Евангелие от Марка, Глава 9, стих 6. Толкования стиха

18.Хорошо нам здесь быть, — сказал Петр (Лк. 9:33). И другой апостол сказал: Разрешиться и быть со Христом несравненно лучше (Флп. 1:23). Петр не довольствуется похвалой, — отличаясь не только пылкостью, но и действенным изъявлением преданности, он предлагает построить три скинии, обещая послужить как усердный работник на общее благо. Хотя он не знал, что говорил (Мк. 9:6), однако обещал дело; в этом было не дерзкое бахвальство, но пылкая готовность явить плоды благочестия. Его неведение было следствием человеческого естества, а его обещание — следствием его преданности. Человеческая природа неспособна устроить скинию для Бога в тленном и смертном теле. В душе или теле, в другом каком месте — не стремись искать того, что не подобает знать! Если Петр не знал, как можешь ты знать?! Если не знал тот, кто обещал и чье величие души не понимало ограниченности тела, как можем знать мы, заключенные в ограде плоти леностью души? Однако Богу была угодна такая преданность.

Что до сих пор евв. описывали, касалось состояния И. Христа, Теперь они переходят к изображению состояния апостолов. Евангелисты Матфей и Марк прямо говорят о том, как Петр просил Иисуса позволить устроить три сени. Но ев. Лука предварительно замечает: „Петр же и бывшие с Ним отягчены были сном, но, пробудившись ( ἦσαν βεβαρημένοι ὕπνῳ· διαγρηγορήσαντες δὲ .), увидали славу Его и других мужей, стоявших с Ним». Различно понимают эти слова, Евангелиста. Διαγρηγορέω ни у LXX, ни в Новом Завете нигде более не употребляется.

Обыкновенно же это слово употребляют в значении—бодрствовать, не спать. Так как здесь оно образует противоположность ἦσαν βεβαρημένοι ὕπνῳ, то одни толкователи понимают его в смысле перехода в новое состояние: пробудиться от сна. Другие же толкователи сохраняют его обычное значение я понимают его как ограничение, ослабление предыдущаго определения, и переводят: „так как они, однако, не спали, оставались в бодрственном состоянии, то" и проч. Для итого ослабляют в то же время значение βαρέω (отягчаю, обременяю Лк. 21:34. Мф. 26:43 и др.) и все выражение понимают в смысле: тяготели ко сну. При втором понимании будет, что апостолы во все время пребывания на святой горе происходившее около них созерцали при некотором телесном ослаблении, в состоянии дремоты, однакоже все видели телесными глазами. Невероятно, чтобы при том необычайном блеске и величии чуда, как оно изображается евангелистами, возможен был сон. Первое понимание поэтому лучше и все событие можно представлять так: отшествие И. Христа с учениками на гору было поадним вечером (как это можно видеть из указания ев. Луки, что с горы сошел И. Христос в следующий день, ст. 37) и апостолы, усталые от трудов дня, заснули (как это было в саду Гефсиманском), а И. Христос стал молиться; когда совершилось прославление И. Христа, то сильный блеск Его лица и одежды пробудил их, и они созерцали сначала эту перемену с Господом, а потом явление пред Ним двух мужей.

Относительно апостола Петра ев. Лука замечает, что он начал говорить в тот момент, когда апостолы заметили, что Моисей и Илия отходили от Иисуса (33), и притом—не ведый еже глаголаше. Последнее замечание делает и ев. Марк: не ведяше бо, что рещи. и объясняет: бяху бо пристрашни. Первое замечание ев. Луки, а также содержание речи Петра показывают, что в данный момент душевное состояние апостолов нельзя в точности назвать страхом; страх овладел ими, по более точному сообщению в данном случае ев. Матфея (6), при конце события, когда они услышали глас Бога Отца; теперь же их состояние вообще было сильно взволнованное и притом приятно, что когда они заметили намерение Моисея и Илии удалиться, то Петр говорит Христу: „Господи, добро нам здесь быти!" И, желая продолжить наполнявшее душу его блаженство, ничего не мог придумать, как детски-наивно сказать; „аще хощеши сотворить зде три сени, Тебе едину, и Моисеови едину, и едину Илии“. Припоминая это чрезвычайное состояние своего духа, ап. Петр (со слов котораго передает здесь св. Марк) называет Его вообще страхом, который апостолы действительно испытали при гласе Бога Отца.

Ибо не знал, что сказать; потому что они были в страхе.

Это явление поразило Апостолов настолько, что они не знали, что сказать, чем выразить свой восторг и удивление; Петр же воскликнул: хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи (шатра): одну Тебе, одну Моисею и одну Илии.

Апостол Пётр не знал, что сказать. Осчастливленный и вместе пораженный дивным видением во время преображения, он желал, чтобы это состояние продолжалось долго, –если можно, чтобы все они навсегда остались тут в палатках. Тем более ап. Петр думал так, что если они не пойдут отсюда (в Иерусалим), то и Христос не умрет, на Него не нападут и книжники. Причина же, почему Апостолы были в страхе в это время, следующая: тут они видели И. Христа в особенном виде, чувствовали присутствие Бога в облаке, слышали Его голос и видели сошедших с неба Моисея и Илию. И высота места, глубокое молчание, свет чрезвычайный и облако простертое, все это повергло их в сильный трепет, и они в ужасе пали и поклонились» говорит Златоуст. О палатках для самого себя с прочими Апостолами Петр не говорит, думая, что им около Господа и пророков и без особых кущь будет хорошо.

И вот с Иисусом заговаривает Петр. После того, как совсем недавно он исповедал мессианство Иисуса, его обращение «Рабби» звучит странно. Ведь рабби значит всего лишь «учитель, наставник», так обращались к уважаемым людям, но не более. Возможно, он думает, что величайшие личности Священной истории почтили своим присутствием Иисуса, видя в Нем достойного ученика. Петр вообще говорит странные вещи, за которые евангелист считает своим долгом чуть ли не извиниться («Ведь он не знал даже что сказать»), оправдывая это испугом Петра. «Как хорошо нам здесь!» – говорит Петр. Но греческий оригинал позволяет перевести эти слова по-другому: «Как хорошо, что мы здесь!» То есть Моисею, Илье и Иисусу повезло – Петр с друзьями соорудят им три шалаша. Шалаши ставили в дни празднования специального праздника, который некогда был сельскохозяйственным праздником сбора урожая, когда люди переселялись в виноградники и жили там. Потом праздник был переосмыслен как время воспоминания о тех днях, когда поколение Исхода жило в пустыне (Лев. 23:42-43). Со временем люди стали верить, что в мессианском веке они снова станут жить в шалашах и Бог будет жить вместе с ними.

Между тем апостолы, ослепленные, смущенные и теряясь в догадках, безмолвно смотрели на изумительное зрелище и прислушивались к таинственной беседе Христа с небесными посланниками. Но земле не дано было воспринять из всего этого славнаго явления ничего, кроме мимолетнаго видения. Моисей и Илия уже закончили свою миссию и готовы были возвратиться перед лицо пославшаго их Бога. Когда великолепное видение начало исчезать, когда величественные посетители готовы были разстаться с Спасителем и Сам Он вошел с ними в осенившее их облако, Петр, изумленный, испуганный и восхищенный этим зрелищем, не зная, что сказать, но желая продлить их присутствие, воскликнул: «Наставник! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: одну Тебе, одну Моисею, и одну Илии», Заботы и тревоги страннической жизни и все мрачныя предчувствия в отношении своего Учителя и себя самого исчезли пред таким чудесным блеском и победным торжеством, и при его простодушии у него явилась даже сладостная мечта, нельзя ли продлить это торжество.