Евангелие от Марка, Глава 14, стих 62. Толкования стиха

Я есмь. Намеренно славянизированный перевод формулы, нормально означающей попросту «это Я» (греч. έγώ είμι, ср. евр. ани hy), имеет в виду возможность соотнесения этой формулы со знаменитым именованием Бога в Книге Исхода. 3:14, с толкованиями Тетраграмматона YHWH, а также с различными сакральными формулами семитской и эллинистической лексики. Разумеется, само по себе личное местоимение 1-го лица единственного числа (в сопровождении — по-гречески глагола «быть», по-еврейски местоимения 3-го лица) неизбежно употреблялось в самых повседневных контекстах; и все же вчитывание в текст Библии создавал к нему особую впечатлительность, которая ощутима в таинственном обращении с местоимением ани «я» в сообщаемых Мишной загадочных изречениях Гиллеля (Suk. 53а) и упомянутом в Вавилонском Талмуде не менее загадочном ритуальном употреблении при чтении на Празднике Кущей Пс 117/118:25 формулы ани ве-hy (букв. «я и он») как субститута обращения «Господи» (Suk 45а), ср. к этим текстам проницательные замечания Н. Loeve в кн.: A Rabbinic Anthology, selected with an Introduction by С G. Montefiore & H. Loeve, Meridian Books, 1963, p. 13. Можно упомянуть также позднейший {стр. 293} еврейский сюжет из хасидских легенд: постучавший хозяина поздний гость на вопрос хозяина говорит: «Это я!»; набожный хозяин возражает: «Кто смеет говорить "я", кроме Бога?». Что касается непосредственно Евангелий, необходимо вспомнить, как описывается взятие Христа под стражу в Ин. 18:4–6: «И когда Он сказал им: "Аз есмь", — они отступили назад и пали на землю». Едва ли случайно, что и здесь эти слова вводят торжественное исповедание Христом Своего мессианского достоинства.

Воссевшего по правую руку Силы. Слово «сила» (арам. хейла) — один из принятых в благочестивой речи субститутов избегаемого слова «Бог» (ср. выше в Словаре общих понятий, в статье «Царство Божие» о словосочетании «Царство Небесное»).

Шествующего с облаками небесными. Ср. Дан. 7:13: «Вот, с облаками небесными шел как бы Сын Человеческий…». См. «Сын Человеческий» в Словаре общих понятий:
Сын Человеческий. Постоянное самообозначение Христа, характерное для Его речи и примечательным образом не воспринятое бо{стр. 187}гословской лексикой раннего христианства. Его семантика многозначна. С одной стороны, арамейский оборот бар энаш мог означать просто «человек» (в соответствии с расширенной функцией лексемы «сын» в семитской семантике, ср. комм, к Мк 2:19), и в этом значении оказываться синонимичным местоимениям 3-го лица «он, некто», или, как в этом контексте, местоимению 1-го лица «я». С другой стороны, этот же оборот означал и «Человек», так сказать, с большой буквы; постольку он был пригоден для контекстов мистических и эсхатологических. Весьма важным было место Дан 7:13–14: «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын Человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится». В таком употреблении словосочетание «Сын Человеческий» становилось мессианским именованием, и притом особо эмфатичным, предполагающим для Именуемого сверхземное, мистическое, едва ли не божественное достоинство. Именно в качестве такового оно многократно употребляется в апокрифической Книге Еноха, сохранившейся как целое в эфиопской версии (ее фрагменты на арамейском языке были найдены в Кумране); хотя она не вошла в канон, она пользовалась в святоотеческие времена определенным уважением, и бл. Августин допускал, что она «в значительной мере» является боговдохновенной (De Civ. Dei XV, 23; XVIII, 38). Там мы читаем, в частности: «И там я увидел Ветхого днями, и глава Его была бела как лен; и с Ним был еще Некто, чей лик имел человеческое обличие, и лик Его был исполнен благодати …. И я спросил одного из святых ангелов … об этом Сыне Человеческом, кто Он, и откуда Он, и почему Он пришел вместе с Ветхим днями. И он ответил мне и сказал мне: "Это Сын Человеческий, в Котором правда, и с Кем правда пребывает; он откроет все сокровища утаенные, ибо Господь духов избрал Его, и по причине праведности удел Его препобедил все пред лицом Господа духов во веки"…» (XLVI, 3); «…И в час тот оный Сын Человеческий был поименован в присутствии Господа духов, и Его имя поименовано пред лицом Ветхого днями. Прежде, нежели солнце и созвездия были {стр. 188} сотворены, прежде, нежели звезды небесные были устроены, имя Его было поименовано пред лицом Господа духов. Он будет посохом для праведных и святых, чтобы они опирались на Него и не падали, и Он будет светом народов, и Он будет упованием тех, чье сердце скорбно» (XVIII, 2–4); «…От начала был Сын Человеческий сокрыт, и Вышний сохранял Его в присутствии силы Своей, и открывал Его только избранным. … И все цари могучие и превознесенные, и те, кто правит сушей земной, падут перед Ним на лица свои и воздадут Ему поклонение…» (LXII, 7, 9); «И отныне не будет ничего тленного, ибо Сын Человеческий явился и воссел на престол славы Своей, и всякое зло прейдет и удалится от Его присутствия; и слово того Сына Человеческого будет сильным пред Господом духов» (LXIX, 29). Очень энергическую защиту мессианского (а в контексте разных вариантов еврейского понимания концепта Мессии и более чем мессианского!) смысла этого именования читатель может найти в давней и популярной по жанру, но довольно компетентной книге французского теолога, существующей и в русском переводе: Л. Буйе, О Библии и Евангелии, Брюссель, 1965, с. 144–147. По поводу эпизода Мт 26:63–65 (= Мк 14:61–63) он замечает: «По обычному объяснению этого эпизода, составляющего ключ ко всему Евангелию, за богохульство сочли претензию быть "Мессией, Сыном Божиим". Но на это претендовали и многие другие помимо Иисуса, до него и после него, и не видно, чтобы кто-либо когда-либо подумал обвинять их за это в богохульстве. Напротив, Иисус требует признания за Ним вполне сверхъестественного и словно божественного качества тем именно, что сказанными Им вполне ясными словами Он объявляет Себя Сыном Человеческим. И совершенно очевидно, что с точки зрения первосвященника богохульство именно в этом и заключается» (с. 145). Это суждение, далеко не лишенное смысла, только, может быть, без нужды полемически заостренное (как часто с ненужной эмфазой высказывается и противоположное мнение, настаивающее на всего лишь житейском смысле обсуждаемого оборота). Важно иметь в виду, что оба способа употреблять словосочетание «Сын Человеческий», по-видимому, существовали одновременно, различаясь контекстуально определимой функцией, что его сакрализация в {стр. 189} мессианско-эсхатологических контекстах нисколько не вытесняла его в обычном, т. е. квази-местоименном смысле из повседневного обихода (хотя, скажем, упоминаемый Буйе эпизод допроса у первосвященника заведомо к такому обиходу не принадлежал и принадлежать не мог). Этим обусловлена совершенно особая фунциональная уместность его в устах Иисуса, ибо оно предоставляло редкостную возможность сразу и назвать, и утаить Его мессианское достоинство. Характерно, что после столь частого употребления его в функции самоназвания Иисуса оно с самого начала не употребляется христианскими авторами, оставаясь индивидуальной особенностью речи Самого Учителя, не перенятой учениками: после эксплицитного исповедания Иисуса Христом и Сыном Божиим двузначность утаивающего именования теряла смысл. Ср. I. H. Marshall, The Synoptic Son of Man Sayings in Recent Discussion, New Testament Studies, XII, 1966, p. 327–351; С. Colpe, Der Begriff «Menschensohn» und die Methode der Erforschung messianischer Prototypen, «Kairos» XI, 1969, S. 241–263, XII, 1970, S. 81–112, XIII, 1971, S. 1–17, XIV, 1972, S. 36–51; G. Vermes, Der Gebrauch von bar-nas und bar-nasa im Judisch-Aramaischen, in: M. Black, Die Muttersprache Jesu. Das Aramäische der Evangelien und der Apostelgeschichte, Tubingen, 1982, S. 310–330; С. Schedl, Zur Christologie der Evangelien, Wien-Freiburg-Basel, 1984, S. 177–182; J. A. Fitzmyer, The New Testament Title «Son of Man» Philologically Considered, in: J. A. Fitzmyer, A Wandering Aramean. Collected Aramaic Essays, Society of Biblical Literature, Monograph Series 25, Chico, California, 1979, p. 143–160.

Председатель Синедриона, Каиафа вызывает Его к ответу. Иисус продолжает молчать. Тогда оставили и эту меру.

Каиафа приступает к Нему торжественно с давно придуманным вопросом. Положительный ответ на это Иисуса должен решить судьбу Его. «Ты ли Христос, Сын Божий?»

На этот вопрос Иисус отвечал: Я – (ты сказал), и так как Иудеи непременно ожидали Мессию в явлении славы, то присовокупил еще яснейшее свидетельство Своего Божественного достоинства, указал на Свое славное пришествие, как предрек пр. Даниил. Следствием сего было только то, что первосвященник раздрал свои ризы, и Синедрион произнес единогласное осуждение Иисуса на смерть, как богохульника.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 221++

Итак, на прямо поставленный вопрос: Ты ли Христос, Сын Божий? то есть: «Ты ли обещанный нам Мессия?» — Иисус ответил: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных.

Каиафе и прочим членам синедриона было известно, что в таких именно выражениях пророк Даниил описывал свое видение Сына Человеческого, шедшего на облаках небесных и подведенного к Ветхому днями, то есть Богу-Иегове (Дан. 7:13).

Что Ты ничего не отвечаешь (не отвещаваеши ли ничесо же)? и пр. Первосвященник требует объяснения от Самого Господа, без сомнения, не потому, чтобы желал верить Ему, а более для того, чтобы в собственных Его словах уловить Его и найти новое обвинение. Так заставляет предполагать весь ход дела по обвинению Господа (Мих.). Он же (И. Христос) молчаше (молчал). Молчал, потому что видел, что возводимое на Него обвинение не имеет никакой силы даже в глазах самих судей, что первосвященник только изыскивал в самых словах Его повод к обвинению (Мих.). „Ответ был бесполезен, замечает св. Златоуст, когда никто не слушал и когда суд имел только наружный вид суда, в самом же деле было не что иное, как нападение разбойников». Между тем само дело говорило о себе очень ясно. И не исполнилось ли здесь вместе с тем пророчество Исаии: яко овча, на заколение ведомое, и яко агнец пред стригущим его безгласен (Ис. 53:7)? – Ты ли еси Христос, Сын Благословеннаго? У еванг. Матфея прибавлено: Заклинаю Тя Богом живым, скажи и пр. – Богом, Который карает ложно клянущихся Его именем. Это обычная формула заклинания, когда требовалось на суде, чтобы обвиняемый непременно отвечал на вопрос обвиняющего, и отвечал сущую правду. Им обыкновенно призывали Бога во свидетеля, чтобы пред лицом Самого Бога обвиняемый не скрывал истины. Богом живым, т. е. истинным. Бог называется живым в противоположность идолам, богам мертвым, т. е. не истинным, ложным. Ты ли еси Христос (Meccия), Сын Благословеннаго, т. е. Бога, имя Которого вовеки благословенно? На такой торжественный, именем Божиим сделанный, вопрос, и притом относительно истины, для которой И. Христос и жил, Он ответил. Иисус же рече (сказал): Аз есмь (Я). При этом, замечает один из толкователей Евангелия (Тр. л.): „Вопрос Господу Каиафой поставлен был так, что грешно было не отвечать, и из всякого ответа на него судьи могли вывести обвинение Ему. Если Он скажет да, Его объявят богохульником, а если – нит, то Его обвинят, как обманщика, потому что пред народом явно выдавал Себя за Мессию». Хотя Господь знал, что судьи не уверуют в Него, замечает Зигабен, однакож говорит, чтобы потом они не могли сказать: если бы Он исповедал Себя после заклинания, то мы уверовали бы в Него». Одесную сидяща силы, или Сильного, т. е. Бога. Сидеть одесную царя или какого великого человека значит иметь особенное достоинство (Чит. в объясн. Мк. 10:37). Тут Господь указывает на слова 109 псалма царя и пророка Давида, где Мессия изображается сидящим одесную всесильного Бога, и тем прямо подтверждает Свой ответ, что он действительно Мессия (Чит.в объясн. Мк. 12:36 и др.). Грядущаго на облаках (со облаки) небесных – (т.е.для всемирного суда). Этими словами Господь указывает на изображение Мессии в книге прор.Даниила (Дан. 7:13 – 14) и также подтверждает Свой ответ на вопрос первосвященника. „Я действительно Мессия, и вы увидите Меня в том величии и славе, в каких изображали Мессию древние пророки, как бы так отвечал И. Христос. Посему образумьтесь. Кого вы судите? Судите Судию всего мира. Вы этим осуждаете самих себя».

Надо думать, что в Гефсимании и Петр бежал со всеми (ст. 50). Однако, в начале суда, он уже во дворе первосвященника (ст. 54). Он идет за Иисусом.

Хотя из Евангелия видно, что Иисус никогда не делал прямых заявлений о Своем мессианстве, поводом для такого вопроса, кроме сведений, возможно сообщенных Иудой, послужил вход Иисуса в Иерусалим и последовавшее за ним очищение Храма. У Марка Иисус отвечает утвердительно: «Я». У остальных синоптиков приводится другой ответ: «Это ты так говоришь», что, вероятно, тоже является утверждением, когда отвечающий выражает свое согласие, но с оговорками, потому что вкладывает в слова иной смысл, чем спрашивающий. Назвав себя Мессией, Иисус прибавляет цитату из пророка Даниила (7:13) и Пс 110 (109).1 о явлении Сына человеческого. Он открыто назвал себя не только Сыном Давида, который имеет право воссесть на иерусалимский престол, но и Сыном человеческим, сидящим по правую руку Бога, то есть разделившим с Ним божественную власть. Престол Иисуса не в Иерусалиме, но на небесах. Он придет с облаками небесными. Согласно Марку, «Иисус здесь в первый и последний раз открыто объявил о Своем истинном, небесном статусе и о прославленной судьбе, которая ждет Его в будущем»¹.

Хотя некоторые ученые, основываясь на словах пророка Даниила, полагают, что речь идет о вознесении Христа, большинство все же думает, что имеется в виду Его второе пришествие (Сын человеческий уже сидит и лишь потом идет). Облеченный Божественной славой Отца, Он придет судить мир, так что Его слова являются угрозой: те, которые судят Его теперь, скоро сами предстанут перед Ним как перед Судьей.

Наступил давно предвиденный момент, когда от- крытое притязание, которое доселе можно было только выводить из действий и образных выражений Узника, высказанное ясно, могло бы послужить предлогом для быстраго произнесения над Ним смертнаго приговора. Каиафа знал, что многие признавали Иисуса Мессией, что Он Сам не отказывался от этого страшного имени, а скорее в Своих беседах оправдывал приложение к Нему такого титула, и что несколько дней пред тем Он позволил тысячам галилейских паломников, встречавших Его при входе в Иерусалим, приветствовать Его этим именно титулом. Но первосвященники и книжники порешили, что Он не мог быть .Мессией, и поэтому в их глазах его притязание, высказанное открыто, могло быть только crimen laesae majestatis, оскорблением величества, преступлением против истиннаго Царя земли—Иеговы. Доселе, за исключением редких случаев, Христос избегал прямого ответа, потому что не настало еще время для открытаго самообъявления. Сделать это раньше, значило бы сразу возбудить против себя преследование со стороны закона, как иудейскаго, так и римскаго, и на первых же шагах подорвать Свое общественное служение, имевшее своею целью основание новаго царства.

Но великий момент теперь настал. С царственным достоинством, в виду несомненно угрожающей смерти за Свои слова, и в торжественный ответ на обра- щение к Богу живому, во свидетельство их истины, Христос спокойно отвечал на это заклинание: «Если Я скажу вам, вы не поверите, и еслибы Я задал вам вопросы, которые послужили бы доказательством Моих высших прав, вы не ответили бы на них. Ты сказал истину: Я Малха-Мешиха—Царь Мессия, Сын Божий, Сын человеческий. В Моем настоящем образе вы не увидите Меня больше; но когда вы убьете Меня, Я, Сын человеческий, возсяду отселе одесную величества Бога, и затем вы увидите Меня уже сидящим там и грядущим на облаках небесных».

И Господь после такой формы вопроса ответил публичным исповеданием Себя Сыном Божиим. «Ты сказал (σύ εἶπας)» – слышат из Его уст Каиафа и все члены синедриона. «Даже сказываю вам, – обратившись ко всему собранию, сидевшему на своих местах, прибавляет Обвиняемый: – отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» .

Совершилось то, чего давно желали вожаки синедриона и что было целью этого ночного заседания.

Но Уловляяй премудрых в мудрости их (Иов. 5:13) ответил так: ты рекл еси, – Аз есмь, т. е. Твои уста исповедали, что я сын Божий. Подтверждая и усиливая сказанное, Господь присовокупил: обаче глаголю вам: отселе узрите Сына Человеческаго, седяща одесную силы и грядуща на облацех небесных. Этими указаниями на пророчество Давида (Пс. 109:1), где Мессия представляется седящим одесную Бога, и Даниила (7, 13), где он изображается шествующим на облаках небесных, Господь наш Иисус Христос торжественно пред лицом врагов исповедал свое Божественное достоинство. Он знал, что они не уверуют, но, по замечанию блаженного Феофилакта, возвестил им истину с целью лишить их всякого извинения, «дабы впоследствии они не могли сказать, что, если бы мы слышали от него прямое свидетельство о себе самом, мы уверовали бы».

Так как для вынесения смертного приговора таких показаний было недостаточно, Каиафа спровоцировал нужное признание: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?»(Мф. 26:63). Это клятвенная форма, требующая от подсудимого ответа. Господь ответил утвердительной формулой, употребляемой на суде иудеев: «Ты сказал». И добавил: «…даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26:64). Ослепленные ненавистью к Спасителю, члены Синедриона увидели в ответе Христа богохульство: будучи Человеком, Подсудимый называет Себя Сыном Бога. В порыве негодования Каиафа разорвал свою одежду (хотя по Закону священникам были запрещены такие поступки – см.: Лев. 10:6) и воскликнул, обращаясь к судилищу: «Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! как вам кажется?»(Мф. 26:65–66). Сделав это, первосвященник невольно предсказал, что иудейское первосвященство будет уничтожено и достоинство его отойдет к священству новозаветному.

Синедрион же получил желаемое основание для смертной казни Христа: так по Закону Моисееву наказывалось богохульство. Но сам Синедрион не имел права казнить преступников, это право было у него отнято римской властью (описанная в седьмой главе Деяний апостольских казнь первомученика Стефана – это незаконный самосуд). Вынесенный Христу приговор нужно было утвердить у представителя Рима в Иудее – прокуратора Понтия Пилата. Связанного Христа отвели во двор. Остаток ночи Иисус терпел издевательства от слуг первосвященника: они плевали Ему в лицо, били по щекам и с насмешкой спрашивали: «Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?»(Мф. 26:68).