Евангелие от Матфея, Глава 27, стих 4. Толкования стиха

94.Согрешил я, — говорит Иуда, — предав кровь невинную. Хотя сожаление предателя остается втуне, потому что согрешил он против Духа Святого, он не настолько бесстыден, чтобы не признавать свой грех. Хотя он не прощен, но им обличается наглость иудеев. Признание того, кто продал им Христа, делает явной их вину, однако они беззастенчиво оправдывают свое участие в преступной сделке и объявляют себя свободными от обвинения, говоря: Что нам до того? Смотри сам. Воистину безумные, они уверены, что освобождены, а не осуждены вместе с предателем. В делах купли- продажи по возвращении денег человек освобождается от законного долга, они же принимают деньги и не отступают от святотатства и в своем упрямстве признают за собой преступную продажу крови, когда продавший возвращает им цену святотатства.

Появление Иуды, его раскаяние и смерть

Но не успели они еще выйти из зала суда, как вошел туда Иуда-предатель. При виде осужденного и связанного Иисуса раскаяние стало мучить его, и он торжественно заявил первосвященникам и старейшинам: согрешил я, предав кровь невинную.

Казалось бы, что раскаяние Иуды должно было тронуть судей и доказать им их судебную ошибку в только что произнесенном приговоре; на самом же деле они, вполне соглашаясь с Иудой, что намереваются пролить кровь невинную, спешили как можно скорее пролить ее; и потому, преодолев невольное смущение от такого неожиданного объявления предателем невиновности Того, Кого они единогласно осудили, они с холодным презрением ответили Иуде: «Какое нам дело до твоего греха? ты согрешил, ты и отвечать будешь. Что нам до того? смотри сам».
См. также толкование на стих 5.

Видев Иуда, предавый (предавший) Его (И. Христа), яко осудиша Его (что Христос осужден). Из этого нельзя заключить, что Иуда, предавая Христа, не ожидал, что предательство окончится осуждением Его на смерть, тем более, что Господь прямо и не один раз говорил о Своей близкой смерти ученикам, и притом смерти насильственной от властей иудейских. Вероятно, ослепленная и омраченная сребролюбием, совесть его, как скоро совершилось осуждение Господа, мгновенно проснулась, и пред нею предстал весь ужас его безумнаго поступка (Мих.). Раскаялся, т. е. сознал, какой тяжкий грех сделал он, предав своего Учителя и Господа. Но каково же было его раскаяние? Ему следовало бы обратиться прямо к Богу с своим раскаянием, с мучениями своей совести, повергнуться пред Его безпредельным милосердием и излить свою душевную скорбь в молитве о помиловании и в слезах покаяния; потому что истинное раскаяние в злодеянии не может быть без молитвы и слез: и если нет этих проявлений покаяния, то простое пробуждение совести, мучение ея бывает безплодно и может окончиться самоубийством. Так и случилось с Иудою: у него не было молитвы и слез покаяния пред Богом, и он удавился (ст. 5). Каялся апостол Петр в своем отречении от Христа — он плакал в чувстве искреннняго раскаяния о своем грехе, плакал горько, и — был помилован Богом. Горе и муки падшей и кающейся души — пропуск букваются и облегчаются слезами покаяния и молитвы; душа умягчается и делается пропуск слова способнее плакать и молиться. И милосердие Божие, касаясь больной души Своею благостию, полагает начало внутренняго мира, примирения с совестию (Воскр. Чт.). Иуда, вместо Бога, обратился с своими чувствами раскаяния, с мучениями своей совести, к архиереям, которые подкупали его на зло — возврати (возвратил) тридесять сребренники архиереем и старцем (первосвященникам и старейшинам), глаголя (говоря): согреших (я согрешил), предав кровь неповинную, т. е. предал на пролитие крови, на смерть невиннаго человека. „Это признание Иуды пред иудейскими начальниками, конечно умножает вину как предателя, так и начальников, перваго потому, что он раскаялся, но уже поздно, а вторых потому, что они, тогда, как могли раскаяться и переменить свои мысли, не сделали этого". Они же реша (сказали): что есть нам (что нам до того)? Ты узриши (смотри сам), т. е. отнеслись с презрением и равнодушием к раскаянию Иуды. „Что нам за дело до тебя, до твоих чувств, до твоего положения и до невинности Иисуса? Сам смотри, что выйдет из твоего поступка", как бы так сказали первосвященники Иуде. „Это холодное и даже насмешливое отношение к страшному душевному состоянию Иуды и к свидетельству о невинности Господа Иисуса, замечает еписк. Михаил, показывает крайне нравственное загрубение и нераскаянность врагов Господа".

Вероятно, рассказ о смерти Иуды приведен в Евангелии не из интереса к предателю, а для того, чтобы еще раз подчеркнуть невиновность Иисуса. Иуда сам во всеуслышание заявил о том, что Иисус невиновен и что деньги, полученные им за предательство, греховны (Втор. 27:25). Вторая же причина – усугубить грех религиозных лидеров народа, которые в конце концов взяли эти деньги.

Ст. 3‑4 – Из этого стиха нельзя точно узнать, когда именно раскаялся Иуда: до того, как был распят Иисус, или после. В любом случае его раскаяние выразилось и на словах (он открыто объявил о своем грехе), и на деле (вернул деньги за предательство).

Употребленный здесь глагол «раскаялся» вызывал смущение в умах многих толкователей. Ведь из этого следовало, что Иуда мог быть прощен, а в это как‑то не хочется верить. Поэтому, с одной стороны, было приложено много усилий, чтобы подвергнуть сомнению искренность его раскаяния. Одни утверждали, что, поскольку евангелист употребил здесь глагол «метаме́ломай», а не «метаноэ́о», это якобы говорит об угрызениях совести, но не о настоящем раскаянии. Это неверно: Матфей и раньше дважды употребил этот глагол без каких‑либо изменений значения (ср. 21:29, 32). Кроме того, указывали на то, что самоубийство – непростительный грех. Но, как оказалось, в Писании нет ни одного места, где бы самоубийство ясно и недвусмысленно осуждалось и запрещалось. Еврейская традиция того времени тоже никак не высказывалась по этому поводу, а в некоторых случаях даже оправдывала самоубийство (например, Саула, Самсона, защитников Масады во время Иудейской войны). Господь сам решит конечную участь Иуды, и Его решение будет верным и вечным.

В отличие от Иуды, священники не испытывали никакого раскаяния и не согласились взять деньги назад. Ведь если бы они это сделали, это бы означало, что сделка расторгнута. Иуда оказался лишь пешкой в их игре. Он больше им не нужен.

Иуда сослужил нужную им службу, и теперь он потерял для них всякое значение. В ужасе своего мучительного исступления он проник в самый дверь священников, куда никто не смел вступать из непосвященных, и дрожащей рукой совал обратно кошелек с ценою крови невинного человека, лепеча несвязные упреки и мольбы. Но он скорее пробудил бы отзвук сострадания в гранитной мостовой храма, чем в этих закоснелых в своем фанатическом ожесточении сердцах. «Что нам до того? Смотри сам», – получил он сатанинский по своему бессердечию ответ.

Иудеи не могут выказать равнодушия — они ведь заплатили за "кровь невинную". Их попытка снять себя ответственность так же тщетна, как и Пилата (ст. 24).

Слово раскаявшись может иметь смысл как покаяния, так и отчаяния гордости.

Покаяние — это акт осознания человеком неправильности своих поступков, своей жизни. Оно всегда является определенной победой человека над своим «я», актом смирения перед Богом и людьми. Напротив, отчаяние гордости — это протест против очевидного провала своего «я», потеря того фундамента, на котором оно стояло. Об этом пишет преподобный Иоанн Лествичник: «есть отчаяние... которое бывает от гордости и возношения, когда падшие думают, что они не заслужили сего падения» (Лествица. Слово 26. 88).

Апостол Павел указал на закономерные последствия этих двух состояний человека: печаль ради Бога производит неизменное твердое покаяние к спасению, а печаль мирская производит смерть (2 Кор. 7:10). Это и произошло с Иудой.

Преподобный Иоанн Пророк, сподвижник Варсонофия Великого, так ответил на вопрос о покаянии Иуды: «Иуду тогда бы можно было считать покаявшимся, если бы он покаялся Господу, ибо сказано: шед, прежде смирися с братом твоим (Мф. 5:24), с тем, против которого согрешил, а не с иным. А он сделал еще хуже и, удалясь, погубил себя отчаянием, посему и не был принят» (Руководство к духовной жизни в ответах на вопросы учеников. Ответ 462).

Сознательное самоубийство — не случайный акт, совершаемый человеком в результате какого-то тяжелого события, ибо и у многих в жизни бывают трагедии, но лишь единицы так кончают жизнь. Оно является результатом всей духовной и нравственной жизни, взращенной на гордости. Поэтому, когда такому человеку вдруг открывается его моральное ничтожество, он не может этого вынести, не может смириться, и приходит в отчаяние, доходящее до самоубийства. Случай с Иудой-предателем — яркий пример именно такого психологического состояния.

Игумен Никон (Воробьев), комментируя публичное отречение от Христа профессора Ленинградской духовной академии протоиерея Александра Осипова (см. номер газеты «Правда» от 5 декабря 1960 года), писал: «Когда Иисус Христос, после насыщения пяти тысяч, стал говорить о хлебе жизни, многие отошли от него, потому что не могли принять Его слов. Они поступили честно. Их плотское мудрование не могло возвыситься до Духа Истины. Но Иуда не покинул Иисуса Христа, потому что носил ящик с деньгами и пользовался ими для себя. Он надеялся и на большее. Наравне с другими он ожидал воцарения Мессии со всеми выгодами для себя. Когда же узнал, что Иисус Христос не собирается на земле устроить Свое царство, узнал, что его ожидает смерть, то использовал для себя и это: он перешел в лагерь врагов Его, предал Христа и получил тридцать сребреников. Ведь все равно Ему умирать!

Недаром отрекающихся в настоящее время от Христа сравнивают с Иудой. Делается это не для оскорбления отпадших (они достойны великой жалости), а потому что в обоих случаях есть общее душевное устроение: без веры, а лишь по выгоде шли за Христом, по выгоде и продали. Однако предатели никогда и нигде не пользовались доверием, а тем более уважением. „Мавр сделал свое дело, мавр может уйти“» (Нам оставлено покаяние. Письмо 230).