К Ефесянам послание ап. Павла, Глава 1, стих 18. Толкования стиха

За благодарением следует молитва, в которой апостол Павел просит, чтобы всё нижесказанное было понятно получателям послания.

Однако кроме ума в человеке есть еще сердце, и нужно, чтобы оно в христианине работало. Часто говорят: «Мне на сердце так легло, я этого хочу», но бывает, что на сердце такое ложится, что лучше бы этого не происходило. Поэтому апостол Павел просит дальше, чтобы Дух Святой «просветил очи сердца». Может быть, речь идет о физическом сердце? Но анатомия не обнаружила у него глаз. Очевидно, что речь идет о сердце в библейском смысле. Для Библии сердце — это некоторый орган духа, то есть высшей, глубинной части человека. Сердце есть область, где проявляется совесть, проходят наиболее глубинные умственные порывы, находятся глубочайшие корни чувств, воли и т. д. Это средоточие всего пребывает в духовном сердце.

Сердце есть у каждого человека, будь он крещеным или некрещеным. И у сердца этого есть глаза, ибо оно духовно и создано зрячим. Человек создан таким, чтобы он мог видеть Бога. Ему изначально было свойственно видеть Господа, но после грехопадения веки слиплись, и теперь человек живет с закрытыми глазами, которые к тому же залепила всяческая грязь. И вот Бог в Таинстве Крещения и в других Таинствах начинает разлеплять веки. Представьте себе, что у человека конъюнктивит, глаза покрыты гноем. Сначала, естественно, веки не открываются. Даже если они откроются, человек будет видеть смутно. Глаза слезятся, веки стремятся закрыться, свет непривычен и неприятен. Однако Дух Божий постепенно лечит эти духовные глаза, и со времен происходит исцеление. Человек Духом Святым начинает ясно видеть Бога и все Божественное.

Потрясающе красиво и точно описывает это святитель Феофан Затворник: «Сам дух остался, и очи в нем есть, но закрыты. Он в таком положении, в каком тот, у кого бы веки срослись. Глаз цел, жаждет света, ищет, как бы увидеть его, чуя, что он есть; но сросшиеся веки мешают ему открыту быть и прямо войти в общение со светом. Что дух в таком положении в падшем, это до осязательности очевидно. Зрение духа человек хотел заменить умозрением, отвлеченнеишими построениями ума, идеальничанием, но из этого ничего никогда не выходило. Свидетельство тому — все философские метафизики. Пересмотревши их все, получим только удостоверение, что есть что-то высшее, лучшее, совершеннейшее, нежели что видит глаз и до чего можно доходить операциями рассудка, а что такое — недосягаемо для ума. О том у нас одни гадания, которые не представляют духовных, Божественных вещей в том виде, в каком они есть сами в себе»¹.

Дух Святой как раз и открывает эти духовные, Божественные вещи. Как это происходит, читаем дальше у святителя Феофана: «С минуты первого действия благодати на дух очи его начинают открываться, а по восприятии благодати в Таинствах они совсем становятся отверзтыми. Смотрите, как у новокрещенного или только что покаявшегося живо соотношение к Богу»¹. Действительно, человек, который искренне покаялся, чувствует себя живым. Он совершенно явно ощущает живого Бога, воспринимает Его живую силу и благодать, потому что у него открылись глаза, а он к этому еще не привык.

Вернемся к толкованию святителя: «Как чутка его совесть, как верно оценивает он все настоящее и, минуя его, зрит чаянием только невидимое будущее. Дух начал зреть духовное, Божественное, как тот, кому операциею разъединены веки и глаза открыты, начинает видеть окружающее. Но зрение и телесное имеет степени, тем паче духовное. Упражнение зрения дает видеть все большее и большее; обозревать все шире и шире, дальше и дальше. Так и в духе, первый абрис духовного, принятый в оглашении, в общем очерке, все более и более уясняется, узреваются подробности, замечаются предметы в первом взоре закрывавшиеся другими. Когда-то дойдет он до того, чтобы все озреть и ходить в сем зрении, как в раю?! Все, что можно духу нашему узреть, при крайнем его усилии и при обильнейшем действии благодати, все то открыто нам в писаниях апостольских и пророческих. Открыто: но не всяким видится вдруг, как только откроет он Библию. Узревание того или другого, даже в словах нередко читанных и обдумыванных, производит руководящая спасаемого благодать. Но если б дух наш, под действием благодати, узрел и все, возможное узревать в настоящем нашем состоянии, — все это будет сравнительно с тем, что и как узрится в будущем, только зрением, похожим на смотрение сквозь тусклое стекло. “Не у явися, что будем” (1Ин. 3:2)»¹.

Вот так постепенно раскрываются наши духовные очи. По этой причине, кстати говоря, мы должны читать Слово Божие постоянно. Если мы исповедуемся и причащаемся, то Дух Божий работает с нами и дает нам возможность увидеть все большую и большую глубину, скрытую в Священном Писании. Слово Божие открывается нам все с новых и новых сторон, и процесс этот идет до самой смерти. После смерти же все резко меняется, и человек начинает ясно видеть реальности, описанные в Писании.

Духовные глаза открываются, «дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его». Задача человека в том, чтобы он увидел, в чем состоит надежда, к которой он призван. Если не знаешь, в чем твоя надежда, то и трудиться не станешь. Эту надежду мы знаем теоретически, а практически начинаем воспринимать, когда познаем Бога глазами Святого Духа, соединенными с нашими глазами.

«И какое богатство славного наследия Его для святых». Когда человек узнает, в чем его призвание, он увидит, какое богатство отложено у Бога для святых. Сказано «славного наследия… для святых», потому что Бог этим прославляется, являет Свою славу, могущество, силы.

очи сердца - духовное зрение, способность познавать то, что недоступно чувственному восприятию. Сердце здесь понимается как вместилище разума и чувств.

надежда призвания Его - Здесь соединены две темы, ключевые для Павловых посланий в целом и Еф в частности: призвание и надежда. Господь призывает к себе христиан, исполняя тем самым в истории Свой предвечный замысел, и это служит источником их надежды (РБО, Кул.).

богатство славного наследия Его - В отличие от. 1:14, здесь говорится о наследии Бога, т. е. об избранном Им народе.

Догматическое учение Еф. точно так же, как и вступление, имеет форму молитвы (1:15–3:21). Вознося благодарение о преуспеянии читателей в вере и любви (стт. 15–16а), Павел молит Бога о даровании им Духа Святого, которого он определяет, как Духа премудрости и откровения, и присутствие которого будет явно в познании Бога (стт. 16б-17). Ближайший предмет познания есть упование, покоящееся на призвании Божием, наследие Его, уготованное святым, и Сила Его, являемая в нас (стт. 18–19). Мысль Апостола и здесь устремлена к эсхатологическому свершению. Развивая ее, он старается утвердить своих читателей в эсхатологических чаяниях. Он дает три основания.

Первое (1:19–23) есть «действие державной силы Божией», явленное в Воскресении и прославлении Христовом. С прославлением Христовым связано покорение Ему всего сущего и, прежде всего, всех Ангельских чинов. За положительным учением 1нам слышится полемика Кол. Космическая полнота, о которой ап. Павел говорит, есть полнота Церкви, как Тела Христова. Стт. 21–23 полнее раскрывают мысль ст. 10, составляющего часть вступительного славословия.

В частности по отношению к Ефесеям (Еф. 1:15–19), за любовь и веру которых Апостол непрестанно благодарит в молитвах своих Бога (Еф. 1:15–16). Но он и еще молит, дабы «Отец славы дал им Духа премудрости и просветил очи сердца их» к полному разумению того, «в чем состоит надежда призвания» христианского, «и как безмерно величие могущества Божия», открывшегося и еще имеющего открыться в верующих христианах (Еф. 1:17–19).

Достойны нарочитого примечания сии благожелательные и молитвенные слова Св. Ап. Павла об Ефесеях в богослужебном отношении. Они, как известно, положены для апостольского чтения на молебном пении «при начатии учения отроков». Выбрав и узаконив такое чтение на все подобные случаи, Христова Церковь, наша всеобщая воспитательница и учительница, хочет выразить ту мысль, что самой высокой и последней целью всякого обучения должно быть познание Господа Бога, приближение к Нему и устремление духа человеческого в ту неземную область, где ждет его истинно разумная и блаженная жизнь в общении с источником всякого ведения, Господом Богом, в Троице славивом. Все иные цели суть низшие и служебные. А ту науку и то обучение, которое забывало бы эту высшую цель свою, Церковь не благословляет и отнюдь не берет под свое покровительство.

Свидетельствуя о вере и любви Ефесян, Апостол говорит, что он благодарит за них Бога и просит Его, чтобы Он умудрил их и даровал им познание Его и тех надежд, которых они стали наследниками, и как вообще велико дело Божие, явленное в них. Начавши послание благословением Бога за устроение Им спасения и потом трижды повторивши о том, что все это совершено Богом для того, чтобы люди прославляли Бога, – Апостол указывает теперь свой пример молитвы о них, желая чрез подражание возбудить их. Вместе с тем он указывает им и предметы для молитвы, как хвалебной, так и просительной, причем все сосредотачивается в том же величии дела спасения, явленного во Христе Иисусе. По поводу названия Отца Богом Господа нашего Иисуса Христа, блаж. Феодорит замечает: «Апостол одного и того же назвал и Богом и Отцом Иисуса Христа, – Богом Его, как человека, а Отцом, как Бога: Богочеловек по воплощении не мог не познавать Себя человеком, будучи вместе Богом». Относительно же названия Бога – Отцом славы преосвящ. Феофан говорит, что это восточное выражение означает: «преславный, самая слава, что в совокупности с предыдущим будет: «Бог Господа нашего преславный, превеликий, необъятный и неизреченный в совершенствах, ибо слава Божия есть полнота величия Божеского» (ср. Деян. 7:2. Пс. 23:7). По слову Иоанна Златоуста, «Апостол не находит такого слова, которым бы мог вполне изобразить уготованные Богом блага; а везде называет их славою, как словом, означающим для нас всякого рода величие». Он же, изъясняя, почему Апостол молился о даровании Ефесянам Духа премудрости и откровения, говорит: «Чтобы понимать духовное, видеть сокровенное, для этого нужна и мудрость духовная. Дух открывает все, разъясняет самые тайны Божии. Видение тайн Божиих принадлежит одному Духу, Который испытует и глубины Божии (1 Кор. 2:10); и ни Ангел, ни Архангел, ни иная какая сотворенная сила не подаст этого дарования». «Чье (например) слово в состоянии представить ту славу, которой сподобятся некогда святые? Чтобы уразуметь это, для сего человеческому уму поистине нужна благодать, нужно, чтобы он восприял хотя лишь луч (духовного света)». «И в деле обращения к вере нужна сила божественная. Возбудить веру в душах гораздо труднее, чем воскресить мертвого. Причина сего заключается в том, что Бог желает, чтобы мы сами добровольно делались добрыми. Таким образом, Апостол совершенно верно видит преспевающее величие силы Божией в нас верующих. Когда пророки ничего не успели, когда Ангелы и Архангелы не оказались в силах помочь спасению человечества, тогда благоволил явиться Сам Бог, показывая этим, что в деле обращения к вере нужна сила божественная».

Но так как познание находится в зависимости от воли, а материнское недро последней есть сердце (Мф. 15:19), то апостол молится еще о просвещении очей сердца ефесян. Только чистыми, светлыми очами духовными можно постигнуть, как велика надежда, которая связывается необходимо с нашим призванием ко Христу, и какое славное наследие уготовано Богом для святых Его. Таким образом апостол, видя, что ефесяне уже обладают верою и любовию, желает, чтобы они утвердились в надежде и выяснили бы для себя ея предмет, (ибо в надежде вера и любовь доходят до совершенства. Рим. 5:5; 8, 24; Кол. 1:23). Надежду верующих подкрепляет созерцание могущества Божия, которое обнаруживается на верующих постоянно, но которое главным образом и всего величественнее сказалось в воскрешении И. Христа из мертвых и посаждении Его Одесную Бога 

«В чем состоит надежда призвания Его и какое богатство славного наследия Его для святых и как безмерно величие могущества Его в нас, верующих» (Еф. 1:17–19).

В этих стихах (Еф. 1:15–19, а также 3, 19–21), которые читаются как Апостольское зачало на молебне на начало учебного года, Церковь выражает мысль, что высшая цель всякого учения – познание Бога и своего спасения в Нем.

Вторая производительная в деле христианского ведения сила есть сердце чистое, в коем от Действия благодатного дара премудрости и откровения разверзаются очи видети. Кто сего сподобляется, у того являются просвещенные очи сердца. Святой Павел молится, да дарует их Бог ефесянам.

Дух премудрости и откровения и сердце очищенное — разны: тот — свыше от Бога, это — от нас. Но в акте образования христианского ведения они нераздельно сочетаваются и только совместно дают ведение. Сердце, как ни очищай (если можешь без благодати), не даст мудрости; а дух премудрости — не придет, если не уготовано ему в жилище чистое сердце.

Сердце — здесь не в обычном смысле; а в смысле внутреннего человека. Есть в нас внутренний человек, по Апостолу Павлу, или потаенный сердца человек, по Апостолу Петру. Это Богоподобный дух, вдунутый в первозданного. Он не сокрушимым пребывает и по падении. Отправления его суть страх Божий, в основе коего лежит уверенность в бытии Бога с сознанием полной от Него зависимости, совесть и недовольство ничем тварным.— Эти проявления духа видимы у людей на всех степенях их образования и по всей земле. Назначение духа, как дают разуметь отправления его, есть держать человека в соотношении с Богом и Божественным порядком вещей, помимо всего окружающего его и текущего окрест его. Чтоб исполнить как должно такое назначение, ему естественно должно принадлежать ведение Бога и Божественного порядка, и того лучшего бытия, чутье которого свидетельствуется недовольством всем тварным. Оно, надобно полагать, и было в первозданном до падения. Дух его ясно зрел Бога и все Божеское, — так ясно, как ясно видит кто здравыми очами вещь пред собой. Но с падением очи духа закрылись, — и он уже не видит, что видеть было ему естественно. Сам дух остался, и очи в нем есть, — но закрыты. Он в таком положении, в каком тот, у кого бы веки срослись. Глаз цел, жаждет света, ищет, как бы увидеть его, чуя, что он есть; но сросшиеся веки мешают ему открыту быть и прямо войти в общение со светом. Что дух в таком положении в падшем, это до осязательности очевидно. — Зрение духа человек хотел заменить умозрением, отвлеченнеишими построениями ума, идеальничанием, но из этого ничего никогда не выходило. Свидетельство тому — все философские метафизики. Пересмотревши их все, получим только удостоверение, что есть что-то высшее, лучшее, совершеннейшее, нежели что видит глаз и до чего можно доходить операциями рассудка, а что такое — не досязаемо для ума. О том у нас — одни гадания, которые не представляют духовных, Божественных вещей в том виде, в каком они есть сами в себе. Дух у всех есть, но у всех закрыт и забит в разных, однако же, степенях, смотря по преобладанию над ним телесно-душевных стремлений и навыков, по указанию и увлечению их. Божественная благодать, зовущая ко спасению в Господе, действует прямо на дух. И он, укрепясь воздействием благодати, приходит в движение, возвышается над душевнотелесностию, увлекает их вслед себя и делает, что человек всем своим существом решает — быть с Господом и ходить по воле Его. Проходит до духа благодать чрез слово Евангелия. Потом, когда в человеке совершится то, что должно быть совершено его пробужденным благодатию духом, тогда по учреждению Божию на земле во спасение наше он сподобляется таинств — крещения или покаяния,— и благодать Божия вселяется в него, срастворяется с его духом, сочетаваясь воедино.

С минуты первого действия благодати на дух очи его начинают открываться, а по восприятии благодати в таинствах они совсем становятся отверзтыми. Смотрите, как у новокрещенного или только что покаявшегося живо соотношение к Богу; как чутка его совесть, как верно оценивает он все настоящее и, минуя его, зрит чаянием только невидимое будущее. Дух начал зреть духовное, Божественное, как тот, кому операциею разъединены веки и глаза открыты, начинает видеть окружающее. Но зрение и телесное имеет степени, тем паче духовное. Упражнение зрения дает видеть все большее и большее; обозревать все ширше и ширше, дальше и дальше. Так и в духе, первый абрис духовного, принятый в оглашении, в общем очерке, все более и более уясняется, узреваются подробности, замечаются предметы в первом взоре закрывавшиеся другими. Когда-то дойдет он до того, чтобы все озреть и ходить в сем зрении, как в раю?!

Все, что можно духу нашему узреть, при крайнем его усилии и при обильнейшем действии благодати, — все то открыто нам в писаниях апостольских и пророческих. Открыто: но не всяким видится вдруг, как только откроет он Библию. Узревание того или другого, даже в словах нередко читанных и обдумыванных, производит руководящая спасаемого благодать. Но если б дух наш, под действием благодати, узрел и все, возможное узревать в настоящем нашем состоянии, — все это будет сравнительно с тем, что и как узрится в будущем, только зрением, похожим на смотрение сквозь тусклое стекло. Не у явися, что будем (1 Ин. 3:2).

Намеренно излагаем всю эту историю духовного зрения, чтоб точнее определилось, чего желает святой Павел ефесянам, молясь, чтоб Бог дал им просвещенные очи сердца. Он желает, чтоб они были возведены до ясно-зрения духовного, Божественного порядка вещей (экономии спасения), сколько то возможно для нас на земле, ибо желает, чтобы то, что сам он зрит, зрели и они, — но выше Апостольского зрения не было и не будет.

Три предмета узреть желает святой Павел ефесянам просвещенными очами сердца: 1) что дается христианам тотчас за последованием их гласу звания, и вообще здесь еще, на земле; 2) какое славное и богатое достояние ожидает их в будущем; 3) как много иждил Бог силы на устроение спасения верою и образование верующих. Так у блаженного Феодорита: «Умоляю, чтобы зрение ума (духа) вашего озарилось мысленным светом, и могли вы как познать, к чему мы призваны (1), так предуведать величие обетованных благ (2). Но, говоря плотским языком и будучи не в состоянии, как хотел бы, прославить Владыку и показать величие даров, божественный Апостол собирает вкупе многие именования, усиливаясь, по мере возможности, выразить это. Посему слагает вместе выражения: упование звания, богатство славы достояния, благоволение воли и иное, сему подобное. Сказал же: преспеющее величество силы, представив в уме бесчестие креста и помыслив, что совершено им. Ибо сие и присовокупил: по действу державы и крепости Его, — и проч.» (3).

Все это предметы, которых познать и душеспасительно содержать никто не может, кроме тех, у которых благодать Божия делает очи сердца (внутреннего человека) просвещенными. Блаженный Феофилакт пишет: «Просвещенна очеса... яко уведети... то есть да даст им дар — быть просвещенными чрез Духа. Ибо если Дух не откроет сокровенных таинств, другим каким-либо образом невозможно научиться им. Ибо Он один, — и никто другой, ни Ангел, ни Архангел, — испытует вся и глубины Божия (1 Кор. 2:10). Душевен же человек не приемлет яже Духа Божия (1 Кор. 2:14). Итак, когда Духом откроются нам тайны, тогда мы вступаем в состояние Боговедения, просвещаются очи наши, и мы уже не колеблемся сомнениями, но видим все, как есть». — То есть тогда исполняется над нами апостольское благожелание: яко уведети вам.

Кое упование звания, и кое богатство славы можно относить и к одному и тому же, то есть будущему славному состоянию верующих. Но можно и различать, относя упование звания к тому, что тотчас обещается зовомым проповедию Евангельскою, и тотчас, по уверовании и приятии таинств крещения и миропомазания, дается, а богатство славы относя к будущему прославлению верующих. Что обещается зовомым, если последуют званию? — Отпущение грехов, благодать Святого Духа к стяжанию святости и сыноположение, как предызбрание к вечному блаженству. Все сие тотчас и дается, как только последует кто званию, и справедливо может быть названо упованием звания в отличие от упования славы, означаемого здесь — богатством славы достояния во святых. Тут то же происходит, что у хозяина, который зазывает работников и дает им что-нибудь еще прежде начала работ, как только они согласятся у него работать, удостоверяя, что расчет полный будет по конце работы. Так и Господь зовет к Себе на работу — жить по воле Его, и тотчас дает оставление грехов, благодать и усыновление. Кто потрудится как должно, тому в другой жизни делается полный расчет, или полная награда, которая уже будет не по труду, а по широте милости Божией, которая трудом только как поводом воспользуется для обогащения работавших нескончаемыми благами.

Сии нескончаемые блага именует Апостол богатством славы достояния, или богатою славою наследия, или, как выражает святой Златоуст, «...славою неизреченною. В самом деле, чье слово в состоянии представить ту славу, которой сподобятся некогда святые? — Конечно ничье. Чтоб уразуметь это, для сего человеческому уму поистине нужна благодать, — нужно, чтобы он воспринял хотя малый луч (духовного света)».

Оно названо наследием, поколику уготовано тем, кои усыновлены (Феофилакт). Чем вместе подтверждается и несомненность в получении его, ибо сын, пока — сын, несомненно есть наследник, и получит наследство, как принадлежность неоспариваемую. Надлежит только сохранить в себе, или за собою, качество сыновства Богу. Посему-то Апостол и прибавил: во святых. Званные, если пребудут святы и непорочны и удержат чрез то достоинство сынов Божиих по благодати, несомненно наследят богатую и неизреченную славу в вечности.