Евангелие от Матфея, Глава 20, стих 15. Толкования стиха

Чтобы после великих обетований апостолам и всем последователям Христа как те, так другие не ожидали себе обетованных благ, как чего-то должнаго, как необходимаго вознаграждения за свои заслуги, с таким же расположением духа, с каким фарисеи думали занять первыя места в царстве Мессии, И. Христос говорит: „многие же первые будут последними и последние первыми. У ев. Марка находится только это изречение; ев. Матфей передает еще притчу о работниках в винограднике, получивших равную плату за разновременный труд, разъясняющую, в каком смысле здесь И. Христос употребил то изречение, которое употреблял Он и в других случаях (Мф. 20:16. Лк. 13:30). В этой притче под виноградником разумеется церковь Христова; домохозяин—Господь; работники, в разное время начавшие работу в винограднике, суть верующие во Христа, в разное время призванные в церковь Христову (в отношении к современникам Христа —в разное время Его общественной деятельности, в отношении по всем верующим всех времен—в различных возрастах). Притча заканчивается тем же изречением, которым она предварена, лишь с некоторым изменением сообразно с ходом мыслей в притче: .так, будут последние первыми, а первые последними; ибо много званых, а мало избранных». Общий смысл притчи тот, что разделение наград верующим в вечной жизни зависит всецело от воли и благодати Божией, а не от степени человеческих заслуг, определяемой человеческим суждением; многие, повидимому, мало потрудившиеся для своего спасения и считавшиеся в своих собственных глазах и в глазах других последними, по суду Божию будут признаны первыми и, наоборот, многие из тех, которые думали о себе, как о первых, окажутся на страшном суде последними. Таким образом притча эта каждому последователю Христову внушает смирение, которое и есть необходимое условие для получения наград, обетованных оставившим все ради Христа.

Выше уже было сказано, что бесполезно добиваться истолкования каждой мельчайшей подробности притчи, каждого отдельного слова ее; поэтому и мы не будем останавливаться на подробностях притчи о работниках в винограднике, приводящих в недоумение многих толкователей. Скажем лишь о ропоте работавших целый день да о заключительных словах притчи.

Работавшие в винограднике с утра, то есть люди, всю свою жизнь исполнявшие волю Божию и считавшие себя лишь Божиими работниками, получили наравне с другими по динарию, то есть удостоены Вечной Жизни; но так как ропот на Бога и зависть потрудившимся менее их несовместимы с праведностью вступающих в Царство Небесное, то следует признать, что они не роптали, — что ропот и зависть приписаны им лишь для того, чтобы нагляднее представить слушателям величие Божиего милосердия. Если мы разделим эту притчу на две части и к первой отнесем рассказ о найме работников и повелении выдать всем одинаковую плату, а ко второй — ответ хозяина роптавшим, и если этот ответ сочтем за вывод Самого Иисуса Христа из притчи, то кажущееся противоречие устранится: рассказав, как хозяин заплатил последнему рабочему, проработавшему всего один час, столько же, сколько и работавшим целый день, Иисус Христос как бы обратился к Своим слушателям с вопросом: «Вам покажется это несправедливым, обидным для трудившихся целый день? Но ведь они наняты были по динарию и получили свою плату сполна; хозяин виноградника никого не обидел, а если по доброте своей расплатился со всеми поровну, то кто вправе из-за этого роптать? Разве хозяин виноградника не властен поступать в своем деле, как хочет?»

Впоследствии и Господь обличил в этих людях завистливое око, говоря: друже, аще око твое лукаво есть, яко аз благ есмь? (Мф. 20:15). Посему у апостола Бог называется единым праведным, единым бессмертным не потому, чтобы ангелы были не праведны и смертны, но потому что Он Сам в Себе бессмертен и праведен; в Нем всецело обретается вся правда и безгрешность.
Чтобы ты понял, в чем состоит неправда наемников в вышепредложенной притче, послушай немного. Нанятый в первый час заслуживает более, чем тот, кто в третий час послан в виноградник; далее работник третьего часа имеет преимущество пред работником шестого часа; работник шестого часа выше, чем работник часа девятого. Отчего же все они завидуют последнему и не заботятся о такой же справедливости в воздаянии за свои заслуги? Ты, наемник девятого часа, почему завидуешь посланному в виноградник в одиннадцатый час? Чтобы ты ни ответил, как бы ни показал различие труда, и свое право при различии труда на большую награду, – наемник шестого часа может сказать то же самое в приложении к тебе. А ты наемник шестого часа завидуешь последнему, получившему вместе с тобою динарий, т.е. равное спасение – утверждая, что слава спасения должна быть различна по мере труда, но то же самое может сказать о тебе наемник 3 часа, а о нем – наемник 1 часа. Но ранние наемники, несмотря на неодинаковый труд и на различное время призвания, охотно получают одинаковую награду; они не довольны только награждением последнего работника, т.е. спасением язычников: они укоряют Господа и во всех притчах обличаются за зависть.

Контраст между божественной и человеческой логикой подчеркивается словами, которыми домовладыка завершает разговор с возроптавшим на него работником. В буквальном переводе они звучат так: «Или глаз твой зол (πονηρός — «лукав») оттого, что я добр (αγαθός — «благ»)?». Здесь злу, источником и главным выразителем которого в мире является лукавый (диавол), противопоставляется добро, источником которого является Бог. Человек, как и во многих других притчах, оказывается на распутье между двумя полюсами. Иисус приглашает слушателей размышлять о благости Бога и, вдохновляясь этими мыслями, подражать Богу в Его милосердии и любви. От тех же проявлений человеческой зависти, источником которых является диавол, Он настойчиво предостерегает слушателей.
Необходимо также отметить, что непосредственно за притчей о работниках в винограднике в Евангелии от Матфея следует предсказание Спасителя о Своей смерти и воскресении (Мф. 20:17-19), а затем рассказ о том, как мать сыновей Зеведеевых попросила у Него за своих сыновей — чтобы в Своем Царстве Он посадил одного из них по правую, а другую по левую руку. Услышав это, прочие ученики «вознегодовали на двух братьев». Но Иисус сказал им: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф. 20:20-27).
Созвучие между этим эпизодом и притчей о работниках в винограднике достаточно очевидно. И там, и здесь описана человеческая зависть: там работники возроптали на господина за его щедрость, здесь ученики вознегодовали на братьев за их дерзость. И там, и здесь Иисус говорит о «первых»: там последние становятся первыми, а здесь первым становится тот, кто для всех станет рабом. Мы видим, как сказанное в притче почти сразу же проецируется на реальную ситуацию, в которой находятся ученики Иисуса.
Урок, полученный ими, завершается словами о том, что «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20:28). Эти слова становятся смысловой скрепой между четырьмя рассказами, следующими один за другим: диалогом с Петром, притчей о работниках в винограднике, предсказанием Иисуса о Своей смерти и рассказе о просьбе матери сыновей Зеведеевых (Мф. 19:27-20:28}}}). В первом рассказе Иисус обещает ученикам, что когда Сын Человеческий сядет на престоле славы Своей, они воссядут на двенадцати престолах; в последнем — два брата хотят гарантировать себе два ближайших к Иисусу места в этом двенадцатиместном «президиуме». Ответом на просьбу служат слова Иисуса о чаше, которую Ему предстоит испить, и крещении, которым Он будет креститься. Очевидно, что Иисус и Его ученики все еще говорят на разных языках: они думают о первенстве, славе, чести; Он видит перед Своими глазами чашу страдания и грядущую смерть «для искупления многих».
Спасение: собственные усилия или милость Божия?

Притча о работниках в винограднике со всей остротой ставит вопрос о том, что необходимо человеку для спасения: собственные усилия или Божия милость. Христианское богословие начиная с апостольских времен пыталось найти баланс между этими двумя составляющими. Апостол Павел утверждал, что «человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2:16). Апостол Иаков, напротив, подчеркивал, что вера не может спасти человека, если не будет сопровождаться делами:
Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а ктонибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе... Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства? И исполнилось слово Писания: «веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим». Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верою только? Подобно и Раав блудница не делами ли оправдалась, приняв соглядатаев и отпустив их другим путем? Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва (Иак. 2:14-17, 19-26).
Во времена апостолов спор касался главным образом соотношения между спасением через веру в Иисуса Христа и исполнением «дел закона», то есть предписаний Моисеева законодательства, сохранявших значение для одних членов общины и утрачивавших значение для других. Именно на этой почве Павел обвинил Петра и других учеников в лицемерии и в том, что они «не прямо поступают по истине Евангельской», когда сначала едят вместе с язычниками, а потом перед иудеями начинают «таиться и устраняться» (Гал. 2:11-15). В этом же контексте родилось знаменитое утверждение Павла о том, что человек оправдывается «только верою в Иисуса Христа», а не соблюдением ветхозаветных обрядов и обычаев.
Много веков спустя в полемике между католичеством и протестантизмом проблематика спора была существенно расширена: она вышла за рамки соотношения между верой в Иисуса Христа и ветхозаветными нравственными предписаниями и стала рассматривать в целом соотношение между человеческой праведностью и искупительным подвигом Иисуса. В самых общих чертах суть спора можно изложить следующим образом.
Католическая Церковь в Средние века развивала учение о том, что помимо веры человеку необходимо для спасения совершить некоторое количество добрых дел, которые вменялись бы ему в заслугу. Представление о заслугах часто носило формальноюридический характер. Так, например, считалось, что святые превысили необходимую для них «норму» и потому могли делиться своими заслугами с прочими людьми, таковых заслуг не имеющими. Совокупное количество заслуг всех святых, включая Пресвятую Деву, составляло ту «сокровищницу заслуг» (thresaurus meritorum), распоряжение которой находилось в руках папы: тот, у кого недостаточно своих собственных заслуг, может воспользоваться этой сокровищницей для того, чтобы при ее помощи закрыть свой долг перед правосудием Божием. Практика торговли индульгенциями основывалась именно на этом представлении.
Протестантизм в лице Лютера и других реформаторов противопоставил этому уродливому искажению христианского вероучения представление о том, что никакие личные заслуги человека не могут исходатайствовать ему оправдание у Бога, так как оправдание и искупление один раз и навсегда совершено Иисусом Христом. В доказательство лютеране ссылались на слова апостола Павла о том, что спасение осуществляется «только верою» в Иисуса, а не тем или иным количеством добрых дел. В итоге юридизму католического представления о спасении протестантизм противопоставил такое учение, которое умаляло собственные духовные усилия человека в качестве одного из средств для достижения спасения.
Православная традиция в лице Отцов Восточной Церкви была далека и от той, и от другой крайности. Она всегда подчеркивала, что без веры в Иисуса Христа и без Церкви спасение человека невозможно. В то же время участие самого человека в собственном спасении отнюдь не сводится лишь к пассивному усвоению искупительного подвига Иисуса Христа. Люди являются «соработниками у Бога» (1 Кор. 3:9), и это соработничество (синергия) между Богом и человеком необходимо для того, чтобы человек приблизился к Богу и удостоился Царства Небесного.
Притча о работниках в винограднике, как может показаться, умаляет значение собственных трудов человека, их тяжести и продолжительности, делая акцент исключительно на благой воле Бога, Его милосердии и готовности вознаградить каждого одинаково, вне зависимости от его трудов. Но такое буквальное прочтение притчи может легко ввести в заблуждение относительно истинных целей ее произнесения.
Безусловно, Бог, не будучи связан какими бы то ни было обязательствами перед людьми, может каждому воздать не по заслугам и не по справедливости, а по Своей собственной милости и любви. В то же время люди в притче отнюдь не представлены пассивными рецепторами (усвоителями) Божия дара. Они все трудятся: кто- то больше, ктото меньше. И они все являются «соработниками у Бога». Каждый из потрудившихся получает награду за свой труд, а не за праздность и безделье. В притче о талантах, которую мы рассмотрим ниже, награду получают те, кто пустил полученные ими денежные средства в оборот и получил прибыль; осужденным остается только тот, кто полученный талант зарыл в землю (Мф
25.    14-30). Это означает, что Бог от каждого человека ожидает активного труда, активного доброделания. Если бы это было не так, Иисус не сказал бы Своим ученикам: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16).
В то же время человек не должен надеяться только на свои силы, таланты, добродетели или заслуги. Исполнив то, что Бог заповедал, люди должны со смирением говорить: «Мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк 17.    10). Никакие добрые дела или заслуги не могут сами по себе, в силу некоей юридической необходимости, исходатайствовать человеку искупление, оправдание и спасение. Решение о судьбе человека в вечности, о его месте в Царстве Небесном принимает Сам Бог. И Он абсолютно свободен в этом решении: вот о чем в конечном итоге говорит притча о работниках в винограднике. 

Аще око твое лукаво есть, яко аз благ есмь (или глаз твой завистлив от того, что я добр)? и пр., т. е. вы условились со мною за известную плату — за динарий, вы ее и получили, и вам не следует обижаться. С другими же я хочу расчитаться по другому. Что хочу, то и дам: я властен, по своему, распоряжаться своим добром и проч. Что значит собственно это последнее обстоятельство в притче? Св. Златоуст так пишет вообще о значении всей притчи: „она сказана как для тех, кои в первом возрасте своей жизни, так и для тех, кои в старости и позже начали жить добродетельно. Для первых, чтобы не возносились и не упрекали тех, кои пришли в одиннадцатый час; для последних, чтобы они познали, что и в короткое время можно все приобресть". Завистливость же и ропот в притче не имеют значения: потому что, как уже было сказано и как пишет св. Златоуст по поводу объяснения сей же притчи, в притчах не нужно объяснять все по буквальному смыслу; но узнавши цель, для которой притча сказана, обращать сие в свою пользу, и более не испытывать ничего.

Хозяин восстанавливает истину: он никого не обидел, заплатив столько, сколько было обговорено. Если он решил проявить щедрость к работавшим меньше, это никого не касается, потому что он волен распоряжаться своими деньгами так, как ему заблагорассудится. Тебе завидно (дословно: «у тебя завистливый глаз») – эти слова хозяина ставят вечный диагноз человечеству, объясняющий ненависть, распри, войны. Все это зависть, упорно маскируемая под жажду справедливости. Я щедр –дословно: «я добр». Эти слова перекликаются с. 19:17.

Таким образом, притча уничтожает идею заслуги. В ней нет и намека на то, что последние работали лучше первых, как, например, в очень похожей талмудической притче. Там человек, проработавший меньшее количество времени, сделал больше остальных и поэтому получил и похвалу царя, и большую плату. По мнению некоторых ученых, рабби, рассказавший эту притчу, сознательно изменил притчу Иисуса, введя туда идею заслуги.

Но этот ропот обнаружил в них неверность принятому ими на себя обязательству и неосновательный расчет на получение большего сравнительно с тем, на что они шли, и такое недовольство встретило справедливый укор со стороны хозяина, который сказал одному из недовольных: «друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми свое, и пойди; я же хочу дать этому последнему тоже, что и тебе. Разве я не властен в своем делать, что хочу? Или глаз твой завистлив от того, что я добр»? Таким образом и награда в царстве небесном будет зависеть не от первенства по времени призвания и не от продолжительности пребывания в этом призвании, а от степени верности долгу, усердия в труде и пре­мудрой благости Божией, оценивающей людей не столько по внешнему труду, сколько по внутреннему существу. Потому-то, опять добавил Христос, «будут последние первыми, и первые последними».

Эти прощальные беседы относятся видимо уже к последним дням пребывания Христа в Перее, и когда Он приближался к границе Иудеи, то получил из Вифании печальное известие, что тот, кого Он любил, «был опасно болен» (Ин. 11:2)

Христос Своим служением свидетельствовал, что благость Божия изливается на всех людей без различия. Так, притча о работниках в винограднике, нанятых хозяином в разное время, но получивших равное воздаяние за свой труд (Мф. 20:1–16), показывает, что нельзя судить об устраиваемом Богом деле спасения людей с позиции человеческой справедливости. Трудившиеся весь день в винограднике и перенесшие тяжесть дневных работ оказались уравнены в вознаграждении с теми, кто пришел поздно и поработал совсем мало. Эта притча относится как к иудеям и язычникам, так и к верующим от детства и обретшим веру в зрелые годы или перед смертью.