Евангелие от Марка, Глава 14, стих 61. Толкования стиха

«Ты ли Христос, Сын Благословенного?» «Благословенный» — обычный в лексике набожных иудеев эпитет Бога (или, как здесь, субститут слова «Бог»). Обиход современного иудаизма предполагает, что каждое упоминание Бога сопровождается формулой барух hy «благословен Он». О словосочетании «Сын Божий» в лексике мессианских чаяний того времени по данным одного кумранского текста см. выше в конце примечания к ст. Мк. 1:1.

Председатель Синедриона, Каиафа вызывает Его к ответу. Иисус продолжает молчать. Тогда оставили и эту меру.

Каиафа приступает к Нему торжественно с давно придуманным вопросом. Положительный ответ на это Иисуса должен решить судьбу Его. «Ты ли Христос, Сын Божий?»

На этот вопрос Иисус отвечал: Я – (ты сказал), и так как Иудеи непременно ожидали Мессию в явлении славы, то присовокупил еще яснейшее свидетельство Своего Божественного достоинства, указал на Свое славное пришествие, как предрек пр. Даниил. Следствием сего было только то, что первосвященник раздрал свои ризы, и Синедрион произнес единогласное осуждение Иисуса на смерть, как богохульника.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 221++

Иисус молчал. Да и что было говорить против таких лжесвидетелей, уличавших во лжи самих себя и друг друга? Но это молчание раздражало первосвященника. Он стал допрашивать Иисуса, надеясь вынудить Его на такое признание, какое освобождало бы суд от требования дальнейших доказательств Его вины. Но Иисус молчал. Тогда Каиафа прибег к решительному средству. Ему, как первосвященнику, предоставлялось право допрашивать обвиняемого под клятвой. И вот, он обращается к Иисусу с требованием под клятвой ответить ему на тот вопрос, какой будет предложен. Заклинаю Тебя Богом живым, — говорит он, — скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?.

Что Ты ничего не отвечаешь (не отвещаваеши ли ничесо же)? и пр. Первосвященник требует объяснения от Самого Господа, без сомнения, не потому, чтобы желал верить Ему, а более для того, чтобы в собственных Его словах уловить Его и найти новое обвинение. Так заставляет предполагать весь ход дела по обвинению Господа (Мих.). Он же (И. Христос) молчаше (молчал). Молчал, потому что видел, что возводимое на Него обвинение не имеет никакой силы даже в глазах самих судей, что первосвященник только изыскивал в самых словах Его повод к обвинению (Мих.). „Ответ был бесполезен, замечает св. Златоуст, когда никто не слушал и когда суд имел только наружный вид суда, в самом же деле было не что иное, как нападение разбойников». Между тем само дело говорило о себе очень ясно. И не исполнилось ли здесь вместе с тем пророчество Исаии: яко овча, на заколение ведомое, и яко агнец пред стригущим его безгласен (Ис. 53:7)? – Ты ли еси Христос, Сын Благословеннаго? У еванг. Матфея прибавлено: Заклинаю Тя Богом живым, скажи и пр. – Богом, Который карает ложно клянущихся Его именем. Это обычная формула заклинания, когда требовалось на суде, чтобы обвиняемый непременно отвечал на вопрос обвиняющего, и отвечал сущую правду. Им обыкновенно призывали Бога во свидетеля, чтобы пред лицом Самого Бога обвиняемый не скрывал истины. Богом живым, т. е. истинным. Бог называется живым в противоположность идолам, богам мертвым, т. е. не истинным, ложным. Ты ли еси Христос (Meccия), Сын Благословеннаго, т. е. Бога, имя Которого вовеки благословенно? На такой торжественный, именем Божиим сделанный, вопрос, и притом относительно истины, для которой И. Христос и жил, Он ответил. Иисус же рече (сказал): Аз есмь (Я). При этом, замечает один из толкователей Евангелия (Тр. л.): „Вопрос Господу Каиафой поставлен был так, что грешно было не отвечать, и из всякого ответа на него судьи могли вывести обвинение Ему. Если Он скажет да, Его объявят богохульником, а если – нит, то Его обвинят, как обманщика, потому что пред народом явно выдавал Себя за Мессию». Хотя Господь знал, что судьи не уверуют в Него, замечает Зигабен, однакож говорит, чтобы потом они не могли сказать: если бы Он исповедал Себя после заклинания, то мы уверовали бы в Него». Одесную сидяща силы, или Сильного, т. е. Бога. Сидеть одесную царя или какого великого человека значит иметь особенное достоинство (Чит. в объясн. Мк. 10:37). Тут Господь указывает на слова 109 псалма царя и пророка Давида, где Мессия изображается сидящим одесную всесильного Бога, и тем прямо подтверждает Свой ответ, что он действительно Мессия (Чит.в объясн. Мк. 12:36 и др.). Грядущаго на облаках (со облаки) небесных – (т.е.для всемирного суда). Этими словами Господь указывает на изображение Мессии в книге прор.Даниила (Дан. 7:13 – 14) и также подтверждает Свой ответ на вопрос первосвященника. „Я действительно Мессия, и вы увидите Меня в том величии и славе, в каких изображали Мессию древние пророки, как бы так отвечал И. Христос. Посему образумьтесь. Кого вы судите? Судите Судию всего мира. Вы этим осуждаете самих себя».

Во второй раз первосвященник прямо спросил Иисуса: «Ты – Помазанник, Сын Благословенного?» «Благословенный» – этот описательный оборот употреблен вместо имени Божьего, но он звучит не совсем по-еврейски. Вероятнее всего, первосвященник сказал: «Сын Святого, да будет Он благословен».

Долгое время среди ученых господствовало мнение, что в иудаизме титул «Сын Бога» не употреблялся в качестве мессианского и первосвященник не мог бы так сформулировать свой вопрос. Следовательно, перед нами слова, принадлежащие ранней Церкви. Сейчас такое утверждение перестало быть аксиомой, и есть достаточно оснований доверять евангелисту.

См. комм. к Мф. 26:62, Мф. 26:65

***

Каиафа мог бы закончить следствие на этом пункте и приступить к собиранию голосов. Но, с свойственною ему лицемерною проницательностью, он сознавал, что все взводимое на Христа обвинение, даже в самом лучшем случае, было преступлением только в глазах иудеев, что приводимыя в пользу его показания могли легко подвергнуться критике, и что безмолвие Узника в конце концов могло и не означать сознания Нм Своей виновности. Его гордость, однако, была затронута таким отношением к нему, как к председателю судилища, со стороны Узника, и ему во что бы то ни стало хотелось добиться от последнего ответа, чтобы поддержать свое собственное достоинство. Кроме того, было бы лучше не входить дальше в это дело, которое могло продлить заседание и испортить весь замысл, так как утро могло настать раньше, чем Иисус мог быть передан в надежныя руки римлян. Верный змеиному коварству дома Анны, он порешил скорее привести дело к главному пункту, заставив Христа, если возможно, высказаться в том смысле, который мог бы быть одинаково истолкован в смысле преступления, как с точки зрения иудейской, так и с точки зрения римской. Он надеялся во всяком случае добиться признания того, что могло бы быть перетолковано в государственное преступление, потому что, при своем знании натуры людей, он понимал, что его Узник, остававшийся доселе безмолвным, мог бы дать откровенный ответ и раскрыть свои сокровенныя мысли, когда того потребует честь.. По всему можно было видеть, что он, как энтузиаст и зилот, готов был умереть за свои идеи. И вот, в упор глядя на Узника, первосвященник, с свойственной ему оффициальной торжественностью, прямо приступил к существу дела и обратился к Христу с торжественным клятвенным вопросом: “заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф. 26:63).

Молчание длится не долго. Если у двух последних лжесвидетелей оказался недостаток наглости и уменья повести свое дело, то эти качества найдутся в избытке у хитрого саддукея. В тот момент, когда он уже мало владел собою, его душу озаряет внезапное вдохновение зла. В его распоряжении есть одно верное средство заставить говорить Молчавшего в сознании своей правоты: это – заклятие именем Божиим. Правда, это средство совершенно незаконное.

В древнееврейском уголовном судопроизводстве практиковалось особого рода заклятие только по отношению к свидетелям, и то лишь в том случае, когда последние из-за каких-нибудь эгоистических расчетов не желали давать показания, следовательно, как побудительное средство при намеренном и упорном запирательстве свидетелей Лев. 5:1. Притч. Сол. 29:24. Schebuioth IV, 1 (Surenh. IV, p. 302).. Знало право Моисея и право раввинов клятву и для обвиняемого, но только по делам денежным. Что же касается уголовных преступлений, то даже к свидетелю, желавшему клятвою подтвердить истину своих показаний, оно относилось с недоверием Kidduschin f. 43: «Свидетель, клятвою доказывающий свою достоверность, не может считаться свидетелем».. Каким же образом это в высшей степени осторожное законодательство могло допустить клятву для обвиняемого в таком преступлении, которое наказывалось смертию? Какой преступник не решится на ложную клятву, раз таким путем он может избежать угрожающей казни? Допускать в таких случаях клятву для обвиняемого значило толкать преступника на совершение другого важного преступления, и потому ни право Моисея, ни право раввинов не знало клятвы для обвиняемого в уголовном преступлении. Мало того. Весьма интересно отношение еврейского судопроизводства и к собственному признанию обвиняемого в уголовном деле. Законодательство Моисея совершенно не знает такого признания и нигде не рекомендует его в качестве доказательного средства. По меньшей мере два свидетеля необходимы для доказательства уголовного преступления. Вот его основное требование относительно уголовного судопроизводства, вся сила которого сосредоточивалась в свидетельских показаниях. Если бы, так сказать, свидетелем против себя мог быть и сам подсудимый в своем признании, тогда такое положение, как «по словам одного свидетеля не должно предавать смерти», не имело бы места в праве Моисея Втор. 17:6. Процессы Ахара (Иис. Нав. 7:19), Ионафана (1 Цар. 14:43), амалекитянина, принесшего Давиду весть о смерти Саула (2 Цар. 1:10), были обставлены такими исключительными условиями, что не могут говорить об обычной судебной практике того времени.. Что касается права раввинов, то здесь отрицательное отношение к собственному признанию обвиняемого в уголовном преступлении высказано уже совершенно ясно и определенно. «Наш закон, – говорит Маймонид, – никого не осуждает на смерть на основании его собственного признания» Sanhedr. IV, 2 (Surenh. pars IV, pag. 234). Nemo morte afficiatur suo testimonio, – говорит и рабби Бартенора. Ibid.. «Так учат наставники, – говорит Кокцей, – что никто на основании собственного признания или прорицания пророка не может быть предан смерти» Ibid.. Не только смертная казнь, но даже бичевание не могло быть присуждено кому-нибудь на основании одного его собственного признания.

Таким образом, председатель синедриона не имел никакого права, во-первых, требовать от Господа Иисуса Христа ответа под угрозою проклятия и, во-вторых, на основании только таких, незаконно вынужденных слов Подсудимого составлять обвинительный приговор. Но что закон для Каиафы в эту минуту! «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» Мф. 26:63. – торжественно обращается он к Иисусу Христу.