Евангелие от Матфея, Глава 27, стих 61. Толкования стиха

Общество Иисуса, лишившись Его, пришло в самое жалкое положение. Ученики Его еще тогда, как только пришел за Ним отряд воинов в Гефсиманию, Его оставили и разбежались в разные стороны. Во время страданий Иисуса многих вероятно не было совсем и в Иерусалиме. Из двоих, последовавших за Иисусом на место Его суда, один прямо плакал об измене, другой – свидетель последних минут Иисуса вдвойне скорбел с неутешной Его Матерью. Говорить ли о несчастном предателе, который скоро почувствовал раскаяние в своем поступке и наложил на себя руки? Вот наследники двенадцати престолов в царствии своего Иисуса, имеющие судить двенадцати коленам Израиля! Как далека была теперь от них эта мысль! Их занимало теперь одно чувство, чувство лишения Иисуса и с Ним – всего, – чувство тем огорчительнейшее, что невольно соединялось с сильными укоризнами совести. Каждый теперь видел, что он всего лишился в Иисусе. Сокрушались как о камень все мечты их о славном царстве Мессии. Им было уже не до них; они не знали: как выйти из своего затруднительного положения. В них затмилась вера в Иисуса вместе с Его славой и вместе с тем лишились они тех чудесных сил, которые сообщала им эта вера. Ни мужества в духе, ни силы чудотворений в руках, никаких пособий со стороны сильных покровителей, или сокровищ, которыми бы можно было купить себе безопасность, ничего они не имели и не видели пред собой. Все унес с Собой Учитель во гроб. Нечего ожидать им от своих соотечественников, кроме той же судьбы.

Столько времени находясь в близком обращении с своим Божественным Наставником, они воспитали в своем сердце любовь к Нему искреннюю. И как было не любить Его? Как горячо Он Сам любил их! Как был к ним снисходителен! Какие спасительные давал им наставления! Как защищал их от нападений врагов Своих (Мф. 12:2, 3 и дал.)! Как заботился о них даже пред несчастным концом Своим (Лк. 22:36, 31, 32. Ин. 13:18,19; 18:8, 9–11)! У кого найдется столько любви, чтобы воздать Ему за любовь, и не значило ли бы быть бесчувственнее камня, если быть холодным к Нему? Если для кого было вполне отверсто сердце Его, то для учеников Его: им открывались все тайны. Он, Господь их, обходился с ними, как с друзьями! И теперь нет Иисуса.

И пусть бы они еще имели к своей отраде то, что могли бы неукоризненно смотреть на свое поведение в отношении к Иисусу. Пусть бы по крайней мере каждый мог сказать Ему в сердце своем: я был верен Тебе, Божественный Наставник, до последнего часа Твоего, делив с Тобой все; и только какая-то необходимая сила исхитила Тебя из рук наших. Напротив совесть говорила каждому: вы не достойны были того, чтобы Он с вами навсегда оставался. В свежей памяти были огорчения, наносимые Ему в последний вечер Его с ними пребывания: когда Он предсказывал одному из них, что Он в следующую ночь трижды отречется от Него; то все говорили: нет, этого быть не может (Мф. 26:35). И каковы оказались они, когда Иисуса взяли? Готовы были оставить последнюю одежду в руках преследователей Его, только бы избавиться от них (Мк. 14:51). Чем более Он приближал кого из них к Себе в то время для того, чтобы разделить с ним его тяжкие предчувствия, тем менее тот оказывался к сему способным. Он просит их молиться с Собою, – они спят. Он хочет внушить им опасность наступающего времени, – они Его не понимают (Лк. 22). Он говорит им о страданиях, которым чрез несколько часов подвергнется, – они спорят о том, кто из них будет большим в царствии небесном. Наконец, не из среды ли их был предатель, погубивший Его?

Так поглощалось в учениках Иисуса всякое утешительное представление, всякая светлая надежда печальным чувством лишения Своего Наставника – особенно в первые часы после страшных событий на Голгофе (Мк. 16:10). Наступило для них то время, о котором предсказал им Иисус на последней вечери: восплачете и возрыдаете вы, а мир возрадуется (Ин. 16:20); будете искать Меня – и не можете придти, куда Я иду (Ин. 13:33). Мало по малу они начали собираться, но и в обществе не легче себя чувствовали, как и порознь.

Другие лица близкие к Иисусу не могли не разделять с ними скорби в особенности Святая Матерь Иисуса, видевшая Его крестные мучения, должна была стенать душой о болезнях возлюбленного Сына своего. Исполнилось над Нею слово Симеона: оружие прошло душу ее. Каждая капля крови Иисуса падала на сердце Ее и сожигала его. Поношения, бесславие, которым был подвергнут Он причисленный к злодеям, тем были для Нее чувствительнее, что Она еще прежде рождения Его знала Его, как Сына Божия, еще тогда предчувствовала, что будут Ее ублажать за Него все племена. Сострадательный Сын весь Сам погруженный в море болезней, нашел средство удалить Свою Матерь от того, чтобы быть свидетельницей последних Его мучений: но это слишком еще мало облегчало тяготу Ее скорби. Мать двух апостолов Иакова и Иуды и Саломия, мать других двух апостолов Иакова и Иоанна Заведеевых вероятно находились вместе с Пресвятой Девой в иерусалимском местопребывания Иоанна (Ин. 19, τά ϊδια), и конечно вместе плакали. Посторонние зрители страданий Иисусовых возвращались с позорища, бия в перси свои: какое же должны были терпеть мучение сердца женщин, привязанных к Иисусу узами крови, Его любовью, богатыми надеждами? Наконец пламенная, простосердечная, любившая Иисуса, как Господа и Целителя своего, Мария Магдалина, которая находилась при кресте Иисусовом вместе с Его Матерью (Ин. 19) и по удалении Ее более других оказывала участия¹ к Божественному Страдальцу; – сестры Лазаря, возвратившие себе брата своего и к сожалению своему видевшие, что этот случай был первым поводом к решительному суждению Синедриона об Иисусе; Иосиф с Никодимом, доселе скрывавшие свою связь с Иисусом и как будто только для того познакомившиеся с Ним, чтобы отдать последний долг Ему, оставленному всеми, словом все знавшие Иисуса в большей или меньшей мере теперь были заняты теми же чувствами, какими исполнены были апостолы.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 228-230++

В то время, когда Голгофа уже опустела и у подножия крестов остались лишь воины римского конвоя, к прокуратору Иудеи при­шел Иосиф родом из Аримафеи — богатый, уважаемый в Иерусалиме человек и тайный последователь Спасителя. Он был влиятель­ным членом синедриона, но не участвовал в заседании, на котором Христа приговорили к смерти. Невзирая на возможные неприятно­сти, Иосиф обратился к Пилату⁷ с просьбой от­дать ему тело Иисуса из Назарета.

Обычно римляне оставляли тела распя­тых на крестах, где они становились легкой добычей хищных птиц. Разлагающиеся трупы служили своего рода напоминанием о неиз­бежности наказания, которое ждет каждого из врагов Рима. Тело можно было снять с креста и похоронить только с согласия римской вла­сти. Но Распятие Христа совершилось в пят­ницу, в канун наступавшего субботнего покоя. К тому же на субботу приходился первый день пасхи, празднование которой начиналось пят­ничным вечером. Иудейский обычай требовал снять тела с крестов до наступления праздни­ка, и синедрион ходатайствовал об этом пе­ред Пилатом. Приближался вечер, а двое из распятых были еще живы. Чтобы ускорить смерть, римские солдаты перебили им голени. Потеряв опору, казненные повисли на руках и через несколько минут задохнулись. Иисус из Назарета был уже мертв. Желая убедиться в этом, стражники пронзили его грудь копьем. Из раны показались кровь и вода — явный при­знак наступившей смерти.

Можно предположить, что со смертью Иисуса у Иосифа обрушились все мессианские надежды. Но он сохранил любовь к Учителю и хотел совершить достойное Его погребе­ние. На востоке умерших хоронили в особых пещерах. Склепы строили из кирпича, камня или высекали в скалах. По большей части за­хоронения были семейными. Для погребения Спасителя Иосиф приготовил новый склеп, не­давно купленный для себя. В этой пещере еще никто не был похоронен.

Пилат удивился не столько просьбе Иоси­фа, сколько тому, что Иисус уже умер. Каз­нимые иногда мучились на кресте несколько суток. Но Христос, претерпевший до казни много издевательств и пыток, умер через не­сколько часов после Распятия. Получив под­тверждение от центуриона римского конвоя, что смерть Иисуса из Назарета наступила в три часа пополудни, прокуратор разрешил снять Его тело с креста.

Похороны проходили в спешке, ибо насту­пал покой субботнего дня. При помощи слуг Иосиф завернул Распятого в заранее куплен­ный полотняный саван и перенес в сад. Тело положили в пещере, прочитали положенные заупокойные молитвы и завалили вход в гроб большим круглым камнем. За погребением Спасителя тайно наблюдали Мария Магдали­на и Мария Иосиева. Плача, они стояли непо­далеку от склепа. Женщины запомнили место захоронения Учителя. Как только закончится покой субботы, они вновь придут ко гробу. Но это будет уже не просто новый день — откро­ется новая страница в истории человечества.

Мария же Магдалина и Мария Иосиева (то есть Мария Клеопова, мать Иосии и Иакова) смотрели, где Его полагали. Они сидели против входа в пещеру, как свидетельствует о том Евангелист Матфей. Были тут и другие женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, которые смотрели, как Иосиф с Никодимом полагали тело Его в гроб; все они, возвратившись по домам, приготовили благовония и масти, чтобы, по еврейскому обычаю, помазать тело Иисуса, но отложили это до дня, следующего за субботой, чтобы не нарушить заповеди о субботнем покое.

По обычаю тело умершего должно было быть похоронено в день смерти. Особенно это касалось умершего при распятии или повешенного на дереве. Об этом гласил Закон: «Если в ком найдется преступление, достойное смерти, и он будет умерщвлен, и ты повесишь его на дереве, то тело его не должно ночевать на дереве, но погреби его в тот же день, ибо проклят пред Богом всякий повешенный на дереве, и не оскверняй земли твоей, которую Господь Бог твой дает тебе в удел» (Втор. 25:22-23). Поскольку приближалась суббота, которая по еврейскому исчислению времени начиналась с заходом Солнца, то есть приблизительно в наши шесть часов вечера пятницы, с погребением тела Иисуса надо было торопиться, так как в субботу хоронить умерших было запрещено.

Кто же похоронил Иисуса? Никто из Его родственников не мог этого сделать, потому что все они были галилеяне и у них не было гробницы в Иерусалиме. И вот за них благородную и благочестивую задачу погребения взял на себя некий «богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса». Евангелие от Марка называет его «знаменитым членом совета», то есть Синедриона. Он не только не разделял решения своих коллег из Синедриона, но был даже, согласно Матфею, учеником Иисуса. Он «придя к Пилату, просил тела Иисусова». Обычно тела казненных преступников римляне не погребали вовсе. Их либо оставляли висеть на кресте для устрашения остальных, или снимали с распятия и оставляли на растерзание стервятникам и диким собакам. Возможно, Голгофу потому так и назвали Лобной горой, то есть горой Черепа, что она была усыпана черепами распятых. Но Иосиф из города Аримафея, будучи праведным человеком, учившимся у Иисуса, избавил тело Распятого от такого унижения. Он поспешил сделать, что мог. Он должен был до захода солнца дойти до дворца Ирода, добиться там аудиенции у Пилата, чтобы просить прокуратора о захоронении своего распятого Учителя. Поступок Иосифа был смелым, потому что он ставил себя в опасное положение прослыть сообщником казненного преступника.

Согласно сообщению евангелиста Марка, Пилат сначала удостоверился в смерти Иисуса и потом разрешил Иосифу снять тело Иисуса и предать его погребению. Евангелист Матфей подробности опускает. После того как «Пилат приказал отдать тело», Иосиф «обвил его чистою плащаницею и положил его в новом своем гробе, который высек он в скале».

Итак, Иосифу надо было еще успеть купить «чистую плащаницу», то есть погребальное полотно, в которое, по обычаю, заворачивали покойников. Ему надо было озаботиться о высеченной в скале гробнице, снять тело с Креста и успеть похоронить его до наступления субботы.

Сняв с Креста тело Иисуса, Иосиф «положил его в новом своем гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился». Слово «гроб» лучше, конечно, заменить словом «гробница», так как гробы не высекают в скалах. А «дверью гроба» в Синодальном переводе назван вход в гробницу, высеченную в скале.

Иудеи хоронили обычно своих умерших в пещерах, которые служили естественными гробницами или усыпальницами, склепами. Ко входу в пещеру приваливали камень, чтобы предотвратить проникновение в усыпальницу диких животных. Согласно евангелисту Матфею, в данном случае была использована не простая пещера, но гробница была высечена в скале, по-видимому, неподалеку от места распятия. Иосиф приготовил ее для себя, но теперь она оказалась гробницей тела Иисуса. Позже там был выстроен храм Гроба Господня в Иерусалиме – место стечения бесконечных паломников со всего света.

Конечно, у Иосифа просто не оставалось времени до наступления субботы соблюсти все погребальные обычаи: омовения и помазания благовониями. Согласно евангелистам Марку и Луке эти обряды по прошествии субботы, в первый день недели придут совершать уже упомянутые женщины из Галилеи – «Мария Магдалина и другая Мария». Они присутствовали при положении тела Иисуса в гробницу.

На этом завершается скорбный рассказ Евангелия о Великой Пятнице. Впереди Суббота покоя, за которой – радостная Благая Весть Светлого Христова Воскресения.

Сколько разных людей и разных характеров мы встретили в евангелском рассказа о Страстях Господних! – Злобные враги Иисуса – первосвященники, трусливо умывший руки Пилат, вопящая во дворе у прокуратора толпа, бичующие палачи, делающие свое дело равнодушные солдаты, застигнутый врасплох Симон Киринеянин, римский сотник, сострадающие галилейские женщины, свидетельницы последних часов и минут их Господа, праведный Иосиф Аримафейский... Столько уроков на небольшом пространстве Евангельского текста! 

О Марии Магдалине и другой Марии чит. объяс. 56 ст. Сидели против (седяще прямо) гроба, — оне не осмеливались принять участие в погребении, а только смотрели на погребение, чтобы затем и самим приступить и намастить тело Христово мѵром.

Мария Магдалина и другая Мария (вероятно, мать Иакова и Иосифа) видели, где похоронен Иисус, потому что сидели напротив гробницы. Вероятно, они заметили, что погребение было поспешным, без соблюдения всех положенных ритуалов. Теперь они знали место захоронения и не могли ошибиться и перепутать гробницы, когда пришли туда на следующий день после субботы.

При погребении присутствовали Мария Магдалина и Мария Иосиева, которые, по окончании погребения и после приваления огромного камня ко входу в гробницу, в печальном раздумье посидев у гробницы, отправились домой, чтобы приготовить масти и благовония для тела своего возлюбленного Учителя и Господа. Там их встретили и другие ученики и ученицы, которые, оправив­шись от ужаса минувшего дня, понемногу собирались вместе, чтобы в братском единении и общении провести наступавший великий праздник, бывший для них праздником глубокой скор­би, безнадежного горя и безутешных слез.

С длинным куском тонкого полотна Σινδών καθαρά. Мф. 27:59. в руках, спешит Иосиф от Пилата к Голгофе. Между тем, последняя за это время совершенно изменила свой вид. Не видно стражи, которая, исполнив приказ Пилата, считала свое дело оконченным. Рассеялась и многочисленная толпа, еще недавно теснившаяся здесь. Чудесные события, сопровождавшие смерть Богочеловека, заставили этих легкомысленных людей инстинктивно почувствовать нечто великое и необычайное и, «бия себя в грудь», разойтись по домам Лк. 23:48.. Умолк и голос вожаков толпы, которым теперь оставалось лишь торжествовать успех своего дела. Тихо на Голгофе. Лишь несколько взоров с мольбою покоятся на Умершем и несколько сердец бьются быстрее обыкновенного, с нетерпением ожидая возвращения Иосифа. Здесь стоят Мария Магдалина, Мария, мать Иакова меньшого и Иосии, может быть, еще некоторые из преданных Спасителю галилейских женщин Мф. 27:55–56, 61; Мк. 15:40–41, 47.. Здесь же, вероятно, стоят в ожидании и ученик, которого так любил Умерший, и святая Матерь, оставленная Сыном на попечение этого ученика. Здесь же, наконец, и другой тайный ученик Господа, приходивший к Нему для ночной беседы Никодим.

После удостоверения в смерти распятых тела их должны были снять с крестов, чтобы они не омрачали праздничных дней. Тела разбойников, наверное, тут же на Голгофе и были зарыты. А о достойном погребении тела Иисуса Христа позаботилсиь два тайных ученика Христовых: Иосиф из Аримафеи и Никодим. Оба они были членами Синедриона. Евангелист Марк называет Иосифа «знаменитым членом совета», т. е. Синедриона, а по свидетельству евангелиста Луки, Иосиф, человек добрый и правдивый, не участвовал в заседаниях Синедриона, когда Христос беззаконно осужден был на смерть. Иосиф лично испросил у Пилата разрешение погребсти Христа невдалеке от Голгофы, в своем саду, в новой гробнице – пещере, заготовленной для себя. Вместе с Никодимом, приготовившим для погребения Христа около ста фунтов благовонного состава из смирны и алоэ, Иосиф снял тело Иисуса с Креста. Они благоговейно перенесли Его на руках в пещеру и там обвили Его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи (19, 40). К входу в пещеру был привален большой камень. В погребении Христа принимали участие и некоторые благочестивые женщины, ученицы Христа.

Свидетельницами погребения тела Господня были те благочестивые женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, которым, как бы в награду за их усердие, возвещена радость воскресения прежде всех. Между ними святые евангелисты называют Марию Магдалину и Марию иосиеву: они сидели против гроба и смотрели, где и как полагали бездыханное тело Учителя (Мф. 27:61; Мк. 15:47). Не простое любопытство удерживало их там, где скрывали дорогие для них останки; они хотели знать о месте погребения для того, чтобы и самим, по окончании покоя субботы, прийти к гробу с вещественными знаками благоговейной любви к памяти Учителя – драгоценными благовонными мастями и помазать тело Его.

По совершении погребения – и участники, и свидетельницы – все спешили по домам встретить великий праздник наступающей субботы, усугубленной совпадением с седмицей опресноков. Но с каким тяжелым чувством верные последователи и ученики Господа встречали теперь этот заветный праздник, напоминавший одно из величайших благодеяний Божиих предкам – чудесное изведение из египетского рабства! Иосиф и Никодим унесли домой в сердцах своих скорбь об утрате того, кого привыкли благоговейно чтить. Скорбь их увеличивалась представлением страданий и жестокой смерти, какие Господь Иисус Христос претерпел неповинно, не сделав никакого греха и преступления (1 Пет. 2:22). В такой великой скорби некоторым утешением могло служить для них самое дело, совершенное ими в честь и память Божественного страдальца. В глубине своей совести они должны были чувствовать удовлетворение, обыкновенно сопутствующее великим подвигам добродетели.

Ближайшие ученики Господа, неотступные свидетели Его дел и учения, до последнего времени не терявшие надежды на славное открытие земного царства Мессии, теперь, скрываясь страха ради Иудейска (Ин. 20:19), событиями страшного дня были приведены в крайнее смущение. Тот, кого они считали великим Чудотворцем, неуязвимым для злобы людей, умер позорной смертью! все мечтательные ожидания земной славы для него и для себя исчезли навсегда, оставляя в душе томительное чувство тоски. Мы надеяхомся, яко Сей есть хотя избавити Израиля (Лк. 24:21), – так думали, без сомнения, не одни еммаусские путники. Все утешительные предсказания Господа о своем воскресении, уверения Его о скором свидании, высказанные на последней вечере, казались противоречащими ужасной действительности и были подавлены в душе свежими впечатлениями совсем другого рода. Устраняя мысль о воскресении Учителя или же понимая предсказание Его так, как Марфа поняла слова его о воскресении брата ее, т. е. Об общем воскресении в последний день мира (Ин. 11:24), Христовы ученики не находили для себя отрады в прошедшем; в будущем они видели для себя новые опасности, в полной уверенности, что злые и могущественные враги Христовы, убив ненавистного Пророка Галилейского, не оставят в покое учеников Его. Женщины, смотревшие где полагали тело Иисусово, возвратясь от гроба, озаботились исполнением своего намерения, купили ароматы и приготовили благовония для нового намащения тела Христова, потому что безграничной любви их к Учителю казалось, что не довольно почестей Ему оказано и что есть еще место и для их усердия.

Но что значила скорбь благочестивых душ, приверженных к Господу, в сравнении со скорбью Пренепорочной Матери Его? теперь, согласно предречению праведного симеона (Лк. 2:35), душу Ее прошло самое острое оружие ; теперь она лишилась всего, что только было для нее самого дорогого на свете. Все мысли Ее, все чувства чистого сердца вращались около ужасной потери – и горькие слезы лились потоком из очей Ее. Святая Церковь в своих песнопениях в поразительных чертах изображает плач Честнейшей Херувимов и славнейшей без сравнения серафимов над гробом сына и Господа.

«Где, сыне Мой и Боже, благовещение древнее, еже Ми гавриил глаголаше? Царя тя, сына и Бога вышняго нарицаше; ныне же вижу тя, свете Мой сладкий, нага и уязвлена мертвеца».

«Се свет Мой сладкий, надежда и живот Мой благий, Бог Мой угасе на кресте».

«Помышляю, владыко, яко ктому сладкаго твоего не услышу гласа, ни доброты лица твоего узрю, якоже прежде, раба твоя, ибо зашел еси, сыне мой, от очию Моею».

«Ныне Моего чаяния радости и веселия, сына Моего и Господа, лишена бых, увы Мне, болезную сердцем».

«Едину надежду и живота, владыко сыне Мой и Боже, воочию свет раба твоя имех, ныне же лишена бых тебе, сладкое Мое Чадо и любимое».

«Болезни, и скорби, и воздыхания обретоша Мя, увы Мне, видящи тя, Чадо Мое возлюбленное, нага, и уединена, и вонями помазана мертвеца».

«Мертва тя зрю, Человеколюбче, оживившаго мертвыя и содержаща вся, уязвляюся люте утробою; хотела бых с тобою умрети, не терплю бо без дыхания мертва тя видети».

«Радость Мне николиже отселе прикоснется; свет Мой и радость Моя во гроб зайде, но не оставлю Его единаго, зде же умру и спогребуся Ему».

«Избавляяй болезни, ныне приими Мя с собою, сыне Мой и Боже, не остави Мене едину, уже бо жити не терплю, не видящи тебе, сладкаго Моего света».

Богочеловек умерший и погребенный телом, но Божеством все исполняющий, внимал воплям и стенаниям своей Пречистой Матери и таинственно вещал Ее сердцу: «не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе, егоже во чреве без семене зачала еси сына, возстану бо и прославлюся, и вознесу со славою непрестанно, яко Бог, верою и любовию тя величающия».

«О, како утаилася тебе есть бездна щедрот! тварь бо Мою хотя спасти, изволих умрети, но и воскресну и тебе возвеличу, яко Бог небесе и земли».