Евангелие от Матфея, Глава 13, стих 50. Толкования стиха

В новой притче Господь дал заметить Апостолам, что их проповедь должна собрать в недра одной церкви людей от всех народов, которых разбор будет уже при конце мира и будет разбор не по их происхождению, но по нравственным – добрым иди худым – свойствам. Притча эта сродна со второй, произнесенной к народу; но здесь кроме того выражалось единство церкви и разнородность ее членов по происхождению. Эта притча о неводе, напоминавшая историю призвания Симона и Андрея. Господь приложил к ней объяснение, но только относительно последнего суда.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 126++

Притчу о закинутом в море неводе мы находим в 13-ой главе Евангелия от Матфея:

«Подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и, севши, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 13: 47–50).

«Невод» – символ евангельского учения, проповеди апостолов, этих «ловцов человеков». «Море» – вселенная. «Рыбы» – всякого рода человеческий род. Эта притча показывает, что невод – евангельская проповедь – соберёт воедино всех без различия людей: добрых и злых, праведников и грешников. «Когда невод наполнится»(образ конца времен), тогда находящиеся в нем будут разделены. Хорошие будут «собраны в сосуды», то есть будут приняты в Царство Небесное, а худые будут «выброшены вон», то есть останутся вне пределов Царства Христова.

Между неводом и будущим судом Божиим такое сходство. Пока в море рыбы плавают вместе, трудно различить их качество, но как только невод наполняется и его вытаскивают на берег, рыбак без труда различает хороших от худых. Так и Церковь Христова на земле (Церковь воинствующая) состоит из самых разных людей: как из ревностных, живущих по заповедям Божиим христиан, так и из нерадивых и просто теплохладных людей, то есть христиан по имени только, а не по жизни. Пока они вместе, нелегко различить их по качеству их духовной жизни. Но последний нелицеприятный суд Божий в конце времен непременно откроет различие между праведниками и грешниками. О том, как это произойдёт, Господь Иисус Христос говорит с предельной ясностью в Своей беседе о Страшном Суде(Мф. 25: 31–46).

В этой беседе Христос говорит, что Он праведников и грешников отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую. В притче о неводе Христос также говорит об отделении добрых от худых. Но в отличие от притчи о неводе, в беседе о Страшном Суде Христос ясно указывает на то, что именно прежде всего на этом Суде с каждого спросится. Все наши земные достижения на этом Суде будут не в счёт, ибо основной вопрос, который будет задан каждому: как послужили мы ближнему своему, то есть насколько мы были милосердны друг к другу. Христос перечисляет шесть главных видов помощи, которые можно оказать ближнему. Отождествляя Себя в своей любви, снисхождении и милосердии с каждым бедняком и нуждающимся в помощи, Спаситель говорит: «Алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф. 25: 35–36). Дело милосердия к страждущим и нуждающимся в нашей помощи Спаситель ставит превыше всего. «Я милости хочу, а не жертвы», – говорит Бог устами пророка Осии (Ос.6: 6; см. также Мф. 9: 13 и 12: 7).

Притча о неводе и беседа о Страшном Суде завершаются грозными образами наказания грешников. В притче о неводе говорится, что «изыдут Ангелы и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов»; из беседы Господа о Страшном Суде мы узнаём, что грешники пойдут в муку вечную.

Грозный образ последнего Суда некоторых пугает, у других вызывает протест, так как у них создаётся впечатление, что Христос гневный и осуждающий Бог. Других смущает то, что образы Христа о суде носят исключительно физический характер: грешники будут преданы мукам в вечном, неугасающем огне.

Русский экзегет Б. И. Гладков, в своем труде «Толкование Евангелия» по этому поводу замечает: «Следует ли буквально понимать слова «печь огненную», или же считать, что ожидающее грешников наказание лишь уподобляется мучениям в огненной печи? Нам кажется, что буквально понимать эти слова можно было бы, если бы Иисус Христос всегда выражался так о предстоящей грешникам будущности; между тем известно, что в других случаях Он выражался несколько иначе: так, в Нагорной проповеди Он сравнивал мучения грешников с пребыванием в долине (геенне) огненной (Мф. 5: 29); после того говоря об участи, какая постигнет не принявших Его, Он сказал, что они извергнуты будут во тьму внешнюю, и там будет плач и скрежет зубов, возлягут же с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном многие, которые придут с востока и запада (Мф. 8: 11–12). Сожжение в печи огненной известно было слушателям Иисуса из книг Ветхого Завета: так, Иуда, сын Иакова, осудил на сожжение невестку свою Фамарь (Быт. 38:24); Давид бросил в обжигательные печи покоренных им жителей города Раввы (2Цар. 12: 31); Навуходоносор велел бросить в печь, раскалённую огнем, не поклонившихся золотому истукану Ананию Мисаила и Азарию (Дан. 3: 21). Вообще, у народов востока сожжение живьём было одним из обыкновенных способов смертной казни, и казнь такая была самою ужасною, мучительною. Поэтому Иисус Христос, говоря о страшном наказании грешников в будущей вечной жизни и желая наглядно представить Своим слушателям судьбу их, указал на казнь в огненной печи, как на некоторое подобие того, что их ожидает, если они не покаются и не возродятся к новой жизни. Позже, отвечая саддукеям на вопрос о воскресении, Иисус уподобил духам, Ангелам людей, которые будут воскрешены для страшного суда, и тогда же объяснил, что тела воскрешенных не будут теми чувственными телами, какими облечены мы во время нашей земной жизни; а из этого можно заключить, что и страдания осужденных будут скорее душевными, чем чувственно-телесными».

Повторяем, не нужно понимать слова Христа буквально, ибо Он изъясняется образным языком ради большей наглядности и живости изображения, языком, который облегчает запоминание смысла Его речи. Такую образную речь Господь постоянно употребляет в Евангелии. Так, например, Он говорит: «Если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь (в жизнь вечную – В.П.), нежели с двумя руками идти в геену, в огонь неугасимый, где червь их не умирает и огонь не угасает» (Мк. 9: 43–44). В этих словах заключается, несомненно, образность речи, которую нельзя понимать буквально. Источник зла и греха не в руке, а в сердце человека. Рука является только орудием греха, исполнительницей греховной воли, живущей в человеческом сердце. Отсечение руки или ноги не может устранить соблазна греха. Грех надо преодолеть внутренне, усилием воли, молитвой. Таким образом, слова Христа о вечной муке имеют не буквальное, а символическое значение и вместе с тем вполне конкретный смысл. Так и нужно понимать слова Господа «огонь неугасимый» и «червь неумирающий».

Святитель Иоанн Златоуст, говоря о мучениях грешников, видит эти мучения в том, что они будут лишены славы Царствия Божия, благ этого Царства. Эти мучения в богооставленности и отдаленности от источника любви – Бога. Это будет невыносимая духовная скорбь, куда более страшная, чем даже самое лютое физическое наказание. Многие из личного опыта знают, насколько тяжелее душевные и духовные скорби по сравнению со скорбями физическими, как они разрушительно действуют на наш организм. Вот почему Иоанн Златоуст называет эту притчу «страшной», а Григорий Богослов считает, что ее нужно больше бояться, чем толковать.

В притче о неводе и в беседе о Страшном Суде Христос показывает, что не Он сокращает Свою любовь к нам, но мы отчуждаем себя от Его любви своими грехами и немилосердным житием. Он также предупреждает нас, что смерть грешника люта, что Страшный Суд не пугало, а действительность. Спаситель зовет нас, пока не поздно, спешить делать добро во имя Его, стать на путь духовного трезвения, сделать усилие, чтобы вырваться из водоворота повседневных забот, подумать о самом главном: о своей душе, о будущей жизни, о встрече с Господом.

Это настроение должно быть преобладающим в нашей душе в течение всей нашей жизни. И в этом настроении нет ничего мрачного или унылого, как представляют некоторые далекие от Церкви люди. Наоборот, от него рождается подлинная, святая и чистая радость, какую мы видим в христианских подвижниках и во всех тех, кто идет их путем.

Дай Бог, чтобы в конце времен, когда нас с вами, по слову притчи о неводе, вытащат на берег Царства Христова, мы бы оказались с теми, кто будет собран в сосуды.

Четвертую притчу сказал Иисус ученикам – притчу о неводе, закинутом в море и захватившим рыб всякого рода. Здесь говорится о том времени, когда евангельская проповедь распространится по всему миру, когда основанная Христом Церковь вместит в себя (захватит) все народы земли; тогда вытащат невод на берег, хорошее соберут в сосуды, а худое выбросят вон. Тогда изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов.

Объяснение значения слов: печь огненная, геенна огненная, тьма внешняя, плач и скрежет зубов

Представляя своим слушателям будущность грешников, Иисус Христос сказал, что осужденные Им при кончине века грешники ввержены будут в печь огненную, где будет плач и скрежет зубов. Следует ли буквально понимать слова – печь огненную, или же считать, что ожидающее грешников наказание лишь уподобляется мучениям в огненной печи? Нам кажется, что буквально понимать эти слова можно было бы тогда только, если бы Иисус Христос всегда выражался так о предстоящей грешникам будущности; между тем известно, что в других случаях Он выражался несколько иначе: так, в Нагорной проповеди Он сравнивал мучения грешников с пребыванием в долине (геенне) огненной (Мф. 5:29); после того, говоря об участи, какая постигнет иудеев, Он сказал, что они извержены будут во тьму внешнюю: и там будет плач и скрежет зубов, амногие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном (Мф. 8:11–12). Сожжение в печи огненной известно было слушателям Иисуса из книг Ветхого Завета: так, Иуда, сын Иакова, осудил на сожжение невестку свою Фамарь (Быт. 38:24); Давид бросил в обжигательные печи покоренных им жителей города Раввы (2Цар. 12:31); Навуходоносор велел бросить в печь, раскаленную огнем, Анания, Мисаила и Азария, не поклонившихся золотому истукану (Дан. 3:21). Вообще у народов востока сожжение живьем было одним из обыкновенных способов смертной казни, и казнь такая была самой ужасной, мучительной. Поэтому Иисус Христос, говоря о страшном наказании грешников в будущей вечной жизни и желая наглядно представить Своим слушателям судьбу их, указал на казнь в огненной печи как на некоторое подобие того, что их ожидает, если они не покаются и не возродятся к новой жизни. Позже, отвечая саддукеям на вопрос о воскресении, Иисус уподобил духам, ангелам, людей, которые будут воскрешены для Страшного Суда, и тогда же объяснил, что тела воскрешенных не будут теми чувственными телами, какими облечены мы во время нашей земной жизни (Лк. 20:27–36), а из этого можно заключить, что и страдания осужденных будут скорее душевными, чем чувственно-телесными.

Разумеется, Царство Небесное сравнивается не с неводом, закинутым в море. Мы уже обсуждали это типично еврейское выражение «подобно Царство Небесное». Его следует понимать так: «С Царством Небесным дело обстоит следующим образом». О чем же речь в притче? О том, что с эсхатологическим наступлением Царства Небесного произойдет Суд, на котором праведники будут отделены от грешников. Праведники подобны хорошим рыбам, попавшим в сети рыбакам, а грешники – негодным рыбам. Скорее всего, если останавливаться на бытовых деталях притчи, речь идет о съедобных («чистых») и несъедобных («нечистых») рыбах. Иудейский закон считал, например, «нечистыми» рыб без чешуи. Их было запрещено употреблять в пищу. Они выкидывались при разборке улова и часто уничтожались.

Предыдущие притчи о находке клада, спрятанного в земле, и о находке прекрасной жемчужины говорили о даре веры, который посылает нам Бог. Конечно, не всякий по тем или иным причинам принимает этот дар. Но те, кто его принимают, входят уже здесь, на этой земле в Царство Небесное, которое в предварительной форме воплощено в земной Церкви Христовой. Дальнейшее зависит уже от человека: будет ли он отвечать своим поведением и всей своей жизнью этому новому гражданству в новом Царстве. Святитель Иоанн Златоуст писал так: «Чтобы мы … не подумали, что одной веры достаточно нам ко спасению, Господь произносит новую грозную притчу. Какую же именно? Притчу о неводе. … Чем различается эта притча от притчи о плевелах? И там одни спасаются, а другие погибают. Но там одни погибают от принятия вредных учений, а другие … от невнимания к слову (Божию); здесь же причиною погибели бывает порочная жизнь. … Они и познание приобрели, и уловлены были, но при всем том не могли спастись» Св. Иоанн Златоуст. Беседы на Мф. Беседа. 47:2..

Толкование притчи говорит о Суде «при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов». Это почти дословно совпадает с тем, что было сказано в притче об отделении пшеницы от плевел (Мф. 13:41-42).

Цель этой притчи, разумеется, не в извещении о предстоящем «при кончине века» Суде и разделении. В том, что будет Суд Божий, в аудитории Иисуса (и, заметим, в церкви евангелиста Матфея) никто не сомневался. Речь идет о том, что Церковь должна в меру терпимо относиться к разным людям в своей среде, добрым и злым, полезным и бесполезным, ибо все люди очень разные, и Церковь открыта для всех. Такова реальность. Иисус говорит, что преждевременное разделение может привести к печальным последствиям: «Чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы» (Мф. 13:29-30). Ведь люди, в отличие от Бога, не знают, чтó в сердце того или иного человека, и не в состоянии предвидеть его последующее поведение. И последнее весьма важно, ибо никому не дано знать срока кончины века сего. Этот срок – в воле Бога Творца. Время «жатвы» еще не наступило, сеть еще не «наполнилась». И те, которые кажутся злыми и бесполезными, имеют еще шанс стать и добрыми и полезными.

Что касается последствий конечного Суда, то он традиционно и назван Страшным Судом, потому что судебные исполнители, Ангелы Божии, «отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов». С этими образами мы уже неоднократно встречались и в речах Иоанна Крестителя и в речах Иисуса. И мы уже говорили, что все эти яркие традиционные образы эсхатологических ужасов с огненной печью, плачем и зубовным скрежетом мы не должны понимать буквально. Речь идет о вещах невыразимых, таинственных. Может быть, будет именно так, может быть, совсем иначе. Не стоит «вторгаться в то, чего не видел» (Кол. 2:18). Но люди так уж устроены, что все запредельно таинственное им обязательно надо представить в красках и образах. Во всяком случае, нам следует помнить, что речь Иисуса Христа носит предостерегающий, увещательный и учительный характер.

Итак, Иисус произнес, иногда для всего окружавшего Его народа, но преимущественно перед Своими учениками, ряд притч о Царстве Небесном. Начал Он с притчи о сеянии Евангельского слова о Царствии, а закончил притчей о конце, о всемирной победе Царствия Божия и о Суде Божием. Теперь, обращаясь к ученикам Он спрашивает, поняли они всё, что Он им говорил, или нет.

Притча и толкование
Поучение в притчах, начавшееся в лодке и продолженное в доме, завершается притчей о неводе — одной из немногих евангельских притч, которая получила истолкование из уст Самого Автора. Более того, ее изложение заканчивается диалогом Иисуса с учениками, который подводит итог всему поучению:
Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон.
Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов.
И спросил их Иисус: поняли ли вы все это? Они говорят Ему: так, Господи! Он же сказал им: поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое (Мф. 13:47-52).
Весь этот текст является оригинальным материалом Евангелия от Матфея и отсутствует у других Евангелистов. Он распадается на три сегмента: притча, ее истолкование, диалог с учениками. Сама притча, в свою очередь, состоит из трех частей: сначала описывается процесс ловли рыбы, потом извлечения невода на берег и, наконец, сортировки.
Не случайно Иисус избрал именно этот образный ряд для притчи, которой завершает поучение, начатое в рыбацкой лодке при народе, но завершенное в доме при учениках. Процесс ловли рыбы был знаком им во всех деталях. Как минимум четверо из них — те, которых он призвал раньше других, — были профессиональными рыбаками: Петр, Андрей, Иаков и Иоанн (Мф. 4:18-22; Мк. 1:16-20).
Трое из четырех — Петр, Иаков и Иоанн — выделяются в евангельском повествовании в качестве группы наиболее близких к Иисусу учеников. Их призвание сопровождалось одним из первых совершённых Иисусом чудес: после того, как они ловили рыбу в течение всей ночи и ничего не поймали, Иисус приказал им закинуть сеть; «сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась». Именно тогда Петр впервые осознал, с Кем имеет дело, а Иакова и Иоанна объял ужас от происходившего. Иисус же сказал Петру: «Не бойся, отныне будешь ловить человеков». В итоге все трое «оставили все и последовали за Ним» (Лк. 5:1-11).
Три притчи, рассказанные Иисусом в доме, как нельзя более подходят к ситуации, в которой находились ученики. Совсем недавно они оставили всё, чтобы последовать за Ним: в героях притч о сокровище и о жемчужине они вполне могли узнать себя. Образы невода и рыб из третьей притчи, с одной стороны, прекрасно укладывались в представление рыбаков о жизни; с другой, подчеркивали суть их нового призвания — они станут «ловцами человеков».
Иисус хотел донести Свою весть до учеников в максимально узнаваемых образах. Об этом свидетельствует, в частности, слово «сев» (καθίσαντες), никак не связанное с процессом отделения ангелами злых от добрых: нигде не сказано, что они будут делать это сидя. Однако рыбаки сортировали рыбу сидя, и благодаря этой детали образ в устах Иисуса и в ушах Его учеников становился зримым. Иисус предпочитал оперировать не абстрактными понятиями, подобными тем, что были в ходу у греческих философов, а конкретными, зримыми образами.
Связь между чудом, сопровождавшим призвание первых учеников, и рассматриваемой притчей иллюстрирует общее наблюдение, которое делают исследователи относительно взаимосвязи между чудесами Иисуса и Его притчами (к этому наблюдению мы обращались в первой главе): притчи играют в Евангелиях ту же функциональную роль, что и чудеса. Это никоим образом не снижает ценность чудес как реальных историй, происходивших в реальной жизни. Это лишь свидетельствует о тесной взаимосвязи между тем, что Иисус говорил, и тем, что Он делал. Посредством чудес и притч Он выражал одну и ту же истину, которую заявил в самом начале Своей проповеди — истину о том, что «приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4:17).
Страшный суд
Основное содержание притчи о неводе касается Страшного суда. В этом она близка притче о плевелах на поле. Поучение в доме начинается с вопроса учеников о значении притчи о плевелах. Иисус терпеливо разъясняет им все образы, использованные в притче, главной мыслью которой является отделение праведников от прочих на последнем суде. Свое толкование Он завершает словами: «Пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 13:41-42). В притче о неводе мы слышим похожие слова: «Изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов». Эти два толкования образуют тематическую арку, скрепляющую начало и конец поучения в доме.
Две притчи различаются образным рядом. В первом случае, обращаясь к народу, Иисус использует образы, знакомые людям, занимающимся сельским хозяйством. Во втором случае, обращаясь к ученикам, Он использует образы, знакомые им по ловле рыбы. Но смысл обеих притч один и тот же. Обе говорят о той последней реальности, которой завершится человеческая жизнь: о Страшном суде.
Связь прослеживается также между просьбой учеников, с которой началось поучение в доме («изъясни нам притчу о плевелах на поле»), и вопросом Иисуса, которым это поучение завершается («поняли ли вы всё это?»). Как опытный учитель, Иисус сначала разъясняет то, что сказал народу и что ученики не поняли, потом приводит им в пример то, что относится к их собственному опыту, и, наконец, спрашивает, поняли ли они то, что Он им сказал.
Подобно тому, как в учебных пособиях изложение той или иной темы нередко завершается серией контрольных вопросов, на которые ученики должны ответить, Иисус задает Свой контрольный вопрос. Этот вопрос — еще не экзамен, предполагающий тотальную проверку усвоенного: экзаменом станет вся их последующая жизнь. Пока они еще в самом начале пути, и Учитель должен лишь удостовериться в том, что они понимают Его.
Их утвердительный ответ вряд ли относится ко всем притчам. Вероятно, он относится к тем притчам, которые Иисус истолковал: о сеятеле, о плевелах и о неводе. По всей видимости, Иисус потом еще не раз повторял эти притчи в разных ситуациях: об этом свидетельствует тот факт, что часть из них у Луки появляется в других местах. Однако тот первый раз, когда Иисус начал говорить притчами к народу из лодки, а потом продолжил в доме наедине с учениками, несомненно, глубоко врезался им в память. Иначе эти притчи не дошли бы до нас в том виде, в каком они изложены у Матфея и Марка: в форме связного поучения, а не разрозненных рассказов, произнесенных по разным поводам.
Книжник, наученный Царству Небесному
Поучение в притчах завершается изречением, стоящим особняком и как будто бы не связанным с тем, что ему предшествовало. Это изречение — о книжнике, который подобен хозяину, выносящему из сокровищницы своей новое и старое, — само по себе является маленькой притчей, поскольку построено на принципе уподобления.
Притча в завершении длинного поучения — характерный для Иисуса прием. В Нагорной проповеди притча о доме на камне и доме на песке (Мф. 7:24-27) становится эпилогом всей проповеди. При этом эпилог не столько суммирует ее общий смысл, сколько разъясняет, как сказанное может быть применено к жизни. Главная мысль притчи о доме на камне и доме на песке заключается в том, что недостаточно слушать слова Иисуса: самое важное — их исполнять. Подобные приемы нередко используются в риторике: завершая выступление, оратор не столько подводит итог, сколько обращает внимание на практическое применение сказанного.
По своей структуре завершение обеих речей очень похоже: «Итак, всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который...» (Мф. 7:24); «Поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который...» (Мф. 13:52). И в том, и в другом случае используется прилагательное όμοιος («подобный»), лежащее в основе любой притчи, построенной на принципе уподобления. Однако, в отличие от Нагорной проповеди, поучение в притчах само по себе есть серия притчуподоблений.
Слова о книжнике играют в ней роль эпилога. Но они переводят внимание слушателя с того, о чем говорилось ранее, на тему, кажущуюся новой и неожиданной. Причем здесь книжник? Иисус обращал Свою речь сначала к простому народу, потом к ученикам, а завершает Своим указанием на некоего «книжника, наученного Царству Небесному». Что это за книжник? Как кажется, среди учеников Иисуса не было такового.
Слово «книжник» (γραμματεύς) почти всегда в Евангелиях имеет отрицательный смысл (подобный значению слова «грамотей» в русском языке). Книжник в Евангелиях — это тот, кто усвоил определенную сумму предписаний закона Моисеева, но не живет в соответствии с законом, кто начитан в литературе, знает наизусть множество текстов, но не умеет правильно истолковать их. Чаще всего термин «книжники» употребляется в паре с термином «фарисеи» и имеет ярко выраженную негативную окраску. В 23-й главе Евангелия от Матфея выражение «горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры» (Мф. 23:13-15, 23, 25, 27) играет роль рефрена.
Иудейские книжники, упоминаемые в Евангелиях, в большинстве своем были оппонентами Иисуса. Наряду с первосвященниками, фарисеями и старейшинами они участвовали в том заговоре против Него, который привел к Его казни. И тем не менее, в двух случаях термин «книжник» несет в речи Иисуса позитивный смысл. Первый такой случай — рассматриваемая притча. Второй случай — слова, обращенные к иудеям от имени Бога: «Вот, Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьете и распнете, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город» (Мф. 23:34). Здесь книжники неожиданно оказываются не среди фарисеев и лицемеров, которых Иисус постоянно обличает, а в благородном сообществе пророков и мудрецов, посылаемых от Бога к народу израильскому .
Речь, частью которой являются эти слова, начинается с обращения Иисуса к народу и ученикам: «На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают» (Мф. 23:2-3). В этой речи Иисус обличает книжников и фарисеев не столько за те или иные аспекты их учения, сколько за их поведение, в особенности же за то, что в законе Моисеевом они видят второстепенное, но не видят главного, щепетильно соблюдают внешние предписания, но отбрасывают внутреннюю суть, требуют от людей соблюдения множества мелких норм, но сами их не соблюдают.
Под «книжником, наученным Царству Небесному», следует понимать того, кто принял учение Иисуса и примкнул к общине Его учеников. Мы знаем, что помимо апостолов и других явных учеников у Иисуса были тайные ученики из числа иерусалимской знати: к их числу принадлежали Никодим, упоминаемый только в Евангелии от Иоанна (Ин. 3:1-2; 19:39}}}), и Иосиф Аримафейский, упоминаемый во всех четырех Евангелиях (Мф. 27:37; Мк. 15:43; Лк
23.    50-51; Ин. 19:38). Последний вполне подпадает под определение «книжника, научившегося Царству Небесному».
Говорил ли Иисус о нем или о комлибо подобном или вообще не имел в виду конкретное лицо, этого мы не знаем. Однако выражение «новое и старое», вероятно, указывает на ту тему, которая с особой полнотой раскрывается в Евангелии от Матфея: тему соот 
ношения между Новым и Ветхим Заветами, между учением Иисуса и законом Моисеевым. Эта тема доминирует в Нагорной проповеди; она же проходит лейтмотивом через многие другие поучения и изречения Иисуса.
В одном из них говорится о новом вине, которое не следует вливать в старые мехи (Мф. 9:17; Мк. 2:22; Лк. 5:37). Под новым вином, согласно единодушному мнению толкователей — как древних, так и новых, — понимается учение Иисуса, под ветхими мехами — те старые формы, которые восходят к закону Моисееву, но оказываются для этого учения слишком тесными.
Изречение о книжнике, подобном хозяину, выносящему из сокровищницы своей новое и старое, повидимому, стоит в одном ряду с этим и другими подобными высказываниями. По мнению Иоанна Златоуста, в словах о книжнике, наученном Царству Небесному, подчеркивается ценность Ветхого Завета:
Видишь ли, что Христос не исключает Ветхий Завет, но хвалит и превозносит, называя его «сокровищем»? Итак, несведущие в божественных писаниях не могут быть названы людьми домовитыми: они и сами у себя ничего не имеют, и у других не просят взаймы, но, томясь голодом, нерадят о себе. Впрочем, не они только, но и еретики лишены этого блаженства, потому что из сокровища своего не выносят ни старого, ни нового. У них даже нет старого, а потому нет и нового. Точно так же не имеющие нового не имеют и старого, но лишены и того и другого, потому что новое и старое соединено и связано между собою .
***
Поучение в притчах, начатое Иисусом в лодке, а продолженное в доме, несомненно, должно было удивить слушателей своей новизной. Необычной была форма, в которой это поучение было изложено. Не менее необычным было содержание, спрятанное за сравнениями и уподоблениями, за образами из повседневной жизни и за таинственным, постоянно повторявшимся словосочетанием «Царство Небесное».
Иисус сознавал новизну Своего учения, но при этом не уставал подчеркивать его преемственность от учения пророков. Ветхий Завет с его строгостью, мудростью и глубиной был дорог для Иисуса. Свои поучения Он воспринимал как вклад в ту сокровищницу, в которую до Него складывали свое духовное богатство пророки, мудрецы и книжники народа израильского.
Эту преемственность отмечал апостол Павел, который утверждал, с одной стороны, что миссия Иисуса является прямым продолжением миссии ветхозаветных пророков (Евр. 1:1-2), а с другой — что в Самом Иисусе «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:3). Павел прослеживал прямую линию преемства от пророков не только к Иисусу, но и к Его апостолам, подчеркивая, что созданная Им Церковь утверждена «на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф. 2:20).

Эта притча о неводе — сходна с притчею о семени и плевелах (Мф. 13:24—30, 37—42). Море означает мир; невод — учение церкви, веры: им, как рыба из воды на берег, извлекаются люди из жизни плотской в духовную, от греха к святости, от тленнаго к нетленному, от временнаго к вечному, от мира к Богу и Его вечно блаженному царствию. Рыбари, это — Христос, апостолы и преемники апосто лов — пастыри и учители церкви. „Этот-то невод, говорит блаж. Феофилакт, собрал рыб от всякаго рода, т. е. варваров, эллинов, Иудеев, блудников, мытарей, разбойников.". Хорошее (добрыя) — хорошая рыба, годная к употреблению, означает хороших праведных людей; а худое (злыя) т. е. худая рыба, мертвая или вредная для употребления, означает людей худых, грешных; берег и разборка рыбы означают кончину века и страшный суд, когда праведники будут отделены от грешников, первые для блаженства в царстве небесном, а вторые для мучения а печи огненной — в аду (о названии ада огненною печью чит. в объясн. 42. ст.).

Толкование почти дословно повторяет ст. 41‑42. Разница лишь в том, что ничего не говорится о праведниках, а лишь о печальной участи грешников.

Эта притча разительно напоминает притчу о сорняках в пшенице. В обоих случаях речь о том, что добро и зло существуют в мире в смешанном состоянии. Что же главное в этих притчах? Вряд ли Иисус рассказывает их лишь для того, чтобы напомнить людям о Суде Божьем. В те времена никто не сомневался в том, что такой Суд состоится. Скорее всего, цель притч заключалась в чем‑то другом. Хотя существуют разные толкования, вероятно, ближе всего к истине вот какое объяснение. «В притче о сорняках совершенно ясно отвергается идея преждевременного разделения, требуется потерпеть до сбора урожая. Почему необходимо это терпение? Иисус указывает две причины. Во‑первых, люди сами не способны эффективно произвести такое разделение (Мф. 13:29)... Люди не знают сердце человека. Если они попытаются произвести разделение, они совершат ошибки и вырвут вместе с сорняками пшеницу. Во‑вторых, и это самое главное, Бог сам назначил срок, когда состоится разделение. Должна исполниться мера времени, назначенная Им (Мф. 13:48: «наполнилась»), зерну нужно дать созреть. Тогда наступит конец и вместе с ним отделение сорняков от пшеницы, плохой рыбы от хорошей... Это время еще не наступило. Последняя возможность для раскаяния еще не потеряна (Лк. 13:6‑9)»¹

В осно­ванной Им церкви рядом с пшеницей будут существовать и плевелы, как насаждение исконного врага; но только божественный Судия на последнем суде может произнести свой нелицеприятный приговор о судьбе тех и других, так как во время настоящего века всем предоставляется полная возмож­ность покаяться и из плевелов перерождаться в добрую пше­ницу. «Ибо те, говорит бл. Августин, которые сегодня пле­велы, завтра могут сделаться пшеницей». В пояснение же этой истины Спаситель сказал, что «царство небесное подобно неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода; когда он наполнился, его вытащили на берег и, севши, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончин века: изыдут ангелы, и отделят злых из среды праведных; и ввергнуть их в печь огненную: там будет плачь и скрежет зубов».

Наконец, в следующей притче Иисус Христос представил вниманию своих слушателей весьма близкий и понятный им образ: он указал на великое житейское море, в которое забрасывается невод Евангельской проповеди для уловления душ во спасение. Подобно есть Царствие Небесное неводу, ввержену в море и от всякаго рода собравшу, иже егда исполнися, извлекоша и на край, и шедше избраша добрыя в сосуды, а злыя извергоша вон. По изъяснению самого Господа, берег и разбор рыбы означают кончину мира и страшный суд, когда праведники будут отделены от грешников – первые для блаженства и последние для вечного мучения: тако будет в скончание века: изыдут Ангелы и отлучат злыя от среды праведных, и ввергут их в пещь огненную: ту будет плач и скрежет зубом.

При некотором сходстве с притчей о плевелах эта притча отличается от нее тем, что здесь злые люди вместе с праведными представляются участниками одного и того же духовного общества (Церкви), – «они и познание приобрели, и уловлены были, но при всем том не могли спастись по причине порочной жизни» (свт. Иоанн Златоуст). различие между теми и другими состоит во внутренних, нравственных качествах, выражающихся в соответственном образе жизни; оно окончательно определится на последнем суде, за которым последует воздаяние каждому по делам.