Евангелие от Матфея, Глава 28, стих 3. Толкования стиха

Воскресение Господа по времени не было в точности определено. Господь иногда говорил, что Он три дня будет в сердце земли, иногда – по триех днех востану, иногда – в третий день воскресну. След. ученики по этой причине еще не могли вдруг увериться в действительности Его воскресения – в самом начале третьего дня.

Известно, в каком положении остались ученики Христовы после того, как первосвященники Иудейские умертвили Иисуса. Страх рассеял их, так что при кресте Иисуса нашелся только Иоанн, которого Господь за верную любовь усыновил Своей Матери. На погребение Иисуса никто из Его апостолов не явился. Только один тайный ученик Иисусов Иосиф, член совета, однажды защищавший Его пред своими сочленами, осмелился просить у Пилата тела Иисусова для погребения. К Иосифу присоединился Никодим, которому Господь Сам в одной Своей беседе к нему, еще в начале Своего служения сказал загадочные слова, относящиеся до Его смерти: как Моисей вознес змия в пустыне, так должно быть вознесену и Сыну Человеческому. – Оба вместе, обвив изъязвленное тело плащаницею со множеством благовоний, положили оное в новом Иосифовом гробе. Еще было при этом несколько женщин, пришедших с Иисусом из Галилеи. Менее опасаясь за себя, или более верные чувству любви своей к Господу, они неотступно находились и при кресте, и когда совершалось погребение, сидели против гроба до самой той поры, как камень заключил вход в пещеру, где положено было тело Иисусово.

Погребавшие Иисуса, по всему видно, были уверены, что умерший уже не восстанет. Вот почему Иосиф и Никодим с такой тщательностью, несмотря на краткость времени совершают погребение Иисуса: со стороны их это был последний долг признательности Божественному Наставнику, от Которого каждый слышал несколько истин, доселе памятных их сердцу. Женщины Галилейские также имели усердие принести свою долю ароматов на гроб Иисусов и этим свидетельствовали, что и они не находили и возможным исполнить долг усердия ранее того дня, когда надлежало ожидать воскресения. – Апостолы уже и спустя два дня, когда довольно было времени собраться с мыслями, припомнить слова Господни о Своем воскресении, с трудом убеждались в этом, хотя не все с одинаковым упорством. Да и нелегко было увериться в этом. Доселе таких опытов еще не было. Воскресали умершие, но не сами собой, а при содействии великих праведников. А кто бы нашелся в это время такой, который бы мог снова вложить жизнь в мертвое тело самого величайшего праведника, какого они знали? Не разумели Писаний. Омрачены были скорбью.

Враги Иисуса не менее друзей Его были уверены, что смертью Иисуса все окончилось; саму мысль о воскресении они считали обманом.

Наступил третий день по смерти Его: довольно для уверения в действительности. Он воскрес. Событие совершилось невидимо. Да и могло ли совершиться видимо преложение видимого в невидимое, чувственного в духовное. Когда оно совершилось, неизвестно. Чтобы узнать Об этом происшествии, нужны были вестники. Являются вестники Его воскресения: Ангел сходит на землю и отверзает вход в пещеру не для Воскресшего, но для посетителей гроба. В Иерусалиме чувствуют сильное землетрясение. Но кто из жителей Иерусалима подумал, что этим землетрясением означался предел мрачной безызвестности, в какой находились на земле относительно Иисуса, после того как предшествующим землетрясением возвещено миру о смерти Его? Стража, окружавшая гроб Иисуса, которая одна могла свидетельствовать о причине страшного явления, была сама задержана страхом при гробе до яснейших свидетельств. Таким образом эта первая весть о воскресении, общая для всех, должна была привести в страх всех и друзей и врагов Иисуса.

Несмотря на то, другини Иисуса идут на гроб с ароматами.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 235-236++

Мы видим, что черные облачения в храмах сменились на белые. Что это значит? Это значит, что Господь Светом Своим преодолел всякую тьму. И нет уже никакой тьмы для тех, кто следует за Господом. В течение всего Великого поста Церковь облачалась в черные ризы в знак того, что свет претворился во тьму — так велик наш грех. И в знак того, что солнце померкло, видя, что происходит со Творцом мира на Кресте. Мы участвуем в этой тайне Великим постом. А теперь Ангел сходит с Небес, и «зрак его лица яко молния, и одеяние его бело, яко снег». Это отсвет — от того света, который исходит от Бога нашего, сходящего Светом Своим во ад. Это отсвет — от того света, который Он явил избранным Своим ученикам на Горе Преображения, когда говорил об Исходе Своем, о Кресте и о погребении. О том, что этот свет Он уготовал пред лицем всех людей.

И сегодня с нами совершается то, что мы постоянно слышим в самом главном нашем покаянном псалме: «Очистиши мя и паче снега убелюся». Паче снега убеляются души тех, кто прошел Пост с покаянием, тех, кто участвовал в том, что совершил Господь. Паче снега они убеляются от той белизны, которая есть у Господа. И Господь говорит: «Побеждающий грех, побеждающий смерть, побеждающий диавола верностью Христу облечется в белые одежды» и «побеждающему дам белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает», — эту белизну в Великую и Святую Благословенную Субботу.

Вот сокровенность сегодняшнего дня. И мы будем ждать, когда эта белизна, которая символизирует не только чистоту и святость, но и радость и торжество Победы Христовой, раскроется многоцветным Пасхальным ликованием. Когда Превечное Слово, Которое было в начале, будет говорить лицом к лицу с верными в Его Воскресении.

. Вспоминаются слова из Евангелия от Марка, где говорится, что в миг Преображения одежды Иисуса «сделались блистающими, белыми весьма, такими, что белильщик на земле не может так выбелить» (Мк. 9:3). Вспоминается и то место Евангелия от Матфея, где про ангела, отвалившего камень от гроба Воскресшего, говорится, что «был вид его как молния, и одежда его бела как снег» (Мф. 28:3). Мироносицы у гроба согласно Евангелию от Марка (Мк. 16:5) увидели «юношу, облеченного в одеяние белое». Важно вспомнить и о том, что происходило это «ранним утром… при восходе солнца» (Мк. 16:2). Как говорится в одном из средневековых латинских гимнов:

Весть о пасхальной радости
Нам солнце шлет сиянием,
В лучах зари стоящего
Иисуса зрят апостолы.

Данте, который как выходец из средневековья прекрасно разбирался в символике цвета, про ангелов говорит в XXXI песни «Рая», что они

le facce tutte avean di fiamma viva,
e l'ali d'oro, e l'altro tanto bianco,
che nulla neve a quel termine arriva, —

то есть «все лица у них были из огня живого и крылья — из золота, а остальное было настолько белым, что никакой снег не может достичь белизны такой степени». Здесь присутствует и намек на начало 103-го псалма, где говорится: «Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями твоими огнь пылающий» (Пс 103: 4), и на видение пророка Иезекииля, который, когда «отверзлись небеса» увидел «подобие славы Господней» (Иез. 1:13). Пророк говорит о том, что вид животных, которых он увидел, был «как вид горящих углей, как вид лампад огонь ходил между животными, и сияние от огня и молния исходила из огня». Таким был и ангел в видении пророка Даниила: «Лице его — как вид молнии, очи его — как горящие светильники» (Дан. 10:6).

Но Данте имеет в виду и другой текст Даниила, где говорится о том, как пророк увидел «Ветхого денми»: «Одеяние на Нем было бело как снег» (Дан. 7:9), а кроме того, и старцев из Апокалипсиса (Откр. 7:13), «облеченных в белые одежды». Рассказывая о своем видении, поэт строго следует тем образам, что он нашел в видениях из Священного Писания. И даже странное и с трудом переводимое выражение altro tanto bianco, che nulla neve a quel termine arriva («остальное было настолько белым, что ни один снег не достигает такого предела») тоже взято из Нового Завета. Конечно, из рассказа о Преображении в Евангелии от Марка, где сообщается, что одежды Иисуса сделались настолько белыми, что ни один белильщик на земле не мог бы так их выбелить.

В латинском варианте (ведь Данте читал Евангелие только на латыни!): vestimenta ejus facta sunt… candida nimis, qualia fullo («одежды его сделались… белыми весьма, какими белильщик …») и т.д. Здесь необходимо обратить внимание на два момента: во-первых, в средневековых рукописях латинского Нового Завета, которыми пользовался Данте, перед словом fullo (белильщик ) стояло местоименное прилагательное nullus (ни один, никакой), а во-вторых, Данте, упоминая о том, что снег никогда не достиг бы такой белизны, вместо наречия mai («никогда») употребляет на первый взгляд неуместное здесь прилагательное «никакой», причем вместо итальянского nessuno латинское nullus. Для тех, кто знает Данте, это почти прямое указание на то, что, вынашивая в сердце этот стих, поэт имел в виду нечто, в его памяти сохранявшееся на латыни.

Огонь и исходящий от этого огня свет (fiamma viva), золото и ослепительная белизна — вот те три компонента пасхального света, которые выделил Данте, когда пытался рассказать, как явилась ему milizia santa, то есть «святое воинство» in forma… di candida rosa или в виде белоснежной розы. Для автора «Божественной комедии» свет истинный или чистый (pura luce) есть в то же самое время, как говорит он в ХХХ песни «Рая»:

luce intellectual, piena d'amore
amor di vero ben, pien di letizia;
letizia che trascende ogni dolzore —

то есть «свет умный, полный любви, любви к истинному благу, которая полна радости, радости, что превосходит всякую сладость». Именно этот свет пронизывает все четвертое Евангелие. И вообще такие слова и такие понятия, как «свет», «любовь» и «радость» (наряду с выражением «жизнь вечная»!), составляют его, если так можно выразиться, основу. Именно они создают ту атмосферу, что чувствуется на каждой его странице. Данте подчеркивает, что свет, исходящий от Бога, полон любви, а эта любовь в свою очередь полна радости. Вспоминаются слова Иисуса: «Видевший Меня, видит пославшего Меня. Я свет пришел в мир, чтобы всякий, верующий в Меня, не оставался во тьме» (Ин. 12:45—46). И далее — из Прощальной беседы, где Он говорит: «Как возлюбил Меня Отец, так и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей… Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна» (Ин. 15:9—11).

Между тем, в эту же ночь, но в каком часу, неизвестно, свершилось величайшее из всех чудес: Христос воскрес!

Ночью, когда все еще спали, воины стерегли вход в пещеру. И вдруг послышалось сильное сотрясение земли: мгновенно отвалился припечатанный к входу камень. И увидели воины на камне какое-то неземное существо в белой как снег одежде, блистающее, как молния. Затрепетали воины от страха; смотрят на необычайное явление и с места тронуться не могут, стали как мертвые. Долго ли продолжалось такое явление — неизвестно; но, придя мало-помалу в себя, воины стали удаляться от пещеры и пошли, конечно, объявить обо всем начальству; некоторые же из них отправились к первосвященникам, которыми были поставлены на стражу.

Землетрясение было ощущаемо, вероятно, лишь вблизи пещеры, и так как при этом отвалился весьма большой камень, то оно и показалось стражникам великим. Вообще об этом землетрясении, о том, что камень был отвален ангелом, и что гроб оказался после того пустым, Евангелист Матфей мог узнать только от не подкупленных первосвященниками воинов, очевидцев происшедшего, или от тех достоверных свидетелей, которым эти воины рассказывали об этом.

Когда женщины подошли к гробнице, внезапно «сделалось великое землетрясение». Уже второй раз в нашем Евангелии упоминается землетрясение. Вообще говоря, землетрясения не столь уж редки в тех краях. Но в наших двух случаях оно происходит не по естественным причинам. Землетрясение, символически предвосхищая Судный День, сопровождало смерть Иисуса Христа. Теперь землетрясение, вызванное сошедшим с небес Ангелом Господним, сопровождает Воскресение Иисуса. Сам акт Воскресения недоступен созерцанию. Женщины видят лишь Ангела, который, подойдя к гробнице, «отвалил камень от двери гроба и сидел на нем». Ангел показал пришедшим пустую гробницу. Вид Ангела отражал сияние Божественной славы, невидимого присутствия Бога: «вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег». Это явление напоминает нам славу Иисуса на горе Преображения, когда «просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17:2). Землетрясение, отваленный камень, вид Ангела, – всё это вызвало естественную реакцию страха у стражников, которые «пришли в трепет и стали, как мертвые». Дрожит земля, дрожат стражники…. «Несомненно, в тексте присутствует ирония: те, кто мнил себя живым, охраняли Того, кого они мнили мертвым, но когда Он стал живым, они стали как мертвые» Там же, с. 555.. Естественно, испугались и пришедшие к гробнице женщины. Такова реакция людей, которые сталкиваются с миром Божественным и столь чувствительным образом ощущают Божественное присутствие. Но Ангел успокаивает женщин: «Не бойтесь! знаю, что вы ищете Иисуса распятого». И далее – восхитительное Благовестие: «Его нет здесь – Он воскрес». Он был воскрешен, как и предсказывал Своим ученикам. А теперь «подойдите, посмотрите место, где Он лежал». Гробница опустела. Воскресение Иисуса означает не реанимацию Его как земного человека (как, например, в случае воскрешения Лазаря), но переход в иное, неземное бытие. Никто из людей не был и не мог присутствовать при этом акте Нового Творения. Свидетельствовать о Воскресении мог только Ангел – небесный посланец Божий. Он и свидетельствует.

Не только евангелист Матфей, но и никто другой из евангелистов даже не пытается рассказать о том, как произошло Воскресение, ибо этот Божественный акт выходит за рамки человеческого понимания и не может быть описан человеческим языком, который способен отражать лишь наш земной опыт. И то, что мы видим, скажем, в живописи, мы должны понимать как символическую условность, а не реалистические изображения Воскресения Христова. Полагаю, это понятно каждому. Да ведь и сам наш язык условен: само слово «воскресение», по-гречески «ἀνάστασις», то есть «восстание», «пробуждение» – чистая метафора, условность. 

Белый цвет служит знаком чистоты и невинности, и ангелы обыкновенно являются облеченными в белое одеяние (Деян. 1:10. Откр. 3:4—5).

Можно ли себе представить весь ужас, который объял всех стражей, бодрствовавших в эту минуту у дверей гроба Христова? Уже один вид пресветлого Ангела Божия во мраке глубокой ночи ослепил их: Вид его был как молния, и одежда его бела как снег. Он весь блистал неземной чистотой, святостью, славой, отблеском славы Божией. Одним прикосновением он отвалил огромный камень от устья пещеры и, разливая блеск молнии вокруг себя, спокойно воссел на него.

"Вся неустрашимость римского воина обратилась в ничто от одного присутствия высшего существа: от одного присутствия, так как нисколько не видно, чтобы небесный вестник говорил что-либо воинам, — он только отвалил от дверей гроба камень и сидел на нем. Но в этом сидении сказывалось все" (Иннокентий Херсонский).

Потому воины, когда стали в состоянии владеть собой, немедленно предались бегству. Таким образом, для святых жен мироносиц была теперь полная безопасность приблизиться ко гробу Господню. А они, между тем, всю ночь, вероятно, провели без сна, приготовляясь к миропомазанию тела Господня.

Римские воины зорко и бодро стояли на страже гроба Господня, с часу на час ожидая мнимых похитителей. Но похитителей не было, а того, что сокрыто от всего мира, погруженного в глубокий сон – духовный и телесный, воины не могли усмотреть. Они продолжали бы охранять гроб, лишенный Мертвеца, если бы премудрость Божия, как бы посмеиваясь над мудростью человеческой, не обратила их в первых, хотя и невольных, вестников воскресения. Величайшее чудо всемогущества Божия, совершившееся неощутимо для очей неверия, обнаружилось для воинов сильным сотрясением земли и явлением светотозарного вестника из другого мира. Это служение стихий и горных сил Погребенному внушительно говорило грубому чувству людей, видевших себя во всеоружии, что пред ними – сила высшая, могущество неземное, и что в этом случае земные средства защиты или нападения вполне бессильны. Ангел, сошедший с небес, при великом землетрясении приступил к гробу, отвалил камень от двери гроба и сел на нем. Отваление камня, ненужное для Господа, уже воскресшего, было необходимо для стражи, которая должна была удостовериться в воскресении стрегомого Мертвеца собственными глазами, а также и для последователей Господа, особенно же святых жен, чтобы и они могли скорее увериться в том, что напрасно ищут Живого между мертвыми. «Ангелу поручено было, – по выражению преподобного Исидора Пелусиота, – уверить ищущих, что Господь восстал, а не украден». Вид его был, как молния, и одежда была, как снег. явление светоносного вестника из другого мира среди ночной мглы привело стражей в ужас: они затрепетали и, забыв все – и себя, и место, и дело, им вверенное, стали, как мертвые. Земные стражи у гроба Господня кончили свою стражбу и должны были уступить место стражам небесным – светоносным вестникам всерадостного воскресения.

У Иудеев очень точное определение весеннего равноденствия и полнолуния для совершения праздника пасхи, и Православная Церковь для определения дня Воскресения Господня – Пасхи Христовой – тоже вычисляет, подобно Иудеям, эти весенние дни. Христос Бог предал себя на крестные страдания в пятницу, когда Иудеи праздновали пасху, а затем, мертвый, пребывал во гробе три дня. (Части дня вменены за целые дни).

В первый день недели, по привычному счету – в воскресенье (это тот день, когда Бог сотворил свет; день един – сказано у Моисея), Господь воскрес. Поэтому христиане празднуют Пасху после весеннего равноденствия, после за сим полнолуния, в первый воскресный день после еврейской пасхи Для определения дня православной Пасхи мы соблюдаем равноденствие, 14-й день луны и трехдневье – пятницу, субботу, воскресенье. Принимаем для празднования Пасхи равноденствие, отыскивая 14-й день после него и отсюда отсчитывая пятницу, субботу и день Господень. Если случится, что 14-й день луны прежде равноденствия, то мы оставляем его и ищем другой 14-й день луны, и не берем раньше весеннего равноденствия..

Пасха ветхая – избавление от временного рабства, а новая Пасха избавляет от вечной погибели и смерти.

Если праздновать Пасху в один день с Иудеями, то искажается, забывается Евангелие. В день полнолуния, когда праздновалась пасха ветхая, Господь был распят. Второй день – день пребывания во гробе, а третий день – воскресный день.

Святые жены мироносицы первые услышали радостную весть о воскресении Господа и первые узрели Его, «вкусив, по замечанию святителя Григория Богослова, Христова вкушения в уврачевание прежнего», потому что «Еве, которая пала первая, первой надлежало приветствовать Христа и возвестить ученикам».

Очень рано утром, в первый день седмицы, когда еще ночной мрак не успел рассеяться, Мария Магдалина, пламеневшая, по выражению святого отца, «самою нежною любовию к Учителю», пришла к гробу и, увидев сквозь ночную мглу, что камень отвален, тотчас, не теряя ни одной минуты, побежала с этой вестью к апостолам Петру и Иоанну (Ин. 20:1-18)