Евангелие от Матфея, Глава 26, стих 62. Толкования стиха

Председатель Синедриона, Каиафа вызывает Его к ответу. Иисус продолжает молчать. Тогда оставили и эту меру.

Каиафа приступает к Нему торжественно с давно придуманным вопросом. Положительный ответ на это Иисуса должен решить судьбу Его. «Ты ли Христос, Сын Божий?»

На этот вопрос Иисус отвечал: Я – (ты сказал), и так как Иудеи непременно ожидали Мессию в явлении славы, то присовокупил еще яснейшее свидетельство Своего Божественного достоинства, указал на Свое славное пришествие, как предрек пр. Даниил. Следствием сего было только то, что первосвященник раздрал свои ризы, и Синедрион произнес единогласное осуждение Иисуса на смерть, как богохульника.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 221++

Таким образом, наскоро собранные лжесвидетели, несмотря на значительное число их, не дали синедриону желанных им доказательств виновности Иисуса. Все свидетели уже допрошены, новые не являются. Что делать? Где добыть их? Да и возможно ли из-за этого откладывать суд? Время уходит; надо спешить, чтобы проснувшийся утром народ не помешал осуждению. И вот, встает со своего председательского места Каиафа, выходит на середину судилища и обращается к Иисусу, все время молчавшему, с вопросом: «Что же Ты ничего не отвечаешь? Разве не слышишь, что они против Тебя свидетельствуют?» (Мк. 14:60).

Что же ничего не отвечаешь (ничесо-же ли отвещеваеши)? и пр. Первосвященник требует объяснения от Самого Господа, без сомнения, не потому, чтобы желал верить Ему, а более для того, чтобы в собственных Его словах уловить Его и найдти новое обвинение. Так заставляет предполагать весь ход дела по обвинению Господа (Мих.).

Затем к Иисусу обратился сам первосвященник с вопросом, почему Он не отвечает на выдвинутые против Него обвинения. Такое требование было противозаконным. Подсудимый не был обязан доказывать свою невиновность, это должны были сделать свидетели обвинения. То, что Иисус молчал, лишь подтверждало Его невиновность. Ср. также Пс. 38:12‑14 (37:13‑15) и Ис. 53:7.

Во второй раз первосвященник прямо спросил Иисуса: «Ты – Помазанник, Сын Бога? », –предварив этот вопрос клятвенной формулой: «Именем Бога Живого заклинаю Тебя ». Употребление клятвы должно было создать впечатление, что Кайафа намерен серьезно и справедливо исследовать дело. Хотя из Евангелия видно, что Иисус никогда не делал прямых заявлений о Своем мессианстве, поводом для такого вопроса, кроме сведений, возможно сообщенных Иудой, послужил вход Иисуса в Иерусалим и последовавшее за ним очищение Храма.

Долгое время среди ученых господствовало мнение, что в иудаизме титул «Сын Бога» не употреблялся в качестве мессианского и, следовательно, первосвященник не мог бы так сформулировать свой вопрос, а значит, перед нами слова, принадлежащие ранней Церкви. Сейчас, после обнаружения кумранских документов, такое утверждение перестало быть аксиомой, и есть достаточно оснований доверять евангелисту.

Сделана была попытка подвергнуть Обвиняемого перекрестному допросу. «Что же ничего не отвечаешь, что они против Тебя свидетельствуют», — вот подлинные слова первосвященника, повторенные в двух евангелиях (Мк. 14:60). Но Он молчал и не отвечал ничего (Мк. 14:61). Допрос был незаконный. Нельзя представлять это молчание следствием негодования на ошибки или на ложь обвинителей или на недобросовестность судей. Что обычные права всякого обвиняемого еврея представлялись уму Иисуса, это мы уже видели. Но чтобы Он надеялся как-либо избежать осуждения, или даже Он желал избежать этого при настоящем положении дела, на это нет никакого указания. Все повествования согласно показывают, что Он уже за несколько времени представлял приближение потрясающего конца своего земного поприща. Изречения, сказанные Им в предвкушении этого конца в течение предшествующих недель, и в особенности в предшествующий день, известны всем и обнаруживают высочайшее самообладание. Эта высота самообладания отличает Его и в этот решительный час. Неточные или злонамеренные пересказы о том, что Он говорил три года тому назад, теперь не обращали на себя его внимания. Он пришел в Иерусалим на смерть не по ошибке; и если мы непременно желаем составить себе некоторое представление о том, какие мысли занимали Его, когда Он безмолвствовал, то можем предположить, что Его занимало то зрелище, которое теперь было пред Его глазами. Вот, наконец, собрались пред Ними сыны дома Израилева в лице своего верховного совета и великого множества народа. Он всегда исповедовал Себя предназначенным и посланным на служение этому народу; теперь они встретились в последний раз; и все века прошедшей истории Израиля представились уму Того, Кто стоял здесь в ожидании Своего приговора.

***

И вопиющая лживость этих свидетельств становилась тем ярче и постыднее, что Узник безмолвствовал. Это красноречивое безмолвие, бывшее в такой разительной противоположности с окружающим шумом лжесвидетельств и наветов, разъярило первосвященника, и он, вскочив с своего председательского места и став посредине полукруговой палаты, как раз пред Христом, запальчиво спросил Его: «что Ты ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют»?

Евангелисты не дают ни малейшего повода думать, что и после этих неудачных показаний двух последних лжесвидетелей допрос еще продолжался. Теперь никто уже не осмеливался выступить в качестве обвинителя Господа Иисуса Христа. Судебный процесс был проигран, и Обвиняемого по закону должно было немедленно освободить. Но мы знаем, что это совершенно не входило в расчеты врагов Спасителя. В своих неоднократных собраниях синедрион давно уже решил пресечение деятельности, а если возможно, то и смерть Иисуса Христа Мф. 21:46; Мф. 26:3 и след.; Лк. 20:20; Ин. 7:30, 45; Ин. 8:40; Ин. 9:22; Ин. 11:47, 57.. Теперь настала минута, когда нужно было действовать, несмотря ни на что. Со своего председательского седалища поднимается Каиафа и, выступив на средину, сам обращается к Обвиняемому. «Что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?» Мф. 26:62; Мк. 14:60. – говорит он Господу Иисусу Христу. Но одно молчание было ответом на этот незаконный вопрос первосвященника. Разногласие в показаниях последних обвинителей так явно говорило против себя, что не нуждалось в возражениях со стороны Подсудимого, Который, по закону, открывал на суде свои уста только для своей защиты, а не для обвинения. Видя, что и таким путем нельзя достигнуть желаемой цели, первосвященник, против закона и совести, дает делу такую постановку, какой совершенно не знало древнееврейское судопроизводство. Так плохо сыгравшие свою роль свидетели теперь удаляются из залы заседания, где начинается, так сказать, «процесс при закрытых дверях» Если в зале и оставались некоторые члены, не согласные с мнением и желанием большинства, то лишение почетной судебной должности и отлучение от синагоги, каравшие разгласителя тайных совещаний синедриона (Sanhedr. fol. 31), служили достаточным ручательством за то, что они не выдадут тайну осуждения Господа Иисуса Христа..

Последние свидетели выставили против Иисуса Христа обвинение в хуле. Хотя их показания и не достигли своей цели, тем не менее хитрый первосвященник прекрасно понимал, что именно здесь должен лежать центр тяжести всего судебного процесса; потерять его значило потерять все дело. Не он один, а весь синедрион был хорошо знаком с образом поведения Иисуса Христа и Его речами. Его проповедь о Себе как о Христе и даже Сыне Божием, производившая сильное волнение в народе, не давала покоя верховному судилищу. Еще слишком живо помнилась Его речь в притворе Соломоновом в день обновления, после которой народная толпа схватилась за камни с целью саморасправы с Тем, Кто уж очень ясно исповедовал Себя Сыном Божиим. «Не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство, – кричала тогда эта разъяренная толпа, потерявшая, благодаря своим учителям, и малейшую способность понимать глубокий смысл речей Господа; – за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» Ин. 10:24–39.. Нетрудно было догадаться, что именно в эту сторону удобнее всего направить теперь дело. Но, стоя на почве юридических прав, Господь Иисус Христос считает незаконными допросы председателя и потому хранит молчание. Каким бы путем заставить Его говорить и именно повторить то же исповедание Себя Сыном Божиим?

Судьи ожидали, что Господь, отвечая на ложные показания, даст повод уловить Его в слове. Но он, по предречению древнего пророка, не отверзал уст своих и был безгласен, яко овча, ведомое на заколение, и яко агнец пред стригущим его (Ис. 53:7). И что мог бы сказать своим врагам Божественный Узник? время обличений прошло; оправдания не могли убедить тех, для коих неубедительны были знамения, а изъяснение таинственного смысла слов о воскресении, искаженных лжесвидетелями, было бы встречено неверием.

Молчание Божественного Узника смутило неправедных судей: они чувствовали всю несостоятельность показаний, сделанных против него, и между тем от самого обвиняемого не слышали ничего такого, на чем можно было бы основать обвинение. Тогда Каиафа встал, и, вышедши на средину, где стоял Иисус, сказал Ему: ничесоже ли отвещаваеши, что сии на Тя свидетельствуют? Иисус Христос продолжал молчать и не отвечал ничего: «ответ был бесполезен, когда никто не слушал, и когда суд их имел только наружный вид суда, в самом же деле был не что иное, как нападение разбойников» (свт. Иоанн Златоуст)

Так как для вынесения смертного приговора таких показаний было недостаточно, Каиафа спровоцировал нужное признание: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?»(Мф. 26:63). Это клятвенная форма, требующая от подсудимого ответа. Господь ответил утвердительной формулой, употребляемой на суде иудеев: «Ты сказал». И добавил: «…даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26:64). Ослепленные ненавистью к Спасителю, члены Синедриона увидели в ответе Христа богохульство: будучи Человеком, Подсудимый называет Себя Сыном Бога. В порыве негодования Каиафа разорвал свою одежду (хотя по Закону священникам были запрещены такие поступки – см.: Лев. 10:6) и воскликнул, обращаясь к судилищу: «Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! как вам кажется?»(Мф. 26:65–66). Сделав это, первосвященник невольно предсказал, что иудейское первосвященство будет уничтожено и достоинство его отойдет к священству новозаветному.

Синедрион же получил желаемое основание для смертной казни Христа: так по Закону Моисееву наказывалось богохульство. Но сам Синедрион не имел права казнить преступников, это право было у него отнято римской властью (описанная в седьмой главе Деяний апостольских казнь первомученика Стефана – это незаконный самосуд). Вынесенный Христу приговор нужно было утвердить у представителя Рима в Иудее – прокуратора Понтия Пилата. Связанного Христа отвели во двор. Остаток ночи Иисус терпел издевательства от слуг первосвященника: они плевали Ему в лицо, били по щекам и с насмешкой спрашивали: «Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?»(Мф. 26:68).