Евангелие от Матфея, Глава 25, стих 40. Толкования стиха

Своих последователей Господь называет «Своими братьями», как близких и сродных Ему по духу, по расположению, по страданиям; «меньшими» называет их потому, что они уничижены, что они - нищи, отвержены.

Понеже сотвористе единому сих и следующие (Мф. 25:40) Опять останавливаюсь пред зрелищем страшного явления Царя, которое начертывает Евангелие! Опять потрясается душа, прислушиваясь к страшным словам! Она как бы видит некоторым образом Самого Царя Небесного, грозно сидящего, как говорит Священное Писание, на престоле славы (Мф. 25:31), и величественный этот Престол, если только может быть престол, дающий место Невместимому, видит бесчисленные тьмы Ангелов, стоящих вокруг Царя; видит и Самого великого и грозного Царя, от неизреченной славы склоняющего взор на человеческое естество и на все поколения людей, когда-либо бывших от начала до времени этого страшного явления, — видит Царя, собирающего их к Себе, и по достоинству дел жизни каждому возвещающего суд: одним, которые в жизни избирали то, что право, дарующего стояние одесную, как сказано, а неправым и отверженным определившего жребий, соответственный делам их жизни; изрекающего тем сладкие и благие слова: Приидите, благословеннии Отца Моего (Мф. 25:34), а этим — ужасную и страшную угрозу: Идите от Мене, проклятии (Мф. 25:41). Страх прочитанного до того овладел моею душой, что ум мой, кажется, вполне занят самим предметом и, не чувствуя ничего настоящего, нимало не имеет времени обращать внимание на что-либо другое, подлежащее исследованию и рассмотрению в слове; хотя немаловажно и заслуживает немалого изыскания — узнать, например, то, как приидет Вечносущий. Се, Аз с вами, говорит, есмь во вся дни (Мф. 28:20); если же, как веруем, Он с нами есть, то как возвещается, что Он приидет, как бы не присущий ныне? Ибо если, как говорит апостол, о Нем бо живем и движемся и есмы (Деян. 17:28), то для Обдержащего все нет никакого способа местно отступить от тех, которых Он в Себе содержит, так, чтобы или ныне не быть Ему присущим обдержимым Им, или ожидать последних времен, чтобы прийти. Опять: какой престол у Бесплотного? Какое явление у Невидимого? Какой образ у Неописуемого? Как может быть изображен сидящим на Престоле Невместимый? Это и все подобное, как излишнее для настоящего времени, оставлю, а для общей пользы обращу, сколько могу, речь на то, каким образом не попасть нам в число отверженных. Ибо сильно, братия, сильно поразила мена угроза, и не отрицаю смущения моей души. Желал бы, чтобы и вы не презрительно относились к страху; ибо блажен муж, иже боится всех за благоговение (Притч. 28:14), а иже презирает вещь, презрен будет от нея (Притч. 13:13), говорит негде слово Премудрости. Итак, прежде чем наступит время беды, позаботимся, чтобы не испытать печалей. Каким же образом освободиться от этих страшных бед? Избрать тот путь жизни, который указало нам ныне слово Божие, — путь подлинно новый и живой. Какой это путь? Взалкахся... возжадахся... странен бех; и: наг, и болен, и в темнице... понеже сотвористе единому сих... менших, Мне сотвористе (Мф. 25:35-37, 40); потому и говорит: Приидите, благословеннии Отца Моего (Мф. 25:34). Чему это учит нас? Тому, что благословение — это следствие соблюдения заповеди, а клятва — нерадения в соблюдении заповедей. Возлюбим благословение и бежим клятвы; ибо нам предстоит свободно избрать или не избрать то или другое; к чему с усердием будем стремиться, то и получим. Итак, преклоним к себе Господа благословения, Себе вменяющего попечение наше о нуждающихся, особенно теперь, в настоящее время, когда для этой заповеди открывается обширное приложение. Много есть нуждающихся в необходимом, многие бедствуют и самим телом, будучи изнурены злою болезнию. Заботясь о них, постараемся улучить для себя благое обетование. Ясно же это говорю об обезображенных тяжкою болезнию; чем больше их болезнь, тем, очевидно, больше и благословение тем, которые совершили труд, предписанный заповедию. Итак, что же нужно делать? Не идти против распоряжения Святого Духа, а оно состоит в том, чтобы не чуждаться имеющих общее с нами естество и не подражать осужденным в Евангелии — разумею священника и левита, несострадательно прошедшим мимо нуждающегося в помощи несчастного, которого, как говорит повествование, полумертвым оставили разбойники (см.: Лк. 10:30-37). Если они виновны потому, что не обратили внимания на раны, покрывающие нагое тело, то как останемся безвинными мы, подражающие виновным? Видишь человека, от злой болезни получившего вид четвероногого, вместо копыта и когтей подвязавшего к ладоням деревяшки, отпечатлевающего необыкновенный след на человеческих путях. Кто бы по этому следу признал, что этими оттисками означил свой путь человек? Человек прямой по виду, взирающий на небо, получивший от природы руки, чтобы они служили его делам, — этот человек склоняется к земле, становится четвероногим, и малого только ему недостает, чтобы стать бессловесным. От тяжелого и прерывистого дыхания из его груди невольно слышится мычание, и он, осмелюсь сказать более, делается несчастнее самых бессловесных. Ибо эти бессловесные вид, полученный от рождения, по большей части сохраняют до конца, и ни одно из них от какого-либо подобного несчастия не принимает иного вида. А здесь как будто переменилась сама природа, является какое-то иное, а не то, которое привыкли видеть, живое существо; руки у него заменяют употребление ног, колена становятся ступнями; а естественные ступни и лодыжки или совершенно отпадают, или, подобно лодкам, снаружи прицепленным к кораблю, бесцельно и как попало влачатся. Итак, видя человека в таких обстоятельствах, ужели устыдишься родства с ним, не выскажешь сострадания к ближнему, но возгнушаешься несчастием и возненавидишь молящего о помощи, убегая при приближении его, как от нападения какого зверя? Однако ж ты должен бы благоразумно рассудить, что прикасается же к тебе, человеку, Ангел и, будучи бесплотным и невещественным, не гнушается тобою, облеченным плотию и кровию? Но что я говорю, Ангел! Сам Господь Ангелов, Царь небесного блаженства ради тебя стал Человеком и возложил на Себя эту зловонную и грязную плотяность вместе с облеченною ею душою, чтобы Своим прикосновением исцелить твои недуги. Ты же, будучи одного естества с болящим, бежишь своего ближнего! Нет, брат, да не увлекает тебя злая воля! Познай, кто ты и над кем произносишь приговор. Над людьми! Ты, человек, не имеющий в себе ничего особенного сверх общего всем естества. Не предупреждай будущего. Осуждая страдание, являющееся пока в чужом теле, ты тем самым произносишь неограниченный приговор над всем человеческим естеством. Но и ты, подобно всем, причастен этому естеству. Почему же никто из тех, кого ты видишь, не возбуждает в тебе сожаления? Видишь скитающихся людей: подобно животным, они рассеялись для отыскания пищи. Рубища, какими владеют, их одежда; палка в руках — это оружие, это и опора, да и та не пальцами держится, но какими-то ремешками привязана к ладоням. Дырявая котомка и кусок хлеба, испорченный плесенью и гнилью; эта котомка составляет для них очаг, дом, подстилку, кровать, кладовую, стол и все, что требуется для жизни. И ты не подумаешь о том, кто находится в таком положении? Человек, созданный по образу Божию, которому назначено господствовать на земле и иметь под своею властию, для служения себе, животных. Но он дошел до такого несчастия и так изменился, что внешний вид его возбуждает недоумение; он не носит на себе ясных признаков ни настоящего человека, ни другого какого-либо животного. Сравнишь ли его с человеком? Но человеческий образ отрицает подобное безобразие. Обратишься ли со сравнением к животным? Но и они не допускают подобия с тем, что видим. Нищие друг с другом только обращаются, собираются в кучу вследствие одинаковости страдания; составляя предмет отвращения для других, они по необходимости не гнушаются друг другом. Отовсюду изгоняемые, они, стекаясь друг к другу, составляют особый народ. Видишь ли нерадостных певцов, этот печальный и плачевный хор? Как они делают зрелище из своего безобразного тела, словно показывая какие редкости, показывают собирающимся вокруг них многоразличные болезни? Поэты печальных песней, певцы горьких песнопений, слагатели новой и жалкой трагедии, не чужими трагическими рассказами пользующиеся для изображения страданий, но своими собственными бедами наполняющие театральное представление! Какие изображения! Какие повествования! Какие рассказы от них слышим? Слышим, как они были отринуты родителями без всякой вины; как отгоняют их от общественных собраний, праздников и торжеств, как бы человекоубийц или отцеубийц, осужденных на вечное изгнание; они даже гораздо несчастнее этих последних, потому что человекоубийцам по переселении в другое место позволяют жить там с людьми, а те одни только бывают гонимы всеми повсюду, будто отъявленные всеобщие враги; их не считают достойными ни одного крова, ни общей трапезы; им не дозволено употреблять те же сосуды. И это еще не самое тяжелое: даже источники, общие для всех людей, не текут для них; даже реки считаются привлекающими осквернение от их болезни. Если собака своим кровожадным языком лакает воду, вода не считается отвратительною от прикосновения этого животного; если же приблизится к воде больной, то и вода тотчас объявляется негодною от этого человека. Вот что рассказывают они, вот на что плачутся! Потому-то по необходимости бросаются эти жалкие к ногам людей, умоляя всякого встречного. Часто плакал я при этом печальном зрелище, часто жаловался на самую природу и теперь при воспоминании об этом смущаюсь духом. Видел я жалостное страдание, видел зрелище, полное слез! На дороге лежали люди, лучше же сказать, не люди, но жалкие останки людей, имеющие нужду в некоторых знаках и удостоверениях, чтобы можно было поверить, что они были когда-то людьми. В них нет тех естественных признаков, по которым мы узнаем людей; они одни из всех ненавидят себя; одни проклинают день своего рождения и справедливо ненавидят этот день, положивший для них начало такой жизни. Эти люди стыдятся и называть себя этим общим всем именем, чтобы не оскорбить собою общего естества. Вечно в своей жизни бедствуя, они имеют постоянный повод для плача. Как ни взглянут на себя, всегда имеют побуждение плакать; недоумевают, какие части тела оплакивать, не существующие уже или оставшиеся; те ли, которые прежде истребила болезнь, или те, которые остаются для болезни; плакать ли о том, что видят на себе все это, или о том, чего даже и видеть не могут, лишившись от страданий зрения; о том ли, то должны рассказывать о себе это, или о том, что даже и рассказывать не имеют сил, потеряв от болезни голос; о том ли, что питаются такою пищею, или о том, что даже и ею не могут удобно пользоваться, потому что болезнь препятствует есть; о том ли, что чувствами имеют несчастие ощущать в себе то, что свойственно мертвецам, или о том, что лишились и самих чувств. Ибо где у них зрение? Где обоняние? Где осязание? Где прочие органы чувств, которые с постепенным распространением болезни поедает гниение? Вот почему скитаются они по всем местам подобно бессловесным, переходя туда, где более обилен корм, нося с собою, как путевые деньги для покупки пищи, несчастие и простирая всем свою болезнь вместо просьбы. По причине болезни имеют нужду в других, которые вели бы их, а по причине скудости опираются друг на друга; ибо, будучи болен, каждый сам по себе служит опорою другого, и все пользуются взаимно членами друг друга взамен недостающих. Не поодиночке являются; но и несчастие имеет некоторую мудрость в заботливости о жизни — в том, что они желают, чтобы их видели вместе. Ибо будучи и каждый сам по себе жалок, они, чтоб более возбудить сострадание людей, слагают вместе взаимные страдания, внося каждый свою печальную долю в общий запас, привлекая милосердие каждый особым каким-либо видом несчастия: один простирает искалеченные руки, другой показывает распухшее чрево, иной — изуродованное лицо, иной — отгнившее бедро; в какой части тела случится болезнь, ту, обнажая, и показывает. Что же? Ужели, чтобы ни в чем не погрешить против закона природы, достаточно только того, чтобы оплакивать эти страдания нашей природы, помогать болезни словами и приходить в сострадание при воспоминании о ней? Или нужно для нас и какое-либо дело, которое бы доказывало наше сочувствие и взаимную любовь? Ибо что живописные изображения по отношению к действительным предметам? То — слова, с которыми не соединены дела. Не в словах Господь полагает спасение, но в совершении дел спасения (см.: Лк. 6:46-49). Итак, нужно приняться нам самим за исполнение заповеди относительно них. И да не говорит кто-либо, что достаточно доставлять пищу нищим, удалив их куда-нибудь далеко от нашего жительства; такой образ мыслей не доказывает нимало милосердия и сочувствия, это всего лишь благовидный повод совершенно исключить несчастных людей из нашей жизни. Свиньям и собакам позволяем мы жить под одною с собой кровлею; охотник часто не отказывает щенку в своей постели; земледелец и поцелуями даже умеет приласкать тельца; но и это еще не все; путешественник собственными руками моет ноги осла, прилагает руку, очищает навоз и заботится о его ложе. Ужели признаем бесчестнее самых бессловесных однородного с нами и ближнего? Да не будет этого, братия. Да не падет такой приговор на людей. Дóлжно вспомнить, кто мы и над кем произносим суд. Над людьми! Мы люди, не имеющие пред ними никакого особого преимущества относительно общей с ними природы. Един бо вход всем есть в житие (Прем. 7:6); один для всех образ жизни, пища и питие; однообразна жизнедеятельность, одно устройство тела, один конец жизни. Все сложное приходит в разрушение; ничто, составленное из частей, не прочно в своем составе. Тело наше, наподобие пузыря, на малое время облекает наш дух; затем мы исчезаем, не оставив в жизни никакого следа кратковременного пребывания духа в нашем теле. Остается воспоминание на колоннах, камнях и в надписях; но и они не навек сохранятся. Помыслив это о себе, не высокомудрствуй, как говорит Павел, но бойся (Рим. 11:20). Неизвестно, не на себя ли самого навлекаешь суровость закона. Бежишь больного; в чем, скажи мне, вина его? В том ли, что в нем какой-то гнилостный сок от смешения желчи со влагою проник в кровь? Так бывает, если послушать врачей, исследующих свойства болезней. Но чем же преступен человек, если наше естество, будучи изменчивым и непостоянным, дошло до такого вида? Не видишь ли ты, что иной, пользуясь добрым здоровьем во всем прочем, часто страдает сыпью, или нарывом, или подобною болезнию, потому что в известной части тела возник жар больше надлежащего и от этого происходит болезненное воспаление, краснота и некоторое гнилостное разложение? Что же? Враждебно ли относимся к этой части тела? Напротив, все, что здорово в теле, обращаем на помощь заболевшей части. Итак, болезнь не гнусна, ибо в противном случае и в нас самих, когда болезнь поразила бы одну часть, то части здоровые чуждались бы служить болящей. Но какая же причина отдаляет нас от таких больных? Какая именно? Та, что мы не страшимся угрозы Сказавшего: Идите от Мене... во огнь вечный... понеже не сотвористе единому сих... ни Мне сотвористе (Мф. 25:41, 45). Если бы они знали все это, не думали бы о болящих, что их можно отталкивать от себя и почитать осквернением нашей жизни попечение о страждущих. Итак, если мы почитаем себя верными Возвестившему, то должны приняться за исполнение заповедей, без которых невозможно удостоиться уповаемого. В этом несчастном ты видишь пред собою и странника, и нагого, и нуждающегося в пище, и больного, и заключенного, и все, о чем говорится в Евангелии. Он ходит бесприютным, и нагим, и нуждающимся в необходимом вследствие причиненной болезнию бедности. Кто не имеет ничего и не в состоянии сделаться наемником, тот по необходимости совершенно лишен всего потребного для жизни. Он и узник, потому что окован болезнию. Ты имеешь возможность выполнить всю полноту заповедей и чрез человеколюбие, оказанное нищим, соделать должником своим Самого Господа всяческих (см.: Притч. 19:17). Зачем же восстаем против собственной жизни? Ибо не желать иметь своим сожителем Бога всяческих — значит не иное что, как быть злодеем для самого себя. Как чрез соблюдение заповеди человек водворяется с Богом, так чрез жестокосердие отдаляется от Него. Возмите, говорит, иго Мое на себе (Мф. 11:29); игом же называет Господь исполнение заповедей. Послушаем Повелевающего, станем подъяремными Христу, надев на себя иго любви. Не станем сбрасывать такое иго; оно благо; оно легко; оно не трет шеи подклонившего, но гладит ее. Посеем о благословении, как говорит апостол, чтобы и пожать о благословении (2 Кор. 9:6). Многоплодный колос произрастает из такого сеяния. Обилен посев заповедей Господних; высоки произрастения благословения. Хочешь ли узнать, до какой высоты простирается рост этих произрастений? Он касается самых высот небесных. Ибо что ни сделаешь для них, того найдешь плод в сокровищницах небесных. Не будь недоверчив к сказанному; не думай, что можно пренебрегать их дружбою. Рука изувечена, но она сильна подать тебе помощь; нога не годна, но не препятствует им востекать к Богу; глаз утрачен, но они видят душою незримые блага. Итак, не презирай безобразие тела. Подожди немного — и увидишь то, что невероятнее всякого чуда. Ибо что свойственно текучему естеству, то не навсегда останется таким, но когда душа освободится от сплетения с тленным и земным, тогда воссияет собственною красотою. Доказательство же — это то, что после теперешней жизни не возгнушался рукой нищего роскошный богач, но прося, чтобы пораженный некогда гниением палец бедного услужил ему каплею воды, желал самым языком облизать влагу, оставшуюся на пальце нищего (см.: Лк. 16:19-25). Он, конечно, не пожелал бы этого, если б что-нибудь отвратительное усматривал и в чертах души, как некогда в теле. Сколько, по всей вероятности, было напрасных сожалений о прошлом у богача в этой изменившейся жизни! Каким счастием почитал он несчастие нищего в этой жизни! Как порицал свой жребий, как будто он уделен был богатому на гибель души! А если бы можно было ожить, то в числе каких людей он пожелал бы снова быть? В числе ли благоденствующих в этой жизни или в числе несчастных? Нельзя не видеть, что он предпочел бы жребий несчастных; ибо просит, чтоб кто-либо из мертвых был послан вестником к братьям, чтобы и они, заразившись надменностию богатства, скользя по гладкому пути удовольствия в плотских наслаждениях, не унеслись бы в адскую пропасть. Почему не умудряемся подобными повествованиями? Почему не упражняемся в этой прекрасной купле, которую советует нам апостол: Ваше избыточествие, — говорит он, — во онех лишение (2 Кор. 8:14), чтобы избыток их облегчения в жизни, последующей за земной, был достаточен и вам для спасения. Если хотим получить нечто полезное там, то предварительно доставим потребное им здесь; если желаем получить облегчение после этой жизни, упокоим их теперь; если желаем, чтобы они приняли нас в вечныя кровы (Лк. 16:9), примем их в наши. Если желаем, чтобы они уврачевали язвы наших грехов, то и мы сами должны сделать то же по отношению к телам удручаемых болезнию: Блажени милостивии: яко тии помиловани будут (Мф. 5:7). Но, быть может, кто-то скажет: заповедь хороша для последующего времени, но в настоящее дóлжно беречься передачи и сообщения болезни, и поэтому, чтобы не претерпеть чего-либо нежелаемого нами, нужно избегать приближения к больным. Это всего лишь слова, предлоги, домыслы, благовидные предлоги для нерадения о заповедях Божиих. На самом деле все не так; никакого нет страха в исполнении заповеди. Никто злом да не врачует зло. Сколько людей, которые от юности до старости посвятили себя служению нищим; и это попечение нисколько не повредило естественному благосостоянию их тела! Да и как такое могло бы быть. Хотя некоторые болезни, несносные, зависящие от внешних причин, происходящие от несвежести воздуха или воды, кажутся многим опасными и переходящими от ранее зараженных к тем, кто приближается к ним, но я не думаю, чтоб и там болезнь производила такую же болезнь в здоровом; причина, почему болезнь от зараженных передается прочим, заключается в общем поветрии, которое производят сходные болезни. Здесь же, поскольку образование такой болезни зависит от внутренних причин и подвергается человек порче крови от излияния в нее вредных соков, болезнь ограничивается болящим. От больных болезнь не переходит к здоровым. Итак, если исполнение заповедей приносит такую пользу, что чрез это нам уготовляется Царство Небесное, а вреда для тела пекущихся о больных не происходит никакого, то что же еще препятствует исполнению заповеди любви? Говоришь, трудно победить естественное отвращение, которое возбуждается во многих при таком зрелище? Хорошо, соглашусь с твоими словами, что трудно. Но на что же другое из того, что совершается по добродетели, укажешь как на нетрудное? Много пота и труда предписал закон для достижения уповаемого на небе, и нелегкий путь к жизни вечной указал людям, отовсюду стеснив его трудными и суровыми подвигами жизни; узок и тесен путь, вводяй в живот, говорит Священное Писание (Мф. 7:14). Что же? Должны ли мы пренебречь надеждою благ, потому что стяжать их нелегко? Спросим у юности, не трудным ли для нее кажется целомудрие, не желательнее ли вместо воздержного образа жизни бесстыдно предаться чувственным влечениям? Неужели мы станем держаться того, что приятно и легко, и колебаться при избрании суровой добродетели? Не это предполагает Законодатель жизни, возбранивший идти в жизни путем широким, покатым и пространным; ибо внидите, говорит, путем тесным (Мф. 7:13-14). Итак, да не будет речи о том, трудно ли дело, которое дóлжно исполнить, но поведем речь о том, полезно ли оно для совершающих. И если польза от него велика, то ради пользы дóлжно не обращать внимания на трудность; трудное вначале, со временем, силою привычки, сделается приятным. К сказанному нами дóлжно присовокупить и то, что даже в этой жизни сочувствие к несчастным полезно для здоровых. Ибо для всех благоразумных милосердие есть прекрасный залог, который мы вверяем другим при их несчастиях. Поскольку одна природа управляет всем человечеством и никто не имеет прочного ручательства в постоянстве своего благополучия, то постоянно дóлжно помнить евангельское увещание: Елика аще хощете, да творят нам человецы, то творите и им (Мф. 7:12). Итак, пока благополучно плаваешь, простирай руку потерпевшему крушение; одно для всех море, одни бури, одни мятущиеся волны; подводные камни, утесы, скалы и прочие опасности житейского мореплавания одинаково страшат плавателей. Пока ты не страдаешь, пока безопасно переплываешь море жизни, не проходи немилосердно мимо потерпевшего крушение. Кто порукою тебе в постоянстве благополучного плавания? Ты не достиг еще пристани успокоения. Жизнь твоя еще не дошла до берега; еще ты носишься по морю жизни. Каким выкажешь себя к потерпевшему несчастие, такими готовишь себе и сопутников твоего плавания. Да устремимся все мы к пристани упокоения, благополучно направляемые в предлежащем нам житейском плавании Духом Святым! Да будет присуще нам делание заповедей и кормило любви! Верно направляемые ими, мы достигнем земли обетованной, где находится великий град, которого художник и зиждитель есть Бог наш, Коему слава и держава во веки веков. Аминь.

Он говорит им: «Аминь глаголю вам, понеже сотвористе единому сих братий Моих менших, Мне сотвористе»: «меншим» – называя по причине убогости и незначительности положения, «братом» же – потому, что и Сам Он таким образом (в бедности) жил в плоти на земле.
*** Спрашивается здесь: почему Он упомянул только милостыню, ради которой дал благословение и наследие Царства? – Но для слушающих с разумением – ясно, что не только одну ее Он упомянул; ибо деятелей ее Он выше наименовал «овцами», и этим наименованием засвидетельствовал им их подобие Ему и всякую добродетель, а также и то, что они постоянно были готовы ради добра идти на смерть, как и Сам Он, как написано, «яко овча на заколение ведеся и яко агнец пред стрегущим его безгласен» (Ис. 53:7). И вот таким-то людям Он в добавление громко свидетельствует благотворение: ибо тому, кто имеет наследовать оное вечное Царство, оно должно быть присуще, как проявление и плод любви и как бы некая, лежащая над всем глава всех добродетелей; что Господь явил и чрез притчу о десяти девах.

Царем назвал Себя Самого, так как все подчинено Его власти. Понеже, т. е. насколько. Братьями назвал бедных или потому, что Сам Он воспринял их природу и унижение, или потому, что они переносили одинаковую с Ним бедность.

Если затрудняется делом брат твой, раздели с ним труд, чтобы сподобиться тебе в оный день услышать от Господа: «Что сделал ты «единому сих братии Моих менших», то для Меня сделал». Кто нерадит о немощных, тот прогневляет Учителя, и кто радуется падению брата своего, тот подвергается гибельному падению.

Святые иноки постоянно помнили слова Христовы: Аминь глаголю вам; еже сотвористе единому сих братии Моих менших, Мне сотвористе. Не входили они в рассматривание, достоин ли ближний уважения или нет; не обращали они внимания на множество и очевидность его недостатков: внимание их обращено было на то, чтоб не скрылось от них каким-нибудь образом понятие, что ближний есть образ Божий, что поступки наши относительно ближнего Христос принимает так, как бы они совершены были относительно Его. Ненавидит такое понятие гордый падший ангел и употребляет все меры, чтоб незаметным образом похитить его у христианина. Несродно это понятие плотскому и душевному мудрованию падшего человеческого естества, и нужно особенное внимание, чтоб удержать его в памяти. Нужен значительный душевный подвиг, нужно содействие Божественной благодати, чтоб усвоить это понятие сердцу, поврежденному грехом, чтоб иметь его непрестанно в памяти при сношениях с братиею. Когда же это понятие, по милости Божией, усвоится нам, тогда оно сделается источником чистейшей любви к ближним, любви ко всем одинаковой. Причина такой любви одна — Христос, почитаемый и любимый в каждом ближнем.
*** См. Мф. 25:34

Для нас легко понять (libera est intelligentia), что во всяком бедном Христос, алчущий насыщается, жаждущий - напояется, странствующий - вводится под кровлю, нагой - одевается, больной - посещается и заключенный в темницу получает утешение в собеседовании. Но из следующих слов: Коль скоро вы сделали это одному из этих братии Моих меньших, то сделали и Мне, мне кажется, следует, что это сказано не о бедных вообще, а о тех, которые - нищи духом, и простирая руку к которым Он сказал: Матерь Моя и братья Мои суть слушающие слово Божие и исполняющие егоМк. 3:34-35; Лк. 8:21..

С любовью к Богу сама собою соединяется и любовь к ближнему, потому что, кто любит Бога, тот не будет презирать брата своего, не будет предпочитать богатства своему сочлену, но будет делать ему всякое добро, воспоминая о Том, Кто сказал: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». Помышляя, что услуги, оказанные ближнему, сам Господь всяческих усвояет Себе, он будет делать все с великим усердием, покажет в милосердии всю свою щедрость, взирая не на убожество являющегося к нему человека, а на величие Того, Кто сделанное для убогих обещает усвоить Себе самому. Не оставим же без внимания, прошу вас, этой пользы душ наших, этого врачевства для язв наших. Это врачевство окажет нам наиболее пользы: оно так закроет раны души нашей, что не останется никакого следа, никакого знака их. По отношению к телесным ранам это невозможно, потому что хотя бы тысячи лекарств, составленных врачами, приложит кто-либо к своей ране, непременно остается на теле рубец; и это так должно быть, поелику тут врачуется тело. Но здесь, когда врачуется душа, то всякий, если окажет собственное доброе расположение, испытывает большую перемену к лучшему, все струпья исчезают, как прах от сильного ветра. Священное Писание преисполнено такими примерами. Так блаженный Павел из гонителя сделался апостолом и тот, кто сперва разрушал Церковь, потом стал ее невестоводителем.

αποκριθείς aor. pass. part, (dep.), см. ст. 37. έρεί fut. ind. act., см. ст. 34. εφ' όσον насколько касается (EGT). έποιήσατε aor. ind. act. от ποιέω делать, ένί dat. masc. sing, от εις один. Indir. obj. έλαχίστων gen. pl. superl. от μίκρος caмый меньший.

В некоторых еврейских апокалиптических текстах говорится, что народы будут судимы за то, как они относились к Израилю. В Библии Бог также судит людей за то, как они относились к бедным. Но, учитывая использование слов «братья» или «сестры» (12:50; 28:10; греч. понятие «собратья» может включать и мужчин, и женщин) и, возможно, «меньшие» (5:19; 11:11; ср.: 18:4; 20:26; 23:11) в других местах у Матфея, можно предположить, что данный отрывок относится к принятию вестников Христа. Такие миссионеры нуждались в крове, пище и помощи в случае заключения под стражу, а также в содействии в других обстоятельствах в ходе преследований (см. коммент. к 10:11 — 14). Принимая их, люди тем самым принимали Самого Христа. Суду над всеми народами, таким образом, должно было предшествовать возвещение "Царствия среди них (24:14).

Ничто так легко не ведет к праведности, ничто так не способствует обожению и приближению к Богу, как сострадание, оказываемое тем, кто нуждается в нем, от души, с удовольствием и радостью. Ибо, если Слово Божие показало, что Бог нуждается в благодеянии: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих менших, то сделали Мне, тогда тем более Бог, сказавший это, подлинно явит могущего благотворить и благотворящего богом по благодати и сопричастию, поскольку такой человек благоподражательно воспринял свойство и действие Его благодеяния. И если Бог обнищал, снисшедши ради нас, и сострадательно воспринял в Себя скорби каждого, и до скончания века сего по Благости Своей всегда таинственным образом состраждет, соразмерно скорбям каждого, то ясно, что тем более будет богом тот, кто, подражая Богу, своим человеколюбием боголепно врачует скорби скорбящих и, согласно спасительному Промыслу, являет в своей любви к ближнему такую же силу, какая свойственна Богу.

С неизреченной любовью воззрит на избранных Своих Господь Судия: и царь скажет им: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из малых сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. "На эти слова, написанные в Евангелии, — говорит святитель Филарет, ты можешь смотреть, как на заемное письмо, которым Господь признал Себя должным тебе во всем, что ты подал, или что благотворительно сделал нуждающемуся ближнему. Владыка мира, без сомнения, не имел нужды в этом ничтожном займе, не только для Себя, но и для тех, для которых делает его: но такова дивная благость Его, что он уничижает Себя до образа твоего должника, чтобы привлечь тебя к благотворению и через благотворение к блаженству. Он занимает у тебя безделицы, прах, тлен, которые ты называешь земными благами, чтобы иметь случай, без оскорбления Своего правосудия, платить тебе истинным благом, нетлением, блаженством, с такой лихвой, которой ты никогда исчислить не сможешь." Господь называет бедных Своими братьями, говорит Никифор, архиепископ Астраханский, потому что и Он преискренне приобщился нашей плоти и крови, Он был Человеком, освятил естество человеческое: "потому Он не стыдится называть их братьями, говоря: возвещу имя Твое братьям Моим" (Евр. 2:11). Он называет их меньшими братьями ради униженности их состояния, как и Сам он "смирил Себя, был послушным даже до смерти; и смерти крестной" (Флп. 2:8). "Какой это краткий путь, говорит святитель Филарет, и как далеко достигает! Какой тихий, пеший ход, и как высоко возводит, быстрее колесницы! С мыслью о Христе ты подаешь кусок хлеба и тебе даруется право на царство; одеваешь нагого тленной одеждой, и благодать отдаривает тебе нетленной ризой правды; идешь встречать странника, навестить больного или узника, и теми самыми шагами идешь на правую сторону грядущего во славе Христа Судии, в собор благословенных Отца Небесного. Если с любовью утешаешь нищего и благотворишь ему, то хотя мало и ничтожно, однако же споспешествуешь Господу хранить и спасать нищего. Вот каким образом твое благотворение нищему переходит ко Господу. Спасенный великим Спасителем, ты сам становишься орудием спасения и так сказать — малым спасителем для малых сих, и, если не смело сказать, некоторым образом благодетелем своего Спасителя, ибо Он сказал: "так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне." Впрочем, этот благословенный жребий может принадлежать только тому, кто поступает осмотрительно, с рассуждением. Дело благотворения, сделанное без рассудительного и сердечного участия к бедствующим, есть дело без души. Углубите мысль в слово Судьи мира: "так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне." Если вы творите добро несчастному потому, что видите в нем жалкое существо и это есть дело естественного сочувствия. Но чтобы это дело было духовно добрым, достойным Христа, вы должны видеть в бедствующем меньшего брата Его. При таком воззрении сердце христианина скажет ему: какое счастье для тебя, что твоя благодарность и любовь ко Христу может проявиться на том, кого Он называет Своим меньшим братом! Поскольку для тебя Христос от превыспреннего небесного престола нисшел на землю, и даже до ада, провел на земле тягостную человеческую жизнь, пострадал и умер: ты ли не снидешь к меньшему брату Его, в какую бы глубину бедствия и унижения он ни был повержен? Не сладостно ли будет для тебя, не только твоим избытком восполнить его лишения, но и самому понести лишение для него, и пострадать самому, чтобы облегчить его страдания? Итак, чтобы дела человеколюбия были чисты, достойны Господа, благотворны, надобно, чтобы они в лице человека были сделаны Самому Господу." Иной может подумать: на страшном суде Господь взыщет только дела милосердия, значит, для спасения не нужны другие подвиги, не нужны, пост, молитва, труды покаяния... Не обольщай себя такой мыслью — она от врага искусителя. Помни, что дела милосердия только тогда и будут Богу приятны и для тебя спасительны, когда ты будешь их совершать в глубоком смирении сердца, не будешь видеть цены этого добра, как и праведники на суде Божием сами удивятся: за что их милует праведный Судья? Если же ты будешь сам давать цену своим добрым делам, то знай, что тогда они потеряют всякую цену в очах Божиих. Значит, чтобы научиться истинному христианскому милосердию, за которое можно ожидать и себе милосердия Божия, научись прежде нищете духовной, оплачь свои грехи, соделай сердце кротким, возжелай всем сердцем правды Божией и оправдания во Христе, и только тогда будешь способен приносить Богу дела милосердия несомненно спасительные. "Неужели, говорит святитель Филарет, найдутся люди, которых не привлечет это легкий и приятный путь, которые обленятся идти по нему? Несчастный опыт показывает, что это почти обыкновенно у немалого числа людей. О, бедные странники земли! Куда же мы идем, если не идем путем милосердия христианского к милосердию Христову? Ведь перед нами только два пути: путь приближения ко Христу и путь отдаления от Него."

«Сих братьев Моих меньших»: Господь удостаивал истинных последователей своих называть своими братьями, как близких Ему по духу, по расположениям, по страданиям (ср. прим. к Мф. 12:50, Евр. 2:11). — «Меньших»: бедных, несчастных, угнетенных, смиренных. «Потому они меньшие братья, что нищи, что отвержены; таковых Он в особенности призывает в свое братство, т.е. незнаемых, презираемых» (Злат., ср. Феофил.). — «Сделали Мне»: единение Господа с истинными его последователями есть самое тесное (ср. Ин. 15:4-6, Еф. 5:23-32, 1 Кор. 6:15), единение веры и любви, духа и действий. Потому сделанное ближним или Его последователям Он относит к Себе, и награждает как бы за сделанное Ему самому (ср. Мф. 10:40-42).

Смотрительне же Богочеловек тако смиренно говорящих представляет праведников, да мы научимся, что бедный представляет Божественное Его лице. Мы что токмо оказываем бедному, оказываем Самому Христу: аминь глаголю вам, понеже сотвористе единому сих братий Моих менших, Мне сотвористе. Виждь же, коль выразительно сие подтверждает: аминь глаголю вам! Так, как вам известную и несомнительную представляю вещь, что, ежели что оказали единому из братий Моих меньших, то Мне оказали. Называет же бедных братиею для того, понеже дети приобщишася плоти и крови, и Той приискренне приобщися техже (Евр. 2:14). Что значит сие? Понеже Сам был человеком, и человеческое естество освятил, той ради вины не стыдится нарицати братию их, глаголя: возвещу имя Твое братии Моей (Мф. 25:11, 12). Меньшими же — или ради несовершенства плотской их дебелости, либо ради уничиженности состояния их, якоже и Сам смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2:8). Но доселе Господь говорил о праведниках: внемлем же, какое дал Он решение и грешникам.

Долг имеем все мы люди, и верные и неверные, и малые и великие, большое иметь в настоящей жизни внимание и тщание: неверные — чтоб познать истину и уверовать в Творца и Устроителя всяческих Бога, верные — чтоб добре жительствовать и Богу угождать во всяком деле добром и слове благом, малые — чтоб слушаться великих, Господа ради, великие — чтоб иметь меньших как детей родных, по заповеди Господа, Который говорит: понеже сотвористе единому сих братий моих меньших: Мне сотвористе (Мф. 25:40). Ибо Господь сказал сие не относительно одних бедных и тех, которые не имеют телесной пищи (как думают иные), но сказал относительно и всех других братий наших, которые не алчбою хлеба томятся, но алчбою слышания словес Господа и делания заповедей Его, так как заповедь Его есть жизнь вечная. Сколько душа честнее тела, столько же пища душевная необходимее пищи телесной. И думаю, что Господь более о душевной пище сказал: взалкахся, и не дасте Ми ясти: возжадахся и не напоисте Мене (Мф. 25:42), нежели о телесной и тленной, так как Сам же Он говорил прежде: Мое брашно есть, да сотворю волю Пославшаго Мя (Ин. 4:34). Воля же пославшего Его Отца есть спасение человеков. И поистине Христос алчет и жаждет, то есть крайним и неудержимым желанием желает единого спасения всех человеков. Спасение же человеков есть удаление от всякого греха, какового удаления от греха невозможно справить без делания добродетелей и исполнения всех заповедей. Следовательно, когда исполняем мы заповеди Христовы, тогда питаем и насыщаем Христа, Господа всякой твари. И святые отцы наши говорят, что как злыми делами нашими питаются демоны и получают силу воевать против нас, а нашим удалением от зла они истомляются алчбою и обессилевают; так и Христос, обнищавший нашего ради спасения, питаем бывает нами, когда творим заповеди Его, и оставляется в алчбе, когда не творим воли Его. Это узнать и в этом удостовериться можем мы из самой жизни и деяний святых. Оставлю прочих, ибо их много, паче песка морского, — сказанием об одном лице, об одной святой постараюсь удовлетворить любовь вашу. Без сомнения вы слышали о жизни преподобной Марии Египетской, о которой не другой кто поведал, а сама она, равноангельная. В исповеди своей она говорила: я была крайне бедна, и хотя много раз иные давали мне мзду за грех, но я не брала, не потому чтоб была богата, — я ничего не имела, — но чтоб таким образом привлечь к себе больше любителей. Когда взошла она на корабль, чтоб плыть в Иерусалим, то не имела чем заплатить за место на нем и чем питаться во время плавания. Когда в Иерусалиме, дав обет Пречистой Богородице обратиться ко Господу, положила она удалиться в пустыню, то, получив от одного христолюбца две монеты, купила на них три хлебца, с чем и перешла Иордан реку, и пребыла с того времени в пустыни до конца жизни своей, не видев ни одного человека, кроме одного Зосимы. И вот она ни алчущего не напитывала, ни жаждущего не напаивала, ни нагого не одевала, ни странного не упокоивала, а паче делала все противное тому, и многих ввергла в ров погибели, увлекая их на грех. Каким же теперь образом она имеет спасена быть и внити в царство небесное вместе с милостивыми, когда ни богатства не оставила, ни имения не раздала бедным, ни милостыни не подавала никакой, а паче была причиною погибели неисчетному множеству людей? — Так видишь ли, что если мы скажем, что милостыня творима бывает только деньгами и пищею телесною, и что ею питаем бывает от нас Христос, и что только таким образом, то есть телесно питающие, напаяющие и всячески упокаивающие Его, спасутся, а те, которые по бедности не делают этого, пойдут в муку, то из этого выйдет нечто крайне неуместное, будут изгнаны из царствия Божия многие святые. Но не так есть дело, не так. Все вещи, сущие в мире сем, создал Бог обще для всех людей, как-то: солнце, от коего получаем свет, воздух, коим дышим, пастбища для скотов в лугах и на горах и другое, все обще всем, чтоб каждый пользовался тем на свою потребу, а не завладевал, как господин. Но привзошло в жизнь нашу, как тиран какой, любоимание, и то, что Господь Бог дал обще для всех, разделило одним рабам своим, состоящим в его власти, иным таким способом, другим — другим, обгородив участки оградами и башнями, с вратами и запорами, а прочих всех лишило пользования благами, кои Бог дал обще всем. И говорит еще оно, развращенное: я госпожа всего и всем владею, все мое, а не обще, и спорит, будто оно никого не неоправдывает. А слуги и угодники этой тиранки, то есть любоимания, бывают обыкновенно не господами и владыками тех вещей и денег, а их рабами и стражами. Как же теперь могут быть сочтены милостивыми, питателями Христа, делающими дело, достойное награды те, которые малость некую иждивают из так зле собранных денег и вещей, или хоть и все раздадут бедным, по страху мук или в надежде получить в тысячу раз больше розданного, или от стыда пред самыми теми бедными людьми, которых так много всегда презирали и обижали? Нет, не будут они сочтены милостивыми, ни питателями Христа, ни сделавшими дело, достойное воздаяния. Но, как я часто говорю, им надобно до конца жизни своей каяться, плакать и стенать и прочие совершать дела покаяния, за все вещи, которые они удерживали столько времени в своей власти, не давая ими пользоваться братиям своим в нуждах их.

КОГДА МЫ ВИДЕЛИ ТЕБЯ СТРАННИКОМ, И ПРИНЯЛИ? ИЛИ НАГИМ, И ОДЕЛИ? КОГДА МЫ ВИДЕЛИ ТЕБЯ БОЛЬНЫМ, ИЛИ В ТЕМНИЦЕ, И ПРИШЛИ К ТЕБЕ? С неизреченной любовью воззрит на избранных Своих Господь Судия: И ЦАРЬ СКАЖЕТ ИМ В ОТВЕТ: ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ: ТАК КАК ВЫ СДЕЛАЛИ ЭТО ОДНОМУ ИЗ СИХ БРАТЬЕВ МОИХ МЕНЬШИХ, ТО СДЕЛАЛИ МНЕ. "На эти слова, написанные в Евангелии, - говорит святитель Филарет, - ты можешь смотреть, как на заемное письмо, которым Господь признал Себя должным тебе во всем, что ты подал, или что благотворительно сделал нуждающемуся ближнему. Владыка мира, без сомнения, не имел нужды в этом ничтожном займе не только для Себя, но и для тех, для которых делает его; но такова дивная благость Его, что Он уничижает Себя до образа должника твоего, чтобы привлечь тебя к благотворению и через благотворение к блаженству. Он занимает у тебя безделицу, прах, тлен, которые ты называешь земными благами, чтобы иметь случай без оскорбления Своего правосудия платить тебе истинным благом, нетлением, блаженством, с такой лихвою, которую ты никогда исчислить не возможешь". "Господь называет бедных Своими братиями, - говорит Никифор, архиепископ Астраханский, - потому что и Он преискренне приобщился нашей плоти и крови, Он был Человеком, освятил естество человеческое, поэтому Он не стыдится называть их братиями, говоря: возвещу имя Твое братиям Моим (Евр. 2:11). Он называет их меньшими братиями ради уничиженности их состояния, как и Сам Он смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной (Флп. 2:8)". "Какой это краткий путь, - говорит святитель Филарет, - и как далеко достигает! Какой тихий, пеший ход, и как высоко возводит, быстрее колесницы! С мыслью о Христе ты подаешь укрух (ломоть, кусок) хлеба и тебе даруется право на Царство; одеваешь нагого тленной одеждой, и благодать отдаривает тебе нетленно ризой правды; идешь встречать странника, навестить больного или узника, и теми же самыми шагами идешь на правую сторону грядущего во славе Христа Судии, в собор благословенных Отца Небесного. Если с любовью утешаешь нищего и благотворишь ему, то хотя мало, хотя ничтожно, однако же споспешествуешь Господу хранить и спасать нищего. Вот каким образом твое благотворение нищему переходит ко Господу. Спасенный великим Спасителем ты сам становишься орудием спасения и, так сказать, - малым спасителем для малых сих, и, если не дерзновенно сказать, некоторым образом благодетелем своего Спасителя, ибо Он сказал: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Впрочем, этот благословенный жребий может принадлежать только тому, кто поступает осмотрительно, с рассуждением. Дело благотворения, сделанное без рассудительного и сердечного участия в бедствующем, есть тело без души. Углубите вашу мысль в слово Судии мира: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Если вы творите добро несчастному потому, что видите в нем жалкое существо, то вы делаете дело естественного сочувствия. Но чтобы ваше благотворительное дело было духовно доброе, достойное Христа, вы должны видеть в бедствующем меньшего брата Его. При таком воззрении сердце христианина конечно скажет ему: какое для тебя счастье, что твою благодарность и любовь ко Христу можешь проявить на том, которого Он называет Своим меньшим братом! Поскольку для тебя Христос от превыспреннего небесного престола нисшел на землю, и даже до ада, провел на земле тягостную человеческую жизнь, пострадал и умер, ты ли не снидешь к меньшему брату Его, в какую бы глубину бедствия и уничижения он ни был повержен? Не усладительно ли для тебя будет не только твоим избытком наполнить его лишение, но и понести самому лишение для него и пострадать самому, чтобы облегчить его страдания? Итак, чтобы дела человеколюбия были чисты, достойны Господа, оправдательны, блаженнотворны, для этого надобно, чтобы они в лице человека были сделаны Самому Господу". Иной может подумать: на Страшном Суде Господь взыщет только дела милосердия; значит, для спасения не нужны другие подвиги: не нужен пост, молитва, труды покаяния... Не обольщай себя, возлюбленный, такой мыслью: она от врага искусителя. Помни, что дела милосердия только тогда и будут Богу приятны и для тебя спасительны, когда ты будешь совершать их в глубоком смирении сердца, так что и сам ты их за добро не станешь считать, не будешь видеть цены этого добра, как и праведники на суде Божием сами удивятся: за что их милует праведный Судия? Если же ты будешь сам давать цену своим добрым делам, то знай, что тогда они потеряют всякую цену в очах Божиих. Значит, чтобы научиться истинно христианскому милосердию, тому милосердию, за которое можно ожидать и себе милосердия Божия, научись прежде нищете духовной, оплачь свои грехи, соделай свое сердце кротким, возжелай всем сердцем правды Божией и оправдания во Христе, и только тогда будешь способен приносить Богу дела милосердия несомненно спасительные. "Неужели, - говорит святитель Филарет, - найдутся люди, которых не привлечет этот легкий и приятный путь, которые обленятся идти по нему? Рассудок готов на это отвечать, что это невероятно, а несчастный опыт говорит, что это почти обыкновенно у немалого числа людей. О, бедные странники земли! Куда же идем мы, если не идем путем милосердия христианского к милосердию Христову? Ведь перед нами только два пути: путь приближения ко Христу и путь удаления от Него".

Называет меньшими братьями или учеников Своих, или всех вообще бедных, так как всякий бедный уже потому самому брат Христа, что Христос проводил Свою жизнь в бедности. Заметь здесь правосудие Божие, как Господь восхваляет святых. Заметь и благомыслие их, как по скромности они не признают себя питавшими Господа. Но Господь относит к Самому Себе то, что сделано ими для бедных.

Дайте любви Христовой располагать делами вашего служения. Она во-первых сделает для вас то чудо, что ваше служение страждущим ближним превратит в служение Самому Иисусу Христу, Который дал ей на то полномочие, когда сказал: понеже сотвористе единому сих братий Моих менших, Мне сотвористе (Мф. 25:40). Чтo же может быть выше и сей, хотя еще тайной, почести, чтo более сего, хотя и сокровеннаго, блаженства, чтo сладостнее одной мысли, – служить Самому Иисусу Христу? Но в следствие сего служения, сердобольная любовь, если вы до конца ей последуете, возведет вас и к той царственной почести, к тому высочайшему званию, когда и вас со всеми святыми торжественно звать будет Царь царствующих: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира (Мф. 24:34). Ибо, скажет Он собственно вам: Я был болен, и вы посетили Меня (Мф. 24:36).