Евангелие от Матфея, Глава 22, стих 34. Толкования стиха

Так как Господь отразил эти искушения, некоторые благорасположенные люди сами приняли Его сторону, и один из них хотя и не признававший Его за Мессию, но признававший Его за свидетеля истины, предложил Ему вопрос не столько с тем, чтобы узнать Его мысли, сколько для того, чтобы засвидетельствовать свое согласие с Ним в вопросе, немаловажном в нравственном отношении. Учитель,– спросил он, – какая большая заповедь? Иисус отвечал: все заключается в двух главных заповедях: люби Бога больше всего, и ближнего как самого себя. Первая есть большая, вторая – подобная ей заповедь. Книжник подтвердил это и прибавил, что любовь выше всякой жертвы. Видно было, что этот книжник понимал, в чем состоит истинное благочестие. Господь с любовию сказал ему: ты не далек от царствия Божия. Не то, чтобы этот человек своими делами заслужил участие в царствии Сына Человеческого, во что трудясь в таком духе, он может скорее других познать необходимость Искупителя и соделаться таким образом членом Его царства, в которое призываются все труждающиеся и обремененные.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 198-199++

Между Матфеем и Марком здесь находится то различие, что по первому вопрошавший Христа законник был в руках фарисеев орудием для искушения Господа, т.-е. для уловления Его в слове, по втором же этот законник и подходить ко Христу, видя, что Он хорошо отвечал саддукеям на вопрос о воскресении, и после ответа И. Христу получает от Него признание близости своей к царствию Божию. Очевидно, между евангелистами здесь то различие, что Матфей обращает внимание на значение, какое имел вопрос законника для фарисейской партии, с какими думами и расположением присутствовали при этом ея члены; Марк же—на личныя качества вопрошавшаго и на то действие, какое имел на него ответ И. Христа. Но чем собственно фарисеи думали искусить здесь Господа? Трудно придумать иной ответ, какой они ожидали от И. Христа, кроме того, который Он дал. Для решения сего вопроса можно обратить внимание на следующее: Иисус Христос, давши ответ законнику, обращается к фарисеям с вопросом, чрез который разъясняет им, что Мессия есть не только сын Давидов, как они думают, но и Сын Божий; поэтому можно думать, что фарисеи в это время вспоминали свидетельство И. Христа о Себе, как Сыне Божием (что им казалось богохульством, так как Бог един есть. Ин. 10:33), и они теперь ожидали, что на вопрос о большей заповеди в законе Господь выскажет требование веры и любви к себе (Ин. 6:28—29), как Сыну Божию; если бы так ответил Господь законнику, фарисеи объявили бы Его пред всем народом богохульником и разорителем закона, и Господь отвечает прежде всего утверждением единства Бога (Мк.), а потом требованием любви к Богу, как основания и сущности всего нравственнаго закона, и любви к ближнему, как необходимаго следствия любви к Богу (ср. 1 Ин. 4:30-21).

Ответ Иисуса законнику о наибольшей заповеди

Ввиду такой неудачи фарисеи опять собрались вместе тут же в храме на совещание и порешили предложить Иисусу самый трудный, по их мнению, вопрос о том, какую из заповедей закона надо считать самой главной. Фарисеи делили все заповеди на большие и малые, причем обрядовые законы считали большими заповедями, а все прочие — малыми, но никак не могли сговориться, какая же из больших заповедей самая важная: одни считали самой главной заповедью закон о субботе, другие — закон об обрезании. И вот теперь, выбрав из своей среды самого сведущего законника, они подослали его к Иисусу спросить: Учитель! скажи, какая наибольшая заповедь в законе?

Фарисеи были довольны поражением их врагов, саддукеев, в споре о воскресении мертвых. Но, со своей стороны, они не теряли надежды хотя бы в чем-нибудь все-таки поймать и испытать Иисуса. Они собрались, посовещались, и один из них, учитель Закона, «искушая Его» спросил о наибольшей заповеди Закона.  

И саддукеи, и фарисеи пытались уловить Иисуса, задавая Ему вопросы по толкованию Священного Писания. Теперь Иисус Сам задает фарисеям вопрос из Писания, который ставит их в тупик. Это вопрос о Мессии. Кто он, Мессия?

Неудачное выступление саддукеев снова ободрило фарисейских книжников и пробудило охоту вступить в спор с Иисусом. Сговорившись между собой (Мф. 22:34), они выбрали одного (Мф. 22:35).

Фарисеи собрались (собрашася) для того, чтобы искусить И. Христа, т. е. своим замысловатым и трудным вопросом поставить Его в затруднение и тем уничижить и даже обвинить Его (ст. 35). С подобною целью они, не задолго до сего, давали Господу вопрос о том, позволительно ли Иудеям, народу Божию, платить подать Кесарю (ст. 15—17). Тогда Господь посрамил их Своим ответом; после них посрамил саддукеев, когда те предложили Ему возражение относительно верования в воскресение мертвых (ст. 23—32). Цель новаго обращения фарисеев к Иисусу Христу с вопросом, быть может, была та, чтобы загладить свое посрамление и при этом показать свое преимущество пред своими соперниками — саддукеями.

В отличие от Марка, где вопрос задается учителем Закона, которому очень понравился ответ Иисуса и который хотел бы знать, что Иисус думает по другому поводу, рассказы у Матфея и у Луки отличаются: согласно им, фарисеи снова пытаются испытать Иисуса. Вероятно, здесь Марк ближе к истине.

Вопрос о том, какая заповедь самая великая, широко обсуждался богословами того времени. Они подсчитали, что в Законе Моисея содержится 365 запрещающих и 248 предписывающих заповедей. Было множество попыток свести эти сотни заповедей к одному или нескольким положениям или основным принципам, найти заповедь‑первоисточник, из которой проистекали бы все остальные. Это вовсе не значило, что учителя и богословы рассматривали одни заповеди как обязательные для исполнения, а другие как несущественные, которыми можно пренебречь. Все заповеди важны, и соблюдать их нужно все. Такие попытки не преследовали практических целей, а были, так сказать, упражнением ума, чистым теоретизированием. Талмуд говорит, что Давид сводил все 613 заповедей к одиннадцати, Исайя к шести, Михей к трем, Амос и Аввакум к одной. Всем известны и знаменитые слова рабби Гиллеля (см. коммент. на Мф. 7:12).

В свою очередь фарисеи, обрадовавшись поражению своих противников, захотели еще раз испытать Его вопросом, и один из них, законник, спросил Его: «Учитель! какая наи­большая заповедь в законе?» В этом вопросе уже звучало некоторое признание за Ним авторитета учительства, и законник мог действительно обратиться к Нему за разрешением затруднявшего его вопроса. Среди законников шли постоянные споры о том, какая именно наибольшая заповедь, исполнение которой наиболее соответствовало понятию праведности, и по обы­чаю вопрос этот запутывался в бесконечной казуистике, за­нимавшейся бессмысленными мелочами, вроде разделения заповедей на тяжелые и легкие, первостепенные и второстепенные, выводные и дополнительные, и так далее.

Фарисеи, услышав, что Господь привел саддукеев в молчание, собрались вместе и решились воспользоваться этим случаем, чтобы загладить в глазах народа испытанное ими самими унижение и показать свое преимущество перед ненавистными противниками. С этою целью они поручили одному из среды своей, опытнейшему знатоку закона, опять искусить Иисуса Христа, т. е. Привести в замешательство и смущение трудным, по их мнению, вопросом. Этот книжник, как видно, не вполне разделявший злобные намерения своих товарищей, взялся исполнить поручение их тем с большею охотою, что ответ Господа саддукеям ему весьма понравился. Вопрос, предложенный им, был в то время ходячим между фарисеями, которые, при своей привязанности к обрядовой стороне закона, не знали, какую заповедь считать главною и первою. Они измыслили разделение заповедей на большие и малые, и между большими одни ставили на первом месте заповедь о субботе, другие – об обрезании, иные – о жертвах и очищениях, и только немногие – нравственную заповедь о любви к Богу и ближнему (Лк. 10:27). Может быть, фарисеи догадывались, что Божественный Учитель отдаст предпочтение последней заповеди, и выжидали, «не прибавит ли он чего-либо к этой заповеди в виде исправления закона, назвав, например, себя самого Богом» (свт. Иоанн Златоуст). В таком случае искушение вполне достигло бы своей цели. Законник подошел и спросил Господа: Учителю, кая есть первая всех заповедий и больши в законе?