Снисхождение Господа к ходатайству Моисея побуждает его к большему дерзновению. Не довольствуясь возстановлением прежних отношений Господа к народу, Моисей приступает к Господу с требованием милости, безпримерной в сравнении со всеми предшествующими милостями: покажи ми славу Твою. Слава Господня и прежде являлась не только Моисею, но и всему народу в облаке (
Исх. 16:17), в огне и дыме (
Исх. 24:16—17), и до сих пор открывалась в столпе облачном над временною скиниею. Кроме того Моисей сподоблялся особенных явлений славы Божией: Господь говорил с ним лицем к лицу, как-бы с другом (
Чис. 12:8) Но теперь Моисей желает гораздо большаго, доселе небывалаго Он желает видеть, как видно из ответа Господа (
Исх. 33:20), самое лице Господне в славе, иначе он желает, чтобы Господь, Который доселе открывал Свое присутствие в облаке, в огне, в дыме и в беседе устами к устам, явился ему без всяких покровов, укрывавших Его от человеческаго взора, желает, чтобы Господь показал ему лик Свой во всей славе. Не значит ли это, что Моисей хотел видеть чувственными очами самое существо Господа? Но оно непостижимо для самих Ангелов. Об Ангелах хотя говорится, что они постоянно видят лице Отца небеснаго (
Мф. 18:10), но это образное выражение надобно понимать в том смысле, что они суть приближенные слуги Его, постоянно находятся в близком общении с Ним, подобно придворным земных царей. По ограниченности своей природы и Ангелы не могут вполне объять Существо безпредельное и непостижимое. Тем менее Оно доступно человеку, и притом живущему в теле, а созерцание Господа чувственными очами немыслимо не только по Его непостижимости, но и по Его духовности.
Бог живет во свете неприступном, егоже никтоже видел есть от человек, ниже видеть, может (
1 Тим. 6:16). Чего же однако желает Моисей, когда просит у Господа показать ему славу Свою, или славное и живое лице Свое? Должно полагать, что он желает видеть Господа в том славном чувственном и живом образе, в каком впоследствии созерцали Его пророки Исаия (
Ис. 6:1), Даниил (
Дан. 7:9) Разность только в том, что эти пророки созерцали славный чувственный лик Господа в видении, т.-е в восторженном состоянии, при бездействии внешних чувств, так что, находясь в этом состоянии, не могли дать себе отчета, оставались ли они в теле, или дух их был вне тела, как говорил о себе Ап. Павел, бывший в подобном состоянии (
2 Кор. 12:3),—тогда как Моисей, привыкший беседовать с Господом в обыкновенном бодрственном состоянии, желал видеть славный чувственный и живой лик Господа, не выходя из этого состояния, сохраняя в полной деятельности свои чувства —В подобном состоянии были Апостолы, свидетели Фаворскаго преображения. Господь Иисус явился им в таком чувственном образе, сквозь который особенною явственностью просияла слава Его Божества. Для чего же Моисею захотелось сподобиться такого видения,—видения лица Божия в славном чувственном образе, без покрова облака, огня, как это допускалось для него доселе? Вероятно для того, чтобы возвысить значение своего служения. Образы, в которых доселе являлся Моисею Господь, так сказать, заслонки пред ним Господа, были чем-то посредствующим между ним и Господом. Моисей, сознавая себя посредником между Богом и народом, желал, чтобы между ним самим и Богом хоть на краткое время ничего не было посредствующаго, чтобы хоть однажды в жизни он прямо мог стать с глазу на глаз пред славой Господа, которая до сих пор закрываема была от него облаком, огнем, дымом, или быть может неясною тенью.
