Евангелие от Матфея, Глава 6, стих 30. Толкования стиха

А дальше в пример ставятся «птицы небесные», которые «ни сеют, ни жнут», и «полевые лилии», которые «ни трудятся, ни прядут». Но при этом Бог птиц питает и лилии одевает. Мы не должны эти сравнения понимать как призыв к безделью и к легкомысленному образу жизни стрекозы, что «лето красное пропела». Разумеется, человек просто вынужден в этом мире делать все от него зависящее для обеспечения себя и близких «хлебом насущным». Однако в более или менее нормальной ситуации, когда нет природных катастроф, войн, эпидемий, эта естественная забота не должна становиться тревожной озабоченностью, превращающей человека в одержимого раба материального потребительства, когда всего мало или когда человек полагается только на самого себя и на свое накопленное имущество.

Иисус напоминает: если Бог Отец желает, чтобы жил человек, Его лучшее творение, Его дитя, Он даст ему и пищу, и одежду. Иудеям эта мысль была близка и понятна. Бог заботится об Израиле. Ведь Он даровал Своему народу закон о субботе, запрещавший людям заботиться о пропитании и работать в седьмой день недели, когда они принимают Божию заботу о них. Существовал также замечательный закон о субботнем годе:

И сказал Господь Моисею на горе Синае, говоря: объяви сынам Израилевым и скажи им: <…> земля должна покоиться в субботу Господню; шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезывай виноградник твой, и собирай произведения их, а в седьмой год да будет суббота покоя земли, суббота

Господня: поля твоего не засевай и виноградника твоего не обрезывай; <…> да будет это год покоя земли; и будет это в продолжение субботы земли всем вам в пищу, тебе и рабу твоему, и рабе твоей, и наемнику твоему, и поселенцу твоему, поселившемуся у тебя; и скоту твоему и зверям, которые на земле твоей, да будут все произведения ее в пищу (Лев. 25:1–7).

Конкретизируя Свою мысль о Боге Творце и заботливом Отце Своего творения, Иисус Христос приводит иллюстрации из жизни природы. Если Бог питает «птиц небесных», то насколько больше он позаботится о людях; если Он одевает полевые лилии краше царя Соломона во всей славе его, то тем более оденет и людей. В этих высказываниях Спаситель опирается на известные всем его слушателям места из Священного Писания: на Псалмы Давида, на Книгу пророка Исаии, на 3‑ю книгу Царств.

О Боге в Писании говорится:

Ты произращаешь траву для скота,

и зелень на пользу человека,

чтобы произвести из земли пищу (Пс. 103:14).

О богатстве и славе царя Соломона: «И то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои» (3 Цар. 3:13); о «траве полевой»:

Засыхает трава, увядает цвет,

когда дунет на него дуновение Господа <…>

Трава засыхает, цвет увядает,

а слово Бога нашего пребудет вечно

(Ис. 40:7–8).

Бог – единственный Господин жизни: «Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?». Этот риторический вопрос немного смущает. Вот если бы было сказано: «Кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя бы на один сантиметр?», – было бы понятно. Но «локоть», то есть примерно 45 см, – это многовато! Все дело в переводе. Речь идет не о «росте», а о «возрасте», о долготе жизни. Иногда меры длины мы употребляем как меры времени и наоборот. Например: «Как далеко до города?» – «Да близко, минут 10 езды». Так и здесь. «Локоть» – один человеческий шажок, который пройти можно за мгновение времени. Так что можно было бы перефразировать: «Кто из вас, заботясь, может прибавить себе возраста хотя бы на одну минуту?». А если так, если сам человек не может продлить свою жизнь, то зачем тогда делать запасы на долгий срок, зачем заботиться о долгой жизни, которая не в твоей власти? Ну а ссылки на не трудящихся птиц, на полевые цветы и великолепие Соломона, как уже говорилось, конечно, не оправдывают лени и безделья, но предостерегают и от суетной активности, и от парализующего страха перед будущим. Отсюда и призыв «не заботьтесь, не беспокойтесь!».

Смотрите крин сельных (посмотрите на полевыя лилии). Разумеются лилии, разные роды которых растут на востоке в диком состоянии. Ни Соломон во всей славе своей облечеся (не одевался так), яко един от сих (как всякая из них). Известно, что Соломон, сын Давида, третий царь Еврейский, преимущественно пред другими отличался богатством, пышностью и великолепием царским. И здесь та мысль, чтобы чрез указание на могущество и благость Отца небеснаго, пекущагося о полевых лилиях, как равно и обо всем сотворенном, доказать, что не следует чрезмерно заботиться о телесных потребностях, т. е. более, чем о духовных. Аще сено сельное (полевую траву), днесь суще и утре в пещь вметаемо (которая сегодня есть, а завтра брошена будет, в печь), Бог тако одевает: не много ли паче (кольми паче) вас, маловеры? Если же Отец небесный так печется ИИ об этой, можно сказать, ничтожной траве, которая завтра может засохнуть или будет брошена в печь; то не тем ли более печется Он о таком творении, каков человек (Злат. и Феоф.)? А поэтому к чему же чрезмерная заботливость? — Само собою разумеется, что указанными словами о растениях и птицах, которыя не трудятся, а Бог Сам заботится о них (ст. 25—30), подобно как и словами: Не пецытеся душею вашею, что ясте, или что пиете и проч. Спаситель не запрещает трудиться для удовлетворения житейских нужд, так как это совершенно необходимо, пока мы живем на земле. Запрещается же излишняя заботливость, т. е. такая, как будто мы не имеем Бога — Промыслителя (Злат.).

Спаситель, после того как восхвалил так красоту лилий, говорит: в пещь вметается. Итак, если Бог столь промышляет о вещах, ничего нестоящих, и доставляющих самую малую пользу, то ужели Он не будет пещись о тебе — существе лучшем из всех существ? Для чего же Бог, спросишь ты, сотворил цветы столь прекрасными? Для того, чтобы показать Свою премудрость и великое Свое могущество, чтобы мы отвсюду познали славу Его. Не одни небеса поведают славу Божию (Пс. 18:1), но и земля. И Давид свидетельствуя об этом сказал: хвалите Господа, древа плодоносна и вси кедри (Пс. 148:1, 9). Одно прославляет Творца своего плодоносностью, другое величием, иное красотою. И это есть знак великой мудрости и могущества Божия, когда Он облекает в такую красоту самое последнее Свое творение. (В самом деле, что может быть еще ниже того, что сегодня существует, а завтра нет)? Итак, если Бог и сену дает то, что вовсе ему не нужно (нужна ли напр. его красота огню?), то как Он тебе не даст того, в чем ты имеешь нужду? Если и самое последнее Свое творение Он украсил с избытком, и это не по нужде какой-либо, но ради великолепия, то тем более украсит всем нужным тебя — существо драгоценнейшее из всех.

Он сказал не просто: одевает, но: тако одевает. Видишь ли, как Спаситель постепенно более и более усиливает Свою мысль? И это Он делает для того, чтобы сильнее подействовать на Своих слушателей. Для того же Он прибавил и слова: не много ли паче вас? Это сказано с особенною выразительностью и силою. Словом: вас Он показывает не что иное, как то, что род человеческий удостоен от Бога великой чести и особенного попечения. Христос как бы так говорил: вас, которых Бог одарил душою, для которых образовал тело, для которых создал все видимое, для которых послал пророков, которым дал закон и соделал бесчисленные блага, для которых предал Единородного Сына (и чрез Него сообщил бесчисленные дары). После этого, Спаситель упрекает слушателей, говоря: маловери! Таково свойство советующего. Он не только убеждает, но и обличает, чтобы еще более побудить к повиновению словам Своим. Так Христос запрещает нам не только заботиться о красивых одеждах, но и удивляться, когда видим их на других. Убранство цветов, красота трав и даже самое сено более достойно удивления, чем наши дорогие одежды. Итак, для чего ты гордишься тем, в чем тебя несравненно превосходит трава? Заметь, как Спаситель с самого начала показывает, что Его заповедь легка, удаляя (всякую мысль об излишних заботах, точно так же, как и прежде, когда говорил Он о пище, то есть, удаляя) от того, чего слушатели боялись.

Так как Спаситель доказал уже промысел Божий о человеке, то Ему оставалось только теперь обличить слушателей. И здесь обличение Его соединено с кротостью. Он обличает Своих слушателей не в неверии, но в маловерии: если же траву полевую Бог так одевает, говорит Он, кольми паче вас, маловеры! Хотя все это Он сам совершает, потому что вся Тем быша и без Него ничтоже бысть (Ин. 1:3), однако Он еще нигде не упомянул о самом Себе. Для доказательства Его власти пока достаточно было и того, что Он при каждой заповеди говорил: слышите, яко речено бысть древним; Аз же глаголю вам (Мф. 5:21, 22 и д.). Итак, не удивляйся, если и в последующих словах Христос или вовсе не говорит о Себе, или со смирением: прежде всего Он заботился только о том, чтобы слово его было принято слушателями охотно, и во всем показать, что Он не противник какой-либо Богу, но единомыслен и согласен с Отцом. Это самое и здесь делает. В продолжение всей беседы Он непрестанно упоминает об Отце, удивляясь Его премудрости, промышлению и попечению о всем, о малом и о великом. Когда Он говорил о Иерусалиме, то назвал Его градом Царя великого; когда упоминал о небе, также наименовал Его престолом Божиим. Рассуждая о строительстве мира, Он опять все приписывает Богу, говоря: яко солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и на неправедныя (Мф. 5:45). И в молитве научил нас говорить: яко Того есть царствие и сила и слава (Мф. 6:13). Равным образом и здесь, рассуждая о промысле Божием, показывая, как Бог даже и в малых вещах является превосходным художником, говорит, что Он траву сельную одевает. И притом нигде не называет Его Своим Отцом, но Отцом их (слушателей), чтобы лучше убедить представлением о такой их почести, и чтобы они уже не негодовали, когда Он назовет Его Отцом Своим. Но если о маловажных и необходимых вещах не должно заботиться, то какого прощения будут достойны те, которые заботятся о вещах многоценных? Особенно же какого прощения будут достойны те, которые даже лишают себя сна, чтобы похитить чуждое?

Иисус и природа. Обычно приводят евангельские строки, где Иисус вспоминает о полевых лилиях, чей наряд затмевает славу Соломона. Конечно, Иисус зовет нас восхищаться творением Божиим. Более того, Он призывает нас целиком довериться Отцу, Который, украшая однодневную траву, тем более оденет и детей Своих. Но это лишь одна сторона (и, возможно, не самая глубокая) отношения Иисуса к природе.

Символическое толкование природы вовсе не исчерпывает ее значения. Природа, конечно, открытая книга, за каждым знаком которой таится неразгаданная действительность сверхчувственного мира. Средневековье обладало гениальной чертой — необыкновенной чуткостью к символике. Но дело заключается не только в этом символизме.

Вся природа ведома. В ней разлита какая-то сила, обращенная к Иисусу Христу. Иисус — смысл и цель всякой эволюции, тайная причина, указующая стрелка, «вектор» (сказали бы физики) всех природных явлений.

Но ограничивая чрезмерную и беспокойную заботливость об удовлетворении житейских потребностей, Господь не воспретил трудиться и работать для приобретения пропитания и одежды, как изъясняет святой Отец: «сказав: не сеют, Христос возбранил не сеяние, но излишнюю заботу о пище, а также словами: не труждаются, ни прядут, запретил не самое занятие, но излишнее попечение об одежде» (свт. Иоанн Златоуст).

Исключительные заботы о пище, питии, одежде, с пренебрежением других важнейших обязанностей в отношении кдуховной стороне человеческой природы, не соответствуют горнему и небесному призванию учеников Евангелия: они приличны скорее язычникам, которые «весь труд свой ограничивают настоящею жизнью, нимало не рассуждают о будущности и не мыслят о небесах» (свт. Иоанн Златоуст). Притом, какой отец не захочет доставить необходимого своим детям? А христиане имеют Отца Небесного, Который знает нужды их даже прежде прошения (Мф. 6:8), – и подает им все потребное.