Евангелие от Матфея, Глава 6, стих 5. Толкования стиха

Следующая заповедь Нагорной проповеди говорит как раз о молитве. И егда молишися, не буди якоже лицемеры, яко любят в сонмищих и в стогнах путий стояще молитися, яко да явятся человеком. Аминъ глаголю вам, яко восприемлют мзду свою. Существует общественная молитва — в сонмищах, то есть в собраниях, мы молимся перед всеми и часто не можем скрыть свои чувства. Допустим, человек пытается сосредоточиться, сдвигает брови и уже видно, что у него какое-то особенное выражение лица. У кого-то бывает умиление, выступают слезы. Кто-то стоит благоговейно, как струночка, не пошевелится за всю службу, а другой переминается с ноги на ногу, зевает, оглядывается, и видна разница. Безусловно, по внешнему виду можно судить о внутреннем состоянии — все скрыть невозможно. Часто бывает так, что мы пытаемся скрыть от присутствующих слезы, но вместе со слезами пропадает и умиление, пытаемся сделать обычное выражение лица — пропадает сосредоточенность. Для того чтобы все скрывать, наверное, нужно взять на себя подвиг юродства, и то, я думаю, что юродивые Христа ради все равно в уединении свои чувства проявляли. Так, подвижница Исидора на людях притворялась пьяной, валялась во дворе, а ночью становилась на молитву и всю ночь молилась. Все равно в какие-то моменты человек выражает свои чувства — например, в келейной молитве. Невозможно скрыть свои чувства на богослужении. Если священник будет скрывать свои чувства, тогда ему хоть в алтарь не заходи. Понятно, что он не должен что-то из себя строить, так сказать, для эффекта, для того, чтобы произвести впечатление. Но, с другой стороны, его чувства не могут не проявиться. Мы приходим к выводу о том, что и молитву нужно совершать нетщеславно, втайне от самих себя — когда мы сами себя не хвалим, не одобряем, и то, что мы делаем, всегда кажется нам малым. Я думаю, что человек никогда не может быть собой удовлетворен. Апостол Павел говорит: Остаться мне жить — это хорошо для вас, а умереть — это лучше для меня, потому что тогда я не буду разлучаться со Христом (Флп. 1:23-24)¹. Значит, в этой жизни многое препятствовало ему соединяться со Христом, значит, он не был доволен собой во время своих молитвенных состояний, а ведь апостол Павел был восхищен на небеса и слышал неизреченные глаголы. Он не успокаивался хотя бы потому, что не мог пребывать в этом состоянии всегда. Тем более человек весьма заурядный, в молитве стремящийся только к вниманию, никогда не может быть доволен своим состоянием. Если он собой доволен, значит, он просто не знает, что есть состояния высшие, и впал в нерадение, которое иногда прикрывается видом смирения: мол, вот, мне Бог не дает, что же я могу поделать? Человек, который всегда собой недоволен, не может ни тщеславиться, ни гордиться. Если его кто-то похвалит и скажет: «Ты хорошо молишься», он только вздохнет. Известно, что когда преподобного Моисея Оптинского за что-то хвалили, он только недоверчиво улыбался, тем самым показывая, что он не принимает этих похвал, не соглашается с ними — вот настроение настоящего подвижника! Тот, кто себя знает хорошо, похвалы не принимает, а кто себя не знает, тому нравится, когда его хвалят. Представьте себе человека духовного, который опытно знает, что такое исполнять заповеди, что такое добродетели, что такое обилие благодати. Например, Силуана Афонского, который испытал восхищение ума, необыкновенную близость к Богу. Конечно, ему будет горько, если он вернется в обыкновенное состояние: он знает, чего лишился. Может ли такой человек гордиться своей молитвой? Он подобен богачу, который обнищал, — он-то понимает, что такое бедность. Развернем это сравнение. Представьте себе нищего, который устроился на хорошую работу и получает пятнадцать тысяч рублей — он считает, что это верх блаженства. А теперь представьте себе миллионера, который вдруг разорился и вынужден довольствоваться работой, где он тоже получает пятнадцать тысяч рублей, — он понимает, что ничего себе позволить не может. Такова разница между тем, кто не имеет молитвенного опыта и, почувствовав в молитве благотворное изменение, полагает, будто испытывает что-то великое, и тем, кто на самом деле испытал богатство общения с Богом и лишился этого. Лишился, потому что постоянно пребывать в таком возвышенном состоянии человеку невозможно, он просто не смог бы жить на земле. Люди, испытавшие, что такое молитва, действительно исполняют евангельскую заповедь о тайной молитве, то есть совершенно не тщеславятся. Наоборот, они, постоянно тоскуя о Боге, Которого не могут непрестанно видеть внутри себя, проливают, как Силуан Афонский, горькие слезы. И егда молишися, не буди якоже лицемери, яко любят в сонмищих и в стогнах путий стояще молитися, яко да явятся человеком. Аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою. Человек воспринимает свою мзду, удовлетворяя эту противоестественную, нелепую страсть — тщеславие. Хотя она совершенно абсурдна, потому что на самом деле человек ничего не получает, тем не менее очень действенна и захватывает человека. Христианин, молящийся напоказ, подобен человеку с очень скромным доходом, который на последние деньги купил иномарку. Кроме этого автомобиля у него больше ничего нет. Все думают: «Какой он богатый!», а он на самом деле нищий. Так и здесь: человек принимает благоговейный, молитвенный вид, делает низкие поклоны, хмурит брови — якобы сосредотачивается. Не сдвигается с места, и если его кто-то заденет, он (бывает, и до такого доходит!) этого человека резко отталкивает: мол, не мешай молиться, не мешай совершать такое великое дело. А на самом деле в душе у него пусто, он ничего не испытал. Однако беда наша состоит не в том, что мы ничего не испытали, а в том, что мы этого даже не осознаём. Воспринимая мзду услаждения тщеславием, мы предполагаем, что получаем от молитвы пользу, — вот что ужасно. Хорошо, если бы мы увидели свою внутреннюю пустоту. По крайней мере, это послужило бы поводом к тому, чтобы мы задумались и, может быть, покаялись и изменили свое отношение к молитве. А если мы всем довольны и считаем, что наши ощущения — это и есть благодать, это и есть та награда, которая может быть в молитве, это и есть та награда за добродетель, которую мы законно получаем, — тогда это страшно. Сейчас, рассуждая о евангельских заповедях, мы изображаем это душевное состояние — прельщение тщеславием — очень выпукло, и нам все кажется ясным, а на деле-то мы его в себе не осознаём. Необходимо постоянно и напряженно внимать себе, чтобы эта нелепая страсть не вкралась в нашу душу и не захватила нас. Гордость и тщеславие, или, как выражаются иные отцы, славолюбие льстят нам, услаждают нас. Можно услаждаться не только славой в действительности, но и самой возможностью прославиться, когда человек думает: если бы люди узнали про мою молитву, как бы они меня прославили! Они бы знали, какой я подвижник, какой я молитвенник! И хотя о твоей молитве, о твоем душевном состоянии никому не известно, однако ты уже поддался славолюбию и ничем не отличаешься от того человека, которого прославляют на самом деле.

Мы говорим о такой молитве, которую лишь единственную душа возносит Богу из своего сердца, как духовный талант. Ибо всякую правду, которую совершает человек, он совершает по своим возможностям и по своей возможности приносит. И лишь молитву он совершает по своей вере и по своей вере произносит. Хочешь ли знать, сколь велика цена молитвы? Никакое праведное дело, кроме молитвы, не уподобляется фимиаму, как это видно в Откровении Иоанна, когда великий ангел стал перед жерт­венником, держа в руке кадильницу, полную фимиама, и ему было сказано: сие суть молитвы святых (См. Откр. 8:3; Откр. 5:8). Ведь как хорошо приготовленное благовоние услаждает своим благоуханием челове­ка, так и молитва праведника любезна пред Богом. Хочешь ли знать ее достоинство? Как только она сойдет с уст, ее подхватывают своими руками ангелы и подносят Богу, как говорит архангел Товии: Я возносил молитву твою пред Богом¹.

*** Каждый жнет там, где сеял: и что посеет, то и пожнет. Они молятся для людей, а не для Бога; так и похвалу имеют от людей, а не от Бога. Они молятся лицемерно, ибо не молятся; и похвалу имеют лицемерно, ибо недо­стойны похвалы: продают видимость благочестия и покупают пустое слово похвалы. Их молитва не радует Бога, так не красит их и людская слава. Ведь что положено на слова, существует, пока лишь слова звучат; но как только слово прекратится, прекращается и то доброе, что было вложено в слово.

Воспрещение молиться напоказ И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаться молиться, чтобы показаться перед людьми... Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Этими словами Христос не запрещает молиться в храмах и других молитвенных собраниях, как не запрещает и творить милостыню перед людьми; но Он запрещает молиться на виду у всех с тем, чтобы показаться перед людьми молящимся. Следовательно, и здесь осуждается не обстановка, в которой человек молится, но то тщеславие, ради которого человек показывается людям как бы молящимся. Такой человек не молится, не о Боге думает; нет, мысли его далеки от Бога: он думает только о том, как бы обратить на себя внимание окружающих его людей и заслужить у них славу набожного, праведного человека. Таких-то лицемеров и осуждает Господь. Но если кто истинно молится в храме, не только не стараясь обратить на себя внимание окружающих, но даже стараясь остаться незамеченным ими, то за такое моление он не подлежит осуждению. Кто в молитве сосредоточивает все мысли свои только в Боге, тот даже не видит и не замечает окружающих его; да и что за беда, что его могут увидеть молящимся? Ведь он молится не для того, чтобы его видели, и потому значение и сила молитвы его через это не уменьшится. Человеку, как существу несовершенному, Христос заповедал неуклонно стремиться к совершенству; но так как на пути к достижению этой цели постоянно встречаются препятствия в обуревающих человека страстях и, между прочим, в тщеславии и гордости, то, желая устранить эти препятствия, Христос запретил даже и добрые дела творить с дурными намерениями, с тем, чтобы люди видели их; заповедуя избегать людских похвал, нередко доводящих слабохарактерных до тщеславия и гордости, Христос сказал, что лучше подавать милостыню тайно, лучше молиться в уединении, чем подвергаться опасности греха. Истинному последователю Христа, достигшему некоторой степени совершенства, вполне безопасно и милостыню подавать всенародно и также всенародно молиться, потому что, подавая милостыню и молясь, он руководствуется только любовью к Богу и ближним, причем похвалы людские к нему не пристанут и не собьют его с твердого пути. Но если человек еще не окреп духом, если расточаемые ему похвалы могут вскружить ему голову и заставить его возмечтать о себе, сделаться гордым от сознания своих прославленных добродетелей, то только заповеданная ему Христом осторожность может спасти его от падения и гибели; такой человек, продолжая делать добрые дела исключительно из любви к Богу и ближним, должен считать эти дела лишь исполнением своих обязанностей и потому даже не вспоминать о них как о своих заслугах, забыть их, держать их втайне от себя. Молясь, он должен избегать взоров людских и молиться в том уединении, какого требует состояние его души. Если ему необходимо уединение в буквальном смысле, он должен войти в свою комнату и дверь за собой затворить, чтобы никто и ничто не мешали ему молиться. Если такого уединения не требуется, он все-таки должен уединиться в самом себе, все мысли свои сосредоточить исключительно в Боге, забыть все окружающее и не обращать никакого внимания на стоящих тут же посторонних людей. Если молящийся, например, в храме не может думать только о Боге, если стоящие возле него отвлекают его внимание и он, вместо стремления к Богу, начинает думать о житейских делах, то лучше ему молиться где-нибудь в одиночестве. Если нельзя молиться в своей комнате, молись в поле, в лесу, в дороге, на улице, вообще там, где никто не мешает тебе, где ничто не отвлекает тебя от Бога. Молись чаще, чаще мысленно беседуй с Богом, беседуй так, чтобы люди и не замечали этого. По мнению Августина, комната, о которой говорит Христос, есть человеческое сердце, дверь — чувственный вход, через который проникают беспорядочные и нечистые житейские мысли, дверь, в которую всегда стучится искуситель, а находя ее затворенной и для него запертой, уходит и оставляет нас. Ту же мысль высказывает и Амвросий Медиоланский: «Вот комната молитвы, которую ты всегда имеешь с собой; в эту комнату преимущественно должно уединяться, хотя бы мы находились и между людьми». «Если и в комнату войдешь (говорит Златоуст) и затворишь за собой двери, а сделаешь это напоказ, то и затворенные двери не принесут тебе никакой пользы. Спаситель желает, чтобы ты прежде, чем затворить двери комнаты, изгнал из себя тщеславие и заключил двери сердца твоего. Из глубины сердца твоего извлеки глас, сделай молитву твою тайной». В одной из дальнейших бесед Своих Иисус привел образцы молитв — тщеславной и сердечной: два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне, грешнику! (Лк. 18:10—13). +++Толкование Евангелия. Глава 12+

Стогны (слав., руский перевод – углы) – это узкие переулки, по которым могут идти немногие, а пути (слав., русский перевод – улицы) – это общие улицы, по которым могут идти вместе многие.

Довольно длинное наставление о молитве состоит из трех частей. Первая часть по структуре и содержанию очень похожа на заповедь о милостыне: тот, кто делает из своей молитвы публичное шоу и ищет похвалы от людей, уже получает «награду свою». Молиться, как и подавать милостыню, лучше всего втайне, то есть не напоказ.

Во второй части наставления Иисус Христос призывает Своих учеников к краткости в молитве. Это язычники подолгу бормочут свои молитвы, а ученики Христа не должны быть многословными.

Наконец, в третьей части Он приводит образец правильной молитвы. Это молитва «Отче наш», которая в церковной традиции получила название «Молитвы Господней».

Первая часть наставления в молитве, где критикуется «лицемерная», показная молитва:

⁵И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою

Этот отрывок в принципе еще понятнее, чем поучение о милостыне. Но у окружающих Иисуса Христа Его слова могли вызвать удивление, а то и недоумение. Дело в том, что иудеи считали местом молитвы Храм или синагогу, так как верили, что шехина (слава Божия, Сам Бог) присутствует в Святая Святых Храма или в синагоге, в шкафу, где хранится свиток Торы. Молитве, совершаемой в этих местах, приписывалась особая сила. При этом, правда, дозволялось и всякое другое место молитвы, если оно не осквернено и если молитва совершается в положенное время, трижды в день, как указано в Книге пророка Даниила, который «три раза в день преклонял колени, и молился своему Богу, и славословил Его» (Дан. 6:10). В эти часы приносились утренние и вечерние жертвы. Это третий и шестой час (по нашему счету времени 9 часов утра и 12 часов, то есть полдень). Со временем присоединился еще и девятый час (то есть 15 часов дня) перед скорым наступлением ночного времени. А по субботам все должны были сходиться в синагогу и там молиться. Конечно, не следует думать, будто Иисус Христос отвергал коллективную или публичную молитву. Его речь не об этом. Но «лицемеры», которых Он критикует, преднамеренно, как бы случайно, оказывались на улице, причем на видном месте – на оживленном перекрестке или на площади, – именно тогда, когда наступало время молитвы. И вот тогда «лицемер» начинал на виду у всех молиться, чтобы весь мир мог восхищаться его «праведностью». И в синагогах таковые стремились быть замеченными своей истовой молитвой. Но это ведь еще хуже, чем «трубить перед собой» при подаянии милостыни, так как молитва предполагает интимную возможность молящемуся остаться наедине с Богом.

Вот и здесь молящихся с тщеславием Он называет лицемерами. И весьма справедливо, — потому что они, притворяясь, будто молятся Богу, только смотрят на людей, и таким образом представляют из себя не молящихся, но людей смешных. *** Так и ты, как бы входя в царский дворец, не земной, но более страшный — небесный, прояви великую благопристойность. Ты находишься в сонме ангелов, в обществе архангелов и поешь с серафимами. А все эти лики небесные являют великое благочиние, с великим трепетом воспевая ту таинственную песнь и священные гимны Царю всяческих, Богу. Итак, соединись с ними в молитве и поревнуй их таинственной красоте. Ведь ты молишься не людям, но вездесущему Богу, слышащему тебя прежде твоего голоса и знающему тайные помышления. Если ты станешь так молиться, то получишь великую награду. Отец Твой, сказал Господь, видящий тайное, воздаст тебе явно, не сказал: «дарует тебе», но «воздаст тебе». Ибо Бог сделал Себя твоим должником, и тем самым и здесь почтил тебя великою честью. Поскольку Он невидим, то желает, чтобы такова была и твоя молитва.

προσεύχησθε aor. conj. med. (dep.) от προσεύχομαι молиться (DJG, 623). Conj. с частицей όταν генерализует действие: "когда бы ни..." Возможно, здесь есть ссылка на три часа молитвы: утром, в середине дня (3 часа пополудни) и вечером (DA; RA, 342-81). έσεσθε fut. ind. med. (dep.) от ειμί. Fut. с οτρ. ουκ может выражать запрет в юридических выражениях ВЗ (BG, 149); однако fut. от ειμί указывает на imper. (BD, 49). φιλούσιν praes. ind. act. от φιλέω предпочитать, любить. Praes. свидетельствует об обычном настрое, γωνία угол, πλατεία широкая улица, έστώτες perf. act. part, от ϊστημι стоять. Стоячая поза была типичной при молитве (McNeile). φανώσιν aor. conj.pass, (dep.) от φαίνομαι явиться, показаться. Conj. используется в fin. прид.

Общая мысль первых 6 стихов 6 главы (Мф. 6:1 Мф. 6:2-6), а потом, (Мф. 6:16, 17, 18) тойже главы Матфея состоит в том, что ни дела милосердия, ни дел богопочтения (как молитва и пост) мы не должны делать на показ (Мф. 6:5), ради людской славы (Мф. 6:2); ибо в таком случае людская похвала и будет единственной наградой (Мф. 6:2, 5, 16). Блажен тот, кто думает лишь о прославлении Отца небеснаго, когда свет его добрых дел светит всем людям, как Господь требует этого от апостолов (Мф. 6:5, 16). Но чье сердце не чуждо тщеславия, тот лучше сделает, если и поститься, и молиться, и благотворить ближним будет в такой тайне, чтобы это видел только Бог. И Отец твой вядяй в тайне воздаст тебе яве, т. е. на последнем суде, пред всеми ангелами и всеми людьми.

Молитва втайне Параллелизм построения всего раздела (6:1—18) и фрагмента, посвященного молитве, подчеркивается включением образца молитвы (6:9-13); о том, как не следует молиться, мы узнаем из 6:5,7,8, а о том, как надомолиться — из 6:6,9. В иудаизме постоянной молитве уделялось гораздо большее внимание, чем в религии греков и римлян. Проблема не в самой публичной молитве, а в мотивах, которыми руководствуются люди, заботясь о том, чтобы произвести впечатление на окружающих, а не быть услышанными Богом. Вероятно, было принято, чтобы благочестивые люди возносили свои личные молитвы в синагоге; о том, молились ли во времена Иисуса во всех синагогах одновременно, ничего неизвестно. «Комната» могла быть простой кладовой; убольшинства людей не было личных комнат в доме, и только в кладовке была дверь, которую можно было закрыть. Молились стоя — это была обычная молитвенная поза.

Научив милостыне, Господь поучает молитве. И когда молишься, когда возносишь свой ум и сердце к Богу, в благоговении прося у Него милости, благодаря Его за благодеяния, прославляя Его святое Имя — не будь, как лицемеры: которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь — нарочито останавливаясь на перекрестках улиц — молиться, чтобы показаться перед людьми — чтобы быть на виду у всех. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Эти лицемеры, говорит св. Златоуст, притворяясь, будто молятся Богу, только смотрят на людей, и таким образом, представляют из себя не молящихся людей, но смешных. Кто истинно желает молиться, тот забывает всех и взирает только на Того, Кто силен исполнить его прошение. Спаситель не сказал, что таковые не примут мзды, но что “уже получают награду свою” — разумеется от тех, от кого сами желают — от людей. Для Бога они ничего не сделали, ничего от Него и не получат.” Мало того: они ставят Бога как бы ниже себя, делают самих себя идолами, которым люди должны кадить похвалами.

Когда молишься. Молитва — это благоговейное возношение души к Богу с прошением чего-либо, с благодарностью или славословием, беседа преисполненной религиозными чувствованиями души с Богом. Любят в синагогах и прочее. Лицемеры (в особенности фарисеи) обнаруживали тот же дух и направление в своих молитвах, как и в раздаянии милостыни; они молились или любили молиться по преимуществу в местах людных, чтобы их видели и прославляли люди. Без сомнения, Спаситель не порицает здесь вообще молитвы в синагогах — местах, которые назначены были для общественных молитвословий, а равно и вне синагог и домов, когда подобные молитвы приносились по сердечному влечению и желанию, а не из тщеславия; воспрещается только молитва, приносимая в подобных местах по тщеславию, чтобы и видели и прославляли люди.

См. статью "Молитва".

По лучшим чтениям — множественное, — когда молитесь, не будьте как лицемеры, потому что они любят в синагогах и на углах улиц стоя (estwtej) молиться и проч. В Вульг. множественное («молитесь») согласно с В., Оригеном, Златоустом, Иеронимом и др. Во Мф. 6:2 втором стихе — единственное — «когда творишь милостыню»; в дальнейшем Мф. 6:6 «ты же» и проч. Переписчикам это казалось несообразным, и они во многих рукописях заменили множественное единственным. Но если «молитесь» и проч. правильно, то решение вопроса, почему здесь Спаситель изменил прежнее и дальнейшее единственное на множ., чрезвычайно трудно, если только не невозможно. Разночтения «когда молишься, не будь» показывают, что эта трудность чувствовалась уже в самой глубокой древности. Можно сказать только, что речь одинаково естественна и в том и другом случае. Может быть и так, что множест. употреблено для более сильного противоположения дальнейшему стиху. Вы, слушатели, иногда молитесь, как лицемеры; ты же, истинный молитвенник, и проч. Рассматривая характеристики «лицемеров», можно наблюдать, что склад речи почти одинаков во 2 и 5 стихах. Но μη (в выражении не труби) относится вообще к будущему и предполагаемому и заменено в 5 ст. ouc (не будьте). Как в первом, так и во втором случае встречается «в синагогах»; но выражение 2-го ст. «на улицах» (en taij rumaij) в 5 стихе заменено «на углах улиц» (en taij gwniaij twn plateiwn). Разница в том, что rumh, означает узкую, а plateia широкую улицу. Слово «прославляли» (doxasqwsin — были прославляемы) заменено «показаться» (fanwsin). В остальном 5 ст. есть буквальное повторение конца Мф. 6:2. Если только можно утверждать, что Мф. 6:2 и не имеет ничего, соответствовавшего тогдашней еврейской действительности, а состоит только из метафорических выражений, то относительно 5-го стиха можно сказать, что в нем содержится действительная (без метафор) характеристика «лицемеров», известная и из других источников. Здесь нужно прежде всего знать, что как у иудеев, так впоследствии и у магометан были определенные часы молитвы — 3-й, 6 и 9 дня по нашему счету 9, 12 и 3. «И теперь магометанин и добросовестный иудей, как только пробьет определенный час, совершают свою молитву, где бы ни находились» (Толюк). В талмудическом трактате Берахот содержится множество предписаний, из которых видно, что молитвы совершались на дороге и даже несмотря на опасности от разбойников. Встречаются, например, такие характеристики. «Однажды р. Измаил и р. Элазар, сын Азарии, остановились в одном месте, причем р. Измаил лежал, и р. Элазар стоял. Когда пришло время вечернего шема (молитвы), р. Измаил встал, а р. Элазар прилег» (Талм. пер. Переф. т. I, с. 3). «Работники (садовники, плотники) читают шема, оставаясь на дереве или на стене» (там же 8). В виду таких характеристик совершенно понятными становятся остановки лицемеров на «углах улиц». Не будьте в греч. буд. изъявит., (esesqe), а не повелит. С таким употреблением мы уже встречались (este в Новом Завете ни разу. См, Blass, Gram. с. 204). Слово «любят» (filousin) иногда переводят через «имеют обычай, обыкновение». Но такого значения слово это в Библии никогда не имеет (Цан). Стоя (estwtej) — обыкновенное положение при молитве. Нет надобности предполагать, что лицемеры молились стоя именно вследствие своего лицемерия и любви к показности, и что Христос именно за это их обличает. Здесь содержится простая характеристика, на которой не поставлено логического ударения. Целью молитв на углах улиц было то, «чтобы показаться» (fanwsin) молящимися. Порок, свойственный всевозможным лицемерам и ханжам, которые делают часто вид, что молятся Богу, но на самом деле — людям, и особенно сильным мира сего. Смысл последних двух предложений «Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою» тот же, что и во Мф. 6:2 стихе: получают вполне, — таково значение слова apecousin. Нужно заметить, что после слов «истинно говорю вам» (как во 2-м ст.), в некоторых кодексах поставлено «что» (oti): «что они получают» и проч. Прибавка «что», хотя и правильна, может считаться излишней и не оправдывается лучшими рукописями.

Научив милостыне, Господь поучает молитве. И, КОГДА МОЛИШЬСЯ, когда возносишь свой ум и сердце к Богу, в благоговении прося у Него милости, благодаря Его за благодеяния, прославляя Его святое имя, – НЕ БУДЬ, КАК ЛИЦЕМЕРЫ, КОТОРЫЕ ЛЮБЯТ В СИНАГОГАХ И НА УГЛАХ УЛИЦ, ОСТАНАВЛИВАЯСЬ (нарочно останавливаясь на перекрестках улиц), МОЛИТЬСЯ, ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬСЯ ПЕРЕД ЛЮДЬМИ, чтобы быть на виду у всех. ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ, ЧТО ОНИ УЖЕ ПОЛУЧАЮТ НАГРАДУ СВОЮ. "Эти лицемеры, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – притворяясь, будто молятся Богу, только смотрят на людей и, таким образом, представляют из себя человеков не молящихся, но смешных. Кто истинно желает молиться, тот забывает всех и взирает только на Того, Кто силен исполнить его прошение. Спаситель не сказал, что таковые не приимут мзды, но что уже получают награду свою, разумеется от тех, от кого сами желают – от людей. Для Бога они ничего не сделали, ничего от Него и не получат". Мало того, они ставят Бога как бы ниже себя, делают самих себя идолами, которым люди должны кадить похвалами.

И этих называет лицемерами, так как они кажутся, что внимают Богу, а в действительности внимают людям, от которых имеют, то есть получают, свою награду.

Лицемеры в раздаянии милостыни, суть таковы яле и в молитве. Они совсем не молятся Богу, но приемлют на себя лице молящихся, с тщеславным намерением, да явятся человеком набожными. И для достижения сей суетной цели избирают места для молитвы, открытый взорам большаго числа людей. Посему Спаситель и таковый же праведный суд произносить на них: аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою. Суетная их молитва и награждается суетною от людей славою. А от Отца небеснаго, к Которому они в лицемерных молитвах своих совсем не обращают своего сердца, какой ожидать им награды? Молитва есть для нас самое дейтвительнейшее и, можно сказать, единственное орудие для принятия всех даров от Бога, от котораго единаго происходит всякое даяние благо и всяк дар совершен (Иак. 1:17), но тогда, когда она есть истинная, которую здесь излагает Иисус Христос: Ты же, егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне: и Отец твой видяй в тайне, воздаст тебе яве (Мф. 6:6).