Исход, Глава 32, стих 27. Толкования стиха

Моисей вооружает левитов на соплеменников. и они, прошедши стан от края до края, без разбора избивают встречающихся, острию меча предоставив решение участи умерщвляемых; всякого, кто ни попадался, равно предавали они смерти, не различая убиваемых людей, не обращая внимания, враг ли кто, или друг, сторонний или домашний, родственник или чужой: но было одно какое-то направление руки, одинаково и равно устремленное на всякого встречного. Сказание же о сем может служить для нас следующим полезным уроком: поскольку на худое дело умудрились все целым народом, и все ополчение участвовало в грехе, как один человек: то и бич поражает их без различия. Как наносящий удары застигнутому в каком либо грехе налагает бич на какую бы то ни было часть тела, зная, что боль, ощущаемая в одном члене, сообщается и всему телу: так, поскольку в этом теле, решившемся на грех, всякой член наказываем был одинаково, то бич, обращаемый на части, уцеломудривал целое. Посему, если иногда равный грех усматривается во многих, гнев же Божий действует не на всех, но только на некоторых; то надлежит разуметь сие так, что Бог по человеколюбию исправляет сделанное, и хотя не все несут на себе удары, однако же все уцеломудриваются, и отвращаются от греха ударами частными. Но это еще только исторический смысл написанного, применительный же смысл может оказать нам пользу таким образом: законодатель в общей проповеди говорит всем: «кто Господень, иди ко мне» (Исх. 32:26), то есть, таков глас закона, повелевающий всем: кто хочет быть другом Божиим, да будет другом мне – закону; потому что друг закону, конечно, и друг Божий. И собравшимся к нему по такой проповеди дает повеление действовать мечем против брата. и друга, и ближнего. Взирая же на последовательность сего обозрения, разумеем сие так: всякий, помышляющий о Боге и законе, очищается убиением в себе того, что усвоил он на зло себе. Ибо не всякий брат, друг и ближний в Писании понимается хорошо: но иной бывает и брат и чужой, и друг и враг, и ближний и супротивник. Разумеем же под сими именами всегдашние наши помыслы, которых жизнь соделывает нашу смерть, а смерть – нашу жизнь. Таковое понятие согласно с сказанным уже в исследовании об Аароне, когда, по причине содействия его Моисею, представили его споборником, хранителем ангелом, творящим знамения в устрашение Египтян, справедливо имеющим право, как на имя старшего, потому что естество ангельское и бесплотное создано прежде естества нашего, так и на имя брата по сродству умопредставляемого ангельского естества с нашим умопредставляемым естеством. Поскольку же имеет место возражение: как можно полагать, чтобы служило к лучшему содействие Аарона, который стал для Израильтян служителем при сотворении идола, то слово наше, и выше еще упоминая о сем, объяснило несколько подобоименность братства, а именно, что не одно и тоже означается всегда одним и тем же речением, когда одно имя берется в противоположных понятиях. Инаков брат, который истребляет египетского мучителя, и инаков также, который делает Израильтянам идола, хотя имя у обоих и одно. На таковых-то братьев Моисей обнажает меч. Ибо, о чем дает повеление другим, тоже равным образом узаконивает и себе. А убиение такого брата есть уничтожение греха. Ибо всякий, кто уничтожил зло, утвердившееся в ком либо по совету супротивника, и в себе убил это зло, жившее некогда грехом. Такое о сем мнение да одерживает паче верх в нас, если и другое нечто возьмем из истории для сего обозрения. Ибо говорится, что, по повелению этого Аарона, должно было Израильтянам обобрать у себя «серьги» (Исх. 32:2), и что обобрание их послужило веществом для идола. Посему что же скажем? То, что Моисей украсил слух Израильтян серьгами, то есть, законом, а лжеименный брат отъемлет приданное слуху украшение, и делает из него идола. И при первоначальном вторжении греха было некое отнятие серег – совет преслушать заповедь. Может ли другом и ближним первозданных почитаем быть змий, советующий, как нечто полезное и доброе, отступить от Божия повеления? Это и значит отъять у слуха «серег» заповеди. Посему убивающий таковых братьев, друзей и ближних, услышит от закона оные слова, по сказанию истории, произнесенные Моисеем таковым убийцам. «Сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, да ниспошлет Он вам сегодня благословение» (Исх. 32:29).

На ст. 26-28 Бог не говорил этого Моисею, хотя изрек и большее, прежде нежели умилостивлен был Моисеем. Ибо после того, как умолен был Моисеем, сказано: «И уми́лостивися Господь о зле, еже рече сотворити лю́дем Своим» (Исх. 32:14). Моисей на горе – молитвенник, а под горой – каратель; перед правосудием он – умилостивитель, а в стане – ревнитель, потому что, наказывая, исполняет Божие определение. «Пройдите, и возвратитеся от врат до врат сквозé полк, и убийте кийждо брата своего и кийждо ближняго своего и кийждо соседа своего», то есть убивайте всех, на ком видно знамение тельца (Исх. 32:20), – сродник ли это, или ближний, брат ли, сын ли, отец ли.

Аллегорическое толкование: "братья", "ближние", "соседи" - греховные помыслы. Да падут под острием меча левитов, верных Богу, их родные братья и соседи, поклонники кумира. Помыслами и чувствованиями, служителями Бога, да истребятся из души помыслы и чувствования, служители греха. Родители их одни и те же: ум и сердце, потому они – братья. Они - ближние и соседи, потому что имеют вид близкий к добру и очень к ним привязано сердце. Когда, по повелению Моисея, сыны Левия препоясали каждый меч свой по бедру и прошли по всему стану израильскому от врат до врат, убивая каждый ближнего своего и соседа своего, то сказал им Моисей: «наполнисте руки ваша днесь Господу, кийждо в сыне своем и в брате своем, да дастся на вас благословение». И ты поступи так – да дастся на тебя благословение. Если же не умрешь для людей, если будешь дозволять сердцу своему увлекаться, пленяться пустыми привязанностями, всю жизнь твою будешь пресмыкаться по земле, не сподобишься ничего духовного; кости твои падут вне земли обетованной. Не устрашись ни подвига, ни сражения, ни исполинов! Не пощади, как истинный израильтянин, как истинный левит, ни братьев, ни сынов, ни дочерей, ни соседей и ближних!

Но что, скажи, сделал он для этого? Самый способ врачевания (порока), хотя и помог делу, однако был исполнен многих слез; и не бывало такого каменного человека, который нисколько не страдал бы при виде, как его братья и сродники побивали друг друга, подвергнув этому прискорбному избиению до трех тысяч человек. И мы, когда застаем детей своих за каким–нибудь худым делом, конечно, наказываем и сечем их, но делаем это не без сожаления, а напротив скорбим не меньше самих терпящих наказание.
*** Также, скажи мне, когда он повелел убивать родичей, что надлежало ему делать, если Бог гневался, нечестие возрастало, и никого, не было, кто мог бы избавить их от гнева? Допустить ли, чтобы удар небесный нисшел на все колена и предал совершенной погибели весь род, оставив без внимания вместе с наказанием и грех, который делался неизлечимым, – или наказанием и убиением немногих людей уничтожить грех, удержать гнев и преклонить Бога на милость к преступникам? Если таким образом будешь исследовать дела праведника, то отсюда особенно и увидишь, что он был весьма кроток.

Суды Божии, возлюбленные братья, почти всегда сокровенны, но никогда не несправедливы. И поскольку мы читаем, что святые мужи отмщают в этом мире некоторым грешникам, мы должны рассмотреть, по какой причине так происходит, но сделать это с чистой и проникновенной верой. Ведь поскольку в Ветхом Завете наказание за грехи было телесным, всем были известны примеры, сколь часто кто-либо подвергался достойному наказанию. Однако не каждый, как хотел, во гневе своем истязал народ, но начальники или судьи, чтобы прочие имели страх, осуществляли справедливое наказание. Ведь сам блаженный Моисей, о котором читаем, что он был кротчайший из всех людей на земле (Чис. 12:3), сходя с горы, когда узнал, что народ принес жертвы идолам, приказал умертвить три тысячи человек — не для того, чтобы утолить свой гнев, но чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное Богу, и чтобы прочие, увидев это, никогда не пытались впредь совершать подобные грехи. И чтобы мы понимали, в каком состоянии духа он приказал так сделать, он, возвратившись к Господу, молил Его, говоря: Если не отпустишь народу Твоему грех его, изгладь меня из книги Твоей, в которую Ты вписал (ср. Исх. 32:31-32). Вот истинная и непорочная любовь: он приказал убить немногих, чтобы шестьсот тысяч, не считая женщин и детей (Исх. 12:37), освободить; посему, если бы и он, движимый ревностью о Боге, не покарал немногих, то Божественная справедливость уничтожила бы всех.

Так как к Моисею собрались все сыны Левия (Исх. 32:26), то убиваемые ими братья, сыновья не были таковыми в буквальном смысле. Три тысячи убитых левитами потерпели наказание не за общую вину всего народа, а за собственную личную вину. Они, как предполагают, продолжали на улице праздновать свой праздник, продолжали и тогда, когда прошло немало времени после возвращения Моисея с горы, после уничтожения золотого тельца. См. также толкование на Исх. 32:20