Евангелие от Марка, Глава 3, стих 2. Толкования стиха

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 105-106++

В иную субботу И. Христос был в одной синагоге и учил. Там был человек, у котораго правая рука была сухая. Книжники же и фарисеи наблюдали, не нарушит ли И. Христос покой субботний исцелением этого больного. И не только молча наблюдали, но, как говорит ев. Матфей, и дали Ему искусительный вопрос, чтобы вызвать Его на то. Тогда Господь (вызвав сухорукаго на средину Мк., Лк.) спросил фарисеев: „кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащитъ (Мф.)? •Должно ли в субботу добро делать, или зло делать? Спасти душу или погубить (Мк., Лк.)? И, окинув взором Своим противников (Лк.), воззрев на них с гневом и в то же время скорбя об ожесточении сердец их (Мк.), Господь повелел сухорукому протянуть больную руку, и рука стала здорова.

Фариссеи, уже неоднократно посрамленные в своих нападениях на Христа, в настоящем случае потерпели особенно чувствительное поражение: их учение, что не должно исцелять в субботу, И. Христос отвергает пред всеми самым решительным образом, потому что это опровержение совершилось не только чрез слово, но и чрез дело—чудесное исцеление больного. Тогда фарисеи порешили между собою убить И. Христа для чего (по сказанию ев. Марка) ови вошли в совещание с иродианами, приверженцами династии Ирода. Это показывает силу озлобления блюстителей закона против Христа: иродиане были приверженцы чужой, иноземной династии и потому были ненавистны фарисеям блюстителям закона и национальности; однакоже последние входят с ними в союз, чтобы соединенными силами бороться против общаго врага.

Снова евангелист рассказывает о столкновении, происшедшем между Господом и фарисеями, и снова это столкновение произошло по вопросу о субботе.

В вопросе о субботе книжники и фарисеи были особенно неуступчивы и ревнивы, ибо они здесь опирались не просто на древний обычай или предание старцев, но на определенное повеление Божие. Четвертая заповедь Синайского законодательства гласила:

«Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай, и делай в них всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни вол твой ни осел твой, ни всякий скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх. 20:8–11).

А тридцать первая глава книги Исход говорила еще решительнее: «И сказал Господь Моисею, говоря: скажи сынам Израилевым так: субботы Мои соблюдайте, ибо это – знамение между Мною и вами в роды ваши, дабы вы знали, что Я Господь, освящающий вас; и соблюдайте субботу, ибо она свята для вас: кто осквернит ее, тот да будет предан смерти; кто станет в оную делать дело, та душа должна быть истреблена из среды народа своего; шесть дней, пусть делают дела, а в седьмой – суббота покоя, посвященная Господу: всякий, кто делает дело в день субботний, да будет предан смерти» (Исх. 31:12–15).

На основании этих прямых и решительных требований закона Моисеева еврею запрещено было в субботу всякое дело: нельзя было ни развести огня, ни сварить пищи; даже передвижение ограничено было мерою 2400 шагов. Постановления эти поддерживались с неумолимой строгостью, и требование книги Исход о казни за осквернение субботы исполнялось буквально.

В книге Числа мы читаем такой эпизод.

«Когда сыны Израилевы были в пустыне, нашли человека, собиравшего дрова в день субботы; и привели его нашедшие его собирающим дрова в день субботы к Моисею и Аарону и ко всему обществу сынов Израилевых; и посадили его под стражу, потому что не было еще определено, что должно с ним сделать. И сказал Господь Моисею: должен умереть человек сей; пусть побьет его камнями все общество вне стана. И вывело его все общество вон из стана, и, побили его камнями, и он умер» (Чис. 15:32–36).

Еще более поразительный случай рассказывается в первой книге Маккавеев. Во время восстания Маттафии отряд возмутившихся иудеев, ревнителей отеческого закона, укрылся в горах, где в субботу и был настигнут войсками царя Антиоха. Когда те начали сражение, иудеи оказались совершенно беззащитными, ибо в субботу не хотели сражаться, и «они не отвечали им, ни даже камня не бросили на них, ни заградили тайных убежищ своих, и сказали: мы все умрем в невинности нашей; небо и земля свидетели за нас, что вы несправедливо губите нас. Нападали на них по субботам, и умерло их, и жен их, и детей их со скотом их, до тысячи душ» (1 Мак. 2:36–38).

Так ревниво оберегался среди евреев покой субботнего дня! Правда, требования жизни мало-помалу брали свое, и чтобы не оказаться в безвыходном положении, подобно маккавейскому отряду, пришлось допустить много казуистических отступлений и обходов субботнего закона, но внешне он исполнялся очень строго. Врачебная практика также была запрещена в субботу, и, подводя под понятие врачевания чудесные исцеления больных Господом Иисусом Христом, фарисеи и эту деятельность считали недозволенной.

Когда однажды Господь исцелил в синагоге больную скорченную женщину, «начальник синагоги, негодуя, что Иисус исцелил в субботу, сказал народу: есть шесть дней, в которые должно делать; в те и приходите исцеляться, а не в день субботний» (Лк. 3:14). Жалкий буквоед, он не понимал той простой и очевидной истины, что если Богу неугодны были исцеления в субботу, то Он и не допустил бы силе Своей совершаться в них, ибо силой Божиею они были совершены.

Зная отношение Господа к вопросу о субботе, фарисеи, рассказывает евангелист Марк, «наблюдали за Ним, не исцелит ли его в субботу, чтобы обвинить Его» (Мк. 3:2). А в синагоге, куда пришел Господь, находился в это время человек, имевший сухую руку. Пройти мимо него безучастно, не оказав никакой помощи, Господь не хотел, но Он видел озлобленные, подстерегающие взоры фарисеев и решил дать им урок.

«Он же говорит человеку, имевшему иссохшую руку: стань на средину. А им говорит: должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить? Но они молчали» (Мк. 3:3–4).

Что могли они ответить? Простой, ясный, мудрый вопрос Господа сразу обличал всю нелепость их позиции. В самом деле: что сказать? Сказать, что добро делать в субботу можно, это значило признать допустимыми и исцеления, а это производило уже коренную ломку в их взглядах и учении о субботе. Более того: это значило признать перед всем народом несправедливость злостных нашептываний и нападок на Иисуса и ошибочность собственных суждений. Профессиональное самомнение и гордость книжников допустить этого не могли. С другой стороны, сказать, что в субботу можно делать зло и оставить человека погибать без помощи, было до такой степени нелепо и так не вязалось со значением субботы как дня, посвященного Богу, что даже их отупевшая совесть и извращенный в своем фанатизме ум понимали это.

Кроме того, простой народ сердцем почувствовал бы всю фальшь и возмутительную жестокость такого ответа, а поколебать свой авторитет среди народа – это для фарисея было хуже всего.

«...Они молчали. И, воззрев на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их, говорит тому человеку: протяни руку твою. Он протянул, и стала рука его здорова, как другая» (Мк. 3:4–5).

Господь примером доказал, что в субботу делать добро можно.

В этом эпизоде яснее, чем где-либо фарисеи выявили свое сухо-формальное отношение к религиозным установлениям. По их понятиям, действительно, человек был ради субботы, а не суббота человека ради. Пусть человек гибнет, пусть он упустит, быть может, единственную для него возможность получить исцеление от Великого Пророка, но закон о субботнем покое должен быть соблюден. Такова их точка зрения.

Но Господь, как всегда, верен Себе. У Него и здесь на первом плане вопрос о человеке, и если для его спасения надо нарушить закон о субботе в его буквальном понимании, Он не колеблется это сделать.

Описанное столкновение Господа с фарисеями ставит перед нами очень важный вопрос: как в самом деле, по христианскому учению, следует проводить праздники и относиться к ним? Чему в этом случае учит пример Христа?

Что Господь праздники не отрицал, видно из того, что каждый год для празднования Пасхи Он ходил в Иерусалим, как этого требовал установившийся обычай, и даже перед самой Своею смертью, уже предчувствуя ее близость, Он нашел нужным совершить с учениками Своими Пасху по принятому еврейскому ритуалу. Не отрицал Он, конечно, и Субботы как особого дня, посвященного Богу, ибо соблюдение Субботы требовала прямая заповедь Божия, а заповеди эти Он исполнял строго, говоря о них так: «доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:18). Если Ветхий Завет вообще Он считал нужным для человека, как это мы видели раньше, то краеугольный камень этого завета, Синайское законодательство, Он считал безусловно необходимой основой жизни, неизменной до последней йоты как закон воли Божией.

В христианстве суббота уже во времена апостолов была заменена воскресным днем. В книге Деяний (Деян. 20:7) мы читаем, что христиане для совершения таинства причащения собирались в первый день недели, то есть в день, следующий непосредственно за субботой, ибо субботой заканчивалась еврейская неделя. Другими словами, это было богослужение воскресного дня. Особенное значение этого дня отмечает также апостол Павел, говоря о сборе милостыни (1 Кор. 16:2). Лаодикийский Собор христианской Церкви уже определенно заменяет празднование субботы воскресным днем.

«Не подобает христианам иудействовати, – говорит его 29-е правило, – и в субботу праздновати, но делати им в сей день, а день воскресный преимущественно праздновати, аще могут, яко христианам». Причина этой замены вполне понятна: в первый день недели воскрес Господь наш Иисус Христос, и воспоминание этого события, самого важного в христианстве, придает и самому дню, с которыми оно связано, выдающееся значение. Поэтому требование четвертой заповеди о праздновании седьмого дня недели в Новозаветном христианстве относится к дню воскресному.

Итак, мы имеем определенную заповедь Божию о почитании праздников. Так как все заповеди даны Господом для блага самого человека, то очевидно и эта заповедь для людей полезна и необходима. Она так же важна и так же нужна, как и все остальные заповеди, ибо в ней выражается та же воля Божия, как и во всем Синайском законе. И однако нет, кажется, другой заповеди, которую мы нарушали бы так легко и так часто, как четвертую. По всей вероятности, это происходит оттого, что вредные последствия нарушения чествования праздников для нас не так очевидны, как вред от нарушения других заповедей. Убийство, кража, клевета – это явное зло, для всех понятное. Но будничная работа в праздник, разгул, занятия, не соответствующие значению Божьего дня, – кому от этого какой вред? Не наоборот ли? Труд ведь всегда полезен, и потому всякая работа, хотя бы и в праздник вполне допустима. Так думают многие. И однако нарушение, праздников есть несомненное зло, иначе Господь, вечно пекущийся о благе человека, не оградил бы их почитания особою заповедью.

Зачем же нужны праздники?

Однажды мне пришлось говорить с молодым английским студентом о том, почему так строго соблюдается воскресный день в Англии. «Знаете что, сэр, – сказал он, – как бы там ни было, но необходимо хотя бы один день в неделю иметь для лучших дум!..»

Эту же мысль подробнее раскрывает преосвященный Филарет, митрополит Московский: «Праздник – это благочестивое созерцание, в котором дух отдыхает от труда плоти и собирает силы для работных дней жизни». В самом деле, в течение недели мы, как в котле, кипим среди будничных забот и волнений, живем, как на базаре, где крикливая суета жизни заглушает все. Душа, как удушливым туманом, окутана назойливыми мыслями о житейских нуждах и дрязгах, о наживе, о карьере, об удовольствиях, о чем угодно, только не о Боге; и осадок этих дум, как копоть, как плесень, заволакивает душу, делая ум нечистым и сердце черствым. В душе копится слой нравственной грязи, и эту грязь необходимо время от времени очищать, чтобы не покрыться плотной коростой греха, под которой сейчас же начинается гниение и разложение духовных сил. В русском народе есть обычай по субботам каждую неделю ходить в баню. Так и душа нуждается в периодических своего рода нравственных омовениях. Такими омовениями для души и должны служить праздники.

Праздники – это душ для души. «День седьмой – Господу Богу твоему», – говорит заповедь. Долой все будничные заботы, серые мысли, грязные желаньица, ноющую зависть, недоброжелательность! На один день отдайте душу лучшим думам – думам о Боге, о любви, о вечности, о светлом мире ангелов и святых, о бессмертии будущего (чтобы вам самим ;стать лучше, чище, добрее). Стряхните с себя пыль житейской суеты, ибо «благословил Бог седьмой день, и освятил его» (Быт. 2:3). Подумайте хоть в этот день о душе, иначе вам грозит опасность, что дума о теле превратится для вас в суть жизни.

В этом главное значение праздника. Это – день очищения, и этого требует гигиена души.

Для человека немощного, мирского трудно жить постоянным устремлением к Богу. Это требует непрерывных усилий и хорошо дисциплинированной воли, ибо житейские мелочи постоянно стремятся овладеть сознанием и вытеснить оттуда всякую мысль о Боге. Бороться с этим напором постоянно, каждую минуту, не отступая ни на шаг, часто не под силу обыкновенному человеку, не искушенному в духовной борьбе. Церковь это знает и потому, оставляя в распоряжении человека для его житейских дел шесть дней в неделю, требует от него лишь один день особых усилий, чтобы ему вырваться из будничной сутолоки и напряжением духа хотя бы ненадолго подняться на очищающую и освящающую высоту. Это мудрая педагогика. Когда разумный воспитатель обучает своих питомцев гимнастике, он всегда на первых порах сильное напряжение чередует с продолжительными периодами отдыха: иначе легко надорваться. Так и в духовном воспитании: подъем духовных сил в день праздника сменяется длительным духовным ослаблением будней и потому легко выдерживается даже слабым, начинающим христианином. Так мало-помалу воспитывается и укрепляется душа. Прежде чем бегать, надо научиться ходить.

Таким образом, установление особых праздничных дней, прерывающих течение будней, имеет духовно-воспитательное значение.

Трудно вообразить, что представляла бы собой жизнь без праздников. Несомненно, нечто очень унылое, безрадостное. Случалось ли вам видеть фабричные города, где некоторые улицы сплошь состоят из фабрик и заводов? Более неприглядной картины, чем эти улицы, нельзя и вообразить. Серые, пыльные мостовые; грязно-красные бесконечно-монотонные корпуса, как коробки, без архитектурных украшений, без узоров, без стиля, с рядами однообразных окон, затянутых мелким переплетом рам; бесконечная вереница длинных голых труб, вытянувшихся к небу, как жерла пушек, и извергающих из своих пастей тучи едкого дыма и копоти. Чистого, ясного, лазурного неба не видно: оно все заплевано, загажено этими трубами и покрыто их серым дымом, как пылью. Нигде ни одного яркого, красочного пятна, которое оживило бы эту монотонную жуть. Все серо, убого, убийственно скучно. Везде грязь, копоть, от которых никуда не спрячешься.

Таковы должны быть впечатления жизни, состоящей из одних будней без праздников. Но душа не переносит этого удручающего однообразия: она требует ярких, цветочных пятен, горящего солнца, смеющегося неба, песни жаворонка, радости жизни. Все это дает праздник. При религиозном, христианском отношении к нему он приносит столько радости, столько чистых восторгов, что жаль становится тех людей, которые не получили церковного воспитания и никогда не переживали этого святого подъема праздничного настроения. Даже будни после праздника становятся как-то содержательнее, осмысленнее и потому интереснее.

Часто люди, привязанные к земле и думающие только о земном, говорят, что праздники понижают продуктивность народного труда, что праздничное время тратится непроизводительно и что лучше было бы использовать его для работы, ибо тогда люди были бы обеспеченнее и жили богаче. Но не говоря уже о том, что «не хлебом единым жив будет человек» и что цель жизни не в богатстве, а в развитии духа, чему содействуют христианские праздники, оказывается, что праздники не уменьшают, а, наборот, повышают производительность физического труда и, следовательно, способствуют накоплению материальных ценностей. Есть специальная книга заграничного ученого Нимейера, посвященная этому вопросу и озаглавленная «О покое воскресного дня». В этой книге на основании статистических данных доказывается одна очень простая мысль: человеческая рабочая энергия изнашивается чрезвычайно быстро и нуждается для своего восстановления в определенных периодах отдыха; в противном случае качество и напряженность работы понижаются, так что время, выигранное от отмены праздничного отдыха, пропадает почти безрезультатно и общей продуктивности труда не увеличивает.

Кроме того, классическим опровержением указанного возражения служит самая богатая из европейских стран – Англия. Нигде так строго не соблюдается покой воскресного дня, как здесь. Если когда-нибудь вам придется быть в будний день в центральной части Лондона, так называемом Сити, то вы будете ошеломлены тем бешено шумным потоком жизни, который мчится по главным улицам. Движением заполнены все: тротуары, по которым бесконечной лентой струится густая толпа озабоченно-деловых людей; сплошной массой по асфальтовой мостовой несутся экипажи разных родов – кэбы, автомобили, ручные тележки, элегантные фаэтоны, грузные автобусы и т. д.; под землей тоже лихорадочное движение: там, на глубине шести сажен, по особым подземным коридорам-трубам со страшной быстротой бегут электрические поезда; поезда так называемого метрополитена то ныряют под землю, то взбегают на высокие эстакады и грохочут над вашей головой... Все это создает впечатление настоящего столпотворения.

Но придите сюда в воскресный день, и вы будете поражены совершенно иной картиной. Все тихо. Витрины магазинов, многочисленные конторы, банки – все закрыто. Улицы точно вымерли. Не видно почти ни души. Редко-редко покажется прохожий, идущий куда-то быстрыми шагами, как будто конфузясь своего одиночества и необходимости, заставившей его нарушить традицию. В пустых коридорах улиц одинокие шаги раздаются странно звонко и отчетливо. Прошел – и снова все замолкло. Только бобби, эти великолепные лондонские полисмены, как изваяния, неподвижно стоят на своих постах, оттеняя еще более неподвижность картины. Все население после церковной службы проводит время дома – или у рояля, под аккомпанемент которого поются священные гимны, или в беседе с приятелями у камина. Так Англия проводит воскресенье. К этому следует еще прибавить, что уже в субботу с 12 часов дня занятия повсюду прекращаются, и тем не менее Англия – самая богатая и самая промышленная страна в Европе.

Итак, праздники нисколько не уменьшают производительности народного труда. Но, конечно, для того, чтобы они приносили действительную пользу человеку, очищая и возвышая душу, для этого необходимо проводить их должным образом. У нас, к сожалению, праздник обыкновенно означает только усиление житейской суеты. Гости, концерты, вечера, балы, театры, посиделки, карты, выпивка – все роды развлечений, часто грубых, часто безнравственных – все это намеренно пригоняется к празднику: в будни некогда. Понятно, что проводить праздник таким образом вовсе не означает посвящать его Богу или отдыхать. В результате получается лишь утомление, какой-то мутный осадок, душевное отупение. Можно прямо сказать, что гораздо лучше работать, чем наполнять время этой суетой, отравляющей душу.

Как же следует проводить праздники по-христиански?

Посмотрите на пример Господа Иисуса Христа. Что Он делает в субботу, то есть в праздник?

У евангелиста Луки есть такое замечание: «...и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу» (Лк. 4:16).

Вот что было праздничным обыкновением Иисуса Христа: Он шел в синагогу, то есть в молитвенный дом. У нас синагоги заменены храмами, и, следовательно, наша первая обязанность – посещение храма.

Действительно, храм Божий и общественное богослужение являются могущественным средством духовного воспитания, просветления, очищения. «Действие Божественной литургии велико... – пишет Гоголь. – Если только молящийся благоговейно и прилежно следит за всяким действием, душа его приобретает высокое настроение, заповеди Христовы становятся для него исполнимы, иго Христово благо и бремя легко». «Люблю я молиться в храме Божием, говорит о. Иоанн Кронштадтский, – особенно в св. алтаре, у престола или у жертвенника Божия, ибо чудно изменяюсь я в храме благодатию Божиею; в молитве покаяния и умиления спадают с души моей терния, узы страстей, и мне становится так легко... я оживаю в Боге и для Бога... я делаюсь как дитя, утешаемое на коленях матери; сердце мое тогда полно пренебесного сладкого мира... ко всем чувствуешь дружество и любовь, к самим врагам, и охотно их извиняешь и прощаешь».

Храм внушает мысль о Боге и стремление к Нему. Даже внешний вид его: эти позолоченные главы, похожие на горящие свечи с остроконечным языком пламени, взвившемся к небу, зовут оторваться от земли туда, в высь, в бесконечное. А богослужение и поучает, предлагая вниманию молящихся все содержание христианства в ряде глубоких символических образов, и утешает, и смягчает, и возвышает. Вот небольшой отрывок из письма пятнадцатилетней девочки, передающий впечатления юной души под действием богослужения: «Я пою Тебе чудную песню, Тебе, Высокому, Светлому, посылающему в душу мою веяние неземного блаженства... Ярко играют солнечные лучи, светлые и радостные на голубых сводах храма. Нежно реет в вышине белый голубок и колышется в прозрачных струях ладана. Мягкие, легкие струи незаметно поднимаются кверху. Смеющиеся солнечные лучи прорезают их и падают на полукруглые своды... Как прекрасен этот яркий день! Как ясно голубое небо! Как радостно-звонко поют хвалу Тебе молодые, красивые голоса! Как дивно здесь, в Твоем храме! Как горят все сердца чистою любовью к Тебе!.. Весь мир – великий храм Твой, и все в этом храме прекрасное и светлое, и все поет Тебе песнь звенящую и прекрасную, звучащую восторгом и нежною любовию: мы любим, любим Тебя, о, Светлый, Высокий, Прекрасный!..

Тихо входим мы в полутемный храм и благоговейно преклоняем колени пред таинственным алтарем Твоим. Неслышно летит вверх, к полутемным сводам первая молитва трепещущих сердец, горящих беспредельной любовью к Богу. Ровным светом теплятся впереди свечи. Плавно льются давно знакомые, дорогие сердцу напевы... И из самой глубины взволнованной души несется к Нему, распятому нами, страдающему за нас, любящему нас, горячая и чистая молитва:

«Боже, Боже! Видишь Ты наше горе, видишь Ты тьму, в которой мы живем, видишь, как рвутся души наши к свету Твоему!.. Из горячих, любящих сердец несется к Тебе пламенная чистая молитва за тех, которые не знают этого блаженства молиться Тебе, за тех, в душах которых нет ни искры великой любви Твоей, согревающей и просвещающей сердца всех! О, они не знают, какое блаженство чувствовать Тебя в сердце своем, какое блаженство в любви к Тебе, как легко и радостно прощать все обиды людям во имя Твое! О, Тебе, Великому, Милосердному, молимся мы: дай им хоть на минуту понять Тебя, дай им хоть мгновение возрожденным и очищенным от житейской грязи сердцем помолиться Тебе, дай им в сердцах своих ощутить светлую и прекрасную любовь к людям! Пробуди в душах их все хорошее, чистое, что исчезло под грязью жизни и что и сейчас еще спит глубоким сном в их сердцах!»

Таковы впечатления чистого детского сердца от православного богослужения, и так возвышенно настраивает храм!

Недаром древние христиане так ценили праздничное общественное богослужение и так стремились к нему, что даже опасность смерти их не останавливала.

Из истории Церкви известен такой случай.

В царствование византийского императора Валента одно время свирепствовало тяжелое гонение на православных христиан. Особым эдиктом запрещалось посещение православных храмов. Запрещение это сопровождалось угрозой, что все, явившиеся к богослужению, будут избиты в самом храме. Исполнение эдикта поручено было городскому префекту. Рано утром, когда, по сведениям префекта, должно было начаться православное богослужение, он отправился к храму в сопровождении вооруженного отряда. Он рассчитывал, что императорский эдикт так напугает христиан, что никто не посмеет прийти в церковь. Каково же было его удивление, когда он заметил, что улицы, прилегавшие к храму, были полны христианами, стремившимися к литургии. Особенно поразило его, когда он заметил выходящую из одного дома молодую женщину христианку с ребенком на руках.

Слушай, – сказал он, – куда Ты идешь?

В церковь, – отвечала она.

Но ведь ты знаешь эдикт?

Да, знаю, – спокойно промолвила она.

И ты не боишься смерти?

О, – сказала она, и ее глаза засияли восторгом, – я с радостью умру за Христа!.. Смотри: все идут... Неужели я могу пропустить такой случай – пострадать за Господа...

Но пожалей хоть ребенка... Зачем его взяла?

– Я хочу, чтобы и он разделил мое счастье... Он достаточно велик, чтобы исповедать имя Господа Иисуса Христа.

Префект был смущен, взволнован, потрясен. Эдикт императора не был исполнен.

Так дорожили христиане храмом и богослужением. Понимая все значение богослужения для христианского воспитания, VI Вселенский Собор издал даже следующее строгое правило о праздниках: «Аще кто, не имея никакой настоятельной нужды, или препятствия... в три воскресные дни в продолжение трех седмиц, не приидет в церковное собрание: то клирик да будет извержен из клира, а мирянин да будет удален от общения».

Таким образом, посещение храма является первой обязанностью христианина в праздник.

Вторая обязанность – благотворение. Этому также учит пример Господа, исцелившего сухорукого в Субботу и тем показавшего, что в субботу должно добро делать.

Наконец, все роды богоугодных занятий – домашняя молитва, чтение душеполезных книг, религиозные беседы и т. д. – наиболее приличествуют празднику, ибо этим и освящается праздничный день, как того требует заповедь:

«Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай в них всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему» (Исх. 20:8–10).

Иисус уже исцелил в субботу расслабленного, лежавшего около купальни, и имел по этому поводу объяснение с книжниками и фарисеями. Поэтому, если теперь при виде сухорукого, ожидавшего исцеления, книжники и фарисеи спросили Иисуса: Можно ли исцелять в субботы? (Мф. 12:10) — то, очевидно, это были не те книжники и фарисеи, с которыми объяснялся Иисус в Иерусалиме. Книжников и фарисеев было много по всем местам, населенным евреями; поэтому мы видим, что куда бы ни пошел Христос, они всюду следуют за Ним, хотя далеко не всегда в том же составе. Явление Иоанна с призывом к покаянию, а затем и явление Иисуса Христа, должны были сплотить эту враждебную Христу партию евреев; они считали, что им всем угрожает одинаковая опасность потери влияния на народ, поэтому они везде действовали единодушно, как бы сговорившись. Везде и при всяком случае они хотели обличить Иисуса в несоблюдении закона, обычаев и преданий, а так как, по закону Моисея, подобный нарушитель подлежал смерти, то им и казалось возможным избавиться от своего Обличителя обычным для евреев путем.

Они сначала наблюдали — не исцелит ли Иисус сухорукого в субботу,в но, по-видимому, прошло некоторое время ожидания; вероятно, в это время Иисус учил находившихся в синагоге; фарисеи не вытерпели и спросили Иисуса: можно ли исцелять в субботы? Они не сомневались, что после такого вопроса Иисус обратит внимание на сухорукого и непременно исцелит его, то есть нарушит покой субботы, а этого только они и добивались.

Второй эпизод, с которым связан спор о субботе, происходит в синагоге (Мк. 3:1–6). Спор возникает вокруг вопроса о возможности исцеления в субботу. Фарисеи (ср. ст. 6) ищут случая обвинить Иисуса, а Иисус сознательно идет им наперекор и исцеляет сухорукого. Это сообщает исцелению значение символическое. Важно не исцеление, как таковое, а тот урок, который из него вытекает. Точка зрения фарисеев определялась убеждением, что закон о субботнем покое допускал в субботний день лечение только тех болезней, которые грозят непосредственной смертельной опасностью. Случай сухорукого под эту категорию, несомненно, не подходил. Принципу легализма Господь противополагает другой: «Должно ли в субботу добро делать, или зло делать, душу спасти, или погубить» (ст. 4)? Этот второй рассказ на тему о соблюдении субботнего покоя подтверждает первый. Сыну Человеческому принадлежит власть над субботой. В силу этой власти Он допускает изъятия из действия закона о субботе. Побуждения к изъятию те же: внимание к человеку и его нуждам.

Действие снова происходит в субботу, и Иисус учит в синагоге. То, что у человека была сухая рука, значило, что она была парализована и мышцы ее постепенно усохли. Противники Иисуса не сомневаются в Его способности исцелить этого человека. Здесь впервые сказано, что за Иисусом начинают следить, чтобы собрать факты нарушения Им Закона Моисея и обвинить в этом. Хотя в 1-й главе рассказывается, как Иисус в субботу изгнал беса, а затем исцелил тещу Петра, тогда никаких обвинений еще не выдвигалось, и нам неизвестно, почему. Ведь в субботу лечение запрещалось, кроме случаев, когда неоказание срочной помощи могло повлечь за собой смерть. Человек, у которого рука была парализована так давно, что уже усохла, мог бы подождать еще день или два. В апокрифе о нем рассказывается подробнее. Вот что говорит Иероним: «В Евангелии, которым пользуются эбиониты и назареи – мы недавно перевели его с еврейского на греческий, и многими оно почитается подлинным (Евангелием Матфея), – человек с высохшей рукой назван каменщиком, он обратился с мольбой о помощи с такими словами: “Я был каменщиком и зарабатывал на жизнь своими руками, я прошу Тебя, Иисус, возврати мне здоровье, чтобы я не просил с позором милостыни”».

Чтобы еще сильнее показать фарисеям неосновательность их злобы на мнимых нарушителей субботства, Спаситель в тот же день воспользовался новым случаем, представившимся Ему в синагоге ближайшаго городка (Мф. 12:9-14, Мк. 3:1-5, Лк. 6:6-11). В синагоге оказался человек, по преданию каменщик, от несчастнаго случая получивший увечье, от котораго у него изсохла рука; она. умолял Христа исцелить его, чтобы избавиться от горькой необходимости просить милостыню. О присутствии его, а также, очевидно, и о дели, знали все, и потому главныя места занимали книжники и фарисеи, злобные взоры которых были устремлены на Христа в ожидании, что Он будет делать, чтобы затем обвинить Его. В субботу, как день покоя, считалось непозволительным даже вообще прибегать к какой-нибудь медицинской помощи. При зубной боли еще можно было немного брать уксуса в рот, но с условием — проглотить его, а не выплевывать. Равным образом при горловой болезни можно было полоскать горло маслом, но опять не иначе, как с обязательством проглотить его. Непозволительным считалось также тереть губы какими-нибудь прянностями с целию излечения их, хотя раввины ничего не имели против этого «труда», если он делался с целью придать свежесть и ароматичность дыханию. Никаких припарок не полагалось делать для излечения каких-нибудь членов тела, а суровая школа Шаммаи доходила в своем закоаничестве даже до того, что запрещала в субботу преподавать больным утешение или посещать огорченных. Понятно после этого, с каким напряженным вниманием книжники и фарисеи следили теперь, что станет делать галилейский Учитель по отношению к сухорукому.

Нередко Господь совершал чудеса в субботу, и этим временем совершения чуда и самим делом освобождения человека от болезни и греха являл покой (покой = «шаббат», суббота) Царства Божия, в который ввести может только Он Сам.Нередко Господь совершал чудеса в субботу, и этим временем совершения чуда и самим делом освобождения человека от болезни и греха являл покой (покой = «шаббат», суббота) Царства Божия, в который ввести может только Он Сам.

Ср. с толкованиями на Лк. 13:10-17

Проходя в субботу по полю, засеянному хлебом, ученики Спасителя стали срывать ко­лосья и есть их. В обычный день это не было предосудительным — закон разрешал путнику срывать колосья, запрещая лишь использова­ние серпа. Но субботу ограждали в буквальном смысле тысячи особых норм и правил. В этот день запрещались тридцать девять видов ра­боты, среди которых были такие, как жать, ве­ять, молотить и приготавливать муку. Своими действиями ученики нарушили четыре прави­ла закона. Может показаться чудовищным, но в глазах раввинов этот проступок был равен смертному греху. Фарисеи сразу же выступи­ли с обвинением. Очевидно, они ожидали, что Господь немедленно остановит учеников, но Он в ответ привел эпизод, описаный в Первой книге Царств. Давид бежал от преследования, спасая свою жизнь, и пришел в Номву, в ски­нию к священнику Ахимелеху. Будучи голод­ным, он потребовал пищи для себя и своих спутников, но у Ахимелеха не оказалось ни­чего, кроме священных хлебов предложения, есть которые, согласно закону, могли только священники. Несмотря на это, Давид взял хле­бы, ел сам и накормил людей, сопровождав­ших его.

Спаситель привел фарисеям пример из Священного Писания, показывающий, что че­ловеческая нужда может стоять выше закона. Из слов Христа вытекает крайне важный вы­вод: религия не является сводом норм и пра­вил. Церковь призывает особым образом отно­ситься к воскресному дню, но в христианстве есть несравненно более важные аспекты. Было бы очень просто, если бы человек являлся хри­стианином уже потому, что спешит в воскре­сенье в храм, произносит молитвы и читает Священное Писание. Как только мы забываем о любви, прощении, служении и милосердии, заменяем их соблюдением норм и правил, нас становится сложно считать христианами. По­тому как суть христианства заключается в слу­жении Богу и ближним по любви, а не в слепом фанатичном повиновении закону. Дай же нам, Господи, всегда помнить слова Христа Спаси­теля и не ставить закон выше дел любви!