НАРОД ЖЕ, ПРЕДШЕСТВОВАВШИЙ И СОПРОВОЖДАВШИЙ, ВОСКЛИЦАЛ: ОСАННА (спасение), помогай, Боже,
СЫНУ ДАВИДОВУ! БЛАГОСЛОВЕН ГРЯДУЩИЙ ВО ИМЯ ГОСПОДНЕ, посланный Богом Царь Израилев, Которого мы так долго с нетерпением ждали, о Котором с таким благоговением наши пророки возвещали! «
Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида!» (
Мк. 11:10). «
Мир», радость у Ангелов «
на небесах и слава» Богу «
в вышних!» (
Лк. 19:38).
ОСАННА, спаси Боже, живущий
В ВЫШНИХ! Всеобщий восторг еще более усилился, когда шествие достигло последней возвышенности Елеона, откуда представлялся, как на картине, весь Иерусалим, тот Иерусалим, при мысли о котором трепетало и теперь еще трепещет сердце каждого еврея, Иерусалим, который никогда не забывал и не забывает еврей даже и в настоящее время, Иерусалим, град священный, град Царя Небесного, столь любезный, столь дорогой для еврея, что он клялся им, как особенной святыней. «Если забуду тебя, Иерусалим, – говорили Иудеи, – забудь меня десница моя!..» Но нам трудно и представить себе всю красоту града Божия, какой сиял он тогда. «На первом плане, над ужасной пропастью, возвышался храм Иерусалимский и из-за многочисленных, блистательной белизны мраморных своих колонн казался искусственной громадой льдов, с золотым куполом, от которого безчисленными молниями отражались лучи полдневного солнца. Наружное великолепие его еще напоминало счастливые времена Давида и Соломона, но украшенная римскими орлами крепость Антония, с ее огромной башней, господствовавшей над храмом, казалось, выражала унижение, в котором находился народ Божий. Тут же являлась взору претория Пилата, но дворцы первосвященников были отделены от храма пропастями, как бы в знак духовного удаления их обитателей от Бога отцов своих. Среди этих видов, каждый из которых напоминал и о древней славе, и о настоящем унижении отечества, взоры всех невольно обращались на Иисуса, Который видимо нес с Собой в Иерусалим его прежнее святое величие.
Надежда славного Царства Мессии, казалось, готова была теперь исполниться на самом деле» (Иннокентий, архиеп. Херсонский). И живо припоминались народу все чудеса, совершенные Господом, и еще более со всех сторон сыпалось ветвей, еще громче и чаще раздавалось осанна. Господь ведал, что эта народная радость возбуждается несбыточными надеждами видеть в Нем земного Царя; но важно было уже и то, что народ теперь в Его лице видимо признавал обетованного Мессию, и потому Он не препятствовал этому искреннему излиянию радостных чувств. Господь видел во всем этом исполнение воли Отца Своего Небесного, давно предсказанной пророками; видел, что теперь как бы Сам Отец Небесный указует на Него всему народу Иудейскому, как на пришедшего Мессию. Для одних врагов Его все это зрелище народного восторга было нестерпимо. Но высказаться открыто они боялись. Ведь во всем этом торжестве была любовь народа к своему отечеству: как можно судить за это народ? А ход дела показывал, что Галилейский Учитель, может быть, скоро будет их повелителем... Но и совершенно молчать они были не в силах. Поэтому хитрые лицемеры приняли такой тон, который не знающему их мог показаться безпристрастным, даже благожелательным. «Учитель, – сказали они, – уйми учеников Своих: это небезопасно и для Тебя, и для народа, – могут обратить на это внимание Римляне». Им как будто дела нет до того, что ликуют не одни ученики, – торжествует весь народ; им хочется унизить торжество Господа: все это дело затеяли Твои ученики, а за них достанется всему народу. Так тешит себя безсильная злоба! Что же Господь? Сердцеведец знал, из какого сердца идет этот совет о предосторожности; не обличая их прямо, Он только сказал: если они умолкнут – камни возопиют: так суждено свыше! Это было указание на пророчества; фарисеи хорошо знали Писание и потому вынуждены были умолкнуть. Через шесть дней, в час смерти Спасителя, рассевшиеся камни самым делом засвидетельствовали истину слов Господа нашего. «Вид Иерусалима, который скоро должен быть разрушен, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – непостоянство народа, который через пять дней, вместо «осанна» будет кричать Пилату: «возьми, возьми, распни Его» , и особенно это, невольно прорвавшееся наружу, хотя и по необходимости, сдержанное чувство злобы фарисейской вызвали в святейшей душе Спасителя нашего чувство глубокой скорби, которая отразилась и на Его Божественном лице. Может быть на том месте, где спустя тридцать восемь лет расположились грозные легионы Римлян, разрушивших святой город, легионы, которые Господь уже созерцал в Своем всеведении, – Он вдруг приостановил осла и в молчании устремил скорбный взор на Иерусалим...
Он как бы искал в нем признак жизни духовной... Обильные струи слез, показавшихся из очей Его, свидетельствовали, что искомого не обрелось... Над гробом Лазаря Он проливал слезы молча, а здесь рыдал над городом, который уже поздно было спасти от опустошения, рыдал над родным Его народом, который нельзя уже уберечь от тяжких грядущих бед... «О» , – воскликнул Он, – «если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это» (и ныне, как прежде) «сокрыто от глаз твоих!» (и только твоих) «Ибо придут на тебя дни» (и Я уже вижу их: они недалеко), «когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего» (
Лк. 19:42-44), когда Бог через Меня предлагал тебе спасение! Перед Сердцеведцем будущее, как настоящее: Он видит, как этот, некогда возлюбленный народ отвергается Богом, как римские войска осаждают этот ликующий теперь Иерусалим, как рушатся стены его, горит храм, сотни тысяч Иудеев избиваются мечом, другие сотни тысяч отводятся в плен, в рудники, и весь Израиль, как пыль ветром, рассеивается по лицу земли и становится притчей и поношением для всех народов, – видит все это, и неудержимые слезы текут потоком из Божественных очей Его! Кто говорил, Кто плакал таким образом об Иерусалиме, Тот не был, как клеветали фарисеи, обольстителем народа, не желал бедствий Своему отечеству!... Настала минута двинуться дальше. В долине Кедронской, по зеленым горным скатам Елеона, теснились палатки и шалаши прибывших в Иерусалим дальних богомольцев; услышав отголоски радостных криков, узнав, что это Иисус грядет, и эти богомольцы толпами устремились туда же, так что когда Господь вошел в Иерусалим, то весь город пришел в волнение.
