же он медлит, для чего выжидает и откладывает?

Нет ничего лучше добродетельной жизни, и здесь и там, и у просвещенных и у оглашенных. И что, скажи мне, нам предписано трудного? Имей жену, говорит заповедь, и будь воздержан. Неужели, скажи мне, это трудно? И как (может быть это трудным), когда многие и без жены бывают воз­держными, не только христиане, но и язычники? Что язычник совершает из тщеславия, того неужели ты не совершишь из страха Божия? «Из имения твоего, – говорит (Писание), – подавай милостыню» (Тов. 4:7). Неужели это трудно? Но и здесь осудят нас язычники, расточавшие всё своё имение из одного тщеславия. Не сквернословь. Неужели это трудно? Но если бы и не было повелено, не следовало, ли бы нам самим сделать это, чтобы не показаться бесчестными? Напротив, сквернословие трудно, как видно из того, что человек стыдится в душе и краснеет, когда случится ему сказать что-нибудь подобное, и даже не решится сказать, если не будет в пьяном виде. Почему, сидя на торжище, ты не делаешь этого, хотя бы и делал у себя дома? Не ради ли присутствующих? Почему не вдруг сделаешь это и при жене своей? Не потому ли, чтобы не оскорбить её? Так, чтобы не оскорбить жены своей, ты не делаешь этого; оскорбляя же Бога, не стыдишься? А Он вездесущ и слышит всё. «И не упивайтесь вином», – сказано (Еф. 5:18), – и хорошо (сказано), потому что само по себе пьянство разве не наказание? Не сказал: изнуряй тело, но что? «Не упивайтесь», т.е. не давай ему воли так, чтобы оно свергло с себя власть души. Как, неужели не нужно заботиться о теле? Нет, не это говорю я, но – не угождай его похотям. Так и Павел повелевает, когда говорит: «и попечения о плоти не превращайте в похоти» (Рим. 13:14). Не похищай чужого, сказано, не будь любостяжателен, не клянись. Каких трудов требует и это, каких подвигов? Не злословь, сказано, не клевещи. Трудно ли это? А противное действительно трудно, потому что, когда ты скажешь о ком что-нибудь худое, то тотчас подвергаешься опасности и сомнению: не слышал ли тот, о котором ты сказал, хотя бы он был человек важный, хотя бы неважный; если он человек важный, то ты тотчас на самом деле испытаешь опасность; а если неважный, то он отплатит тебе тем же, и даже гораздо большим; он наскажет о тебе еще более худого. Нет, – ничего трудного, ничего тяжкого нам не заповедано, если только мы захотим; а если не захотим, то и самое легкое покажется нам трудным. Что легче еды? Но многие, по крайней изнеженности, тяготятся и этим. Я слышу, как многие говорят, что и еда составляете труд. Нет никакого труда во всём вышесказанном, если только захочешь; в желании заключается всё, после высшей благодати. Будем же желать доброго, чтобы нам сподобиться и вечных благ, благодатью и человеколюбием (Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

 Эти слова приложимы только к ветхозаветному первосвященнику, который в каждое отдельное время был один и сменялся другим только за смертию; напротив, священников было постоянно во мно-жестве и разделялись на двадцать четыре чреды... И Апостол далее в ст. 27 и 28 называет „тех священников"— первосвященниками. Сам Иисус Христос называется и первосвященником: Евр. 6, 20; 7, 26; 8, 1; 9, 11, и священником: Евр. 7:3. 11. 15. Значит, здесь речь у Апостола о ветхозаветном священстве.

23— 25. Христос — Единый священник в том смысле, что Он Один принес Себя Самого в жертву Богу за грехи всего мира: 1 Ин. 2:2; Евр. 10:12— 14. Если апостол и всех христиан называет священниками (конечно в духовпом смысле, над самими собою): Откр: 1, 6; 5,10, то тем более пастыри церковные, совершающие припошение безкровной жертвы Христа и другия священнодействия, могут и должны называться священниками.

24 — 25. Иисус Христос есть Ходатай по природе, святые же суть ходатаи по благодати, напр., Моисей называется посредником, что тоже ходатай: Гал. 3:19. Ап. Павел говорит о многих ходатаях: 2 Кор. 1:11, и наконец Сам Бог указывает на пророка, как на ходатая: Иер. 27:18, а что святые и по отшествии своем могут ходатайствовать—о сем свидетельствует тоже Слово Божие: 2 Пет. 1:14-15; 2 Мак. 15:14.

27. Повсеместное, ежедневное приношение в жертву Тела и Крови Христовой не противоречив учению Апостола о единстве жертвы Христовой. Хлеб Евхаристии всегда и везде пребывает единым, ибо существо его составляет одна и та же неизменная плоть Христова: 1 Кор. 10:17; 11, 25—27.

Сущность нового священства, связанного с новым, лучшим, заветом, подкрепленным клятвою Божией, указана в стт. 20–28: прежних священников было много, потому что они были под властью смерти. Они были немощные люди и приносили повторные жертвы. Иисус, в лучшем завете, пребывает, как Священник вовек. Он есть Сын, вовеки совершенный, и Его жертва, в которую Он принес Самого Себя, есть жертва, однократная и неповторимая. На этой мысли о жертве Первосвященника Нового Завета и останавливаются составители Евр. и посвящают ей отрывок 8:1–10:18.

К этому тексту присоединим и следующие, сродные с ним по мысли. Своею кровию вниде единою во святая, вечное искупление обретый (9, 12). Ниже да многажды приносит себе – единою в кончину веков, во отметание греха, жертвою своею явися (25–26). Христос единою принесеся, во еже вознести многих грехи (28). Освящены есмы принесением тела Иисус Христова единою (10, 10). Он едину о гресех принес жертву, всегда седит одесную Бога (12). Единем приношением совершил есть во веки освящаемых (14). Согласно ли с учением апостола о единстве жертвы Христовой ежедневное приношение в жертву, во множестве христианских храмов, Тела и Крови Христовых в Таинстве Евхаристии? Пребывает ли жертва Христова единой, не смотря на многократное и повсеместное совершение Евхаристии? Отвечаем: да, пребывает.

Единство или тождество жертвы Христовой усматривается из следующего. 1. На Голгофе и в многократно совершаемой Евхаристии пребывает одно и то же Приносимое или Приносимый. В беседе о причащении Господь сказал: хлеб, егоже Аз дам, плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира (Ин. 6:51). Из этого видно, что в Евхаристии под видом хлеба преломляется и приносится в жертву та самая Плоть Христова, которая предана была за жизнь мира на голгофские страдания и смерть; не иное бывает приносимо на престоле алтаря, а иное принесено было некогда на Голгофе, но здесь и там одно приношение. – Ап. Павел говорит, что все мы от единого хлеба причащаемся (1 Кор. 10:17). Хлеб Евхаристии всегда и везде пребывает единым, ибо существо его составляет одна и та же неизменная плоть Христова. Если бы не это невидимое и повсюду единое существо, то апостол не назвал бы хлеб Евхаристии единым, так как хлеб, как дело человеческих рук, завтра будет не тот, что сегодня, и в одном храме не тот, что в другом (1 Кор. 11:25–27).

Не смотря на совершение евхаристийного богослужения различными лицами, приносящим жертву Тела и Крови пребывает единый Христос, священники же бывают только видимыми орудиями Его. Что Христос, предавший Свою Плоть на страдания и смерть, Сам же предает ее и в Евхаристии для вкушения верующим, это усматривается из той же беседы о причащении, где Господь говорит, что Он Сам (а не иной кто) даст хлеб жизни, который есть Плоть Его (Ин. 6:51 и др.); не иначе поняли Его слова и иудеи, говорившие: «как Он может дать нам есть Свою плоть (52)?» Но если Христос дает нам в Евхаристии Плоть Свою для вкушения, то Он же приносит ее тогда и в спасительную жертву, ибо мы знаем ,,что преподание Тела и Крови в этом таинстве имеет значение жертвоприношения; потому и сказал Господь: сие есть Тело Мое, за вы даемое, за вы ломимое, сия Чаша Новый Завет в Моей Крови, которая за вас изливается (Лк. 22:19–20; 1 Кор. 11:24); не сказал: вам даемое, вам преломляемое, как если бы хотел показать только, для кого Тело преломляется и дается, но сказал: за вас, желая показать, за кого Тело приносится в жертву. Посему в Евхаристии Дающий, Преломляющий, Изливающий (хотя бы и руками священников) есть вместе Жертвоприносящий. Да и кто из людей, хотя бы и освященных благодатию Св. Духа, осмелился бы распоряжаться Плотию и Кровию Христа, если бы не предстоял жертвоприношению Сам Приносимый? – Итак в Евхаристии всегда и везде един Приносящий, Царь царствующих, приходящий заклатися (в жертву) и датися в снедь верным (слова церк. песни).

Штундисты скажут нам: зачем вы представляете Христа многократно приносящим Свое Тело и Свою Кровь, если апостол ясно учит, что Христос освятил нас единократным приношением Своего Тела (Евр. 10:10, 14)? Но и мы признаем, что принесение Христом Своего Тела было единократное; Тело и Кровь Христа немногократно становятся жертвою о нас; однако, быв принесены единократно, они потом не потеряли своего жертвенного значения, которое усвоено было ими во дни спасительного для нас истощания Сына Божия. Всегда и везде они являются жертвой за нас. Кровь заветная не иссякла на Голгофе и не безмолвствует, а глаголет, вопиет, подобно крови Авеля, только глоголет лучше, вопиет не об отмщении виновных, а об их прощении и помиловании (Евр. 12:24). Где же на земле эта ходатайственная Кровь? Нигде, кроме Церкви, кроме Чаши, в которой указал ей быть Сам Господь, изрекший: сия чаша новый завет Моею кровию, – сия бо есть кровь Моя Нового Завета (Лк. 22,:20; Мф. 26:28). Таким образом Тело и Кровь Христа принесены в жертву единократно, но жертвенное или ходатайственное значение соединилось с ними на веки, оно неизменно пребывает с человечеством Христа во всех положениях его: седит ли оно одесную Отца на престоле славы, находится ли под видом хлеба и вина на престоле храма, преломляется ли, дается ли верующим. В Евхаристии Тело и Кровь Христа бывают жертвою о нас не по силе нового их жертвоприношения, но по силе преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Христа.

К уяснению мысли о постоянном ходатайственном или жертвенном значении Тела и Крови Христа может служить то обстоятельство, что Господь во время установления Евхаристии назнаменовал Свое Тело, как жертвенное, не однажды и не в одном положении этого Тела; Он сказал сначала: за вы ломите (1 Кор. 11:24), а потом: за вы даемо (Лк. 22:19). Выражение за вы, обозначающее ходатайственное или жертвенное значение Тела, принадлежит ему и тогда, когда оно преломляется, и тогда, когда оно подается, следовательно принадлежит ему постоянно, не может быть отнято у него никогда. – К этой же мысли приводит нас и то, что в Ветхом Завете жертвенное животное не только в минуту жертвоприношения считалось и называлось жертвою и святынею, но и после жертвоприношения, когда остатки жертвы отдавались священникам или седались (Лев. 2:3, 10, 6:18, 26, 30, 7:6, 16, 10:17 и мн. др.). И мясо языческих жертв называется идоложертвенным в то время, когда предлагается на трапезе (1 Кор. 10:28). – Посему и Тело Христово является жертвою везде, где оно ни бывает, по преимуществу же в Евхаристии, где оно предлагается нам для вкушения.

Итак, Тело и Кровь Христа являются в Евхаристии жертвою чрез самое пребывание свое здесь, а не вследствие того, что они заново приносятся здесь в жертву. Жертвенного свойства, усвоенного ими во дни истощания Сына Божия, они не могли и никогда не могут утратить. – Жертва Христова едина по предмету приношения (един Приносимый), по Лицу, совершающему приношение (един Приносящий), и по действию жертвоприношения (как единократное приношение, продолжающееся в своих последствиях).

+++Примечания к Апостолу и Апокалипсису в обличение штундистов и подобных им сектантов. Владимир-на-Клязьме, 1904. С. 140-143++

Возвышение Иисуса превыше небес имеет своим следствием то, что Он уже не имеет нужды ежедневно (καθ ήμέραν) повторять Свою жертву, как первосвященник, каждый год приносивший сначала жертву за себя, а потом за грехи народа; ибо Им принесена единая всеудовдетворяющая жертва. А что эта жертва, действительно, имеет непрестающее значение, это апостол доказывает опять тем, что ее принес не слабый первосвященник, а совершенный Сын Божий .

Ибо закон поставляет первосвященниками человеков, имеющих немощи;

Чтобы ты не подумал, что хотя однажды принес, однако и за Самого Себя, то теперь доказывает, что не за собственные Свои грехи принес. Ибо закон поставляет первосвященниками простых людей, имеющих немощи, то есть тех, которые не могут противостоять греху, но которые и сами, как немощные, подвергаются падениям. Он же, как Сын, будучи так силен, как может иметь грех? А не имея греха, для чего бы Он принес жертву за Самого Себя? Но и за других не много раз, а однажды. Как всемогущий, Он чрез единичное приношение жертвы в силах был совершить все. Под немощью разумей, как во многих местах говорит сам Павел, грех и даже смерть. Ибо, так как первосвященники по закону смертны и немощны, то они и сами не были безгрешными, и других не могли очистить. Он же бессмертен и силен. Послушай и то, что следует далее.

А слово клятвенное, после закона, поставило Сына, на веки совершенного.

Наблюдай противоположения. Там закон, здесь слово клятвенное, то есть вернейшее, истиннейшее: там люди, конечно, рабы, здесь Сын, разумеется. Господь: там немощные, то есть претыкающиеся, имеющие грехи, повинные смерти, — здесь же совершенный во век, то есть вечный, всемогущий, не ныне только, но всегда безгрешный. Посему, если Он совершенен, если никогда не согрешает, если всегда жив, то ради чего Он принес бы жертву за Самого Себя, или вообще много раз за других?