Евангелие от Матфея, Глава 5, стих 5. Толкования стиха

Так, покаяние возводит христианина на третью ступень добродетели — кротость: «Блаженны кроткие, потому что они наследуют землю». Конечно, иногда злонамеренные люди злоупотребляют кротостью христианина. Они пользуются случаем, чтобы его обмануть, отнять что-то или унизить. Бог утешает христианина надеждой на то, что в будущей жизни он получит гораздо больше того, что он может потерять в этой по проискам дерзких людей. Если не всегда в этой жизни, то в будущей, несомненно, справедливость восторжествует, и кроткие, как обещано, наследуют «землю» — т.е. все блага обновленного мира, на котором будет обитать правда. Таким образом, первые три заповеди блаженства, призывающие человека к смиренному обращению к Богу, покаянию и кротости, закладывают фундамент, на котором будет воздвигаться дом христианской добродетели.

Кроткий не возбуждает зла и не раздражается от зла, и причина греха не имеет над ним силы, так же как и он никогда не становится для другого причиной согрешения. Он скорее согласен терпеть обиду, чем наносить. Ибо если бы человек не согласился терпеть вред, когда его обижают, то никогда не смог бы быть без греха: как на поле никогда нет недостатка в плевелах, так и в мире нет недостатка в подстрекателях. И, следовательно, тот поистине кроток, кто, будучи обижен, не помыслит творить зло и не творит.
*** Несомненно, имеется в виду земля живых, о которой написано: Но я верую, что увижу благость Господа на земле живых Пс. 26:13. Земля же эта, как говорят некоторые, пока пребывает в нынешнем состоянии, есть земля мертвых, ибо подлежит суете.¹ Но когда от порабощающего тлена она перейдет к свободе славы сынов Божиих Рим. 8:21, тогда станет землей живых, чтобы бессмертные наследовали бессмертие. Я читал и иное изъяснение, будто небо, где будут обитать святые, называется землей живых, и эта земля, которая для нашего низшего обитания является небом, для их высшего неба является землею. Другие же говорят, что наше тело пребывает на земле, и пока оно подлежит смерти, это — земля мертвых, а когда получит иную форму и станет подобным телу славы Христовой, то будет землей живых; и ее, вечную, унаследуют вечные, духовную и святую — духовные и святые.

Итак, смиренно сознающий себя грешником и оплакивающий свои грехи непременно придет к заключению, что во всем виноват он один. А если виноват он сам, то какой же смысл гневаться на кого-либо? Если и может он гневаться, то только на себя, за свое слабоволие и податливость на соблазны. И если он вообще человек не злобный, то, перестав обвинять других в своих грехах, перестав гневаться на них, раздражаться, он, незаметно для себя, становится кротким, то есть делает третий шаг по пути самоисправления, поднимается на третью ступень, приближающую его к доступному ему совершенству. «И будут (говорит Христос) блаженны в Царстве Небесном кроткие!» Но если сознавший свое ничтожество и оплакивающий свои грехи не обладает незлобием; если он раздражителен и гневлив, — то кротость не придет к нему сама собой: такое свойство души надо выработать в себе, надо воспитать его; и это не так легко. Однако сознание, что без кротости нельзя сделать ни одного шага вперед по пути самоисправления, это сознание заставляет человека поработать над собой, заставляет зорко следить за каждым шагом своим, за каждым словом. Вот тут-то нужна сила духа, чтобы сдерживать себя, владеть собой, чтобы подавлять в себе гневливость и раздражительность и не давать им простора. И чем труднее будет самоисправляющемуся человеку воздерживаться от гнева и раздражительности, тем чаще он должен прибегать в молитве за помощью свыше: и невозможное для него, по слабости его человеческих сил, станет возможным по милости Божией. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Следовательно, кроме вечной жизни в Царстве Небесном, кроткие унаследуют землю. Какую же землю они унаследуют, и когда? На этот вопрос предложено несколько ответов. Иоанн Златоуст, ссылаясь на некоторых толковников, полагающих, что здесь речь идет о земле духовной, не соглашается с ними и говорит, что нигде в Писании не упоминается о земле духовной и что поэтому надо признать, что Христос разумел здесь чувственную награду (Свт. Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. 15, 3). Другие толкователи говорят, что в то время землей владели язычники, а общество верующих состояло из нескольких последователей Христа, и, однако, это малое общество кротких людей скоро победило языческий мир и унаследовало от него землю. Епископ Михаил полагает, что это — образное выражение, заимствованное от наследования евреями земли обетованной. Обетование наследовать землю Ханаанскую было выражением благоволения Божия; поэтому выражение наследовать землю равносильно выражению получить Божие благоволение 1 (Епископ Михаил. Толковое Евангелие. 1, 5). Не удовлетворяясь этими ответами, постараемся подойти к разрешению вопроса с другой стороны. Мы знаем, что Христос пришел, между прочим, и для того, чтобы основать на земле Царство Божие, пройти через которое необходимо для вступления в Царство Небесное. Это Царство Божие есть общество людей, внутренний мир которых управляется волей Божией как вечным и неизменяемым законом. Это общество, в начале чрезвычайно малое, разрослось, однако, так, как вырастает из малого зерна роскошное ветвистое дерево; но рост этого общества продолжается, и оно будет расти до тех пор, пока все народы земли не составят единое стадо с Единым Пастырем. Вот конечная цель, к которой должно стремиться человечество; и она будет достигнута, хотя и не так скоро, как хотелось бы. Конечно, в этом едином духовном стаде не все будут достойными членами его, как не все овцы обыкновенного овечьего стада бывают одинаковы по своим качествам; но это нисколько не помешает Царству Божию овладеть всей землей, и тогда достойные сыны его, то есть кроткие унаследуют всю землю.

Восходящие вверх по какой-нибудь лествице, когда станут на первую ступень, с нее поднимаются на лежащую выше, и вторая опять ведет восходящего на третью, а эта на следующую, и сия следующая на ту, которая за ней; а таким образом восходящий с ступени, на которой стоить, подымается всегда на высшую, и достигаете самой вершины своего восхождения. Что же имея в виду, с сего начинаю я речь? Мне кажется, что на подобие ступеней расположен ряд блаженств, удобным делающий в слове восхождение от одного блаженства к другому. Ибо того, кто восшел разумением до первого блаженства, по какой-то необходимой последовательности мыслей, приемлет следующее за ним; хотя слово, по видимому, с первого взгляда и представляет нечто странное. Слушатель скажет, может быть, если следовать расположению ступеней, то невозможно после царствия небесного получить наследие земли. Напротив того если слово должно было следовать естеству вещей, то последовательнее было бы прежде неба упомянуть о земле, так как с нее будет и наше восхождение на небо. Но если окрылимся несколько словом, и станем на самом хребте небесного свода; то найдем там небесную землю, уготованную в наследие жившим добродетельно; так что не окажется погрешности в порядке последования блаженств, по которому в Божиих обетованиях предложены нам, сперва небо, и потом земля. Ибо видимое небо, что касается до телесного чувства, во всем само с собою сродно; и хотя представляется, по местному расстоянию, высоким; однако же оно ниже духовной сущности, до которой не может восходить помысел, не миновав прежде умом того, до чего касается чувство. Если же землею именуется высший жребий, то ни мало не дивись сему: потому что к низости нашего слуха снисходит Слово, и снисшедшее к нам потому, что мы не способны были до Него возвыситься. Посему знакомыми нам речениями и словами передает Оно Божественные тайны, употребляя такие слова, которые обычай удерживает в человеческой жизни. Ибо и в предыдущем обетовании неизреченное оное на небесах блаженство наименовало царством, ужели указывая сим именем на что либо подобное тому, что бывает в дольнем царстве, например, какие либо венцы, сияющие блеском камней, цветные багряницы, чем-то усладительным блещущие для жадных очей, преддверия и завесы, возвышенные седалища, ряды чинно предстоящих копьеносцев, и все иное, что выставляют на вид на таковом позорище жизни старающиеся такими вещами еще выше поднять величие власти? Но поелику именование царства, относительно к сей жизни есть нечто великое и почти выше всего вожделенного для людей; то Слово поэтому сие именование употребило для означения высших благо; так что, если бы у людей было нечто другое высшее царства, то, конечно, и Слово именованием того окрылило бы душу слушателя к вожделению неизреченного блаженства. Ибо открыть людям оные блага, которые выше и чувства и ведения человеческого, и невозможно было под собственными их именами. Сказано: око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1 Кор. 2:9). Но чтобы уповаемое блаженство не совершенно осталось далеким от нашего гадания, сколько вмещаем по низости нашего естества, столько и слышим неизъяснимого. Посему подобоименность земли да не увлекает твоего разумения после небес на дольную опять землю; но если ты от первых блаженств возвысился умом, и возшел к небесному упованию; то простри любоведение твое до той земли, которая — не общее всех наследие, а только за кротость жизни признанных достойными оного обетования. Ее — то, мне кажется, и великий Давид, о котором божественным Писанием засвидетельствовано, что был кроток и незлобив паче всех в его время живших в мире, руководимый духом проразумел, и обладал уже по вере уповаемым, сказав: верую видети благая на земли живых (Пс. 26:13). Ибо не полагаю, что Пророк этою землею живых нарек землю, возращающую все смертное и в себя опять разрешающую всякое от нее порождение. Напротив того знал он землю живых, на которую не вступала смерть, по которой не протоптан путь грешников, которая не принимала на себя следа порока, которой не рассекал плугом лукавства сеятель плевел, которая не произращает волчцев и терний, на которой вода упокоения, и место злачное, и на четыре тока разделяемый источник, и виноград возделываемый Богом всяческих, и все иное, что слышим загадочно высказанным в богодухновенном учении. Если же подлинно разумеется нами эта высокая земля, превыше небес представляемая, на которой населен град Царя великаго (Пс. 47:3), о нем же преславная глаголашася, как говорит Пророк (Пс. 86:3), то не справедливо будет находить странным порядок последовательности блаженств. А иначе не вероятно было бы, как думаю, чтобы сия земля благословения предоставлялась упованию тех, которые, как говорит Апостол, будут восхищены на облаках по воздуху в сретение Господу, и тако всегда с Господом будут. Ибо какая еще потребность в дольней земле тем, у кого в уповании жизнь превыспренняя? Мы же восхищены будем на облацех ев сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господем будем (1 Фес. 4:17). Но посмотрим, в награду за какую добродетель предназначается наследие оной земли. Сказано: блажени кротцыи: яко тии наследят землю. Что такое кротость? И за что Слово ублажает кротость? По моему мнению, не должно равно почитать добродетелью всего того, что делается с кротостью, особенно если словом сим обозначаются только тихость и медленность. В скороходах тихий не лучше поспешного; и в рукопашном бою не тот, кто с трудом движется, восхищает венец у противника; и если течем к почести вышнего звания (Флп. 3:14), то Павел советует усилить скорость, говоря: тако тецыте, да постигнете (1 Кор. 9:24), потому что и сам, с усиленным всегда движением, стремился вперед, предавая забвению заднее; и поворотлив был в рукопашном бою. Ибо высматривал готовность противника к нападению, надежною ступал ногою, вооруженными имел руки, не во что либо пустое и несостоятельное повергал из рук оружие, но касался им самых существенных частей противоборника, нанося удары самому телу. Угодно ли тебе знать Павлово искусство в бою? Посмотри на раны борющегося с ним; посмотри на подбитые глаза у противника; посмотри на следы язв у побежденного. Без сомнения же не неизвестен тебе противник, борющийся с ним при помощи плоти, которому подбивает он глаза, раздирая ногтями воздержания, которого члены умерщвляет голодом, жаждою, холодом, на которого налагает язвы Господни, которого побеждает, оставляя позади себя в бегу, чтобы не помрачить своих взоров, если сопротивник побежит впереди. Так, если скор и быстродвижен в подвигах Павел; то и Давид, нападая на врагов, расширяет стопы (Пс. 17:37, 38), и Жених в Песни по удободвижимости уподобляется серне, скача на горы, и прескача на холми (Песн. 2:8). Можно указать и много подобных примеров, из которых оказывается, что скорость в движении предпочтительнее тихости. Так почему же здесь Слово в виде преспеяния ублажает кротость? Ибо сказано: блажени кротцыи: яко тии наследят землю, без сомнения, оную землю, плодоносную прекрасными порождениями, украшенную древом жизни, орошаемую источниками духовных дарований, на которой произрастает истинная виноградная Лоза, делателем которой, как слышим. Отец Господа (Ин. 15:1)? Но Слово, кажется, любомудрствует нечто подобное следующему: много удобств пороку, естество весьма стремительно к худшему; как и тяжелые тела, хотя совершенно недвижимы вверх, но, если толкнут их по покатости с какой-нибудь высокой вершины, с такою стремительностью несутся вниз, увеличивая стремление собственною тяжестью, что скорость превосходить меру. Итак, поелику быстрота в стремлении к пороку вредна; то, без сомнения, достойно будет ублажения представляемое по противоположности. А это есть тихость — навык быть медлительным и неподвижным в таковых порывах естества. Ибо как огонь, имея свойство двигаться всегда вверх, неподвижен по направленно противоположному; так и добродетель, будучи быстродвижною к горнему и высшему, и никогда не оставляя своей скорости, не дозволенным для себя находить противоположное стремление. А посему, так как в естестве нашем избыточествует поспешность к худому; то прекрасно ублажается тихость в делах худых. Ибо не деятельность в этом служит свидетельством движения к горнему. Но лучше будет учение сие объяснить самыми примерами, заимствованными из жизни. Движение всякого произволения двояко, по причине свободы устремляясь к тому, что кажется лучшим, здесь к целомудрию, а там к непотребству. Но что сказано о частном виде добродетели и порока, то разумей и о целом. Ибо нрав человеческий непременно делится по противоположным направлениям; раздражительность противополагается мягкости нрава, кичливость — скромности, ненависть — благожеланию, неприязненность — любвеобилию и мирному расположению. Итак, поелику жизнь человеческая вещественна, а страсти из за веществ, всякая же страсть имеет быстрый и неудержимый порыв к исполнению желания (потому что вещество тяжело и стремится вниз); то Господь, не тех посему ублажает, которые живут вне действия на них страстей (в жизни вещественной невозможно всецело преуспеть в житии невещественном и бесстрастном); но возможным пределом добродетели в жизни человеческой называет кротость, и говорит, что быть кротким достаточно для блаженства. Ибо естеству человеческому не узаконяет совершенного бесстрастия; правдивому Законоположнику и не свойственно повелевать то, чего не приемлет естество. Такое повеление уподоблялось бы распоряжению того, кто живущих в воде переселил бы на житие в воздух, или, наоборот, все, что живет в воздухе, — в воду. Напротив того закону надлежит быть примененным к свойственной каждому и естественной силе. Поэтому блаженство сие повелевает умеренность и кротость, а не совершенное бесстрастие; потому что последнее вне естества, а в первом преуспевает добродетель. Посему, если бы блаженство предполагало неподвижность к пожеланию, то бесполезно было бы, и ни к чему не служило в жизни сие благословение. Ибо кто, сопряженный с плотью и кровью, достиг бы такового? Теперь же сказано, что осуждается не тот, кто по какому либо случаю вожделел, но тот, кто по предусмотрению привлек к себе страсть. Что происходит иногда подобное стремление, до этого и против воли доводит часто соединенная с естеством нашим немощь; но не увлекаться, на подобие потока, стремительностью страстей, а мужественно противостать такому расположению и страсть отразить рассудком — это есть дело добродетельное. Посему блаженны не предающиеся вдруг страстным движениям души, но сдерживаемые разумом, — те, у кого помысел, подобно какой-то узде, останавливает порывы, не дозволяет душе вдаваться в бесчиние. Лучше же сказать, подобное сему, а именно, что достойна ублажения кротость, можно всякому видеть в страсти раздражения. Ибо как скоро слово, или дело какое, или предположение какой либо неприятности, возбудит такую болезнь, кровь в сердце закипает, и душа готова подвигнуться к мщению; и как по баснословию иные снадобья изменяют наше естество в образ бессловесных, животных, так и тогда человек от раздражения делается внезапно вепрем, или псом, или барсом, или другим каким подобным зверем; у него налившиеся кровью глаза, ставшие дыбом и ощетинившиеся волосы, голос суровый, речь колкая, язык оцепеневший от страсти, и неспособный служить внутренним порывам, губы не движущиеся, не выговаривающие слов, не удерживающие во рту пораждаемой страстью влаги, но безобразно вместе с звуком выплевывающие эту пену, а таковы и руки, таковы и ноги, таково все строение тела, каждый член соответствует страсти. Посему, если таков раздраженный; а имеющий в виду блаженство при помощи рассудка укрощает болезнь, и выражает сие и спокойным взглядом, и тихим голосом, подобно какому-то врачу, который своим искусством врачует беснующихся до безобразия; то не скажешь ли и сам, сравнив одного с другим, что жалок и мерзок этот зверь; но достоин ублажения кроткий, кого и злоба ближнего не заставила утратить свое благообразие? И что Слово имеет в виду сию наипаче страсть, явствует из того, что после смиренномудрия узаконяет нам кротость; потому что естественно держаться одному другим, и состоянию смиренномудрия быть как бы матерью какою кроткого навыка. Ибо если уничтожить в нраве кичливость, то не будет времени породиться страсти раздражения; потому что причиною такового недуга в раздраженных бывают обида и бесчестие. Бесчестие же не касается того, кто обучил себя смиренномудрию. Если у кого помысел чист от человеческого обольщения, и видит он ничтожество естества, какое и ему дано в удел, также какое начало его состава, и к какому концу стремится краткость и скоротечность здешней жизни, видит сопряженную с плотью нечистоту, и бедность естества, которое само по себе недостаточно было бы к поддержанию собственного своего состава, если бы недостатков его не восполняло обилие бессловесных, а сверх сего видит скорби, печали, бедствия и многообразные виды болезней, которым подлежит человеческая жизнь, и от которых никто не изъять и не свободен по естеству: то тщательно всматривающемуся в это чистым оком души не легко будет вознегодовать на недостатки воздаваемых ему почестей. Напротив того обманом почтет почесть за что либо оказываемую ему ближним. потому что в естестве нашем ничего такого нет, что может стоять в ряду вещей досточестных, кроме одной только души, которой честь составляется не чем либо взыскуемым в этом мире. Ибо тщеславиться богатством, или величаться родом, или мечтать о славе или мысленно присвоять себе верх над ближним, чем и ограничиваются человеческие почести, все это служит душе в посрамление и укоризну, так что человек рассудительный не согласится чем либо подобным сему осквернить чистоту души. Вести же себя так — не иное что значит, как глубоко укорениться в смиренномудрии, по преуспеянии в котором, раздражение даже не будет иметь и входа в душу. А когда нет раздражения, преспевает тихое и безмолвное житие (1 Тим. 2:2); оное жене иное что есть, как кротость, которой конец блаженство и наследие небесной земли о Христе Иисусе Господе нашем. Ему слава и держава во веки! Аминь.

В Новом Завете Господь Иисус Христос, возвышая понятия ветхозаветных праведников о будущем вечном воздаянии, назвал кротких блаженными и повторил буквально изречение псалмопевца, сказав: «блажени кротцыи: яко тии наследят землю» (Мф. 5:5), причем под землею разумел, конечно, не Палестину, или обетованную землю, и не Иерусалим, город этой земли, а тот небесный Иерусалим (евр. «жилище мира»), в котором будут вечно блаженствовать все праведники (Евр. 12:22), наслаждаясь о множестве мира (еп. Порфирий: «преизбытком мира»), того мира, данного Самим Господом (Ин. 14:27), «который превыше всякого ума» (Флп. 4:7).

«Кротчайшим человеком был Моисей… из всех сыновей народа своего» (ср.: Чис. 12:3), и: «на кого… призрю и в ком буду обитать, если не в кротких и смиренных сердцем» (ср.: Ис. 66:2). Также «вспомни, Господи, Давида и всю кротость его» (ср.: Пс. 131:1), и: «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11:29)

Не землю Иуды или: Иудеею и не землю этого мира, не землю, которая поверглась проклятию и приносит терние и волчцы, и которая находится скорее во власти каждого жестокого и воинственного человека; но ту землю, которую сильно желает Псалмопевец, восклицая: Верую, что увижу благость Господа на земле живых (Пс. 26:13). Такого рода обладатель и торжествующий после победы описывается также и в Псалме сорок четвертом: Препояшь Себя по бедру мечом Твоим, Сильный, славою Твоею и красотою Твоею. И в сем украшении Твоем поспеши, воссядь на колесницу ради истины и кротости и правды (Пс. 44:4-5). Действительно, этой нашей землей никто не овладевает через кротость, но только через гордость.

Блаженны они, когда со смиренным чувством, незлобиво переносят обиды, никому сами не нанося обид, не домогаются чужого, уступают и свое другим, ибо не смотря на сие, в награду именно за эту кротость они наследуют всю землю при торжестве Церкви Христовой в будущем веке.

Кроткий человек во всём полагается на Бога. И среди тяжких испытаний, подобно Иову, благословляет имя Господне. Вот почему Сам кроткий и смиренный сердцем Господь Иисус Христос и ублажает таких людей: Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Когда Господь давал эту заповедь, всею вселенною владели язычники неверные. Долго и жестоко они потом гнали, мучили, убивали христиан. Христиане страдали и терпели, за зло платили добром, молились за врагов… И победили. Так сбылось на кротких Божественное слово Христово. Сбывается оно и теперь: кроткого человека и Бог любит, и добрые люди. Случись какая беда, ему скорее окажут помощь, чем человеку гордому и сварливому. Сам Бог говорит: “А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим.” (Исаии 66:2). Значит, кроткий человек находится под особым Божиим попечением. Христос обещает им в наследие землю, и Он ли не в силах исполнить Своё обещание? Но если бы по неисповедимым судьбам Его ты и лишился чего-нибудь, и тогда не унывай: не об этой только тленной земле говорит Господь. Он обещает кротким и ту землю живых, на которой праведники будут жить вовек (Пс. 26:13; 36:29), ту новую землю, где живут вечно и не умирают. Вот где находится истинное, неотъемлемое наследие кротких — в вечном царстве Отца Небесного. Там и ты, кроткий христианин, найдёшь сторицею больше того, что здесь потеряешь. В житиях святых Божиих можно прочитать много трогательных примеров их кротости и незлобия. Каждый из них готов был сказать своему обидчику, как святитель Тихон ответил ударившему его по щеке вольнодумцу: “Прости меня, Бога ради, что я ввёл тебя в такое исступление.” Чем больше душа познаёт свои грехи, тем больше человек видит, что пред очами Божиими не оправдается никакая плоть (Рим. 3:20), что вся правда наша — это то же, что рубище нечистое перед Ним, а между тем совесть требует исполнения закона, душа алчет и жаждет оправдания перед судом правды Божией так же, как голодный алчет хлеба или жаждущий — воды. И вот из глубины сердечной исходят воздыхания ко Господу: Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, — Господи! Кто устоит? …не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих (Пс. 129:3; 142:2). О, как счастливы те, у кого есть эта благодатная жажда!

Кроткие. Кротость выражается особенно в терпеливом перенесении обид, причиняемых другими. Это не слабость характера, не пренебрежение своими законными правами, не трусость, но свойство, противоположное гневу, злобе и мстительности. Кроткий, перенося обиды, убежден в том, что Бог по Своему правосудию Сам отомстит за его оскорбление, если то нужно (Рим. 12:19). Кротость рождает мир и укрощает гневливость и свары. Наследуют землю. Образное выражение, заимствованное, вероятно, от наследования иудеями земли обетованной. Обетование наследовать землю Ханаанскую было выражением благоволения и благословения Божия евреям. Потому выражение наследовать землю стало равнозначно выражению получить высокие благословения, высокие блага (Пс. 37:11; Ис. 60:21). Таким образом, это выражение в рассматриваемом месте означает не то, что кроткие получат в наследие владения земли, но что они получат высшие благословения, высшие блага, особенно в будущей жизни. Не исключаются, впрочем, здесь и блага чувственные, в сей жизни. «Так как кроткий человек может подумать, что он теряет все свое имущество, то Христос обещает противное, говоря, что кроткий безопасно владеет своим имуществом, он ни дерзок, ни тщеславен; кто же, напротив, будет таковым, тот лишится и наследственного имения, и даже погубит самую душу» (Златоуст; ср.: Феофилакт). Потому обетование Спасителя означает, что кроткие в Царстве Его получат блага, какие оно принесет с собою и здесь на земле, и в Горней земле — в Царстве Небесном.

Итак, третий этаж райской пирамиды создается кротостью. Кротость есть дочь смирения и внучка плача. Самые великие личности предшествующих лет: Самуил, Иоанн Креститель и Приснодева Мария были со слезами вымолены у Господа. И сама кротость - это выплаканная и вымоленная добродетель. Именно поэтому кротость совершенно неотделима от упомянутых личностей, как слезы от сердца. Кротость может быть лишь на третьем месте, ведь третий этаж строится после первого и второго. После того, как тучи прольются дождем, наступает тишина и покой, так и любая кротость приходит после плача. Кротость существовала и в ветхозаветные времена. Например, о Моисее говорится, что он был человек кротчайший изо всех людей на земле (Чис. 12:3). Точно так же говорится и о кротости праотца Иакова и царя Давида (помяни, Господи, Давида и всю кротость его). Но лишь от Христа кротость входит в число добродетелей, необходимых для возрастания души человека. Я сам кроток, сказал о Себе Сын Божий. А каков Он, таковы должны быть и Его последователи. Кротость есть первая добродетель Христа, на которую обратили внимание люди. Смотрите, Агнец Божий! - воскликнул святой Иоанн Предтеча, увидев Мессию на берегу Иордана. Другие в это время, толкаясь и ругаясь, спешили к нему, к Пророку, чтобы послушать его речи и принять крещение. А Иисус не спешил, но кротко шел, обходя других, как ягненок, которые никого не трогает и не обижает. Он шел, как ягненок, который обходит всех и избегает столкновений. Кротость проявляется прежде всего в не стремлении занять первые ряды. А это происходит от абсолютной преданности воле Божьей. Кроткий знает, что Творец ставит людей туда, куда Он хочет, и готов покоряться воле Божьей как в первых рядах, так и в последних. Для него неважно, куда его Господь поставит, для него главное - исполнять волю Божью, где бы он ни был. Кроткий знает, что и последние, если они предаются воле Божьей, добудут более славный венец, чем те, которые пробились в первые ряды, чтобы вершить волю свою. Кротость можно еще и так выразить: никого не обижать и терпеливо сносить любые обиды. Поистине, агнец есть образ кротости. Представьте себе Христа перед озверевшими судьями. В то время как они кричали, ругали Его, плевали в Него и рвали на себе одежды, Он стоял безмолвно, как агнец безгласный. Мирная тишина Его души была подобна сиянию покоя над вспененным бурей морем. Эта тишина была так чудесна и непостижима, что Апостол заклинает ею христиан, говоря: Я же, Павел, ...убеждаю вас кротостью и снисхождением Христовым (2 Кор. 10:1). И Апостолы были совершенно подобны в кротости Учителю своему. Он завещал им быть ягнятами в стае волков, то есть завещал быть кроткими среди наглых и терпеливыми среди мстительных. Он учил их быть терпеливыми, как кормящие матери, которые страдают от вскармливаемых чад, но терпеливо сносят эти муки: Мы могли явиться с важностью, как Апостолы Христовы, но были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими (1 Фес. 2:7). Некие посетители, навестившие одного Святого, удивились, как этот святой человек сносит ругань чабана, бранящегося возле его лачуги. А он на это ответил: "Этим я учусь терпеть зло, говоря себе: как же я смогу снести большее зло, когда оно придет?" Другого старца постоянно обкрадывал сосед, который ему прислуживал. Когда бы тот ни заходил в покои старца, он непременно что-то прихватывал и уносил. Старец все это замечал, но ничего ему не говорил. Когда же пришел смертный час старца, и все соседи собрались вокруг его смертного одра, старец поцеловал руки слуги своего со словами: "Этим рукам я обязан тем, что сейчас отхожу в Царство Небесное". О, кроткие, вы получите в наследство всю землю. Вы недоумеваете, как это? А так, как и Апостолы. Чьи имена известны сегодня по всей земле больше, чем их? Речи какого властелина слышны сейчас повсюду громче, чем слова Апостолов? Не имеющие кротости не унаследуют ни пяди земли, ни здесь, ни в Раю. И ты, христианин, созидай третий этаж своей райской пирамиды с помощью кротости. Кротость подобна драгоценному камню аметисту, который переливается прекрасными нежными оттенками.

...блажени кротцыи. И делается он, как камень, утвержденный и никак непоколебимый ветром или волнами житейскими; но всегда пребывает одинаков: и в изобилии и в скудости, и в благополучии и в злополучии, и в чести и в бесчестии, и просто: во всякое время и при всяком деле, рассудительно знает, что все проходит: приятное и прискорбное, и жизнь эта есть путь к будущему веку, и что хотя мы и не желаем, но совершающееся совершится с нами, и мы напрасно смущаемся, теряем венец терпения и оказываемся противниками определения Божия. Ибо все, что делает Бог, весьма хорошо (Быт. 1:31), но мы не разумеем этого. Наставит бо, говорит (Святое Писание) кроткия на суд (Пс. 24:9), более же на рассуждение дел. Но и во время огорчения такой нимало не смущается, но, скорее, радуется, что нашел время пользы и любомудрия. Приводит себе на мысль, что не без причины пришло искушение, – но или Бога, или брата своего, или иного кого-либо (прежде сам) он оскорбил, в неведении или в ведении, и нашелся повод к прощению его, чтобы хотя ради терпения получил он прощение во многом худом (им сделанном), и – что если он не простит брату своему долгов его, то и Отец Небесный не простит ему его долгов, и что нет кратчае этой добродетели, то есть заповеди о прощении грехов, ибо сказано: оставите и оставится вам (Мф. 6:15). Радуется и тому, что удостоился познать это и исполнять, из подражания Христу, соделавшись кротким, благодатию заповеди. Сетует же о брате, что ради грехов его¹ он искушается от общего врага, к уврачеванию его немощи: ибо всякое искушение, как врачевство, попускается Богом, для излечения немоществующей души, потому что дарует прощение прежде бывших и настоящих зол и удерживает будущие. Но ни диавол, ни искушающий, ни искушаемый не заслуживают похвалы: диавол достоин ненависти как делатель зла, ибо он делает это не из попечения (о нас). Искушающий достоин помилования от искушаемого не потому, чтобы он делал это из любви, но как насилуемый и угнетаемый. Искушаемый же за свои согрешения терпит скорби, а не за другого, так что не заслуживает похвалы, ибо он не безгрешен, если же и безгрешен, что невозможно, то терпит в надежде воздаяния и по страху мучений. И эти все – таким образом; Бог же, ни в чем не имеющий нужды и всем устраивающий полезное, достоин благодарения, ибо и диавола, и худые поступки людей долготерпеливо переносит, вознаграждая за всякое благо и прежде греха и после греха кающихся. Так, достигнув рассудительности во всем, сподобившийся быть хранителем третьей заповеди не бывает уже поруган (демонами) в ведении или в неведении, но, получив дарование смирения, считает себя за ничто. Кротость есть начало смирения, смирение же есть дверь бесстрастия, а чрез бесстрастие неотпадающую и совершенную любовь приобретет познавший свое естество – что он был прежде рождения и что будет по смерти. Ибо человек есть не иное что, как только малое и скороисчезающее зловоние и худший всей твари. Никакая иная тварь, ни бездушная, ни одушевленная, никогда не извращала определения Божия, но (только) – человеческое естество, много облагодетельствованное и всегда много прогневляющее Бога. И так удостоивается (подвизающийся) четвертой заповеди, то есть желания к приобретению добродетелей.

Вопрос 34. Какое третье блаженство? Ответ. «Блажени кротцыи: яко тии наследят землю» (Мф. 5:5). Вопрос 35. Чему учит сие блаженство? Ответ. Блаженство сие учит, во-первых, тому, чтобы мы являли кротость и смирение, или послушание пред Богом, пред Церковью Христовой, пред высшими себя, с охотою и усердием, без всякого отлагательства, подражая кроткому Иисусу Христу, Господу нашему. Оказывая покорность высшим себя, мы должны представлять себе, что оказываем оную Самому Христу; так же честь и уважение, которые воздаем Пресвитерам нашим, должны относить Самому Христу. Во-вторых, блаженство сие научает, что блаженны те люди, которые не наносят вреда ни одному человеку, ни у кого не отнимают чести, никого не оскорбляют, не осуждают и не оговаривают; а себя почитают людьми самыми презренными, непрестанно обвиняя жизнь свою, и добрые дела свои признавая маловажными, недостойными, даже ничего не значащими. Но и те, на коих лежит обязанность наставлять других, если от избытка сердечного чувства скажут какое-нибудь оскорбительное слово согрешившему, не в обиду или в унижение, а в духовное назидание ближнего; и таковые не только не отлучают себя от сего блаженства, но еще исполняют долг свой, по учению Апостола: «Братие, аще и впадет человек в некое прегрешение, вы духовнии исправляйте таковаго духом кротости: блюдый себе, да не и ты искушен будеши» (Гал. 6:1). Если ж кто скажет, что невозможно человеку воздержаться от гнева, тот пусть знает, что он должен изливать гнев и негодование не на ближнего своего, а на диавола, который движет и наклоняет волю человека ко всякому злу. Стяжавшие сию добродетель получают в наследие обетованную землю. Они наслаждаются и в сей жизни богатством благодеяний Божиих, и в будущей надеются избыточествовать вечным веселием и благами Господа, по словам Писания: «Верую видети благая Господня на земли живых» (Пс. 26:13).

"Тоже пусть сделает, и слыша: блажени кротцыи. И кто может слезить и плакать каждый день, — и оставаться гневливым, а не быть кротким и тихим? Ибо как пламя огненное погашается водою, так гнев душевный гаснет от плача и слез, а если кто долгое время пребудет в плаче, то раздражительность души приходит в совершенную неподвижность, — и душа тогда уже совсем не гневается. Потому всякий должен и с этой стороны осмотреть себя, — истинно ли он кроток. Истинно кроткий только преступления заповедей Божиих не может сносить ни в каком человеке, но и при этом он плачет о преступающих сии заповеди и грешащих, и также искренно, как бы сам грешил."

Нищета духовная и плач (печаль) приуготовляют душу верующего к воспринятию новой жизни, вводят ее, так сказать, в круг и сферу новых чувствований, настроений, свойственных истинному христианину. Но в душе истинного христианина, приготовленной сознанием своей духовной нищеты и глубокой печалью о своих грехах и о несовершенствах (неправдах) человеческой жизни к принятию новой — истинно христианской жизни, вместе с тем рождаются, развиваются и укореняются и плоды этой новой жизни. Прежде всего у него, с изменением отношения к себе, является новое отношение к людям и к Богу, новое воспринятие отношений к нему людей и Бога. Выражением этого нового отношения, а следовательно, и истинным, действительным началом и плодом новой жизни является кротость, которую в своих последователях ублажает Спаситель в третьей заповеди блаженства: Блажени кротцыи * (Мф. 5:5). * Кротцыи - οί πραεῖς и праи'с. Греческое πραύς пра'фс или πραος пра'ос означает тихий, спокойный, мягкий, кроткий; противоположное свойство - суровость (χαλεποί халепи'), дикость (αγριοι а'грии), злость, раздражительность (πικροί пикри') и прочее (Меуеr А.W., стр. 141). Таким образом, самое понятие кротости заключает указание на личное свойство человека и вытекающее из этого качества отношение его, главным образом, к людям. В зависимости от этого кротость и определяется толковниками. Так, по Ланге, «кроткие — это те, которые в любви терпят и в терпении любят; те, которые мужественны в силе любви, мужественно сносят неправду и чрез то препобеждают ее» (Lаngе I. Р., стр. 66). По Мейеру, «πραεῖς праи'с — это спокойные страдальцы, которые без озлобления и мщения сносят злодейство своих угнетателей и притеснителей» (Меуеr А.W., стр. 141). По Цану, кроткие — те, «которые мирятся со всеми людьми» (Zаhп Тh., стр. 193). Не вполне понятно, почему толковники кроткое, спокойное и терпеливое отношение считают возможным только к людям, к их неправдам, обидам. Если люди раздражительные, злые, гневливые возмущаются людскими обидами, неправдами в такой же степени, как и бедствиями жизни, испытаниями, посылаемыми Богом; то кроткие переносят терпеливо и спокойно и обиды со стороны людей и бедствия, посылаемые Богом (праведный Иов, святитель Иоанн Златоуст и другие). Если любовь к ближним побуждает кротких прощать, терпеливо и спокойно сносить оскорбление, обиды, унижения со стороны людей; то, естественно, любовь их к Богу побуждает терпеливо и спокойно переносить бедствия, невзгоды, несчастия жизни, как посланные Богом. Такою кротостью в отношении к Богу-Отцу была проникнута вся жизнь Спасителя: не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22:42). Такою же кротостью отличались и все христианские святые. В виду этого справедливо кротость считать не выражением отношения истинного христианина только к людям, но и выражением спокойного терпеливого отношения его и к Богу. Кроткие — это люди, терпеливо, спокойно, и мужественно, без раздражения, ропота и озлобления, без гневного протеста и явного противодействия переносящие, во имя любви к людям и по несокрушимой вере в Бога — Мiроправителя и Мздовоздаятеля, все личные обиды и оскорбления от людей и все личные бедствия, невзгоды и неправды в жизни. Это не равнодушие, не безразличное отношение к злу и неправдам; нет, зло и неправда, действующие в мире, как бы они ни проявлялись, причиняют кротким боль, вызывают в них глубокую печаль. Они только не стремятся к тому, чтобы лично защищаться от зла и неправды соответствующим противодействием личным оскорбителям и обидчикам, но безропотно и спокойно переносят обиды по своей вере в Небесного Покровителя для обиженных, унижаемых и оскорбляемых в этой жизни. Мало того, они верят, что зло не побеждается новым злом, обида не прекращается новой взаимной обидой, а что только спокойное и терпеливое отношение к личным оскорблениям и обидам служит действительным средством для препобеждения самого зла. По словам святого отца: «Для того Христос и повелевает нам быть овцами среди волков, чтобы ты не говорил: я потерпел то и то, и оттого ожесточился. Хотя бы ты потерпел бесчисленное множество обид, продолжай быть овцою, и победишь волков. Такой-то человек зол и нечестив; но ты имеешь силу, которою можешь преодолевать и злых.., потому что нет ничего могущественнее кротости, ничего — сильнее долготерпения… Тогда особенно и нужно показывать кротость, когда мы имеем дело с злобными и враждебными; тогда и открывается ее сила, тогда и сияет ее действенность, достоинство и польза» (Святой Иоанн Златоуст, т. V, стр. 370). Отвечая на гнев гневом, на обиду обидой, на оскорбление оскорблением же, человек только еще больше вызывает гнев, только еще больше раздражает своего обидчика и оскорбителя; терпеливое же и спокойное перенесение обиды охлаждает и умиротворяет обидчика, приводит его к сознанию своей вины. «Не так скоро врач, какое бы он ни прилагал старание, освободит от горячки, как человек великодушный дуновением слов своих охлаждает человека раздражительного, пламенеющего гневом. Но что я говорю о враче? И раскаленное железо, опущенное в воду, так скоро не потеряет своей теплоты, как человек вспыльчивый, если встретится с душою терпеливою» (Святой Иоанн Златоуст, т. IX, стр. 67-68). Поэтому во имя любви к ближним, «кто желает побеждать раздражающихся, — пусть благородно переносит оскорбления и удары, — и он увидит много перемены в обезумевшем и поражающем» (Святой Иоанн Златоуст, т. XII, стр. 391). Высокий образ истинной кротости указал Спаситель верующим в Себе Самом, сказав: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11:29). Ближайший ученик Христов апостол Петр такими чертами характеризует кротость Своего Божественного Учителя: Иже укаряемь противу не укаряше, стражда не прещаше, предаяше же Судящему Праведно (1 Пет. 2:23). И действительно, жизнь Спасителя была преисполнена обид и оскорблений (со стороны фарисеев, книжников и прочих), всевозможных лишений; но никогда на оскорбления Он не отвечал оскорблениями, на зло — злом, и никогда ропота никто не слышал из уст Его. Отцу Он послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2:8), на преследования и неправды людские Он отвечал молитвою: Отче, отпусти им: не ведят бо что творят (Лк. 23:34). Этот же путь кротости — безропотного перенесения лишений и бедствий жизни, безответного перенесения людских обид и оскорблений указал Спаситель и Своим последователям. Кротость есть чисто и истинно христианская добродетель, совершенно чуждая душе естественного человека-язычника. В языческом мире, да и в нашем полуязыческом обществе, не только кротость — спокойное и безответное перенесение обид и оскорблений не почитается добродетелью, высоким подвигом и проявлением высоты душевной; но, наоборот, почитается позором, иногда позором несмываемым или смываемым убийством, кровью оскорбителя, или же, при невозможности отомстить ему, самоубийством оскорбленного. В языческом Мире обычай «кровавой мести» был священным законом, и явные следы этого узаконенного обычая мы находим в законодательстве Моисея. * * По Закону Моисееву, родственник убитого (южик крове - Нав. 20:5), например, мог безнаказанно убить убийцу своего родственника, если это убийство было намеренное (для ненамеренных, случайных убийц - гради (города) убежища - Чис. 35:12). Только в позднейшее время у пророков мы встречаем указания на кротость как на добродетель (Пс. 36:11; Ис. 66:2). Кротцыи же наследят землю и насладятся о множестве мира (Пс. 36:11). Вся бо сия сотвори рука Моя, и сия суть вся Моя, глаголет Господь. И на кого воззрю, токмо на кроткаго и молчаливаго и трепещущаго словес Моих (Ис. 66:2). В нашем обществе даже у христианских народов существует дуэль, признаваемая средством смыть обиду, оскорбление; а месть, мщение за оскорбления — явление обычное. Кротость же безответное перенесение обиды и оскорбления, не только редко кем, даже из считающих себя искренними христианами, осуществляется в жизни, но большинством почитается трусостью, малодушием или, в крайнем случае, добродетелью слабости, так называемой пассивной добродетелью. Так ли это на самом деле, кротость — малодушие ли и признак ли слабости душевной? На этот вопрос решительно и убедительно ответил уже святитель Иоанн Златоуст, раскрывавший величие кротости как христианской добродетели. «Итак, — говорит он, — что такое кротость и что малодушие? Когда мы, видя других оскорбляемыми, не защищаем их, а молчим, это — малодушие; когда же сами, получая оскорбления, терпим, — это кротость. Кротость есть признак великой силы; чтобы быть кротким, для этого нужно иметь благородную, мужественную и высокую душу. Неужели ты думаешь, что мало нужно (силы душевной), чтобы получать оскорбления и не возмущаться? Не погрешит тот, кто назовет такое расположение к ближним даже мужеством» (Святой Иоанн Златоуст, т. IX, стр. 418). «Подлинно, не так победа над врагами делает славными царей, как победа над яростью и гневом» (Святой Иоанн Златоуст, т. XII, стр. 627). И в самом деле, ведь оскорбления затрагивают самые больные струны нашей души, разжигают самые быстро воспламеняющиеся страсти нашей души — самолюбие, гордость, тщеславие. Следовательно, для перенесения безответно и спокойно, без внутреннего даже раздражения и с любовью, оскорбления со стороны человека, оскорбляемому нужно овладеть этими могучими страстями, подчинить их воле своего духа, а вместе с тем создать в своей душе ничем не нарушимое равновесие, спокойствие духа. Для такой борьбы с своими страстями и победы над ними нужна великая, сильная, поистине благородная душа. Кто не знает, что легче бороться с тысячью внешних препятствий, с сотнями сильнейших врагов, чем с одною страстью? Для победы над страстями нужна высшая, неутомимая деятельность (активность) духа, а не бездеятельность (пассивность) души. Не деятельность, слабость души заключается именно в подчинении ее страстям, инстинктам, а не в господстве над ними. Ответить на оскорбление оскорблением, на обиду обидой — это дело инстинкта человека, дело его страсти, которая всецело овладевает им в минуту раздражения, гнева, делает его в это время своим рабом. Не подчиниться же гневу, вызываемому оскорблением, и вместо гнева и раздражения к оскорбителю проявить любовь и снисхождение — это дело сильного духа, победившего свои страсти. «Ведь иметь гнев, зависть, — говорит святой отец, - не значит действовать, но страдать (πάσχειν па'схин), отсюда и название страсти (πάθος па'фос) — раны, язвы души. Подлинно, это страдание, и даже ужасные страдания… Следовательно, кто не гневается, тот не страдает» (Святой Иоанн Златоуст, т. IX, стр. 149). По мысли святого Иоанна Златоуста, как оскорбления унижают человека, так безответное перенесение оскорблений возвышает его до высоты сверхчеловеческой. «Мы обращаемся к оскорбителям как бы к каким великим людям, когда говорим: ты кто, что оскорбляешь? А следовало бы говорить напротив: ты оскорбляешь? - оскорбляй; ведь ты — ничто. Скорее к тем, которые не наносят оскорблений, следовало бы говорить: ты кто, что не оскорбляешь? Ты — выше естества человеческого» (Святой Иоанн Златоуст, т. IX, стр. 349). Подлинно, стать недоступным гневливости и раздражению от человеческих оскорблений и невзгод жизни, овладеть своими страстями и подчинить их себе — это значит стать выше естества человеческого, столь зараженного страстями. Такая победа, будучи плодом необыкновенной духовной мощи кротких, сообщает их душевной жизни полную уравновешенность, ничем другим недостижимую гармонию. * * По Платону, «кротость — состояние движения (кινήσεως кини'сэос) под гневом: уравновешенная (σύμμετρος си'ммэтрос) температура (кράσις кра'сис) души» (Meyer A.W., стр. 141). Страсти — это постоянная душевная буря; отдавши свою жизнь, свою личность этой буре, человек никогда не может сохранять душевной уравновешенности, своей личной духовной свободы: он раб и жалкий раб. Его душа — больная, разбитая струна, по которой безжалостно и больно бьет каждое явление, каждое событие жизни. Посмотрите на всегда волнующегося, всегда болезненно беспокойного честолюбца, сребролюбца, ревнивца. Он — весь во власти других людей, во власти внешних обстоятельств жизни. Бывают ли, могут ли быть у него минуты, часы удовлетворения, истинного спокойствия? Страсть ненасытима, всегда жаждет все новой и новой себе пищи и находит ее во всем, в мелочах, пустяках; так и порабощенный страстью человек всегда найдет новую пищу для волнения, беспокойства. Только человек сильный душою постепенно освобождается от этого рабства страстям, выходит из этой бури, становится господином своих душевных движений и своих поступков. По мере этого и в душе его водворяется спокойствие, мир, никем и ничем внешним, посторонним ненарушимые. Он делается в духовном смысле скалою, о которую бесплодно разбиваются невзгоды жизни, большие и малые оскорбления людские. Такой непоколебимый мир душевный Спаситель и обещает только кротким, говоря: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашым (Мф. 11:29). И святитель Иоанн Златоуст свидетельствует, что в душах людей кротких «царствует великая тишина» (Святой Иоанн Златоуст, т. XI, стр. 66). После этого едва ли нужно доказывать, что кротость не имеет ничего общего с трусостью, боязливостью. «Малодушный или трусливый, — скажем словами одного русского богослова, — не раздражает других, но исключительно потому, что он сам боится этих раздражений, он стоит ниже их; у него нет достаточно твердой воли; он не уверен в себе, он не надеется выйти победителем из борьбы, вызываемой раздражениями, и потому боязливо и малодушно избегает ее, как могущей принести вред только ему одному. Таким образом, малодушие или трусость есть порок, недостаток нравственного характера, уверенности в себе, твердости воли. Совершенно иными, даже противоположными признаками характеризуется кротость. Кроткий не станет обижать или причинять раздражения другим, но — не потому, что он сам боится этих раздражений, а потому, что он стоит неизмеримо выше их, он не хочет их, так как находит нравственно несогласным с своими убеждениями, окрепшими в добром направлении, причинять обиды другим, а свою волю достаточно твердою, чтобы не отвечать на оскорбления, получаемые от других» (Священник Т. Буткевич, стр. 119-120). Только этой внутренней мощью, духовной силой кротких объясняется то, что кротость и только она победоносно действует на оскорбителей, обидчиков, является действительным средством исправления, вразумления их. На душу людей возмущенных, охваченных страстью может оказать побеждающее действие только сила духовная и уверенное сознание этой силы. Поэтому не гнев, возмущение или раздражение могут победить разгневанного или раздраженного, так как самые эти состояния — сами порождения слабости, неуравновешенности; а только духовная, мощная сила, живущая в душе кротких, может побеждать и побеждает оскорбителей и обидчиков -раздраженных, разгневанных. «Победа над гневом в том, чтобы кротко перенести обиду», — говорит святой отец (Святой Иоанн Златоуст, т. XII, стр. 623). На победную силу кротости в отношении к людям и вообще в мире указывает Спаситель и своим обетованием кротким, что они наследуют землю * * Тии наследят землю - αύτοί κληρονομήσουσιν τήν γην а'вти клирономи'суси ти'н ги'н. Эти слова представляют почти буквальное повторение слов псалма 36: Кротцыи же наследят землю οί δε πραείς κληρονομήσουσιν γην и де' праи'с клирономи'суси ги'н (Пс. 36:11), только γην ги'н в псалме стоит без члена, а в Евангелии от Матфея с членом τήν ти'н. В этом псалме судьба людей нечестивых, беззаконных противополагается судьбе людей праведных, уповающих на Бога: беззаконники погибнут — и се, не бе, и взысках его, и не обретеся место его (Пс. 36:36) - и вот его нет (нечестивого): и искал его, и не нашлось место его, и вместо них будут праведники — кротцыи надследят землю. Вообще наследование земли в Ветхом Завете нередко указывается как награда праведникам и надеющимся на Господа (Пс. 36:22, 29, 34; Пс. 24:13; Ис. 60:21). Яко благословящии Его наследят землю, кленущии же Его потребятся (Пс. 36:22). Праведницы же наследят землю и вселятся в век века на ней (Пс. 36:29). Потерпи Господа и сохрани путь Его, и вознесет тя еже наследити землю (Пс. 36:34). Душа его во благих водворится, и семя его наследит землю (Пс. 24:13) И людие твои вси праведнии во век наследят землю, храняще сад, дела руку Его в славу (Ис. 60:21; сад - все растущее на земле). Хотя еврейское слово erez э'рэц (земля) во многих местах Ветхого Завета ближайшим образом или даже исключительно обозначает землю Израиля (Палестину), но, очевидно, и у евреев наследование земли — Палестины получило значение образа, характер поговорки, как обозначение счастья, блаженства, причем обетование земли возвещалось праведникам тогда (например, царем Давидом), когда евреи уже владели Палестиной. Еще менее допустимо такое толкование слова землю в словах Спасителя. И в Ветхом Завете земля понималась в смысле вселенной (Пс. 2:8; Дан. 2:35 и прочее). Проси от Мене, и дам Ти языки достояние Твое, и одержание Твое концы земли (Пс. 2:8). Тогда сотрошася вкупе скудель, железо, медь, сребро и злато, и бысть яко прах от гумна летня: и взятъ я премногий ветр, и место не обретеся им: камень же поразивый тело бысть гора велика и наполни всю землю (Дан. 2:35) Нет оснований понимать землю в словах Спасителя в духовном смысле, что делали некоторые церковные учители III века и против чего возражал святой Иоанн Златоуст. Большинство толковников понимают наследование земли в словах Спасителя как образ «Царства Божия в его земном явлении, полноты владения» (Ланге), «отображение христианской идеи — мессианского царства и получения его во владение» (Мейер), образ «господства над землею, как полноты и обладания царством Божиим» (Цан) и прочее. Это выражение - наследуют землю - образное и по первоначальному своему историческому смыслу относится к владению землею Ханаанскою — Палестиною, которую в Ветхом Завете Господь обещал в наследие сначала патриархам, а потом предоставил в вечное владение евреям при условии исполнения ими завета (Быт. 12:7, 13 и далее; Исх. 20:12; Лев. 26:3 и другие). И явися Господь Авраму и рече ему: семени твоему дам землю сию. И созда тамо Аврам жертвенник Господу явльшемуся ему (Быт. 12:7). Чти отца твоего и матерь твою, якоже заповеда тебе Господь Бог твой, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли, юже Господь Бог твой дает тебе (Исх. 20:12). Аще в повелениих Моих ходите, и заповеди Моя сохраните и сотворите я (Лев. 26:3). Согласно этому обетованию, каждое колено, каждый род, каждое семейство получило (унаследовало) определенный участок земли Палестине. Так как для израильтян владение этим наследством составляло основу земного благосостояния и благоденствия, то владение землею сделалось выражением для обозначения благополучия народа и отдельных его членов. Впоследствии выражение о наследовании земли и владении ею получило у ветхозаветных писателей более глубокий и широкий смысл. Когда Бог наказывал все более погружавшийся в идолопоклонство народ преданием его в руки врагов, которые истребляли и уничтожали плоды земные, и, наконец, покарал еврейский народ рассеянием между язычниками, — то пророки, на основании Божественного обетования о вечном продолжении завета, предсказывали не только возвращение раскаявшегося народа в землю отцов и восстановление царства Давидова, но и распространение истинного богопознания и благочестия среди всех народов, окончательное наступление Царства Божия в Святой Земле, через удаление отсюда нечестивых, и восстановление Иерусалима на новой земле, в вечной, не преходящей славе (Ис. главы 60, 62, 65, 66; Иер. главы 30 и 31; Иез. главы 36 и 37; Зах. 14:7 и далее). Светися, светися, Иерусалиме, прииде бо твой свет, и слава Господня на тебе возсия. … И не будет тебе ктому солнце во свет дне, ниже восход луны просветит твою нощь, но будет тебе Господь свет вечный и Бог слава твоя (Ис. 60:1, 19). И будет день един, и день той знаемь будет Господеви, и не день и не нощь, и при вечере будет свет. И в день он изыдет вода жива из Иерусалима, пол ея в море первое и пол ея в море последнее: и в жатву и в весну будет тако. И будет Господь в царя по всей земли: в день он будет Господь един, и имя Его едино (Зах. 14:7–9). Вследствие этого, понятие Палестины, как обещанной Богом и данной еврейскому народу в наследие страны, расширяется в понятие вообще земли, возвышается до значения земной области Царства Божия в Новом Завете, подобно тому как Сион или Иерусалим делается символом центрального места этого царства, символом самой новозаветной Церкви. Поэтому, хотя в Ветхом Завете земля (ή γή и ги' erez э'рэц) означает Палестину, но она называется и рассматривается в пророчествах как земная почва Царства Божия, как образ вселенского мессианского царства. Следовательно, вполне соответствует духу ветхозаветных мессианских пророчеств понимать слова Спасителя о наследовании кроткими земли в смысле обетования им обладания всею землею. Итак, Спаситель обещает кротким христианам унаследование всей земли, обещает, что царство кротких станет некогда царством вселенским. Как, кажется, такое обетование владычества над вселенной не согласно с видимыми свойствами кротости — уступчивостью, неспособностью не только нападать и захватывать, но даже и защищаться! Однако такова победная сила кротости, таково действие духовной мощи кротких, что эта мощь, как бы помимо усилий и напряжений с их стороны, побеждает людей, подчиняет их волю себе. И не ложно слово Божественного Учителя, истинно обетование Его! История христианства уже в значительной степени оправдала и оправдывает обетование Спасителя кротким. Апостолы — бедные и необразованные рыбаки из маленькой Палестины, из презираемой части ее Галилеи — своим кротким словом, терпеливым и безропотным перенесением оскорблений, гонений, страданий и самой смерти от людей положили прочное начало победы над гордым своею внешнею силою, своею образованностью, своею культурою языческим миром. Во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их (Рим. 10:18), - говорит о них уже апостол Павел. Гордые цари, величавые вельможи, самообольщенные ученые склоняли свои головы перед безответной, безропотной, но ж непреклонной силою кротких христиан; на почве самых их мучений, на крови кротких страдальцев созидались христианские храмы, и часто во имя самих умученных христиан! И во все время исторического развития Царства Христова на земле от Его восшествия на Небо до второго Его пришествия обетование Спасителя кротким так исполняется, что общество этих кротких — учеников и исповедников Христовых — не может быть и не будет подавлено и истреблено никакими боговраждебными силами этой земли, но в великой борьбе с ними одерживает победу над миром духом кротости своего Учителя. Так в сохранении и победном распространении Церкви Христовой на земле все исполняется и исполняется слово Спасителя о том, что кроткие наследуют землю, как бы принимая ее из рук Своего Божественного Учителя и силою благодати Его. Уже и теперь, когда еще большая часть земли все еще населена магометанами и язычниками, можно, однако, сказать, что христиане — кроткие владеют землею, благодаря тому, что именно христианские народы господствуют над всею землею. «И это могущество христианства состоит не в числе тех, которые носят имя Христово, но лежит в духе истинно верующих исповедников и верных учеников Христовых» (Кeil С.F., стр. 135). Обетование Христово кротким о наследии ими земли придет в совершенное исполнение только через полное преобразование этого мира (устроение нового неба и новой земли), через совершенное устранение из мира всякой неправды и всякого насилия, — другими словами, чрез установление исключительного Царства Христова (Zаhn Тh., стр. 193), Царства Божия. Тогда, по словам Спасителя, кроткие «наследуют царство, уготованное им от сложения мiра» (Мф. 25:34), «наследуют все» (Откр. 21:7) в Небесном Иерусалиме. Тогда речет Царь сущим одесную Его: придите благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мiра (Мф. 25:34). Побеждаяй наследит вся, и буду ему Бог, и той будет Мне в сына (Откр. 21:7).

Некоторые под словом "землю" разумеют землю духовную, то есть небо, но ты разумей и эту землю. Так как кроткие обычно считаются презренными и лишенными значения, то Он и говорит, что они-то преимущественно и имеют все. Кроткие же — это не те, которые совершенно не гневаются (ибо таковые лишены разума), а те, которые имеют гнев, но воздерживаются, гневаясь тогда, когда нужно.

КАКАЯ ТРЕТЬЯ ЗАПОВЕДЬ ГОСПОДА ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ БЛАЖЕНСТВА? Желающие блаженства должны быть кроткими. ЧТО ТАКОЕ КРОТОСТЬ? Кротость — тихое расположение духа, соединённое с осторожностью никого не раздражать и ничем не раздражаться. В ЧЁМ ПРОЯВЛЯЕТСЯ КРОТОСТЬ? Особые действия христианской кротости: не роптать не только на Бога, но и на людей, и когда происходит что-либо против наших желаний, не предаваться гневу, не превозноситься. ЧТО ГОСПОДЬ ОБЕЩАЕТ КРОТКИМ? Господь обещает кротким, что они наследуют землю. КАК СЛЕДУЕТ ПОНИМАТЬ ОБЕЩАНИЕ НАСЛЕДОВАТЬ ЗЕМЛЮ? В отношении последователей Христа предсказание наследовать землю исполнилось буквально, т. е. постоянно кроткие христиане вместо того, чтобы быть истребленными яростью язычников, наследовали вселенную, которой прежде обладали язычники. Значение этого обетования по отношению к христианам вообще и к каждому в частности есть то, что они получат наследие, по выражению Псалмопевца, «на земле живых», там, где живут и не умирают, т. е. получат вечное блаженство (см. Пс. 26:13).

Кротки люди спокойные, смиренные и скромные, простые в вере и терпеливые ко всякой обиде, те, кто, наставленные в евангельском учении, подражают кротостью примеру Господа, который говорит в Еванге­лии: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11:29). Наконец, Моисей в давние времена потому получил величайшую благодать у Бога, что был кроток. Ибо о нем было написано: Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле (Чис. 12:3). Поэтому и Давид в псалме говорит: Вспомни, Господи, Давида и все сокрушение его (Пс. 131:1).
* * * «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». Кроткие должны быть мягкими духом и искренними сердцем¹, и Господь ясно показывает, что заслуга их немалая, говоря: «Ибо они наследуют землю». То есть, конечно, ту самую землю, о которой написано: «Я верую, что увижу благость Господа на земле живых» (Пс. 26:13). Наследование той земли — это бессмертие тела и слава вечного воскресения². <...> Кротость не знает гордости, не знает дерзости, не знает честолюбия. Потому не без причины Господь в другом месте наставляет Своих учеников, говоря: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим»... (Мф. 11:29)

* * * Далее Он сказал: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю»³. Удивительно, какая после первой ступени идет вторая ступень: «Блаженны, — говорит Он, — кроткие, ибо они наследуют землю». Но как по самому порядку вещей невозможно встать на вторую ступень, если сначала не поднимешься на первую, так и человек не может стать кротким, если не станет сначала нищим духом. И как это душа, погруженная в богатства, в мирские заботы и тревоги, из которых беспрерывно рождаются хлопоты, ссоры, угрозы, гнев, обиды, — как это, повторяю, душа, находясь среди этого, сможет быть кроткой и мирной, если не удалит сперва от себя все поводы для гнева и причины для ссор? Не будет спокойного моря, если не прекратится ветер; не погаснет огонь, если не лишить его топлива и хвороста; так и душа не станет кроткой, и не будет в ней мира, если она не откажется от всего, что возбуждает и воспламеняет. Поэтому справедливо, что одна ступень следует за другой, ибо лишь нищие духом становятся кроткими.