Евангелие от Матфея, Глава 23, стих 23. Толкования стиха

Они формально и пунктуально исполняют внешние требования закона о «десятине», а «оставляют важнейшее в законе»: суд, милость и веру, то есть верность Богу и Его нравственному закону.

Не касаясь в Своем учении государственных установлений, проводя резкую грань между Своим Царством и царством мира, заповедуя нам воздавать кесарю кесарево, а Богу Божие, Христос в одном из Своих изречений высказался за необходимость суда. Обличая книжников и фарисеев, Он сказал: Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять . Словами этими он упрекнул книжников и фарисеев в том, что они, гоняясь за мелочами, отчисляя из своих доходов десятую часть даже от мяты, аниса и тмина, чего по закону и не обязаны были делать, пренебрегли исполнением самых важных предписаний закона – правосудием при исполнении ими обязанностей судей. А это важнейшее требование закона надлежало делать, то есть исполнять. Если же отправление правосудия надлежало делать, то, конечно, суды, учреждаемые для сего, не только не отвергнуты, но даже утверждены Христом как установления, необходимые в обществе людей, не сплотившихся еще в единое стадо с Единым Пастырем, в объединенное человечество единого Царства Божия.

***
Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что исполняете в мелочах более того, что от вас требуется законом, и вместе с тем пренебрегаете самыми главными обязанностями! Вы даете на храм десятую часть получаемых вами доходов от разведения мяты, аниса и тмина, хотя закон и не требует этого, и вместе с тем не исполняете важнейших требований закона: судите несправедливо, относитесь к бедным и несчастным немилосердно и не обнаруживаете ни малейшей верности Богу. Отдавайте, если хотите, и то, к чему закон вас не обязывает, но будьте справедливы, милостивы и верны!

Горе вам, книжницы и фарисее, лицемеры, яко одесятствуете мятву и копр и кимин, и остависте вящшая закона, суд и милость и веру... Так как закон повелевал народу давать десятины от всех плодов, то они в точности сполняли это и по отношению к десятинам с мяты, аниса и тмина, самых дешевых трав, ссылаясь при этом на закон. Поэтому осмеивает их, как слишком точных – относительно малейших предписаний закона, и небрежных – относительно великих заповедей. Суд разумеет относительно обидимых, милость – относительно нуждающихся, и веру – в Бога. Лука (Лк. 11:42) говорит: и любовь Божию. Всякому учителю нужно требовать десятину от своего народа, т.е. от десяти чувств, именно – пяти телесных и пяти душевных, требовать суда, милости и веры. Сия (же) подобаше творити, и онех не оставляти. Это прежде всего нужно было сделать, как важнейшее, а затем не оставлять и того, менее важного, если вы хотели точно соблюдать закон.

Человеческою милостью почти всегда нарушается правосудие, а правосудием устраняется милость. Напротив того, в Божественном законе суд и милость являются в чудном союзе. Этот союз составляет собою предмет духовного созерцании для ума, осененного Божественною благодатью. Ум, допущенный к такому созерцанию, приходит в священный восторг и воспевает с Давидом: «Милость и суд воспою Тебе Господи; пою и разумею в пути непорочне» (Пс. 100:1-2). Отчего человеческая милость и человеческое правосудие находятся в разногласии между собою, а милость и суд, источающиеся из Евангелия, – в неразрывном союзе? Оттого, что человеческая милость и человеческое правосудие основаны на падшем разуме человеческом, на падшей его воле, на падшем его духе. Носят эти милость и правосудие на себе печать падения; источают эти милость и правосудие последствия, достойные своего характера. И милость и правосудие человеческие лишены правильности, лишены чистоты, лишены святости, осквернены грехом. «Милость и суд», сообщаемые человеку евангельским учением, основаны на вере в Бога, на вере живой, выражающейся делами, всем поведением. «Милость и суд» разумеются «в пути непорочне», то есть постигаются единственно при непорочном, благочестивом жительстве. «Вящшая закона: суд и милость и вера», сказал Спаситель мира слепотствующим праведникам, отвлекая их от собственной, пагубной правды, от действий по собственным разумениям и по собственной воле, приводя к спасительной правде Божией, к действиям по воле и разуму Божиим. Не нужно ли и нам, братия, обратить внимание на наставление Господа? Рассматривали ли мы когда-либо это «вящшее закона», важнейшее в законе, «суд и милость и веру»? Не обходились ли мы в жизни нашей без руководства наставлением, которому дано Спасителем такое знаменательное значение? Не была ли деятельность наша по этой причине цепью погрешностей, а поведение наше не было ли постоянным непрерывающимся заблуждением? Богоугодное жительство должно быть всецело основано на вере. «Праведный от веры жив будет» (Евр. 10:38), говорит Писание: «право слово Господне, вся дела Его в вере» (Пс. 32:4). «Без веры невозможно угодити Богу» (Евр. 11:6). «Вера, – говорит святой Петр Дамаскин, – есть основание всему доброму, дверь тайн Божиих, беструдная победа над врагами, добродетель, более нужная, нежели все прочие добродетели, крыло молитвы, причина вселения Бога в душу»¹. Вера научает направлять все действия по евангельским заповедям, а не по внушениям падших воли и разума. Деятельность, направленная по Евангелию, постепенно освобождает человека от преобладания страстей. Перестает он увлекаться и обольщаться, в кротком устроении его, не возмущаемом ни гневом, ни вожделением, является владычество ума, восстановленного во власти Божественною благодатью. «Господь наставит кроткия на суд, научит кроткия путем Своим» (Пс. 24:9). Чужды этого благодеяния Божия проводящие греховную жизнь, обладаемые, умерщвленные страстями своими: «не воскреснут нечестивые духом своим на суд, ниже грешницы в совет праведных» (Пс. 1:5); не получат они духовного разума, который даруется одним служителям Божиим, которым в свое время увенчивается подвиг служителей Божиих. «Господи, силою Твоею возвеселится царь – ум служителя Твоего, и о спасении Твоем возрадуется зело» (Пс. 20:2), увидев себя победителем страстей, увидев себя восстановленным во власти, увидев ощущения сердечные повинующимися себе. Покорность ума Богу – причина покорности сердца уму. Когда ум покорится Богу, тогда сердце покоряется уму. В этом заключается кротость. Что такое – кротость? Кротость – смиренная преданность Богу, соединенная с верою, осененная Божественною благодатью: «яко царь уповает на Господа, и милостию Вышняго не подвижится» (Пс. 20:8). Не уклоняется царь – ум от правосудия и благоразумия, как уклонялся он, бывши в порабощении у страстей; не увлекается он ни гневом, ни болезненными пристрастиями, выражениями недугующей грехом любви; не увлекается ни лестью тщеславия, ни внушениями самомнения и гордости; не ослабевает он под ударами печали и уныния. Всецело пребывает он в учении Евангелия и сообразно этому учению управляет собою. От правильного взгляда на себя, от правильного действия в себе самом он получает правильный взгляд на человечество, начинает правильно действовать относительно человечества. Человек сотворен благим; святой мир сердца и постоянная благость были его естественными свойствами. Они потрясены, они нарушены падением, впустившим в душу разнообразные свирепые страсти. Страсти – причина смущений. При воссоздании человека Искупителем, при обуздании страстей наших Его творческою всемогущею силою, вместе с возвращением уму власти над сердцем, возвращаются в сердце мир и благость. Как изгнанники из отечества, после долгого отсутствия они возвращаются в сердце, сорадуются друг другу, приветствуют друг друга: «милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася» (Пс. 84:11). Чудный союз милости с правдою видим в образе действий Богочеловека: этот образ действия отражается в поведении истинных учеников Христовых. Нарушение благости гневом и мира сердечного различными страстными ощущениями всегда вводит душу в неправильное состояние, всегда соединено с утратою умом его власти, всегда бывает нарушением благоразумия, отступлением от духовного разума. Верою стяжавший суд, или духовный разум, при посредстве духовного разума облекается «в утробы щедрот, в благость, смиренномудрие, кротость и долготерпение» (Кол. 3:12), доставляет своему поведению богоугодную правильность и праведность, управляя силами души и тела сообразно назначению Создателя, возделывая свое спасение и вечное блаженство делами своими, делами веры, неразлучной спутницы и сожительницы духовного разума. «Есть разум, предваряющий веру, – сказал святой Исаак Сирский, – и есть разум, рождаемый от веры. Разум, предваряющий веру, есть разум естественный; разум, рождаемый от веры, есть разум духовный»². Доколе действует вера, доколе человек руководствуется евангельскими заповедями, дотоле сияет в нем духовный разум. С прекращением действия веры оставляется деятельность по учению Евангелия, начинается деятельность по собственным соображениям и по внушениям сердца; разум нисходит с высоты состояния духовного в состояние плотское, чувство благости оставляет сердце, вступают в него раздраженные изгнанием своим страсти, мир заменяется разнообразными возмущениями. Испытавший в душе своей изложенные здесь противоположные состояния опытно познает существенную важность наставления Господа, опытно познает союз веры с духовным разумом и милостью. «Вящшее закона: суд и милость и вера». В союзе этих добродетелей заключается обновление и спасение человека. Наставление Господа, столько душеспасительное для каждого христианина в частности, особенно полезно и нужно для христианина, которому Промысл Божий вручил управление над братией его. Без соблюдения упомянутых трех добродетелей невозможно ни богоугодное, ни благоразумное, ни общеполезное управление. Правитель делается по необходимости игралищем страстей своих и орудием тех страстей, которыми водятся его приближенные, которым они стараются удовлетворять посредством правителя. Отсюда истекают бесчисленные общественные бедствия. Нередко гибнет под ударом их сам правитель; всегда гибнет или повреждается страшным повреждением управляемое им общество. Сильные земли! Услышьте наставление Господа, которое дано было праведным, премудрым, сильным земли: «Вящшая закона: суд и милость и вера». Отцы семейств, духовные и гражданские начальники, наставники народа! Услышьте наставление Господа: «Вящшая закона: суд и милость и вера». Услышьте это наставление и последуйте ему. Правитель обязан восстановить, во-первых, законное, Богом предначертанное управление в самом себе, чтоб стяжать власть над самим собою. Иначе возможет ли он удержаться от действий по внушению пристрастий и страстей; возможет ли удержаться от действий по неправильным понятиям? Последствие таких действий – расстройство общества; последствие таких действий – частные и общественные злодеяния, возрастающие нередко до громадных размеров. Стяжав власть над собою, правитель должен стяжать власть над страстями второстепенных, подчиненных ему распорядителей, чтоб не увлекаться их страстями, их лжеименным разумом, их лестью, их наговорами, чтоб из правителя не сделаться рабом, чтоб сила не обратилась в орудие. Только при свете духовного разума он возможет разоблачать в своих ближних лукавство, обман, предательство, злоумышления, клеветы, своекорыстие. При увлечении правителя страстью ближнего он немедленно утрачивает в значительной степени власть свою, принимает неправильные взгляды, судит односторонне и ошибочно, поставляется в ложное направление, рождающее свойственные ему действия. И многие правители самого доброго сердца, самой чистой благонамеренности, даже глубокого благочестия, утратив суд, подчинившись злохитрому и неблагонамеренному влиянию, совершили преступления, соделались причиною тяжких и обширных бедствий. Не может быть там милости, где нет суда и правосудия. Чтоб совершать дела милости, должно быть правосудным; одно правосудие, дав всему должное значение, способно оказать истинную милость, и эта «милость, одна эта милость, хвалится Богом на суде» (Иак. 2:13) человеческом. Действия пристрастные, хотя бы они имели вид величайших добрых дел, в сущности всегда имеют значение дел злых: увенчивается ими порок, попирается ими добродетель, попирается благо частное и общественное. «Не судите на лица, – сказал Господь, – но праведный суд судите» (Ин. 7:24). Не увлекайтесь ни сладким словом, ни райскою улыбкою, сияющею на устах, не увлекайтесь никакою наружностью, не судите из плотского мудрования, доставьте вашему разуму правильность и святость, и судите о человеках по плодам их (Мф. 7:16). «Вы по плоти судите» (Ин. 8:15) из вашего лжеименного разума, из вашей греховности, и потому судите ошибочно, во вред себе и ближним. «Аще Аз сужду, – сказал Господь, – суд Мой истинен есть» (Ин. 8:16). Потщимся соделаться в суде нашем орудиями суда Божия, тогда очистится суд наш от недостатков; тем более будет он очищаться от них, чем точнее будем руководствоваться заповедями Евангелия. Евангельские заповеди и наставляют человека правильности в суде, и обличают упущения суда его. Правосудие, истекающее из духовного разума, исполнено премудрости, спокойствия, благости; оно чуждо жестокости; оно не воспламеняется гневом на согрешающих человеков; оно сострадает им, милосердствует о них; оно с твердостью врачует и обуздывает согрешения; оно бессмысленные и бесчеловечные казни заменяет мерами более действенными, мерами мудрыми. «Боже! суд Твой цареви даждь, – молился царственный пророк, – и правду Твою сыну цареву: судити людем Твоим в правде, и нищим Твоим в суде. Судит нищим людским, и спасет сыны убогих, и смирит клеветника» (Пс. 71:1-2, 4). Суд, или духовный разум, – дар Божий. Стремимся к нему делами веры, испрашиваем его у Бога молитвою веры. Святой царь просил у Бога духовного разума для себя и для сына своего. Достойное подражания действие! Правители земные! Просите у Бога этого дара для себя и для подчиненных ваших. Испросив этот дар, источайте посредством его истинные благодеяния человечеству! В счастье ближних найдите ваше собственное счастье! Посредством суда обуздывайте зло, покушающееся вас обольстить, обмануть, уловить, погубить! Посредством суда стяжите возможность оценивать добродетель и истинную заслугу, стяжите возможность изливать милость на достойных милости, стяжите возможность охранить себя от великого нравственного преступления: от одобрения и усиления врагов добродетели излиянием на них безрассудной и пагубной для человечества милости. Тяжкий грех – такая милость! И каждый христианин может и должен произносить о себе самом молитву венчанного Пророка. Под именем царя он может разуметь свой ум, а под именем сына царева – деятельность, рождающуюся от ума. Под именем людей и нищих он может разуметь свойства душевные, данные человеку Богом, обнищавшие по причине падения. Клеветником назван лжеименный разум и содействующий ему падший ангел, родитель и источник лжеименного разума; они постоянно стараются выказать добродетели и пороки в искаженном виде, противоречат и противодействуют Слову Божию, оклеветывают Слово Божие, нагло усиливаются представить Божию премудрость безумием (1 Кор. 1:18-25). Боже! суд Твой цареви даждь и правду твою сыну цареву: яко вящшая закона – суд и милость и вера. Аминь.



В законе много есть заповедей, которые представляют образы будущего. Но одни из них ясны, как говорит Псалмопевец: Заповедь Господня светла, просвещающая очи*; они требуют непосредственного исполнения на деле. Например: Не прелюбодействуй, Не кради, Не произноси ложного свидетельства и проч. Фарисеи же, так как заповедал Господь (мы пока оставим таинственный смысл), чтобы для содержания священников и левитов, - ибо Господь был их уделом, - в храм были приносимы десятины от всех вещей, имели главную заботу о том, чтобы все предписанное было приносимо, а соблюдал ли кто остальное, более важное, или нет, это они считали малозначительным. Итак, и в этом месте** Он обличает фарисеев и законников в скупости, потому что они заботливо требовали десятины даже незначительных овощей и оставляли без внимания правый суд при разборе дел, милосердие к бедным, сиротам и вдовам и веру в Бога, что имеет весьма великое значение.

Он порицал сокрытые помыслы их и темные устремления воли, потому что десятину от мяты и укропа, как предписывал закон, они соблюдали – чтобы люди думали, что они и закон исполняют. А сострадание, справедливость, веру и всякое благодеяние они забыли, между тем как все это – настоящая обязанность человека. <...> Богу же смешна их тяга к оцеживанию комара и легкомысленность в проглатывании верблюда, словно бы грехи избегающих были меньше грехов поглощающих.

Законом Моисеевым повелено было Иудеям давать десятую часть со всего на содержание левитов (Лев. 18:20. 24). Закон прямо говорил о десятине плодов земли, но не упоминал о травах. Фарисеи же, чтобы показаться более набожными, давали десятину и со всех трав: с мяты, аниса и тмина. Господь говорит, что они строго соблюдают мелочи, не определенныя точно законом, а между тем не исполняют важнейшее в законе, как-то: суд, т. е. справедливость в судебных делах, милость, т. е. снисходительность к бедным и несчастным, и веру, т. е. верность Богу и Его св. закону (Мих.). Сие надлежало делать (подобаше творити) и того (онех) не оставлять, т. е. нужно исполнять сначала важнейшее в законе, а потом и менее важное; тогда как фарисеи, наоборот, исполняли маловажное, а важнейшее совсем опускали. Господь не укоряет их за исполнение закона о десятинах, но только учит, что из-за неважнаго не следует опускать важнейшее, — говорит о важнейшем, Что то нужно делать, а маловажное только не оставлять.

Далее Христос укоряет книжников и фарисеев и за безумие их, - за то, что они внушали неуважение к важнейшим заповедям. Правда, прежде Он говорил, по-видимому, противное, то есть, что они связуют бремена тяжко и бедне носима (Мф. 23:4); но они и это в свою очередь делали, и, с другой стороны, употребляли все средства к развращению своих последователей, требуя от них исправности в маловажных делах и, вместе, оказывая пренебрежение к важнейшим обязанностям. Одесятствуете бо, говорит Спаситель, мятву, и копр, и кимин, и остависте вящшая закона, суд и милость и веру. Сия подобаше творити, и онех не оставляти (ст. 23). Здесь совершенно справедливо можно было сказать: где десятина, там и милостыня; какой же вред в том, чтобы подавать милостыню? Но Спаситель не порицает книжников и фарисеев за то, что они в этом соблюдали закон: нет, Он не говорит так. Вот причина, почему именно здесь Он говорит: сия подобаше творити. Но Он не делает этого прибавления там, где начинает говорить о вещах чистых и нечистых, а вместо того, различает внутреннюю чистоту от внешней, и показывает, что за внутреннею чистотою необходимо следует и внешняя, но не наоборот. Рассуждая о человеколюбии, Он не делает такого различения, как по вышепоказанной причине, так и потому, что еще не пришло время прямо и явно отменить предписания закона. Но начавши говорить о соблюдении телесных очищений, Он яснее опровергает эти обряды. И потому о милостыне говорит: сия подобаше творити, и онех не оставляти; а об очищениях не так. Как же? Очищаете, говорит, внешнее сткляницы и блюда, внутрьуду же суть полни хищения и неправды. Очисти прежде внутреннее сткляницы, да будет и внешнее чисто. Здесь Христос, говоря о стклянице и блюде, объясняет мысль Свою указанием на вещь, всем известную и очевидную. Далее, чтобы показать, что нет никакого вреда от несоблюдения очищений телесных, а напротив величайшее наказание бывает следствием небрежения об очищении души, то есть о добродетели, Спаситель назвал телесные очищения комаром, так как они были маловажны и ничтожны, а действия, очищающие душу - верблюдом, так как последние были невыносимы. Потому и говорит: оцеждающии комара, вельблюда же пожирающе (ст. 24). Наружные очищения были предписаны законом только ради внутренних, ради милости и суда; а потому даже и в ветхом завете не приносили никакой пользы, как скоро оставались одни. Так как маловажное учреждено было ради важнейшего, а между тем последнее было оставлено и предметом служило только первое, то от этого и не выходило, еще и в то время, никакого добра: внутреннее очищение не следовало за внешним, тогда как напротив внешнее необходимо уже следует за внутренним. Итак, из слов Спасителя видно, что и прежде пришествия благодати, очищения телесные не были в числе дел важных и достойных особенного попечения, а требовалось нечто другое. Если же таковы были эти обязанности еще прежде благодати, то тем более оказались они бесполезными после возвещения высоких заповедей новозаветных и уже вовсе не надлежало оставлять их в силе. Итак, жизнь порочная во всяком случае есть тяжкое зло; но особенно она вредна тогда, когда порочный совсем не думает о том, что он имеет нужду в исправлении; а еще пагубнее бывает она тогда, когда такой человек почитает себя способным к тому, чтобы и других исправлять: указывая на это Христос и называет книжников слепыми вождями слепых. В самом деле, если уже величайшее несчастие и бедствие, когда слепец не находит нужным иметь путеводителя, то в какую пропасть низвергнет то, когда он захочет еще руководить других? Все эти обличения Спаситель направляет к тому, чтобы указать на чрезмерное, до неистовства доходившее славолюбие книжников и фарисеев, на этот жестокий недуг, от которого они сходили с ума. Действительно, для них причиною всех зол было то, что они все делали напоказ. Это и от веры отвело их, и расположило к нерадению об истиной добродетели, и побудило заботиться об одних только телесных очищениях, не стараясь об очищении души. Поэтому-то Христос, желая привести их к истинной добродетели и к очищению души, и напоминает о милости, и о суде, и о вере. Вот силы, которыми держится жизнь наша! Вот добродетели, очищающие душу: правда, человеколюбие, истина! Человеколюбие побуждает нас прощать другим, и не дает нам быть чрезмерно жестокими к согрешающим и непреклонными к прощению (а таким образом мы приобретаем двоякую пользу: и делаемся человеколюбивы, и сами за то снискиваем великое человеколюбие Бога всяческих), и располагает нас соболезновать страждущим и оказывать им помощь. А истина не допускает нас обманывать и лукавить. Но как в том случае, когда Христос говорит: сия подобаше творити, и онех не оставляти, Он говорит это не с тем намерением, чтобы ввести наблюдение ветхозаветных правил, - это мы показали выше, - так и тогда, когда говорит о блюде и чаше: очисти внутреннее сткляницы и блюда, да будет и внешнее чисто, не предписывает прежней мелочной разборчивости, напротив всеми словами хочет показать, что она совершенно излишня. Он не сказал: очистите и внешнее, но - внутреннее: за этим, без сомнения, последует и то. А впрочем, Христос говорит не о чаше и блюде, но рассуждает о душе и теле, под словом: внешнее разумея тело, а под словом: внутреннее - душу.

Что же важнейшее въ Законе? - Судъ, милость и вера. Это душа Закона, а остальные предписания - это как бы некое тело Закона. Вообще душа важнее тела, так и душа Закона важнее тела Закона. Фарисейство заключается в том, чтобы провозглашать главное второстепенным, а второстепенное главным. В этом и есть сущность лицемерия, формализма, поверхностности. Лицемерие и мерит только лицо, только внешность, только вид, только корку; не желает заглянуть в корень, в суть, в ядро, в сердце, откуда исходят все жизненные и животворные силы. Без божественных суда, милости и веры, человек превращается в пустую схему, в скелет человечности, в кожность человечности, в труп человечности. Ибо через божественный судъ, и милость, и веру в человека нисходят и по всему существу его расходятся божественные бессмертные силы, которые его постепенно обессмертствуют, обожествляют, охристовляют.

О фарисеи, говорит Иисус, вы требуете десятины даже с мелкой зелени, а заповеди оставляете, в чем большее преступление! Что же это за заповеди? Суд, то есть судить справедливо и непорочно, и милость, то есть подлинно походить на Бога. Ибо суд, милость и вера (Мф. 23:23) лучше десятин и начатков, приносимых Богу. Потому Бог всяческих и говорит через пророка: «И ныне, Израиль, чего требует от тебя Господь Бог: действовать справедливо, любить и искать милосердие и быть готовым ходить с Господом Богом твоим».¹

άποδεκατούτε praes. ind. act. от άποδεκατόω жертвовать, отдавать десятую часть. Praes. указывает на привычность пожертвований. О пожертвованиях см. М, Maaseroth; Μ, Maaser Sheni (JPB, 148-69). По Библии, следовало жертвовать только зерно, вино и масло, но раввины добавляли сюда также овощи и зелень (Lachs, 370; SB, 1:932; 4:ii, 640-97). ήδύοσμον сладко пахнущее, мята. Существовало три вида мяты, которая использовалась как приправа к мясу, как лекарство от головной и сердечной боли, а корни и листья ее разбрасывались по полу синагоги (РВ, 88; FFB, 143; РОВ, 139-40; SB, 1:933). άνηθον укроп, использовался как приправа, особ, листья для солений, и как средство, нейтрализующее кислоту (РВ, 88; FFB, 116; РОВ, 89; SB, 1:933). κύμινον тмин, употреблялся как специя, особ, для хлеба, а также как лекарство от колик, масло же его являлось основой для духов (Filson; РВ, 88; РОВ, 46; FFB, 114; SB, 1:933). άφήκατε aor. ind. act. от άφίημι оставлять, пренебрегать, β аρύτερα асс. pl. сотр. от βαρύς тяжелый. Более тяжелый, более весомый, более важный (Carson, 480). κρίσις справедливость. Уважение к правам других, которое позволяет судить по справедливости (Hill), έλεος милость см. Мф. 9:13. έδει impf. ind. act. от δει необходимо, с inf. Гл. обязанности или необходимости в форме impf., когда обязанность не была соблюдена (RG, 886). ποιήσαι aor. act. inf. от ποιέω делать, исполнять, άφιέναι aor. act. inf. от άφίημι оставлять несделанным, пренебрегать. Aor. с гл. обязанности указывает на действие в прошлом (RG, 886) или является вневременным (VA, 211).

Важная роль таких добродетелей, как справедливость, милосердие и вера, известна из Писания (Втор. 10:12,13; Мих. 6:8), и сами раввины иногда сводили содержание закона к таким общим принципам, как, например, любовь. Многие фарисеи и другие еврейские богословы, в том числе Филон, соглашались с тем, что не все разделы закона одинаково весомы. Они могли бы ответить Иисусу, что заботятся о мелочах толькопотому, что даже малейшая деталь закона важна для благочестивого человека. Они учили, что отдельным деталям следует уделять столько же внимания, сколько и принципам. Но Иисус не выступает против закона (см.: Мф. 5:19). Он говорит о том, что прежде всего им следует научиться справедливости, милосердию и верности завету (9:13; 12:7). Десятины предназначены для поддержания священников и левитов. «Анис» и «рута» (Лк. 11:42) обозначаются в арамейском языке похожими словами, что, возможно, указывает здесь на использование арамейского источника. В законе не было предписаний, непосредственно касающихся десятины с этих пряностей. Разные группы фарисеев спорили между собой, следует ли отдавать десятину с тмина.

О как вы изобретательны на эти ничтожные мелочи, лишь бы только вам не делать главного, самого важного в Законе! Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры! Закон повелевает посвящать Богу десятую часть уродившегося скота, плодов земных и подобного, но ничего не говорит о травах, а вы придумали давать десятину даже с кухонных трав: что даете десятину в пользу храма с мяты, аниса и тмина, растущих в ваших садах, и, соблюдая такие мелочи, точно в Законе не предписанные, оставляете без исполнения важнейшее в Законе, самые важные постановления в Законе, а именно: суд, справедливость в разбирательстве судебных дел, милость, снисходительность к бедным и несчастным, и веру, верность Богу и Его святому Закону. Я не укоряю вас за эти мелочи, но вы поставили их на первое место; сие, т.е. суд, милость и веру, надлежало делать со всем усердием, хотя и того не оставлять.

«Даете десятину» и пр.: закон обязывал иудеев давать десятую часть всего на жертвы и содержание левитов (Чис. 18:20-24, Втор. 14:22-24). По прошествии трех лет еще десятина назначена была для бедных и сирот (Втор. 14:28, 29). Закон, говоря о десятине земли (Втор. 14:22), не упоминает собственно о травах — платить ли десятину с них. Фарисеи, представлявшиеся строгими блюстителями закона, давали десятину и с них, с мяты, аниса и тмина. Господь указывает им, что они, соблюдая строго мелочи, точно неопределенные законом, оставляют без исполнения важнейшее в законе, как-то: «суд», или справедливость в разбирательстве судебных дел, «милость» — снисходительность в отношении к бедным и несчастным «и веру», или верность Богу и Его святому закону. — «Сие надлежало делать и того не оставлять»: Спаситель не укоряет их за исполнение закона относительно десятины, но показывает, что это — не важнейшее в законе; этого только «оставлять» не следовало, — а «делать», исполнять должно важнейшее, тогда как фарисеи поступали наоборот, делали маловажное, а важнейшее вовсе оставляли, не исполняли.

Не только у иудеев, но также у многих из нас можно найти согрешающих такими грехами и поглощающих верблюда оттого, что они совершают величайшие преступления; и можно часто видеть людей такого рода, как они проявляют свое благочестие в маловажных вещах. И хорошо Господь называет их лицемерами (Мф. 23:25.), ибо они, желая снискать набожность перед людьми (Мф. 6:5, Мф. 6:18), не хотят принять то благочестие, которое оправдал Бог. Итак, нам следует избегать подобного притворства книжников и фарисеев, чтобы то «горе» не относилось к нам так же, как к ним. И я думаю, что можно назвать книжниками в нравственном смысле всех, кто думает, что в Писаниях не заложено ничего большего, чем показывает простой текст Писания, и еще презирает тех, кто исследует величие Божие. Следует знать, что как мята, анис и тмин есть приправа для пищи, а не основная пища, так и в нашей жизни есть нечто главное и необходимое для оправдания наших душ, каковое есть важнейшее в законе: суд, милость и вера, а остальное приправляет наше поведение, придает ему привлекательность и делает его более приятным, как, например, воздержание от смеха, пост, преклонение колен, пребывание на молитвенных собраниях, постоянство причастия и другое подобное этому, что является не самой праведностью, но приправой праведности. А духовные вещи, которые являются праведными сами по себе, называются судом, милостью и верой. Поэтому постыдно наблюдать за малейшими вещами (то есть взимать с них десятину) , а соблюдения важных вещей не приносить Богу (то есть не взимать с них десятины).

(Лк. 11:42 — в другой связи). Предписания о десятинах, т. е. десятой части имущества в пользу левитов и храма, изложены в Лев. 27:30-34; Чис. 18:21-24, 26; Втор. 12:6-17; Втор. 14:22-29; Втор. 26:12-15. Законные предписания подробно разработаны в двух талмудических трактатах Маасрот (десятины) и Маасер Шени (вторые десятины. См. Перефер. т. I, с. 295-362). При чтении этих трактатов сразу же видно, что Спаситель обличает крайнюю мелочность фарисеев, до которой они довели общие законные постановления. Так, в Маасрот I:1 говорится: «относительно десятин установлено следующее правило: все, что идет в пищу, охраняется и произрастает из земли, подлежит десятинным сборам. И еще другое правило сказали: все, что в начале пища и в конце пища (т. е. что годится в пищу, лишь только начало расти), хотя бы было оставлено в грунте для дальнейшего развития, подлежит десятинным сборам, сорвано ли оно малым или большим; всё же, что в начале не пища, в конце пища (т. е. что в начале произрастания в пищу не годится, а только к концу) подлежит десятинным сборам лишь с того времени, как оно становится съедобным». В Маасрот 4:5 говорится: «анис подлежит пошлинам и семенем, и зеленью, и семенной оболочкой; а мудрецы говорят: семенем и зеленью подлежат пошлинам лишь кресс и режуха». Занимаясь такими мелочными постановлениями относительно маленьких и ничего не стоящих трав, книжники и фарисеи упускали совершенно из виду то, что было самым важным в законе — суд, милость и веру. Это последнее перечисление трех предметов, как думают, соответствует пророчеству Мих. 6:8 и Ос. 12:6. Суд, милость и вера называются важнейшим в законе (ta barutera tou nomou) не потому, что их трудно исполнять, — заповеди Божии не тяжки (1 Ин. 5:3), — а просто сравнительно — суд, милость и вера гораздо важнее (barutera), чем одесятствование мяты, аниса и тмина. Последние слова: «сие надлежало делать, и того не оставлять» довольно трудны для толкования. Прямой смысл: должно было соблюдать требования суда (справедливости), милости и веры, не оставляя уплаты десятин. Может быть, Христос хотел сказать только этими словами, что уплачивание десятин есть, в сущности, дело безразличное, их можно уплачивать и не уплачивать, но даже и они имеют значение, когда существуют суд, милость и вера. Если же нет последних, то не самые десятины становятся предосудительны, а та мелочность и глупость, с которыми ведутся о них рассуждения. Tauta относится, конечно, к «суд милость и вера». Замечают, что последнее выражение «не оставлять» менее сильно, чем предыдущее poihsai. Христос не говорит: как это (суд, милость и веру), так и то (десятины) следует исполнять (poihsai). Нет надобности оставлять уплаты десятин даже с самых мелких трав, если это не служит к ущербу главных добродетелей, суда, милости и веры.

О, как вы изобретательны на эти ничтожные мелочи, лишь бы только вам не делать главного, самого важного в Законе! ГОРЕ ВАМ, КНИЖНИКИ И ФАРИСЕИ, ЛИЦЕМЕРЫ, Закон повелевает посвящать Богу десятую часть уродившегося скота, плодов земных и подобного, но ничего не говорит о травах, а вы придумали давать десятину даже с кухонных трав: ЧТО ДАЕТЕ ДЕСЯТИНУ в пользу храма С МЯТЫ, АНИСА И ТМИНА, растущих в садах ваших. И, соблюдая такие-то мелочи, точно в Законе не предписанные, ОСТАВИЛИ без исполнения ВАЖНЕЙШЕЕ В ЗАКОНЕ, самые важные постановления в Законе, а именно: СУД, справедливость в разбирательстве судебных дел, МИЛОСТЬ, снисходительность к бедным и несчастным, И ВЕРУ, верность Богу и Его Святому Закону. Я не укоряю вас за эти мелочи, но вы поставили их на первое место; СИЕ, т.е. суд, милость и веру, НАДЛЕЖАЛО ДЕЛАТЬ со всем усердием, хотя И ТОГО НЕ ОСТАВЛЯТЬ.

И здесь порицает фарисеев, как безумных, за то, что они, пренебрегая важнейшим в законе, старались о точности в мелочах, не упуская даже пожертвовать десятину от растения тмина. Если же кто порицал их за такую мелочность, они выставляли на вид, что того требует закон. Но было бы лучше и угоднее Богу, если бы они требовали от народа суда, милости и веры. Что же такое суд? Соблюдать суд - значит не делать ничего несправедливо, безрассудно, но все делать со справедливым рассуждением. Из такого суда прямо вытекает милость. Поступающий во всем справедливо знает и то, кого нужно помиловать. За милостью же следует вера. Милостивый человек, конечно, верует, что он ничего даром не потеряет, но за все получит награду. Будучи милостивыми, мы должны вместе с тем и веровать в истинного Бога. И из язычников многие были милостивы, но, не веруя в Бога живого, они не имели милосердия истинного, свойственного вере, и потому милосердие их бесплодно. Итак, каждый учитель должен требовать от народа десятину, то есть требовать от десяти чувств (пяти телесных и пяти душевных) суда, милости и веры. "Сие надлежало делать", - говорит Господь, не повелевая этим давать десятину от овощей, но, устраняя предлог к обвинению, что Он учит вопреки закону Моисееву.